Рецензия на книгу Вчерашний мир от andres

Венский вальс под музыку Цвейга.

Пытаюсь привить себе новую привычку: перед тем, как еду в какой-нибудь город, ищу писателя, который мне про него расскажет интересненькое. Это практично, потому что:

1) есть, что добавить в свой туристический маршрут
2) помогает прочувствовать атмосферу и понять, как этот город стал таким (особенно, если писатель жил давно)
3) чувствуешь себя уникальным, ведь я знаю то, чего не знают остальные туристы
Вена в этом плане предоставляет небольшой выбор. Цвейг, без сомнения, один из самых известных писателей, родом отсюда. Больше я не нашёл.

ВАЖНО: Эта рецензия посвящена не всей книге, а той части, где Цвейг пишет о Вене. Смотрим на город через призму Цвейга или на Цвейга через призму города.

Итак, мое путешествие в Вену в этом году началось с первой страницы романа «Вчерашний мир». Автобиография? хм... прекрасно! там наверняка найдутся сказочные воспоминания о Вене. И я попал прямо в цель...

Акт 1. Идиллия

В самолете Цвейг рассказал мне про свою молодость в Вене. Город высокой культуры и интеллигенции. Тут каждый гражданин был заядлым театралом и преданным слушателем. Бургтеатр, Венская опера обрастали очередями. О Первой мировой войне еще слыхом не слыхивали. Культура торжествовала над политикой. Дети сбегали с уроков, чтобы купить билеты на премьеру, а по ночам при свечах читали еще никому неизвестных поэтов: Валери, Гофмасталь, Рильке.

Актеры Бургтеатра были схожи с современными футболистами. Зрители хотели походить на них: так же одеваться, так же говорить, так же ходить.

«Премьер-министр, богатейший магнат могли ходить по улицам Вены, не привлекая к себе ничьего внимания; но придворного актёра, оперную певицу узнавали любая продавщица и кучер».

Как много такие детали говорят о народе! Вспоминается Испания, где с трепетом папарацци следят за жизнью тореадоров, а в США не дают прохода голливудским актерам.

Как вы поняли, молодость Цвейга пришлась на расцвет империи и самого города.

«Город рос, словно дерево, наращивая кольцо за кольцом; а вместо древнего крепостного вала самое срединное, самое главное ядро опоясывала Рингштрассе с ее парадными зданиями».

От себя скажу, что это величие никуда не пропало. Город пережил две войны со всеми последствиями. Но каждая улица тут (не только Рингштрассе) дышит культурой – речь не о потрескавшихся монументах, а о живых архитектурных ансамблях.
Величественной Венской опере некогда покрываться пылью. Тут постоянно проходят выступления. В 1945 американская авиация сбросила на нее две бомбы (непонятно зачем). Но она сохранила свой облик и сегодня. И это одна из немногих опер, где исполнители поют без микрофона.

И своему расцвету Вена обязана евреям. Так считал Цвейг. В конце XIX века в Европе разрастался огромный социальный пласт еврейской интеллигенции, который двигал культуру. Они пришли на смену исконно австрийской культуре, переживавшей упадок.

Так ли это? Не знаю. Но я нашел одну подоплеку. Роман написан в 1941 году – гонения на евреев на территории Рейха достигли апогея. Так что высказывание Цвейга может быть молчаливым протестом против жестокостей СС.

«Когда в антисемитские времена один-единственный раз попытались основать так называемый «национальный» театр, то не нашлось ни авторов, ни актеров, ни публики; через несколько месяцев «национальный театр» с треском провалился».

Акт 2. Шапкозакидательство!

Насколько прекрасно все было в первой части, настолько жуткие картины нарисовал Цвейг в следующей.

Оказывается, от высокого интеллигента до узколобого патриота один шаг. Хотя нужно ли читать Цвейга, чтобы понять это? После объявления войны в 1914 г. Цвейг пишет, что Австрия заполнилась патриотически настроенными фанатиками. И знаете…

«В ту пору, когда пропаганда в мирное время еще не успела себя дискредитировать, люди, несмотря на нескончаемые разочарования, еще считали, что все, что напечатано, правда… На магазинах должны были исчезнуть английские, французские надписи, даже монастырь "К ангельским девам" вынужден был переменить название, потому что народ негодовал, не подозревая, что "ангельские" предполагало ангелов, а не англосаксов. Наивные деловые люди наклеивали на конверты марки со словами "Господь, покарай Англию!"»

Жалко, что наклейки на машины тогда еще не ввели в оборот.

А вообще особенность Цвейга в том, что он смотрел на свой родной край через призму культурной жизни. Поэтому, когда в романе меняется облик города - меняются поэты, писателей, художники и музыканты.

Теперь вместо высокого слога – появляется военный ритм. В качестве примера Цвейг приводит «Гимн Ненависти к Англии». Каждый австриец в годы войны знал это произведение наизусть. А после войны отрекся и выкинул его со стыдом вместе с его автором.
Как драматично поменялось лицо города за какие-нибудь 15 лет.

Цвейг не поддержал своих соотечественников, чем стал изгоем в своей родной стране. И отсюда начинается рассказ угасающего человека. Видно, как он был привязан к родной земле. В других странах он всегда чувствовал себя изгоем, что и поставило в итоге точку в его нелегкой судьбе.

Акт 3. Мракобесие.

Самое печальное, что Цвейгу так и не было суждено увидеть конец всему этому хаосу. И тут уже понятно, что Хэппи Энда не будет.

Следующий путь Австрии, Германии и Венгрии похож на путь Данте и Вергилия, который петлял от одного круга к другому:

«Даже Рим Светония не знал таких оргий, как бал извращенцев в Берлине, где сотни мужчин, наряженных женщинами, танцевали под благосклонными взглядами полиции. В крушении всех ценностей было какое-то безумие. Юные девочки хвастались своей распущенностью; достичь шестнадцати лет и быть под подозрением в девственности было постыдно».

Цвейг ждал, что все это закончится, и он сможет жить в той Вене, где был еще ребенком. Вена должна найти путь, но…

Акт 4. Прощание с Веной.

…Цвейг никогда этого не увидит. Решение пришло в образе другого известного австрийца, который выпотрошил Европу, чтобы избавиться от всех полукровок.

И Стефану Цвейгу пришлось покинуть свою страну. Следующие главы – это подробное описание того, как умирает человек в тоске по родине. Он был в разных странах – в Англии, США, Бразилии, но так и не нашел покоя в дали от родных австрийских гор. Наверное, когда Цвейг писал последние строки к этой книге, он уже знал, что последнюю точку поставит не на бумаге.

Он покончил жизнь самоубийством в 1942 году в Бразилии, выпив вместе со своей женой смертельную дозу снотворного.