Книга Феномен игры онлайн - страница 5

Глава пятая: Беркутов. Неожиданный поворот.

Итак, я, фигурально выражаясь, решил взять за жабры Тагира Бахметова и сделать из него агента ФСБ. Мало мне, видите ли, было босса. Вот таким я чувствовал себя крутым и самоуверенным. Отдав кассету с записью разговора с Первенцевым Рощину и предупредив, что её нужно хранить, как зеницу ока, и оберегать от любопытных глаз, как любимую девушку, я вышел из дома и потопал к штабу, где проживал мой будущий агент. Ночь была тихой и прохладной. На черном небе, как гроздья винограда, висели крупные, начищенные до ослепительного блеска, будто вышедшие на парад, звезды и тонкий серп нарождающейся луны. Внизу, в долине опиумного мака, стелился белый туман. Я шел по улице и мои шаги гулко отдавались в ночной тишине. Большинство домов уже спало беспробудным сном, равнодушно взирая на меня темными провалами окон. А где то там впереди в высоком тереме сейчас лежит в своей постели моя любимая и думает обо мне. И так мне стало от этой мысли хорошо на душе, так захотелось сделать что-нибудь замечательное.

– "Никто не сравнится с Матильдой моей!" – взорвал ночную тишину мой жизнеутверждающий голос. Мне ответила криком какая-то ночная птица да залаяли собаки. Светочка, любовь моя, этот подвиг я посвящаю исключительно тебе!

А вот и штаб. Окно квартиры Хозяина ярко светилось. Не спит архаровец, переживает не удавшееся покушение. Ему можно лишь посочувствовать. Однако, я очень сомневался, что сам Бахметов решился на подобное. За ним явно кто-то стоял. Определенно.

Стоящий на посту у дверей абрек с лицом потенциального убийцы хотел было меня остановить.

– Спокойно, джигит! – сказал я. – Мне нужно срочно к Хозяину по очень важному делу.

Я был для него героем. Поэтому, после некоторого раздумья, он решил со мной не связываться. Сказал сердито:

– Проходы!

Я поднялся на второй этаж, отыскал дверь квартиры Бахметова, деликатно постучал, открыл и шагнул через порог. В комнате я увидел Бахметова и его первого помощника Реваза Салигеева. По их разгоряченным лицам понял, что они о чем-то спорили. Причем, разговор для обоих был неприятным.

О чем спорим, господа?! – беспечно спросил я. – Может, я могу чем помочь?

Появление приведения вызвало бы меньший эффект, чем мое. Их лица в считанные мгновения превратились в гипсовые посмертные маски, а устремленные на меня глаза выражали недоумение и мистический ужас. Это называется – не ждали. Первым опомнился Бахметов, наклонился к своему помощнику и что-то горячо зашептал ему на ухо.

– Понял, – кивнул тот и выбежал из комнаты.

Я сел в кресло, закурил и, насмешливо глядя на Бахметова, сказал:

– Ну, рассказывайте, Тагир Казбекович, как вы дошли до жизни такой?

Он усмехнулся, не спеша прошелся по комнате, сел в кресло напротив, развел руками и с легким смешком ответил:

– Да вот так, как-то.

Быстро он оправился от шока, вызванного моим неожиданным появлением. Быстро. Молодец. Его выдержке и самообладанию можно только позавидывать. Определенно. Похоже, он уже обо всем догадался. Что ж, тем лучше. Однако, я решил не спешить со своими разоблачениями.

– И не мучит вас совесть за бесцельно прожитые годы? Не жжет позор? Нет?

– Нет, не мучит, Павел Иванович, не жжет, – рассмеялся теперь уже по полной программе Бахметов.

– А я бы на вашем месте уже давно бы сгорел от стыда, как бикфордов шнур.

– Вот когда вы окажитесь на моем месте, тогда и поговорим.

Мне эта игра в кошки-мышки уже начинала порядком надоедать. Пора было переходить к конкретике.

– Нет уж, не уж. Тешу себя надеждой, что подобного со мной никогда не случится. Я никогда не сдаю своих друзей, а уж тем более...

