Книга Основы нейропсихологии онлайн

Предисловие

О культорологии в последние годы пишут много. И это естественно: культура – существенный признак человека и общества. Этот признак (явление) обнаруживает себя по-разному в материально-экономической, общественной и духовной жизни народа.

Важное место в жизни человека и общества занимает язык, являющийся и культурой, и формой её существования, и культурной и иной памятью народа. В этом плане вполне закономерным кажется возникновение и довольно быстрое развитие культурологии как особого научного направления.

Предлагаемая читателям книга проф. А.Т. Хроленко, известного специалиста по общему языкознанию, посвящена лингвистической культурологии – направлению, которое переживает стадию становления. Анализ культуры с позиции лингвистики и ее методами заметно обогащает (расширяет и углубляет) понимание и самой культуры, и языка (этноязыка). Автор предваряет рассмотрение основных вопросов лингвокультурологии обзором проблемы «Язык и культура в мировой и отечественной науке», рассматривая, в частности, мнения В. Гумбольдта, Ф.И. Буслаева, А.А. Потебни, К. Фосслера, Э. Сепира, Н.И. Толстого, О.Н. Трубачёва, А. Вежбицкой и др. Обсуждается вопрос о дисциплинарном статусе лингвокультурологии и предмете её исследования. Лингвокультурологов интересуют «не описания конкретных примеров взаимодействия отдельных явлений культуры с тем или иным языковым явлением… а выявление механизмов взаимодействия, взаимовлияния двух фундаментальных феноменов (языка и культуры!], обусловливающих феномен человека».

В разделе II «Базовые понятия лингвокультурологии?» читателя ожидает научный, но очень простой и занимательный рассказ о таких актуальных для современной науки вопросах, как культура – мир смыслов, этническая ментальность» концептуальная и языковая картина мира, этническая культура и язык. Показательно, что в поле зрения автора – выражение ментальности не только традиционно рассматриваемыми средствами лексики и фразеологии, но и средствами морфологии и синтаксиса.

О содержании раздела III «Аккумулирующее свойство слова» дает представление эпиграф – цитата из пушкинского «Евгения Онегина»: «Москва… как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось!».

Здесь рассмотрены два уровня проявления культурного фона в лексике и фразеологии: 1) через отражение специфики материальной культуры и традиций народа, 2) через культурную память, фиксируемую семантикой слова.

Кроме основной» рациональной семантики, у многих слов бывает «побочная чувственная окраска», обычно называемая коннотацией. Этим термином, возникшим в середине XIX столетия, в настоящее время обозначают очень широкий круг устойчивых ассоциаций – co-значений: представление изобразительное, эмоционально-чувственное, культурно-цивилизационное, мировоззренческое и др. Нередко как раз в коннотациях проявляется национальное своеобразие в обозначении и оценке одних и тех же предметов внешнего мира (например, разное содержание в русском слове вода и французском eau), что доставляет, кстати сказать, много проблем переводчикам.

Раздел III разделён на две части – «Слово и этническая принадлежность»; «Слово и художественная литература». Первая включает рассмотрение места языка в национальном самосознании, чувства родного языка, вторая посвящена роли языка и национальной принадлежности художественного произведения (на примерах творчества Т.Г. Шевченко и др.) и вопросам художественного билингвизма.

Информативно и ярко в разделе IV «Экология языка и культуры» рассматриваются современные проблемы на примерах произведений отечественной и зарубежной литературы.

Теоретическую и практическую ценность представляет заключительный (V) раздел книги «Исследовательский инструментарий культурологии», в котором читатель найдёт много полезного по такой важной проблематике, как наука и её метод, и, кроме того, вполне доступное описание различных приёмов и методик (концептуальный анализ, дискурсный анализ, квантитативная лингвистика и её методы, «корпусная лингвистика», анализы доминантный, кластерный и др.).

