Стефан Цвейг цитаты из книг - страница 17

...ничто на свете не может сравниться с потаенной любовью ребенка, такой непритязательной, беззаветной, такой покорной, настороженной и пылкой, какой никогда не бывает требовательная и - пусть бессознательно - домогающаяся взаимности любовь взрослой женщины.

На другой день я опять смиренно стояла под твоими окнами, стояла и ждала, как я простояла весь свой век перед твой закрытой для меня жизнью.

Но бывает в воздухе такое затишье, которое будит чувственность не меньше, чем духота и грозы, такая равномерная температура счастья, которая взвинчивает сильнее всякого несчастья.

Мне лично приятнее понимать людей, чем судить их.

.. всякая боль труслива, она отступает перед могучим зовом жизни, чья власть над нашей плотью сильнее, чем над духом - все обольщения смерти.

Состраданье - это лишь теплое братское чувство, лишь жалкий суррогат настоящей любви.

Лишь обделенным судьбой, лишь униженным, слабым, некрасивым, отверженным можно действительно помочь любовью. Тот, кто отдает им свою жизнь, возмещает им все, что у них отнято. Только они умеют по-настоящему любить и принимать любовь, только они знают, как нужно любить: со смирением и благодарностью.

Нет, здоровые, сильные, гордые, веселые не умеют любить - зачем им это? Они принимают любовь и поклонение как должное, высокомерно и равнодушно. Если человек отдает им всего себя, они не видят в этом смысла и счастья целой жизни; нет, для них это всего лишь некое добавление к их личности, что-то вроде украшения в волосах или браслета.

Наши решения в гораздо большей степени зависят от среды и обстоятельств, чем мы сами склонны в том себе признаться.

Такая абсурдная нелогичность присуща всем самоубийцам - то, кто через десять минут станет обезображенным трупом испытывает тщеславное желание уйти из жизни непременно красиво (из жизни, которая перестает существовать только для него одного), - человек бреется, (для кого?) и надевает чистое белье (для кого?), прежде чем пустить себе пулю в лоб.