Рецензия на книгу Гробовщик от Reznor
Александр Сергеевич Пушкин по праву считается одним из главных литературных достояний нашей страны. Его цикл «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» – весомое тому доказательство. Интересен этот сборник не только своим непосредственным содержанием, но и подходом к оформлению.
Для издания повестей Пушкин решил изрядно заморочиться и создать некую выдуманную вселенную, в которой эти повести, быть может, действительно имели место быть, а может просто были выдуманы кем-то, но, что можно сказать наверняка – были записаны неким помещиком Иваном Петровичем Белкиным. Тем самым Александр Пушкин абстрагировался от своих сочинений, отдавая их перу своей литературной маски. Кто знает, быть может, юный Пушкин не был уверен в силе своей прозы, ведь эти повести, по сути, стали его экспериментом, прозаическим дебютом, оттого он и прикрылся Белкиным.
Другая версия, пришедшая мне на ум, состоит в том, что повести по содержанию своему и стилю довольно разношёрстны. Любую из них нестыдно будет рассказать даже в высшем обществе, за обедом, или, например, за вечерней игрой в карты. В обществе крепостных, за кружкой пива, такие истории тоже найдут своего благодарного слушателя. Подобные байки помогут скоротать время и легко заполнят неловкую паузу, если таковая вдруг возникнет. Написаны эти повести так, будто бы не раз пересказывались из уст в уста разными людьми, при разных обстоятельствах, пока не дошли до Белкина, который их записал. Даже само имя «Иван Петрович Белкин» нарочито простое. На его месте мог оказаться любой, кто слышал эти рассказы ранее. Эти истории, сродни сплетням и слухам, услышав любую из них можно не сдержаться и отпустить сальную шутку. И едва ли авторская подпись Александра Пушкина смотрелась бы уместно рядом с этими произведениями.
Впрочем, быть может, Пушкин просто решил немного подшутить, придумав всё это: сами рассказы и атмосферу вокруг них. Повести, как и краткая история помещика Белкина, которая также помещена на страницы сборника, действительно пропитаны иронией, а порой сюжет заворачивается так, что можно внезапно для самого себя воскликнуть «Ха! Каково, а!». Но не одной иронией богат сей литературный труд. Проза Пушкина вызывает целый спектр чувств. Широко известно, что «наше всё» был яростным поклонником байроновского романтизма, многое от него перенял. При чтении это чувствуется почти сразу.
Уже в первой повести – «Выстрел», автором создан образ сильного духом отставного военного, чьё желание быть отмщённым за старую обиду долгие годы не было утолено лишь потому, что план отмщения он выдумал весьма творческий и изощрённый. Выжидая своего часа, подтачивая свою обиду и злость, наш герой не заметил, как положил жажду мести против своей покойной жизни, дни которой вовсе не бесконечны. Истинная внутренняя сила персонажа выходит под занавес, когда читатель понимает, что даже замёрзшие сердце и разум могут оттаять, но отнюдь не со временем, а исключительно перед лицом любви и прощения.
Прозвучит достаточно пафосно, если я скажу, что повести «Метель» и «Станционный смотритель» леденят душу и трогают сердце. Наверняка можно сказать лишь то, что они создают сентиментальное настроение. В этих рассказах нарочито подчёркивается цикличность жизни, отдаётся дань фатализму. В остальном, это чисто шекспировские сюжеты, содержащие в себе равные доли комедии и трагедии. Повесть «Барышня-крестьянка» отличается от двух вышеназванных лишь тем, что трагедии здесь нет и вовсе. Этот рассказ скорее походит на ситком.
Чтение повести «Гробовщик», которая явно стоит особняком по отношению к другим произведениям цикла, может вызвать и страх, и смех одновременно. Это чистой воды чертовщина, с отсылками к некогда популярному готическому роману эпохи того же романтизма. Такое произведение ожидаешь прочитать за авторством, например, Николая Гоголя, но никак не Пушкина.
Однако, как мы помним, всё это написано и не Пушкиным, а Белкиным. Именно его увлечение письмом и стиль рассказчика-любителя порой заставляют краснеть при чтении написанного, замирать в ожидании сюжетных развязок, спрятав в карманы брюк свои вспотевшие ладони.
На мой взгляд, А. С. Пушкин очень удачно прикрылся маской И. П. Белкина – в случае литературной удачи маску можно эффектно сбросить, в ином же случае, ответ перед критиками предстоит держать не подлинному автору, а вымышленному молодому помещику, который, к слову, так некстати, уже успел умереть от тяжелой болезни, унеся все ответы с собой, в мир иной.
