Книга Отрава онлайн - страница 4

Глава 4

К восьми часам вечера этого вторника Уиллис успел поговорить со всеми мужчинами из короткого списка «друзей» Мэрилин Холлис, который она без особой радости им предоставила, и решил, что пора нанести этой даме еще один визит.

Он не стал предупреждать ее о своем приходе.

Без всякого приглашения он подъехал к дому 1211 на Харборсайд Лейн и припарковал машину у обочины на другой стороне улицы возле небольшого сквера. По-прежнему было холодно и ветрено. От ветра у него растрепались волосы и раскраснелось лицо. Он позвонил и стал ждать.

– Микки, это ты? – заговорил динамик голосом Мэрилин Холлис.

– Нет, – ответил он. – Это детектив Уиллис.

Наступила продолжительная пауза.

– Что вам нужно? – спросила она.

– Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, если у вас найдется для меня пара минут.

– Простите, но сейчас я не могу с вами разговаривать. Ко мне должны прийти.

– Когда я смог бы зайти к вам? – спросил он.

– Лучше бы никогда, – сказала она, и он мог поклясться, что женщина улыбнулась.

– Может быть, немного попозже?

– Простите, нет.

– Мисс Холлис, речь идет об убийстве...

– Простите, нет, – повторила она.

Послышался щелчок, и наступила тишина.

Он снова нажал на кнопку.

– Послушайте, – послышался из динамика ее голос. – Мне действительно очень жаль, но...

– Мисс Холлис, – сказал он, – неужели мне придется предъявить вам ордер лишь для того, чтобы с вами побеседовать?

Молчание.

– Хорошо, заходите.

Зажужжал зуммер. Он повернул ручку и прошел в подъезд, затем загудел еще один зуммер, и открылась дверь, ведущая внутрь дома. Он отворил ее и осторожно вошел в отделанную деревянными панелями гостиную. В другом конце комнаты в камине горел огонь, тлели ароматные палочки. Хозяйки нигде не было.

Он закрыл за собой дверь.

– Мисс Холлис? – позвал он.

– Я наверху. Снимайте пальто и садитесь. Я разговариваю по телефону.

Он повесил пальто на вешалку у дверей и сел в обитое красным бархатом кресло. Микки, подумал он. Что еще за Микки? Наверху была тишина.

– Мисс Холлис, – позвал он опять.

– Сейчас, одну минуточку, – откликнулась она.

Он ждал не менее десяти минут, пока, наконец, она не спустилась по деревянной с резными перилами лестнице. На ней было что-то бледно-голубое и облегающее, талия перетянута широким поясом, в ушах сверкали сапфировые серьги, на ногах голубые, в тон платью туфли на высоких каблуках. Светлые волосы были убраны назад, открывая бледное лицо. Голубые тени и никакой помады.

– Вы пришли очень не вовремя, – сказала она. – Я одевалась.

– А кто такой Микки? – спросил он.

– Человек. Я только что позвонила, сказала, что задержусь. Надеюсь, вы ненадолго? Хотите чего-нибудь выпить?

Это предложение его удивило. Обычно человеку не предлагают выпить, выставляя его из дома.

– Вы все еще при исполнении?

– Вроде бы.

– В четверть девятого?

– Много работы, – ответил он.

– Так какая же ваша любимая отрава? – поинтересовалась она, и на мгновение ему показалось, что Мэрилин цинично пошутила. Однако она направилась в сторону бара в другом конце комнаты.

– Виски, – сказал он.

– Ага, – кивнула она, – значит, вас все-таки можно совратить, – и с улыбкой обернулась к нему: – Что-нибудь добавить?

– Лед, пожалуйста.

Он смотрел, как она кидает ледяные кубики в два невысоких стакана, а затем наливает ему виски, а себе джин; как несет эти стаканы в его сторону. Бледная лошадка, бледный всадник, интересная бледность.

– Идите сюда, к камину, – пригласила она, – здесь уютнее. – С этими словами Мэрилин направилась к дивану, обитому таким же красным бархатом. Он встал, подождал, когда она сядет, и уселся рядом с ней. Она положила ногу на ногу. На мгновение мелькнуло обтянутое нейлоновым чулком колено, но она тут же одернула юбку со скромностью монашенки. Он почему-то вдруг подумал: зачем она выбрала такое слово – «уютнее»?

– Так что это за Микки? – спросил он.

– Маус, – сказала она и опять улыбнулась.

– Ага, значит, это мужчина.

– Нет, я пошутила. Микки – моя подруга. Мы собирались пойти куда-нибудь поужинать. – Она взглянула на часы. – Если, конечно, не засидимся с вами заполночь. Я обещала ей перезвонить.