– Я – тоже.

– Не понял?

– Я тоже не сдаю своих друзей, а уж тем более. Никогда. – Бахметов провел по лицу рукой, как бы стирая с него веселье и беспечность. Серьезно и строго глянул на меня. – Если вы имеете в виду Руслана Татиева, то он никогда не был моим другом.

– Вот даже как!

– Да именно так. Он выскочка и краснобай. А этих качеств я терпеть не могу.

– Отчего же тогда верой и правдой ему служили?

– У меня не было иного выбора.

– Не надо ля-ля, милейший. Выбор есть всегда.

– Возможно. Но, когда я его делал, рядом, к моему великому сожалению, не было вас, чтобы подсказать, – усмехнулся Бахметов.

Меня начинала беспокоить эта его уверенность и невозмутимость. Он явно что-то придумал. И это что-то не сулит мне ничего хорошего. Определенно. Надо постараться перехватить инициативу.

– Как вы догадались, что мне обо всем известно?

– Это было не так трудно. Мои парни не нашли Первенцева. Ваш визит ко мне свидетельствует, что вы нашли его раньше меня. Так?

– Допустим.

– Вы очень умный человек, Павел Иванович. Скажите, вы успели сообщить это Татитеву?

– Нет. Решил пока переговорить с вами. Все будет зависеть от результатов этих переговоров. Если мы с вами придем, как говаривал бывший президент бывшей империи, к консенсусу, то Татиев может ничего не узнать.

Бахметов закурил. Долго молчал, глядя в пространство, что-то обдумывая и решая для себя. Раздавил в пепельнице окурок, сказал с сожалением:

– Это было вашей ошибкой, Павел Иванович.

– Не понял?

В это время дверь открылась и в комнату стремительно вошел Салигеев. Он был чем-то очень взволнован и, по всему, очень доволен. Подойдя к своему шефу, наклонился и что-то прошептал на ухо.

– Очень хорошо, – кивнул тот. – Подожди за дверью.

Салигеев вышел.

– Вы кажется что-то хотели спросить, Павел Иванович? – обратился Бахметов ко мне.

– В чем, вы считаете, была моя ошибка?

– Ошибка? – переспросил Бахметов недоуменно, поглощенный своими мыслями. – Ах. ошибка... В том, что вы ничего не сказали Татиеву.

– Это могло что-то изменить?

– И очень существенно. А теперь вы лишились свидетеля, Павел Иванович. Очень сожалею.

– Вы убили Первенцева? – догадался я.

– Пришлось, – развел руками Бахметов. – Негодяй оказал при задержании «сопротивление». Мы были вынуждены применить оружие. Справедливое возмездие настигло убийцу. Ха-ха-ха!

– Это ничего не меняет. Его показания записаны на кассету.

– Вот как! – делано удивился Хозяин. – Хорошо работаете, Павел Иванович.

– Стараюсь.

– Нечто подобное я предвидел. Кассета с вами?

– Надо полагать, что вы пошутили, Тагир Казбекович. Только шутки у вас дурацкие, если не сказать больше.

– Ну-ну, – мрачно проговорил Бахметов. – Только вам, Павел Иванович, не придется воспользоваться вашей кассетой. Очень сожалею.

А я уже начал догадываться о его дальнейших планах. И мне стало совсем нехорошо. Идиот! Самоуверенный болван! Это называется – головокружение от успехов. Определеннно. Очень я себя не уважал сейчас. Очень. Костерил последними словами, но это мало помогало. Собрал в кулак остатки мужества, нарисовал на лице насмешливую улыбку.

– Вы в этом уверены?

– Больше чем, Павел Иванович. Больше чем, – вздохнул Бахметов. – Желаете знать, каким образом будут развиваться дальнешие события?

– Сгораю от нетерпения и любопытства.

– Что ж, извольте. Завтра труп Первенцева будет выставлен на площади для всеобщего обозрения. Будут предъявлены исчерпывающие доказательства его виновности в покушении на Татиева и в убийстве оружейника – в его комнате будет надена снайперская винтовка, похищенная им накануне из оружейки. Кроме того, он прямо «признался» в этом моим парням, пытавшемся его задержать. Вы внимательно следите за развитием сюжета?

