Книга Леонардо да Винчи онлайн - страница 22

23

Что такое арка? Арка есть не что иное, как сила, созданная двумя слабостями, ибо арка в сооружениях состоит из двух четвертей круга; каждая из этих четвертей круга очень слабая сама по себе, стремится упасть, но так как одна противится падению другой, то две слабости превращаются в единую силу.

В некотором смысле мы лучше знаем Леонардо сравнительно с его современниками и друзьями, исключая особо доверенных, как Джакопо Андреа Феррарский, камердинер, или Фацио Кардано, юрист. Его ученые труды в виде трактатов или разрозненных записей, при жизни Мастера и долгое время спустя после его смерти остававшиеся неизвестными для постороннего глаза, теперь тщательно издаются и широко доступны, тогда как в те времена имели хождение в публике разве что нарочно придуманные для развлечения басни и пророчества, да и то отделившиеся от их автора, который отчасти забыт, а другие бессовестно пользуются его изобретениями. Если же иной раз бывало не так и слушатели с благодарностью поминали находчивость и остроумие Мастера, это еще опаснее для его репутации, поскольку превращает величайшего мыслителя своего времени в какого-то шута горохового; когда же он решался предоставить некоторые свои результаты для всеобщего пользования, его щедрость оставалась непонятой.

Лодовико Моро, желая довести до конца незавершенные предприятия его предшественников и таким образом легко присвоить долю их славы, задумал в кратчайшее время накрыть Миланский собор барабаном и куполом. Прежние неоднократные попытки не удавались: стоило каменщикам добраться выше известного уровня, в кладке обнаруживались трещины и приходилось опускать вниз приготовленный материал, чтобы не рухнул вместе с лесами. Теперь же были разосланы письма в различные области Италии к правительствам, чтобы допустили наиболее выдающихся инженеров и архитекторов принять участие в конкурсе.

Но не так просто их вытребовать: малые княжества и могущественные государства, знаменитые республики и тирании, которых даже названия опасались произносить из-за их ужасной жестокости, все равно торопятся строить в те времена, когда люди готовы вывернуться наизнанку, чтобы один другого опередить. Поэтому, помимо четверых из Ломбардии, не так уж прославленных, из иноземцев в конкурсе приняли участие двое, которые и до этого там находились: Леонардо да Винчи и Донато Браманте, урбинец. Хотя Моро торопил как соревнующихся, так и их судей, дело тянулось больше двух лет и окончательное решение было принято в июле 1490-го.

В перспективе времени два года представляются как два дня или того меньше, а фигуры людей, оставивших о себе память в потомстве, выстраиваются согласно установившемуся мнению об их заслугах. Поэтому кажется необъяснимым, что строительная комиссия и Тайный совет предпочли кого-то другого этим двоим, чья тень простирается в столетиях так же далеко, как тень Собора над городом; для нас возмутительна и дерзость комиссии, истребовавшей у Леонардо 12 лир в возмещение понесенных ею убытков, поскольку модель барабана и купола, с которою Мастер наравне с другими участвующими выступал в ходе соревнования, не была им исправлена, а отдельные ее части он утерял. Но, посмотрев на все дело иначе, так сказать, из кресел комиссии, можно представить его по-другому, если за восемь лет службы у Сфорца флорентиец не дал судить о себе как о строителе. С тех пор как в знаменитом письме регенту Моро он объявил, что считает себя способным никому не уступить как архитектор, достаточного подтверждения этому не было. Что до письма, для кого оно знаменито? Для нас благодаря прилежным издателям? Или для регента, которому предназначалось?