– Я ненадолго, – успокоил он.

– А почему так срочно?

– Это не срочно.

– Значит, что-то важное?

– Да нет, я бы не сказал. Просто меня кое-что беспокоит.

– И что именно?

– Ваши друзья.

– Том, Дик и Гарри? – спросила она и снова улыбнулась. Мэрилин напомнила о их первой, довольно напряженной встрече, однако теперь говорила о ней с шуткой, как бы пытаясь наладить с ним отношения. Ему сразу же показалось, что женщина старается его как-то умаслить. И это навело его на мысль, что ей, очевидно, есть что скрывать.

– Я говорю о том списке, что вы нам дали, – сказал он. – Мужчины, которых вы считаете своими близкими друзьями.

– Да, так и есть, – кивнула она.

– И они мне сказали то же самое. – Он помолчал. – Вот это-то меня и беспокоит.

– Так что конкретно вас беспокоит, мистер Уиллис? – она уселась поудобнее и опять поправила юбку.

– Нелсон Райли, Чип Эндикотт, Бэзил Холландер.

– Да, да, я знаю их имена.

Бэзил Холландер, тот самый тип, который сообщал по автоответчику о билетах в филармонию, ответил Уиллису то же самое, что Нелсон Райли и Чип Эндикотт. Он считал Мэрилин Холлис очень близким своим другом. Потрясающая девушка. С ней очень здорово. Однако Холландер (который на автоответчике назвался «Бэзом») оказался на редкость неразговорчивым собеседником – лишь «да» – «нет» – «ну» – то, чего терпеть не могут все детективы на свете. Каждое слово приходилось вытягивать из него клещами.

– Вы давно ее знаете?

– Да.

– Как давно?

– Ну...

– Год?

– Нет.

– Больше?

– Нет.

– Десять месяцев?

– Нет.

– Меньше десяти месяцев?

– Да.

– Менее десяти месяцев, но больше, чем пять?

– Да.

– Восемь месяцев?

– Да.

– Вы хорошо ее знаете?

– Ну...

– Ну, к примеру, вы с ней спите?

– Да.

– Регулярно?

– Нет.

– Часто?

– Нет.

– Иногда?

– Да.

– Вы знаете человека по имени Джерри МакКеннон?

– Нет.

И далее все в этом духе.

И больше всего Уиллиса беспокоило то, что вся эта троица говорила одно и то же.

Несмотря на непохожую манеру разговаривать (например, Холландер вдруг неожиданно разразился целой речью в самой середине их беседы о каком-то пианисте, о котором Уиллис и слыхом не слыхивал), различные профессии и образ жизни (Холландер был бухгалтером, Райли – художником, Эндикотт – юристом), а также возраст (Эндикотту исполнилось пятьдесят семь, Райли – тридцать восемь или девять, Холландеру – сорок два), так вот, несмотря на все это, Уиллис не мог отделаться от чувства, что вполне достаточно было бы записать на пленку их первый разговор с Мэрилин и не тратить времени на беседы с этими тремя.

Она говорила:

– Мы очень близкие друзья.

– Мы иногда спим.

– Мы хорошо проводим время вдвоем.

– Они не знают Джерри МакКеннона.

– Они не знают друг друга.

Тем не менее три разных человека, не знающие друг друга, определили свои отношения с Мэрилин Холлис буквально одними и теми же словами. И у каждого из них оказалось надежное алиби на ночь воскресенья или утро понедельника – когда МакКеннон убивал себя или же убивали его.

Нелсон Райли катался с этой дамой на лыжах в Вермонте.

Чип Эндикотт в воскресенье вечером присутствовал на банкете Ассоциации адвокатов, а рано утром в понедельник уже был на своем рабочем месте.

В воскресенье вечером Холландер посетил музыкальный вечер в Рэнделл Форбз Холл в Спрингфилдовском Центре. В понедельник утром, когда, по всей вероятности, МакКеннон испускал последний вздох, цепляясь за телефон, Холландер ехал на метро в свою бухгалтерию компании «Кайли, Бенсон, Маркс и Рудольф».

И все открыто, на виду у множества людей.

Однако Уиллис не мог отделаться от чувства, что он три раза просмотрел одну и ту же пьесу, где главную роль играют три различных актера, повторяя слова драматурга в своей собственной творческой интерпретации.

Была ли этим драматургом Мэрилин Холлис?