В. Бондалетов

Раздел I
История постановки и решения проблемы «Язык и культура» в мировой и отечественной науке

Тезис известного российского лингвиста Г.О. Винокура о том, что «всякий языковед, изучающий язык <…> непременно становится исследователем той культуры, к продуктам которой принадлежит избранный им язык» (Винокур 1959: 211], – убедительно подтверждается всей историей лингвистической мысли, начиная с того времени, когда языковедение становится самостоятельной областью научного поиска.

Об активном и конструктивном свойстве языка и его способности воздействовать на формирование народной культуры, психологии и творчества определенно говорили И. Гердер (1744–1803) и В. фон Гумбольдт (1767–1831).

И. Гердер в «Трактате о происхождении языка» (1770) связывал четыре фундаментальных феномена человека – язык, культуру, общество и национальный дух. Язык по своему происхождению связан с культурой и совершенствуется вместе с обществом. Органическая связь языка с культурой и обществом делает его важнейшим компонентом национального духа. «Наипрекраснейшим эссе об истории и разнообразнейшей характеристикой человеческого разума» называл И. Гердер сравнение языков, «ибо r каждом из них втиснут разум данного народа и его характер» [Гердер 1977: 233]. «В самом деле, чем был первоначально язык, как не собранием элементов поэзии?» – вопрошал он [Гердер 1959: 148]. С этим утверждением позже согласились многие изустные филологи.

В. Гумбольдт с 1795 г. разрабатывает идею «сравнительной антропологии» – сопоставления различных человеческих сообществ с целью выявления специфики их духовной организации. Изучение языка – наиболее плодотворный путь к разгадке тайны человека и характера народов. В письме к Ф. Вольфу в 1804 г. Гумбольдт писал: «Мне удалось открыть – и этой мыслью я все больше проникаюсь, – что посредством языка можно обозреть самые высшие и глубокие сферы, всё многообразие мира» [Гумбольдт 1984: 6),

Для Гумбольдта язык – это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека, и в нем наличествуют такие чувственно воспринимаемые объекты, как «белизна», «нежность» или «животное», которые отсутствуют во внешнем мире. Позже многие культурологи стали считать и культуру промежуточным миром, второй природой.

Универсальность и творческая мощь языка предопределена его целостностью и системностью. «Язык невозможно было бы придумать, если бы его тип не был уже заложен в человеческом рассудке. Чтобы человек мог постичь хотя бы одно слово не просто как чувственное побуждение, а как членораздельный звук, обозначающий понятие, весь язык полностью и во всех своих взаимосвязях уже должен быть заложен в нем. В языке нет ничего единичного, каждый отдельный его элемент проявляет себя лишь как часть целого» [Гумбольдт 1984: 313–314].

Гумбольдт стремился выработать метод, с помощью которого можно было бы подойти к изначальному единству языка и мышления, а также феноменов культуры. Автор вступительной статьи к «Избранным трудам по языкознанию» Г В. Рамишвили делает закономерный вывод о том, что великий мыслитель и языковед заложил лингвистический фундамент для объединения наук о культуре. Это подтверждают исследования В. Гумбольдта, собранные в томе «Язык и философия культуры» (М.: Прогресс, 1985).

Разработка проблемы «Язык и культура» в первые десятилетия XIX столетия связана с именами братьев Гримм, создателями мифологической школы, получившей развитие в России в 60—70-х годах XIX в. в трудах Ф.И. Буслаева, А.Н. Афанасьева и А. А. Потебни. Важность культурологического подхода во многих областях языкознания и, прежде всего, в лексикологии и этимологии продемонстрировала австрийская школа, известная под названием «Слова и вещи».

Русский филолог, знаток русской народной культуры и педагог Ф.И. Буслаев (1818–1897) неоднократно обращал внимание ка аккумулирующее свойство слова, благодаря которому «язык, многие века применяясь к самым разнообразным потребностям, доходит к нам сокровищницею всей прошедшей жизни нашей» [Буслаев 1992: 271) и становится основным этническим признаком народа.