Комиссии Леонардо прочел другое письмо, на слух кажущееся не настолько хвастливым, но человек проницательный и там разглядит нетерпение заявить о своем превосходстве, прикрытое личиною нарочитой скромности. Впрочем, необязательно отыскивать в этом худое: по мнению Данте, великодушный всегда в сердце своем себя возвеличивает; и, наоборот, малодушный считает себя ничтожнее, чем он есть. Другое дело, как это понравится членам комиссии вместе с коротким плащом красного цвета и бородою, в Милане еще менее обыкновенной сравнительно с Флоренцией. Да и чрезмерным представляется требовать от этих людей всего беспристрастия, поскольку там заседают также строители, много превосходящие Мастера практикой.

В заранее приготовленной речи или письме Леонардо сравнивал здание с больным человеком, указывая, что здесь нужен врач-архитектор, хорошо понимающий правила, на которых основано безупречное зодчество, какие причины делают здание долговечным и прочным, как сочетать и связывать части между собой, и так далее, включая объяснение тяжести, – иначе говоря, желал изложить строительную науку от ее основания. Донато Браманте, с которым Леонардо советовался, прежде чем выйти перед комиссией, смеясь, воскликнул:

– Мозги этих ломбардцев не рассчитаны на твои поучения, как неотчетливое и неясное их наречие не приспособлено к оборотам, какими ты пользуешься. Это простые каменщики и сукновалы, вообразившие, что всевозможное знание находится в их руках, непривычных к чему-нибудь другому, помимо грубой работы. Они не оценят добытых путем тонкого рассуждения и остроумного ученого опыта заключений и правил, поскольку не предполагают, как много теория облегчает всякую практику.

Громогласие и бесцеремонность Донато Браманте были известны; слушающему его речи представлялось вполне оправданным сравнение, которое Августин применил к нёбу человека, уподобив его тверди небесной, поскольку рождаемые гортанью звуки голоса им страшно усиливаются благодаря явлению резонанса. Что до сукновалов и каменщиков, эти, по-видимому, не настолько опасаются теории, как изображает Донато, о чем свидетельствует их выбор, когда в августе 1490 года они назначили Леонардо для важной инспекции, чтобы судить о правильности хода строительства, которое вел в старинном города Павии осуждающий их тупоумие урбинец. Также они понимали, как сочетать выдающихся мастеров ради соперничества, чтобы желание первенствовать принудило их прикладывать к делу все их старание.

Исходя из укоренившегося понятия, что справедливый, непристрастный судья не может быть местным уроженцем, для руководства инспекцией сумели добиться знаменитого Франческо ди Джорджо, гражданина высокомерной Сиены – superba Siena, превосходной. Правда, и об этом хорошо известно, Сиена много теряет в великолепии из-за отсутствия клоак. Именно поэтому, указывают знающие люди, город издает зловоние не только в первую и последнюю ночную стражу, когда сосуды с накопившимися нечистотами выливаются в окна, но и в другие часы отличается отвратительным запахом. Сапожник, как говорится, иной раз бывает без сапог. Вместе с тем никто не решается оспаривать достижения Франческо ди Джорджо как архитектора и инженера: только в Урбино, где он долгое время практиковал, после него осталось 136 различных произведений – в их числе церкви, дворцы, каналы, военные укрепления, а также значительные пространства земли, возвращенные их владельцам путем правильного орошения.

Чтобы предотвратить катастрофу здания церкви в Вальдарно, Франческо осушил озеро, размывшее было его фундамент, а для флорентийских Медичи отлил трехствольную бомбарду в семь локтей, тогда как его наибольшая заслуга в артиллерии есть способ измерения калибрами или внутренним диаметром жерла орудия. Комиссия правильно рассчитала, что столь опытный инженер вряд ли преодолеет свое тщеславие и алчность, и, если ему за отдельное вознаграждение предложить, помимо инспекции в Павию, дать заключение о строительстве собора в Милане, оп не удержится и придумает какой-нибудь изумительный способ решения задачи о сводах под купол. А так как Амедео и Дольчебуоно, ломбардцы, чью совместную модель предпочли члены комиссии, все же не дали полностью надежного средства укрепления сводов, сиенец окажется не только судьей, по и участником объявленного прежде соревнования.