Не сняла ли она трубку в ту самую минуту, как из ее дома вышли полицейские, чтобы позвонить Нельсону, Чипу и Бэзу, и сообщила им, что у нее только что была полиция и что она будет очень благодарна, если они скажут копам, что являются ее старыми, хорошими друзьями и в жизни не слышали о Джерри МакКенноне.

Но если это и так – то почему?

У нее самой железное алиби.

Да и у других тоже.

Если бы только они не говорили одно и то же.

Ну и что? Может быть, у всех были с ней одинаковые отношения.

Возможно, Мэрилин совершенно точно определила для них, что значит «дружба», и да поможет Господь тому бедняге, кто хоть на дюйм отклонился от предписанного курса.

Возможно.

– Расскажите мне о них поподробнее, – попросил он.

– Да нечего особенно и рассказывать, просто хорошие друзья. – И вдруг неожиданно спросила: – А вы кого-нибудь убивали в своей жизни?

Он с удивлением воззрился на нее.

– Почему вы спрашиваете?

– Так. Из любопытства.

Он немного помолчал, затем сказал:

– Да.

– И как вы себя чувствовали?

– Мне кажется, что это я пришел вас спрашивать.

– Да черт с ними с вопросами, – отмахнулась она. – Я уже поговорила с ними всеми и точно знаю, что вы говорили и что говорили они, так что незачем к этому снова возвращаться. Ведь вы пришли сюда, потому что они вам рассказали совершенно одно и то же, так ведь?

На сей раз пришла его очередь хлопать глазами.

– Разве не так?

– Ну... в общем, в общем, да, – промямлил он.

– Вы говорите совсем как Бэз, – засмеялась она. – Я его обожаю, он такой душка. Я обожаю их всех, они хорошие друзья.

– Да. И они так сказали.

– Я прекрасно знаю, что именно они вам сказали. И вы решили, что они лгут, что это я их научила. Но зачем мне это делать? И разве не можем мы действительно относиться друг к другу именно таким образом? Просто как очень хорошие друзья? Все мы? Только по отдельности?

– Возможно.

– А у вас есть близкие друзья, мистер Уиллис?

– Да.

– И кто?

– Ну...

– Ага, опять вы говорите, как Бэз.

– У меня есть друзья, – сказал он и впервые в жизни подумал, а так ли это.

– И кто они? Тоже полицейские?

– Да.

– Женщины-полицейские?

– Некоторые из них – да.

– Так кто ваши друзья?

– Ну... я не думаю, что моих знакомых женщин-полицейских можно так назвать в вашем понимании слова «друзья»... нет, пожалуй, нет.

– Тогда кто они вам? Любовницы?

– Нет, ни одна из женщин, с которой я встречаюсь, не является полицейским.

– А у вас вообще есть настоящие друзья среди женщин? Женщин, которых вы могли бы назвать настоящими и близкими друзьями?

– Ну...

– Вы очень хорошо пародируете Бэза, мистер Уиллис. Так что, мне так и продолжать называть вас мистер Уиллис? А как ваше имя?

– Харольд.

– И именно так и называют вас ваши друзья?

– Они зовут меня Хэл.

– Можно я тоже буду называть вас Хэл?

– Ну...

– Ой да ладно тебе. Клянусь Богом, я его не убивала! Расслабься. Пей виски, грейся у огня, зови меня Мэрилин. Расслабься!

– Ну...

– Хэл, – сказала она.

– Что?

– Расслабься, Хэл.

– Я расслабился, – ответил он.

– Нет, ты не расслабился. Я знаю, когда мужчина расслабляется, а ты – нет. Ты очень напряжен. Это потому, что ты считаешь, что это я убила Джерри и именно поэтому угощаю тебя виски и приглашаю погреться у своего огня, разве не так?

– Ну...

– Если хочешь быть моим другом, будь со мной откровенен, договорились? Ненавижу лицемеров. Даже если они и копы.

Уиллис не мог скрыть своего удивления. Он быстро сделал глоток виски – чтобы убедиться, что не спит, что находится при исполнении своих обязанностей и ему необходимо задать несколько важных вопросов, и затем спросил:

– Да, но вы не можете не согласиться, – три разных человека говорят мне одно и то же, это, мягко говоря, выглядит несколько странно...

– Ничего подобного, – возразила она. – Никто из них совершенно не умеет лгать, именно поэтому они мои друзья. Вот что нам нравится друг в друге, Хэл. Отношения, полностью лишенные всяческого притворства и вранья. Тебе когда-нибудь приходилось слышать о таких отношениях?

– Ну... да нет, пожалуй.

– Ты много потерял. Еще налить?

– Я знаю, у вас встреча...

– Она подождет, – Мэрилин встала с дивана.

– Того же?