Несколько фундаментальных мыслей В. Гумбольдта были развиты А.А. Потебней (1835–1891), которому особенно был близок вывод великого немца: «…Слово проявляет себя как сущность совершенно особого свойства, сходная с произведением искусства…» [Гумбольдт 1984: 306]. А.А. Потебня сформулировал доминантную для своего научного творчества идею о языковой деятельности человека как о творческом познании мира и об изначальной «художественности» этого процесса. «…Язык есть полнейшее творчество, какое только возможно человеку, и только потому имеет для него значение…» [Потебня 1989:198]. Эпиграфом к сборнику работ А.А. Потебни «Теоретическая поэтика» избраны слова замечательного филолога: «Слово только потому есть орган мысли и непременное условие всего позднейшего развития понимания мира и себя, что первоначально есть символ, идеал и имеет все свойства художественного произведения» [Потебня 1990]. Слово, по Потебне, «соответствует искусству, причем не только по своим стихиям, но и по способу их соединения» [Потебня 1990:26–27]. Как в слове различаемы три элемента (звучание, значение и внутренняя форма), так и во всяком поэтическом произведении им соответствуют три такие же элемента [Потебня 1989: 228].

Глава школы эстетическою идеализма немецкий филолог К. Фосслер (1872–1949), развивавший гумбольдтовские идеи о связи языка и искусства, в книгах «Язык как творчество и развитие» (1905), «Культура Франции в зеркале развития языка» (1913; в переиздании 1929 г. – «Культура и язык Франции»), «Дух и культура в языке» (1925) исследовал связь языка с религией, наукой и поэзией. Стилистические особенности литературных текстов и разговорной речи К. Фосслер изучал в контексте истории культуры. Он показал, как история языка сливается с историей культуры. Рассматривая язык как культурно-историческое явление, которое невозможно исследовать вне связи с культурой и историей народа, К. Фосслер и его последователи расширили и обогатили проблематику науки о языке. Ими были поставлены задачи – создать лингвистическую стилистику, изучать язык писателя в его соотношении с общенародным языком, определить роль художественной литературы в развитии национального литературного языка [ЛЭС 1990: 595].

Пожалуй, никто из известных лингвистов так много и плодотворно не занимался проблемой «Язык и культура», как знаменитый американский лингвист и культуролог начала XX в. Э. Сепир (1884–1939). Обратимся к его «Избранным трудам по языкознанию и культурологии» (М., 1993). Этот том дает возможность очертить круг тех вопросов, которые в сумме и составляют проблему «Язык и культура».

Что такое культура? Культура, по Сепиру, – это социально унаследованная совокупность практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни (здесь и далее в квадратных скобках указаны страницы тома) [185]. Культура, согласно другой интерпретации Сепира, – это ценностный отбор, осуществляемый обществом [193]. Культура сопоставляется им с поведением, поскольку первая и второе «тяжело нагружены символами» [207].

Что возникает раньше: язык или культура? Э. Сепир считал, что язык предшествует культуре, поскольку по отношению к ней является инструментом выражения значения [42]. Эту мысль позже разделял наш современник, блестящий культуролог Ю.М. Лотмаи. Однако, по Сепиру язык – продукт социального и культурного развития [265]. Позже известный этнолог К. Леви-Строс разрешил это противоречие, предложив формулу в духе христианской Троицы: «Язык – часть культуры, ее продукт и ее основание». «Язык не существует… вне культуры»– (185]. Он не является оторванным от остальной культуры комплексом, а составляет важную часть культуры народа, живущего в определенное время и в определенном месте [537]. Язык есть наиболее массовое из всех искусств, созданное гигантской и анонимной работой многих поколений [194]. Любой культурный стереотип, любой единичный акт социального поведения включают коммуникацию (язык!) в качестве составляющей части [210]. Язык, подытоживает Сепир, – строго социализированная часть культуры [265].