– Больше чем, Тагир Казбекович. Больше чем, – ответил я словами этого сукиного сына и, чтобы сходство было совсем полным, глубоко вздохнул.

– А не знаете, о чем он ещё поведал моим парням?

Этот вопрос свидетельствовал, что интуиция не обманула меня и на этот раз. Бахметов пытается все перевернуть, поставить с ног на голову и подставить меня. И по всему, это ему удастся. Определенно.

– Теряюсь в догадках, милейший. Неужто он «признался», что действовал по моему заданию?

Глаза его выразили крайнюю степень удивления, но лицо продолжало оставаться насмешливо-снисходительным.

– Вот именно, Павел Иванович. Вот именно.

– Глупо, – пожал я плечами. – Архи глупо. Неужели вы рассчитываете, наивный вы наш, что в эту сказочку про белого бычка поверит здравомыслящий человек, каким является Руслан Татиев?

Бахметов встретил мой вопрос беспечной улыбкой. Встал, прошелся взад-вперед по комнате. Ответил:

– Определенно рассчитываю. Иначе бы не затевал все это.

– Но ведь это глупо и не выдерживает никакой критики. Зачем же в таком случае мне нужно было его спасать?

– Э-э, не скажите, Павел Иванович. Если над всем этим хорошенько подумать, то ваш поступок преследовал далеко идущие планы.

– Вот как! Это уже интересно.

– Еще как интересно. Блестяще разыграв сцену спасения Татиева, вы стремились сделать его обязанным вам своей жизнью. Нетрудно предположить, чем бы все это закончилось.

– И чем же, позвольте полюбопытствовать?

– А тем, что Татиев все бы вам выложил, как на тарелочке, – и о своих шефах, и о их планах. Ведь именно это вас интересует в первую очередь? Так?

Я не ответил, сделав вид, что не расслышал вопроса. Ситация вытанцовывалась для меня – хуже не придумаешь. Слишком самонадеянным болваном я был и недооценил этого янычара с горящим взором. Контрразведчик гребанный! Со стыда можно сгореть. Определенно. И главное – не к кому апеллировать, – сам дурак. Бежал и падал – считал, что вытягиваю счастливый случай, а вытянул дубль-пусто. А впереди уже маячит страшная баба с косой. Надежда дожить до утра становится весьма проблематичной, если не сказать больше. Светочка, любовь моя, не повезло тебе, моя хорошая. Из стольких тысяч нормальных мужиков ты умудрилась выбрать самого бестолкового. Прости. Прости и прощай. Последнее слово меня отрезвило и разозлило. Неужели оно возникло в сознании того кондового мужика, отчаянного оптимиста Дмитрия Беркутова? Не верю! Тот и не в таких переделках вел себя достойно. А этого и мужиком стыдно назвать. Черт-те что и сбоку бантик. Чмо я последнее. Дубина стоеросовая! Чурка с глазами! Длинноносая деревянная кукла. Вот кто я такой. А ведь какой хороший намечался мужик. Ситуация – обхохочешься. Ну, нет, ещё не вечер, господин хороший, сучий ты потрох. Еще не вечер. Это мы ещё посмотрим – у кого будет бал, а у кого – детский праздник. Сотри со своего красивого и благополучного лица улыбку. Расчеши бороду, ублюдок, – в ней запутались твои заблуждения относительно меня. И я тебе это скоро докажу. Определенно. Не удастся тебе, стервятник, насладиться моим трупом. Мы ещё справим тризну на твоей убогой могиле. Это я тебе обещаю и где-то по большому счету даже гарантирую.

Бахметов, не дождавшись от меня ответа, сказал:

– Но все это, Павел Иванович, так сказать, цветочки. Самое интересное ждет вас впереди.

И сама ситуация и наш разговор его явно забавляли.

– Что вы говорите! – деланно удивился я. – Да вы, батенька, фантазер! У вас явная склонность к сочинительству. Не пробовали писать авантюрные романы? Нет? Думаю – у вас получится.