– Да, пожалуйста, – Уиллис протянул стакан и не отрываясь следил за ней, пока она двигалась к бару.

– Смотришь на мою попку? – спросила она.

– Ну...

– Если да, – так и скажи.

– Да, смотрел. До тех пор, пока вы об этом не заговорили.

Она вернулась, протянула ему наполненный стакан и села рядом.

– Расскажи мне о мужчине, которого ты убил.

– Это был не мужчина.

Уиллис давно ни с кем не говорил об этом. Не хотел говорить и сейчас.

– Значит, это была женщина.

– Нет.

– Тогда кто же?

– Оставьте это, – сказал он. Он выпил виски одним глотком и встал: – Мисс Холлис, я знаю, что вы заняты, так что мне, пожалуй, лучше...

– Испугался? – спросила она.

– Да нет, не особенно.

– Тогда сядь.

– Зачем?

– Потому что мне нравится с тобой разговаривать. Именно с разговора все это и начинается.

Он взглянул на нее.

– Что это?

– Что значит «что»? Что значит «это»?

– Я пришел сюда с улицы...

– Да и...

– Вы чуть не накинулись на меня, когда мы встретились в первый раз...

– Это было в первый раз.

– А теперь...

– А теперь садись и поговори со мной.

– Вас ждет ваша подруга...

– Так кого ты убил? – сказала Мэрилин.

Он продолжал смотреть на нее.

– Сядь, – сказала она. – Ну пожалуйста.

Он молчал.

– Дай-ка я освежу, – она взяла у него пустой стакан. Он снова смотрел, как она идет к бару и наливает в один стакан виски, в другой – джин.

Меньше всего ему хотелось говорить о том давнем случае. Он смотрел на ее попку и надеялся, что она больше не спросит, смотрит ли он на ее попку. Она не спросила, и он почувствовал облегчение. Мэрилин вернулась, протянула ему стакан с виски и снова села. Опять мелькнули обтянутые нейлоном коленки. Но на сей раз она не стала поправлять юбку. Уиллис продолжал стоять.

– Садись, – сказала она, похлопывая по дивану. – Так кого ты убил, Хэл?

– Почему вы хотите знать об этом?

– Люблю откровенность, – она пожала плечами.

Он молчал, не зная, как поступить.

– Ну говори же, – потребовала она.

В камине послышался треск. Осели прогоревшие дрова.

– Ну скажи мне, Хэл!

Он глубоко вздохнул.

– Это был мальчик.

– Что?

– Это был мальчик.

– Сколько лет?

– Двенадцать.

– О Господи, – тихо проговорила она.

– И в руке у него был револьвер тридцать седьмого калибра.

– И когда же это было?

– Давно.

– Как давно?

– Я только пришел в полицию.

– А он был белый или чернокожий?

– Черный.

– Это еще хуже.

– Хуже уже быть не могло.

– Я хотела сказать...

– Я знаю, что вы хотели сказать. Это все, конечно, так, но... понимаете, для меня это было не так важно... то есть то, что писали газеты – белый коп убил невинного темнокожего мальчика... он совершил ограбление, он только что убил троих в винном магазине... мне пришлось его убить, иначе в следующую секунду он бы убил меня. Но... но ему было всего двенадцать лет.

– Боже, – почти прошептала она.

– Да, – сказал он. – В этом-то все и дело.

– Какой же это был кошмар для тебя.

Молчание.

Он и сам не мог понять, почему рассказал ей об этом. Ах да, откровенность...

– Его мать... его мать пришла в полицию, – продолжал он почти шепотом. – И она... она спросила сержанта, где можно найти постового Уиллиса... тогда они называли нас постовыми, так сейчас называют лишь офицеров патрульной службы... а я только что вернулся из Центрального управления, где мне пришлось все утро отвечать на вопросы, и сержант ей говорит: «Так вот он, мадам». Он же не знал, что она – мать мальчика, а она подошла ко мне и... и... плюнула в лицо. Она ничего не сказала. Просто плюнула мне в лицо и вышла. Я остался стоять... я... кругом были люди... полицейские... там всегда много народу... и я... по-моему... по-моему, я заплакал.

Он пожал плечами.

И снова замолчал.

Она не спускала глаз с его лица.

Два выстрела в грудь.

А он продолжал идти в его сторону.

И еще один выстрел в голову.

Он попал ему между глаз.

Потом было множество вопросов. Два громилы из отдела убийств. Было много шума. Какие-то ребята местной телестудии пытались проникнуть в винный магазин, снять сцену той бойни. Владелец и две женщины лежат на полу в луже крови, кругом разбитые бутылки. А на улице парнишка с размозженной головой.