Что общего у языка и культуры? Во-первых, и речь, и культура требуют концептуального отбора [60]. Во-вторых, и языки, и культуры редко бывают самодостаточными [173]. Различие этих двух феноменов Сепир сформулировал следующим образом: культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает, язык же есть то, как думают [193].

Как язык и культура взаимодействуют? Язык по отношению к культуре обладает кумулятивным свойством накапливать культуру и наследовать ее. Причем кумулятивность – свойство и примитивных, и развитых языков и культур [233]. Самыми существенными формами сохранения культуры, по мнению Сепира, являются «пословицы, лечебные заклинания, стандартизированные молитвы, народные предания, родословные». Перечень «внешних форм» этим не исчерпан [233]. Языковые различия – свидетельства различий в культуре [245].

Как развиваются языки и культуры? Развитие языка и развитие культуры – несопоставимые, взаимно не связанные процессы. Культурные изменения протекают с большей скоростью, чем изменения языковые [242]. Резкое изменение культурной организации общества сопровождается ускорением языкового развития. На некоторые вопросы развития Сепир искал ответы все время, а потому у него заметны противоречия: «история языка и история культуры развиваются параллельно» [194], и «изменения в сфере культуры не параллельны языковым изменениям» [282]. Он отмечал, что изменения в области культуры в какой-то степени – результат осознанных процессов [281], а языковые изменения – более тонкий психологический процесс, не контролируемый сознанием или волей [282].

Существует ли корреляция форм языков и форм культур? Хотя культура определяется, выражается и передается только с помощью языка, и роль языковых элементов – их формы и содержания – в более глубоком познании культуры очевидна, не существует простого соответствия между формой языка и формой обслуживаемой им культуры [242]. Между языковым типом и языковой структурой общей корреляции не существует. В пользу этого тезиса самым убедительным образом говорит тот факт, что культура распространяется чрезвычайно быстро, несмотря на наличие глубоких языковых различий «между заимствующим и дающим народом» [242]. Видимо» полагает Сепир, культурное значение языковой формы лежит не на поверхности определенных культурных стереотипов, а в подоснове, на неосознаваемом уровне [242]. Единообразная культура встречается у народов, говорящих на крайне различных по форме языках. «…Языки американских индейцев молчаливо опровергают тех, кто пытается установить врожденную психологическую связь между формами культуры и языка» [268], – пишет замечательный знаток языков и культур аборигенов Америки.

Особого внимания требует вопрос о соотношении сложных языковых форм и усложненной культуры. Для Сепира очевиден факт наличия постоянной корреляции между степенью сложности языка и культуры (276]. Отмечает он тенденцию к упрощению морфологической системы языка в результате усложнения культуры, а также, что формы языка адекватнее отражают состояние прошлых стадий культуры, нежели ее современное состояние [283].

Словарь как зеркало культуры. Словарь, полагает Сепир, в значительной степени должен отражать уровень развития культуры. Словарь как содержательная сторона языка всегда выступает в виде набора символов» отражающих культурный фон данного общества [276]. Изменения в лексике вызываются самыми разными причинами, большинство которых носит культурный характер. «Лексика – очень чувствительный показатель культуры народа, и изменение значений, утеря старых слов, создание или заимствование новых – все это зависит от истории самой культуры» [243]. Общество, не имеющее представления о теософии, не нуждается в наименовании ее: туземцы, никогда не видевшие лошади и не слышавшие о ней, вынуждены были изобрести или заимствовать слово для наименования этого животного, когда они с ним познакомились [194]. Каждая новая культурная волна приносит с собою новый груз лексических заимствований [174]. Богатый словарь, считает Сепир, служит надежным показателем древности тех или иных культурных комплексов.

Роль лингвистики в изучении истории культуры. Поскольку язык есть символическое руководство к пониманию культуры, он приобретает все большую значимость в качестве руководящего начала в изучении культуры: «Я возьму на себя смелость сделать вывод, что ни одно исследование культурного комплекса не может считаться исчерпывающим в историческом отношении без тщательного изучения объема и характера его словаря» [546].

