Рецензия на книгу HHhH от liu

Сложно не зацепиться взглядом за книгу с таким необычным названием и символичной обложкой (бело-красно-чёрная). Пояснение к названию, которое даётся во всех описаниях: HHhH - аббревиатура немецкой присказки, Himmlers Hirn heisst Heydrich - Мозг Гиммлера зовется Гейдрихом. Стало быть книга о Гейдрихе, но не совсем. Рабочее название книги было "Операция "Антропоид" - более точное, но не такое интригующее.

Ничегошеньки я не знала об этой операции, как в принципе и о людях, которые её выполняли с милыми фамилиями Габчик, Кубиш, Вальчик, минимальных знаний с моей стороны до этого заслужил и Гейдрих, и Гиммлер, и вообще вся территория Чехословакии. И с точки зрения получения исторической информации - роман почти что прекрасен. "Почти что" - потому как автор не раз допускает ляпы, в которых признаётся сам или же их обнаруживают дополнительные ссылки. Но роман вообще очень особенный по стилю и форме, ничего подобного я прежде не встречала, поэтому для меня книга выглядит как своеобразный литературный эксперимент, в общем-то успешный.

Смесь журналистики, документалистики, эссе, блога с историческим романом. В этом был спорный экспериментальный момент, с ним у меня возникла ассоциация: "Представьте, что вы смотрите кино с неким человеком, у которого пульт от телевизора. И очень часто (каждые 5-10 минут) он нажимает на паузу и начинает выплескивать на вас все мысли, которые у него возникают в связи с тем, что происходит на экране. Он рассказывает о том, что у него была знакомая, которая похожа на актрису, он был в том или ином месте, испытывал те же чувства, что и герои и вообще что-то вдруг напомнило ему о какой-то философской идее и он начинает распространяться всё больше и больше..." Приятного мало, пожалуй. Но вот Лоран Бине именно таков. И где-то на сотой странице читатель ещё ни разу не встречается с главными героями (не только книжными, но настоящими историческими героями), но зато уже знает о трёх женщинах автора и какие фильмы и книги он последнее время смотрел и читал.

Одновременно возникал и интерес из-за чувства чего-то новенького, и раздражение от этого навязанного присутствия автора. "Это история - она моя, личная. Поэтому мои видения смешиваются тут порой с достоверными, доказанными фактами. Вот так вот", - пишет Бине и тут же уворачивается от своих слов, вроде как не его это личная история. Он не раз критикует других авторов по теме, порой чуть хвалит, хвалится сам, что максимально приближен к фактам, в которых тут же ошибается, а затем упивается собственным ничтожеством и, видимо, обмахиваясь французским шарфиком, декламирует: "Oh la la, что я за ребёнок!" или всплескивая руками театрально вздыхает: "Ah, я раб собранного материала!" или, чуть не начиная рвать волосы на голове и кто знает в каких местах, стенает: "Mon Dieu, я в рабстве у совести!". И как мне после этого не вспомнить о Жан-Жаке Руссо с его "Исповедью" и не заголосить самой: "Ох уж эти французы!"

Но не всё так плохо, и местами эти авторские вторжения в роман выглядят очаровательно, трогательно и обоснованно. Здесь мне вспоминается ещё и глава 147, в которую я прям-таки влюбилась от очарования, в переводе она состоит из следующих 4-х слов: "Ладно, короче, они прыгнули".

После таких вот описаний, очень сложно переключится на другую составляющую романа - страшную, трагедийную и не раз доводящую до слёз. Ведь это время Мировых войн, Холокоста, которые ирреальны в своих ужасах, и тем не менее это то, что было по-настоящему и пробирает каждый раз, когда ты просматриваешь цифры жертв и чувствуешь за ними не единую массу, а миллионы отдельных судеб, возможностей, несбывшихся надежд. Читаешь про Бабий Яр, возможно, самую большую братскую могилу в истории человечества с более чем сотней тысяч убитых, или про матч смерти в Киеве, про Терезин - образцовое гетто, в котором из 140 тысяч евреев выжили только 17 тысяч, добавляешь погибших в Белжеце - 434 тыс., в Собиборе - 250 тыс., Треблинка - 870 тысяч, и не видишь конца этим цифрам, которые растут и растут. Хотелось рыдать о деревне Лидице и присоединиться к хору голосов прошлого века: "Лидице будет жить!".
Хотелось, чтобы настоящих монстров того времени не вешали, а совершали над ними то же, что они делали: например, вивисекцию. Хотелось много раз убивать, оживлять и снова убивать Гейдриха: "самого опасного человека Третьего рейха, Пражского палача, мясника, белокурую бестию, козла, еврея Зюсса, человека с железным сердцем..." Хотелось что-то сделать для героев, убивших его, хотелось отомстить их предателю. Но почти никого уже нет в живых, и вместе с Лораном Бине остаётся только плыть на корабле призраков и Помнить, хотя Память и абсолютно бесполезна для тех, кого она чтит, она скорее служит тому, чья она, а значит служит будущему.

Роман очень неровный во многом: по эмоциям, по стилю, по форме, по динамике. Но все сильные моменты книги стоили всех моментов раздражения, все полученные знания и чувства стоили информации, которая казалась лишней, и в итоге он оставляет чувство пустоты, которая заполняется ошеломлением и болью и всё-таки надеждой.