«Дерьмо», – подумал он.

«Этот город, этот мерзкий, проклятый, вонючий город», – подумал он.

– С тобой все в порядке? – спросила Мэрилин.

– Да, – ответил он.

– Ты даже не дотронулся до своего виски.

– Да, пожалуй.

Она подняла стакан.

– За золотые дни и фиолетовые ночи!

Он кивнул, но ничего не ответил.

– Это любимый тост моего отца, – сказала она. – И сколько тебе лет, Хэл?

– Тридцать четыре.

– А сколько тебе было, когда это случилось?

Он отпил виски.

– Двадцать два. – Уиллис покачал головой. – Он только что убил троих в этом магазине. Владельца и двух женщин.

– Я бы на твоем месте сделала то же самое, – сказала Мэрилин.

– Ну... – Уиллис опять пожал плечами. – Если бы он хотя бы опустил пистолет...

– Но ведь он этого не сделал...

– Я приказал, чтобы он опустил, я предупреждал его... – он снова покачал головой. – Он шел прямо на меня.

– И ты его застрелил.

– Да.

– И сколько раз ты выстрелил?

– Три раза.

– Это много.

– Да.

Оба замолкли. Уиллис пил виски. Мэрилин смотрела на него.

– Ты маловат для полицейского, – заметила она.

– Я знаю. Пять футов, восемь дюймов.

– Большинство копов намного выше. Особенно детективы. Не хочу сказать, что я до этого сталкивалась с детективами, разве только в кино. Большинство из них очень крупные.

– Ну, это в кино, – сказал Уиллис.

– А до этого тебе не приходилось кого-нибудь убивать?

– Нет.

– Класс, – она замолчала. Потом спросила: – Который час?

Он взглянул на часы.

– Почти девять.

– Мне действительно нужно позвонить Микки. Прости, я не хочу, чтобы ты подумал, что я тебя выгоняю.

– Ничего, все в порядке. Я и так занял у вас много времени.

– Допивай свое виски, – сказала она. – И послушай моего совета – выбрось все это из головы, ей-богу. Да, ты убил человека, но это не такая уж трагедия. Честное слово. Ты меня понимаешь?

Он кивнул, но ничего не ответил.

Он думал. Не мужчина. Мальчик.

Уиллис допил виски. Стало тепло, в голове появилась некоторая легкость. Он поставил пустой стакан на маленький столик.

– Спасибо за виски.

– И куда ты теперь пойдешь? – спросила она.

– В участок, печатать отчет.

– Я тебя еще увижу?

Она продолжала сидеть и смотрела на него, внимательно изучая его лицо своими голубыми глазами. Он не знал, что сказать.

– Я не убивала Джерри, – она посмотрела ему прямо в глаза. – Позвони мне.

Он не ответил.

– Позвонишь?

– Вы этого хотите?

– Я хочу.

– Тогда позвоню, – он пожал плечами.

– Я принесу тебе пальто, – она встала. Опять мелькнули коленки.

– Не надо, я сам найду выход, – сказал он. – Вы же торопитесь.

– Не говори глупости. – Она сняла с вешалки пальто, помогла надеть его и напоследок повторила: – Не забудь мне позвонить.

– Я позвоню, – пообещал он.

Ледяной ветер обрушился на него в ту же минуту, как Уиллис вышел из дома, вышибая алкоголь и уютное тепло, грубо возвращая к действительности. Он прошел к тому месту, где стояла его машина, и долго возился с замерзшим замком, ему пришлось спичкой разогреть ключ, и только после этого дверца открылась. Он включил мотор и печку. Затем стал протирать перчаткой замерзшее стекло.

Уиллис и сам не знал, почему решил остаться здесь в машине и понаблюдать за ее домом с другой стороны улицы.

Возможно, он слишком долго работал детективом. Через двадцать минут перед воротами остановился черный «Мерседес-Бенц-560». Дверца открылась.

«Подруга Микки», – подумал он.

Лучше поздно, чем никогда.

«Микки» заперла машину, прошла несколько шагов по направлению к дому Мэрилин, сняла перчатку и нажала на кнопку звонка.

Через секунду «Микки» отворила дверь и вошла в дом.

Подруга «Микки»... Это был здоровенный – шести футов с лишком росту и около ста килограммов веса белый мужчина в широченной енотовой шубе, в которой он казался еще крупнее, чем на самом деле.

«Откровенность», – говорила эта дама.

«Все это дерьмо и враки», – подумал Уиллис, записывая номер машины. Затем направился в сторону своего участка, чтобы напечатать отчет в трех экземплярах.