Отношение языка к истории культуры Э. Сепир сравнивает с отношением геологии к палеонтологии. Язык и культура состоят из элементов разного времени возникновения. И если науке удастся связать изменения в культуре с изменениями в языке, она приобретет (в зависимости от обстоятельств, – приблизительную или точную) меру измерения относительного возраста элементов культуры [537]. С помощью языковых данных можно установить относительную хронологию элементов культуры, поскольку очевидно, что связанное с архаическим языковым процессом культурное понятие само является старым. В качестве примера Сепир указывает на то обстоятельство, что нерегулярные формы множественного числа типа sheep ‘овцы’ и oxen ‘быки’ имеют позитивную культурную значимость как указывающие на длительную градицию разведения овец и крупного рогаюго скота предками англичан [548].

Изучая культурно значимые термины, наука может показать историю открытий и идей в новом свете. Особое внимание лингвистов и культурологов привлекают языковые заимствования. «Тщательное изучение таких заимствованных слов, – пишет Сепир, – может служить интересным комментарием к истории культуры» [174]. Направление культурного влияния можно установить с помощью анализа происхождения слов. В качестве убедительного примера Сепир избирает английский язык, лексика которого чрезвычайно заметно расслоена в культурном отношении: античная латынь, средневековый французский, латынь и греческий гуманистов эпохи Возрождения, современный французский. Эти слои лексики «служат довольно точным средством измерения времени, масштаба и характера различных иностранных культурных влияний, которые способствовали формированию английской цивилизации» [240].

Лингвистам и культурологам следует учитывать замеченный Сепиром парадокс: культурное воздействие языка не всегда прямо пропорционально его собственной литературной значимости и месту, занимаемому в мировой культуре его носителями. Примером может служить древнееврейский язык, который, будучи языком, представляющим весьма значимую культурную традицию, не оказал на другие языки такого влияния, как родственный ему арамейский язык [240].

К сожалению, многие вопросы, поставленные американским лингвистом, до сих пор не решены, а идеи не получили своего развития. И это является задачей науки XXI столетия.

В 1941 г увидела свет программная статья известного российского лингвиста Г.О. Винокура (1896–1947) «О задачах истории языка», которая позже вошла в его «Избранные работы по русскому языку» (1959). В ней четко сформулировано несколько глубоких идей, связанных с проблемой «Язык и культура».

«Язык есть условие и продукт человеческой культуры», – таков исходный тезис лингвокультуроведческой концепции Г.О. Винокура, суть которой составляют несколько положений. Общие законы культурного развития человечества, равно как и законы человеческого языка вообще в силу местных условий проявляются разновременно и своеобразно, и потому конкретная история каждой культуры и созданного этой культурой языка мало похожи на остальных. Язык в качестве пережитка способен сохранить следы породившего его этапа культурного развития. Язык – один из продуктов духовного творчества данного культурно-исторического коллектива – народа – стоит в одном ряду с письменностью, наукой, искусством, государством, правом, моралью, но при этом занимает особое положение, поскольку он одновременно составляет условие всех других культурных образований. У языка и истории народа, носителя этого языка, отношения сложные. Язык – не только зеркало истории народа, но и часть этой истории, одно из созданий народного творчества. Чисто лингвистический вопрос о характере и причинах языкового генезиса может быть решен только с учетом данных культурной истории народа.

Из сказанного следует, что история языка «есть наука культурно-историческая в абсолютно точном смысле этого термина» [Винокур 1959: 216]. Всякое изучение языка своим предметом имеет культуру. Язык, история и культура неразрывны, и потому должны изучаться комплексно. Конкретный язык как индивидуальное и неповторимое историческое явление принадлежит индивидуальной культурной системе, а потому изучаться он должен «во всей полноте своих жизненных проявлений, отношений и связей». Даже если лингвист изучает данный язык с чисто языковедческой целью и не стремится с помощью языка получить доступ к явлениям культуры, находящим в языке свое выражение, он уже изучает соответствующую культуру, причем самую важную главу её истории. Для того, кто изучает соответствующую культуру, прямой и непосредственной задачей является изучение связанного с ней конкретного языка.