– Жизнь, Павел Иванович, порой интереснее любого авантюрного романа.

– Вот это вы совершенно верно и все такое. Очень правильно. Очень. Жизнь, она – ого-го. Сегодня ты кум королю и сват министру, а завтра – последнее ничтожество и дерьмо. Приличные люди не только здороваться, но даже плевать в твою сторону посчитают за оскорбление. Все так.

Бахметов криво усмехнулся, вяло махнул на меня рукой.

– Бросьте это, Павел Иванович. Меня подобными штучками не прошибешь. Нет. Вы мужественный человек и хорошо держите удар. Но, согласитесь, эту партию вы проиграли по всем статьям.

– И что же вы, сладкозвучный, нарисовали мне впереди?

– Не думаю, что это вас обрадует.

– И все же?

– Поняв, что ваш заговор раскрыт, а сообщник найден и казнен, вы исчезните.

– Вот, значит, как. А вы уверены, что мое исчезновение пройдет незамеченным для моего руководства?

– Вы, Павел Иванович, не оставили мне выбора. И потом, заметьте, ни я, а именно вы довели ситуацию до критической. На кой вам нужно было спасать этого краснобая? Мы с вами могли бы сотрудничать даже более плодотворно.

– Если бы вы заранее посвятили меня в свои планы, то я бы этого делать не стал. Уверяю вас. И чем же провинился Татиев перед вашими боссами?

Бахметов долго, не мигая, смотрел на меня. То ли что-то обдумывал, то ли просто его взгляд отдыхал на моем лице, любуясь его достопримечательностями. А полюбоваться было на что. Такого законченного идиота он видит первый и, наверняка, последний раз в своей жизни. Среди пяти миллиардов землян я один такой. Определенно.

– Зачем вам это, Павел Иванович? – наконец лениво спросил он.

– Считайте это моим последним желанием, сообразительный вы наш. А в последнем желании не отказывали даже людоеды экваториальной Африки.

Но Бахметов явно не спешил удовлетворить мою просьбу. По всему, моя глупая физиономия ему настолько наскучила, что он не выдержал, встал, отошел к окну и принялся любоваться открывшимся ему видом. Сказал в превосходной степени:

– Хорошо у нас тут! Прямо-таки райский уголок.

– Вот именно, – согласился я. – Даже не верится, что в такой красоте могут проживать такие типы, как вы с Татиевым. Но не тешьте себя надеждой, что так будет всегда. За все ваши деяния, Тагир Казбекович, гореть вам в гиене огненной.

Бахметов беспечно рассмеялся.

– Я воспитан законченным атеистом, Павел Иванович. А потому никогда не верил и не верю, что там, – он указал на потолок, – что-то есть.

– Вас будут судить независимо от того – верите вы или не верите. «Аз воздам» по делам вашим, а не по убеждениям. Поэтому путь туда вам заказан. Вы будете вечно пребывать здесь, – я указал себе под ноги.

– Там видно будет, – философски проговорил Бахметов. Он отошел от окна. Сел в кресло. Закурил. Выпустил к потолку струйку дыма. Прикрыл веки. Всем своим видом давал понять, что его совсем не интересует, что будет потом. Он наслаждался минутой торжества, козел.

– Тогда поздно будет смотреть, милейший. И все же, чем же провинился Татиев перед боссами?

– Он слишком возомнил о себе, почувствовал себя хозяином на Кавказе. Забыл простую истину – кто платит, тот и заказывает музыку.

– Нечто подобное я предполагал. Вашим боссам не нравится ход событий на Кавказе. Братья Татиевы своей самостоятельностью превратились из их союзников в противников. Так?

– Да, – кивнул Бахметов.

– И они решили сделать ставку на тебя? – спросил я, намеренно переходя на ты.

– И правильно сделали.

– Вот значит как. Ну-ну. Широко шагаешь – штаны порвешь, дорогой. Да? Неужели ты не понимаешь, что твоим боссам нужен Кавказ лишь для того, чтобы взорвать всю Россию?

Бахметов с ожесточением раздавил в пепельнице окурок. Откинулся на спинку кресла. Глаза его мстительно сузились.

