Я теперь редко сплю. Но когда заснуть удаётся, вижу во сне тебя – живого. Мне снится – мы говорим. Одно и то же – мы говорим, говорим долго о том, о чём не говорили, пожалуй, никогда. А потом я просыпаюсь – и понимаю, что я плакал. И никак не могу вспомнить, о чём же мы говорили. Никак.
Его печаль была страстью, его любовь – гневом. Он любил её так, словно это наслаждение – последнее, что он испытает, и она поняла, насколько они в этом похожи, – слишком похожи.
«Ты ощущаешь гнев, не правда ли? – Психотерапевт спрашивает раз за разом. – Ты злишься на болезнь, на то, что она с тобой делает?» Надо же – ни разу не спросил, злится ли Вилона на себя. Ни разу – про то, что её действительно мучило. Про чувство вины. Чувство вины оттого, что ничем сейчас не занимается. Что потеряла колледж. Что не выполнила своих планов. Самая настоящая неудачница.