Известный французский лингвист Э. Бенвенист (1902–1976) сформулировал антропоцентрический принцип в языке: язык создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлен в самой организации языка, в соответствии с ним язык и должен изучаться.

Одна из частей главной книги ученого озаглавлена «Человек в языке», а завершается «Общая лингвистика» разделом «Лексика и культура», в котором поставлена и скрупулезно исследуется проблема культуроведческого подхода к слову «Мы только начинаем понимать, какой интерес представляло бы точное описание истоков <…> словаря современной культуры» [Бенвенист 1974: 386). Одна из глав «Общей лингвистики» представляет собой «Словарь индоевропейских социальных терминов», а последняя посвящена термину цивилизация, истории слова в английском и французском языках.

Немало плодотворных мыслей о связи языка и культуры высказано академиком Н.И. Толстым (1923–1997). По его мнению, отношения между культурой – прежде всего культурой народной – и языком могут рассматриваться как отношения целого и части. Язык может восприниматься как компонент культуры или орудие культуры, и в то же время язык автономен по отношению к культуре в целом и может рассматриваться отдельно от культуры или в сравнении с культурой как с равнозначным и равноправным феноменом. Сравнение культуры и языка вообще и в особенности конкретной национальной культуры и конкретного языка обнаруживает некий изоморфизм (сходство) их структур в функциональном и системном плане. Сходство структуры культуры со структурой языка видится в том, что в обоих объектах можно обнаружить явления стиля жанра, факт синонимии, омонимии, полисемии. В истории культуры, как и в языке, обнаруживаются процессы взаимодействия, наслоения культур на культуры. Вся народная культура диалектна, что свойственно и народному языку. Важен вывод Н.И. Толстого: «Дальнейшее развитие исторических фразеологических исследований может быть плодотворно лишь при условии серьезного внимания к языку как вербальному коду культуры и к языку как творцу культуры» [Толстой 1995: 24].

В наши дни проблема «Язык и культура» исследуется в разных аспектах, в том числе и в аспекте «свой/чужой». Язык рассматривается как инструмент групповой стереотипизации поведения, как система кодирования и передачи культурно-семантической информации. Делается предположение, что с момента своего возникновения первейшей функцией языка была культурная дифферениированность общества. Позже актуальной стала функция зтнической, затем и социальной дифференцированности общества. Вербальная речь, отделяя «своих» от «чужих», с самого начала выполняла функцию групповой идентификации. Культурная функция языка обеспечила победу Homo sapiens sapiens над неандертальцем [Чужое… 1999: 352].

Во второй половине XX в. в методике преподавания языка как иностранного проблема «Язык и культура» также стала принципиально важной, поскольку преподаватели ощутили недостаточность передачи только лингвистических сведений. Актуальным оказался вопрос о так называемых фоновых знаниях, в сумме составляющих объем лингвострановедения. Основной целью страноведения считают способности восприятия чужой культуры, способности эмпатии (от греч. empatheia ‘сопереживание’), а также формирование определённых навыков и стратегий поведения при контакте с другими культурами. Классическим примером является книга (Верещагин, Костомаров 1990].

«Фоновые знания» (background knowledge) позволяют правильно интерпретировать не только эксплицитно выраженный, но и имплицитный смысл высказывания. Значительная часть переводческих ошибок проистекает от дефицита фоновых знаний. Понятна поэтому практическая целесообразность словарей типа: Американа. Англо-русский лингвострановедческий словарь (Смоленск, 1996).