– А по мне, – чем быстрее, тем лучше. Разом взорвать к шутам всю эту парашу. Думается – это будет более гуманно, чем день изо дня видеть её агонию.

И столько в его голосе было ненависти и презрения, что мне стало не по себе. Да он же псих! Определенно. Его же лечить надо. Его невозможно в чем-то убедить. Что же делать? Может быть попробовать сбежать? Сигануть в окно и, поминай как звали. Второй этаж. Может получиться. Нет, это не выход. Во-первых, отсюда убежать невозможно. Во-вторых, они только спасибо скажут за такой подарок – побег лишний раз подтвердит мою «виновность». Нет, надо ждать. Ничего другого у меня, к сожалению, не остается.

– Да ты ещё и гуманист, земеля! – воскликнул я. – Удивительно! С такими талантами и до сих пор на свободе. Но ничего, скоро уж. В этом я отчего-то более чем убежден. Кажется, это будет твоей первой судимостью, господин гуманист? Или я не прав?

– Ничего, я не спешу.

– От твоего желания здесь ровным счетом ничего не зависит. Стоит мне в субботу не явиться на встречу, как в воскресенье, в крайнем случае, в понедельник, ты будешь «окольцован» и сможешь наблюдать горы исключительно в крупную глетку.

– До субботы ещё дожить надо, – ответил многозначительно Бахметов, вставая и потягиваясь. – А не выпить ли нам, Павел Иванович, вина?

Из этого я сделал вывод, что смерть моя на какое-то время откладывается. Этот янычар связывает со мной какие-то планы. Что ж, это можно только приветствовать.

– С удовольствием, Тагир Казбекович. А то у меня от одного твоего вида в горле пересохло.

Бахметов подошел к секретеру, открыл дверцу, достал бутылку вина и два стакана, наполнил их вином, один протянул мне.

– Вы мне положительно нравитесь, господин подполковник. В самых безвыходных ситуациях не теряете чувства юмора. За что будем пить.

– Я, лично, с удовольствием выпью за то, чтобы ты и твои боссы завтра уснули и уже никогда не проснулись.

Бахметов криво усмехнулся.

– Мне кажется, что вы злоупотребляете моим гостеприимством, Павел Иванович.

– Разве? Тогда, извини. И все же я выпью именно за это. Чтобы вся ваша волчья свора провалилась в тартарары. – Я выпил вино.

Бахметов нехорошо так, мстительно рассмеялся. Осуждающе проговорил:

– Вам, Павел Иванович, явно изменила выдержка. Ведете вы себя ни как опытный контрразведчик, а как, простите, уличная шпана. Сожалею. Вы хотите знать, чем все это для вас закончится?

– Предвижу, что ничем хорошим.

– Вот именно. Завтра на ваши «поиски» будут брошены все силы. Но, увы, вас не найдут. А ночью вы, как Алитет, спуститесь с гор, убьете телохранителей Татиева и его самого, но и сами погибните в «перестрелке». Как вам нравиться финал этой истории?

– Очень, знаете ли, да. Прямо-таки шекспировского звучания, – ответил я беспечно. Хотя, беспечность эта далась мне с великим трудом, если не сказать больше.

– Но, я думаю, вы вправе знать, что будет после вашей, не побоюсь этого слова, бездарной смерти. Так вот, уже вечером все информационные агенства поведают миру о вашем «злодеянии». А мои парни расскажут, как вы пытались их завербовать, чтобы дестабилизировать обстановку на Кавказе. После чего, согласитесь, ни о какой операции ФСБ не может быть и речи. Попытайтесь мне возразить.

Возразить мне было нечего. Я окончательно понял, что проиграл. Проиграл по всем статьям. Определенно. Я налил полный стакан вина, залпом выпил. И, исключительно для того, чтобы хоть как-то облегчить душу, покрыл этого ухмыляющего абрека с головы до пят отборнейшим матом, чем ещё больше его развеселил.

Затем я оказался в знакомой уже мне кладовке, где пахло плесенью и мышами и где я однажды воевал с тараканами. Похоже, что это – единственное, что я умею.