Дональд Бартельми
Биография писателя
Дональд Бартельми (Бартельм, Barthelme Donald). 7 апреля 1933 год - 23 июля 1989 года. Американский писатель - фантаст.
Родился 7 апреля 1931 в Филадельфии. Учился в Хьюстонском университете. В 1950-е годы был директором художественного музея в Хьюстоне. Впоследствии работал редактором отдела искусств литературного журнала «Локейшн». Для произведений Бартелми наиболее важна техника монтажа, повлиявшая и на выбор тем, и на особенности художественной формы: фрагментарность Бартелми считал определяющей чертой современного искусства.
Один из крупнейших (наряду с Пинчоном, Бартом и Данливи) представителей американской `школы черного юмора`. Непревзойденный мастер короткой формы, Бартельми по-новому смотрит на процесс творчества, опровергая многие традиционные представления.
Среди написанного им – романы Белоснежка (Snow White, 1967), Мертвый Отец (Dead Father, 1975) и Рай (Paradise, 1986); сборники рассказов Возвращайтесь, доктор Калигари (Come Back Dr. Caligari, 1964), Деяния неслыханные, вещи невозможные (Unspeakable Practices, Unnatural Acts, 1968), Городская жизнь (City Life, 1970), Печаль (Sadness, 1972), Великие дни (Great Days, 1979), Шестьдесят рассказов (Sixty Stories, 1982), Путь в ночи ко многим дальним городам (Overnight tо Many Distant Cities, 1983), Сорок рассказов (Forty Stories, 1987); книга пародий Запретные наслаждения (Guilty Pleasures, 1974).
Лауреат премии Ри (Rea Award), крупнейшей награды для авторов рассказов (размер премии – 30 тысяч долларов).
Похожие авторы:
«Мёртвый отец» Доналда Бартелми для меня остался совершенно непонятным произведением. Это, скорее всего, образец современного мифотворчества, но что подвергается мифологизации я не знаю и не могу даже предположить. Таким образом, я не сумел ответить на внешне самый простой вопрос: кто такой Мёртвый отец?
Некое явление (я даже не решаюсь назвать его существом), влекомое на тросе человечеством в сопровождении людей, на каком-то основании выделенных автором в категорию главных действующих лиц, по направлению к неведомому концу и таинственной цели. С одной стороны он всемогущ, с другой — постоянно обделяем и унижаем своими спутниками. С одной стороны он человек, а с другой у него механическая нога и, кажется, огромный размер. С одной стороны он фигура абстрактная, нерождённая, а с другой просто жертва на конце троса. Я не один такой, ничего не понявший. За 50 лет, миновавших с момента первой публикации романа, над его интерпретацией бились умы получше моего. Да, кажется, так и не пришли к конкретно-достоверным выводам.
Более того, если предыдущий абзац предполагает, что в «Мёртвом отце» есть сюжет, то я ввожу в заблуждение. Сюжета нет. Есть грамматически искорёженное текстовое пространство со странными словесными конструкциями и доминированием неизменяемых деепричастий и наречий, которые сводят с ума.
Часто повторяющейся стилистической чертой «Отца...» являются, по крайней мере внешне, бессмысленные диалоги, ведомые двумя главными героинями на протяжении всей книги. Реплики в них почти никогда не имеют связи между собой. Чётко определённой темы в разговорах нет. Да и нечётко. Никакой нет. Тем не менее, эти диалоги каким-то непостижимым образом увлекают. Я даже стал находить в них своеобразную прелесть, хотя и не смог бы её обосновать.
Бартелми словно поставил цель сконструировать максимально неестественную языковую среду. Это проявляется во всём, даже в условно эротических, едва ли не порнографических эпизодах: «Джули целуя испод Томасова мерного щупа. Зазнайка стоючи почти прямо вверх, но маленько подрагивает. […] Наслаждение Томаса. Движение Томасовых бёдер. […] Томас остаётся в положении А».
Перевёл книгу Максим Владимирович Немцов. Мне не нравится, как он работает, но нельзя не признать, он часто берётся за крайне трудные для перевода произведения. «Мёртвый отец», несомненно, одно из таких. И всё же, встретив в переводе фразу «мёртвый отец трямкаючи на гитаре», я не могу не предположить, что в английском оригинальном тексте было просто «strumming». А, значит, идёт подмена автора переводчиком, чем Немцов обычно и занимается.
Роман Доналда Бартелми, с моей точки зрения, представляет собой идеальное стилистическое упражнение. В некотором смысле, оно является надлитературным феноменом, которому едва ли присущи те характеристики, которые заставляют читателя любить или не любить книгу. И правда, какое эмоционально окрашенное переживание может вызвать этот текст? Лично у меня никакого не может. А вот интерес к затейливо выполненной головоломке, которую к тому же ты не можешь постичь, — то да.