Отечественные методисты-преподаватели русского языка как иностранного считают необходимым наличие специальной дисциплины – россиеведения.

Примером эффективного преподавания гуманитарных дисциплин в контексте культуры может служить учебный комплекс Ю.А. и И.А. Сипииёвых «Русская культура и словесность. Кн. 1: Учебно-методическое, литературоведческое и культурологическое пособие (V класс)» (СПб., 1993), получивший первую премию на конкурсе «Петербургский учебник».

Лингвострановедческая разработка фундаментальной проблемы «Язык и культура», ценная в учебно-методической практике, обнаруживает известную теоретическую одномерность, поскольку увеличение количества фактов свидетельствует только о том, что некая связь между языком и культурой существует, и она отражается прежде всего на языке – количестве и номенклатуре лексем, семантическом содержании слова.

В конце XX столетия проблема «Язык и культура» перемешается в центр исследовательского внимания и становится одним из приоритетных направлений в развитии науки о языке. Общая антропологическая направленность современной лингвистики обнаруживает когнитивный и культурологический аспекты. Если ранее связь языка и культуры рассматривалась в известной мере как факт важный, но в целом попутный, то теперь эта связь изучается специально. В Институте языкознания РАН утверждена программа «Язык и культура» (руководитель – академик Ю.С. Степанов).

В рамках этой программы в 1998 г. состоялся Международный симпозиум «Фразеология в контексте культуры». На симпозиуме обсуждались следующие проблемы: методологические аспекты лингвокультурологии; принципы лингвокультурологического анализа фразеологизмов; фразеологизм в аспекте культурно-языковой идентичности; культурно-национальная специфика фразеологизмов; культурный комментарий и способы его представления в словарях [Известия РАН. Серия литературы и языка. 1998. Т. 5, № 5. С. 77–80].

В 1998 г. на базе Института славяноведения и балканистики РАН прошла Международная конференция «Слово и культура», посвященная памяти академика Н.И. Толстого, много сделавшего в изучении связи народной культуры и общенародного языка.

В 1999 г. Министерство образования РФ утвердило межвузовскую научную программу «Язык, культура и общество: комплексные исследования по социальной и культурной антропологии», одним из трех направлений которой стала «Лингвистика. Интеллектуальные системы в гуманитарной сфере».

Интересные результаты вводятся в научный обиход академическими сборниками типа «Национально-культурная специфика речевого поведения» (М.: Наука, 1977), «Этнокультурная специфика языкового сознания» (М.: Наука, 1995).

Среди монографий в области лингвокультуроведения получила известность книга В.Н. Телия «Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты» (М.: Школа «Язык русской культуры», 1996).

В 1999 г. языковые институты РАН выпустили по большой коллективной монографии, посвященной вопросу «Человек – язык – культура». Это «Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке» (М.: Индрик, 1999) и «Славянское и балканское языкознание: Проблемы лексикологии и семантики: Слово в контексте культуры» (М.: Индрик, 1999).

Работа группы московских лексикографов над первыми 25-ю томами «Словаря русского языка XI–XVII вв.» (издание ещё не завершено) выявила громадный культурологический потенциал этого труда Промежуточным итогом стал сборник «Историко-культурный аспект лексикографического описания русского языка» (М., 1995), материал которого позволяет разрабатывать проблемы лингвокультурологии. Руководитель коллектива составителей этого словаря, Г.А. Богатова в своих публикациях подчеркивает, что страницы словарей и энциклопедий могут показать, каковы идеалы, какова нравственность, авторитеты и ценности. Эти книги конкретно и честно отвечают на многие вопросы, составляющие главный смысл бытия. Словари, – замечает лексикограф, – в становлении нации значат гораздо больше, чем революции. «Словари, обобщая и преумножая языковое, а значит, и ментальное богатство, дают четкость государственному слову, ясность в вопросах происхождения языка и народа, отражают многообразие народного литературно-речевого творчества. В сложнейшей духовной ситуации рубежа III тысячелетия вавилонским столпотворением «общечеловеческих ценностей» мудрость заслуживающего выживания государственного организма определяется тем, какое место отводит нация в культурной политике, в системе жизнеобеспечения языка экономическим и организационным средствам его развития и изучения и, в первую очередь, национальной словарной и энциклопедической службе… Исследования по диахронической лингвистике и фундаментальные словари аккумулируют историческую память народа. Это своего рода барьер на пути развеяния национальных духовных ценностей, превращения нации через стадию «населения» в «популяцию» [Богатова 1998: 118].

Переводчик «Этимологического словаря русского языка» Макса Фасмера на русский язык и автор фундаментального этимологического словаря академик О.Н. Трубачев в книге «Этногенез и культура древнейших славян» пишет: «…Значение данных языкознания, лексикологии, этимологии для подлинного понимания культуры абсолютно во все времена, в том числе и в современную эпоху, изобилующую письменными источниками» [Трубачев 2002: 170].

В вузах начали читать спецкурсы по лингвокультурологии.

Например, в спецкурсе «Русский язык и культура», разработанном профессором Воронежского госуниверситета Ю.Т. Листровой-Правда, русский язык рассматривается как национально-культурная ценность и обсуждаются такие теоретические вопросы, как бытовое и научное понятие культуры: признаки и функции культуры; культура и язык; взаимодействие языка и культуры; культура и цивилизация; языковая картина мира; этнолингвистика, лингво страноведение и лингвокультурология [Листрова-Правда 1998].

В Белгородском университете С А. Кошарная читает спецкурс «Основы лингвокультурологического описания языковой картины мира». В Брянском госпедуниверситете читается спецкурс «Русская традиция и русская культура в зеркале языка».

Пишется немалое количество диссертационных работ по лингвокультуроведческой тематике. Одна из последних: Козина Н.О. Лингвокультурологический анализ русского концепта «грех» (на материале лексических, фразеологических и паремических единиц) (Иваново, 2003).

В работах последних лет выявляется круг лингвокультурологических вопросов, среди которых чаще других указываются: языковая картина мира (частный случай – фразеологическая картина мира, паремиологическая картина мира и т. п.); культурные лакуны; культурная интертекстуальность; национально-культурный компонент значения; культурная коннотация; «языковая память»; традиции речевого поведения; фразеологизмы как знаки культуры; и др.

Проблема «Язык и культура» с той или иной степенью полноты находит отражение в многочисленных учебниках и учебных пособиях по культурологии. Примером может служить книга [Левяш 1998], в которой несколько параграфов отведены освещению интересующих нас вопросов. Например: 1.5. Язык и культура: роль, функции, проблемы; 2.5. Язык субъектов культуры и цивилизации; 3.3. Системность функций языка в культуре; 4.4. Динамика культуры и лингвистической деятельности.

Однако, по утверждению знатока японского языка и культуры страны Восходящего Солнца В.М. Алпатова, культурологи все же явно недостаточно обращают внимание на языковые аспекты культуры, хотя строй и происхождение языка могут определять очень многое. Так, японские ученые именно в особенностях языка склонны видеть корни своей национальной специфики. Если для европейцев слово – это прежде всего то, что сказано, а письмо – лишь вспомогательное средство, то для японца оно в первую очередь осознается как нечто написанное. [Алпатов 1995:96, 98]. Неслучайно, что в китайском и японском искусстве слово в его иероглифическом виде – непременный элемент произведений живописи.

Одним словом, язык как культурный код народа представляет обширную область научных исследований.

Рекомендуемая литература

1. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов/Пер. с англ. М., 2001.

2. Колесов В.В. философия русского слова. СПб., 2002.

3. Мамонов А.С. Язык и культура: Сопоставительный аспект изучения. М., 2000.

4. Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1992.

5. Толстой Н.И. Язык и культура // Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. 2-е изд., испр. М., 1995. С. 15–26.