Шарль Бодлер

Не люблю стихов. Но, то ли какая-то сезонная хандра на меня напала, то ли мне взгрустнулось оттого, что я начал преждевременно (я настаиваю!) стареть – решил взять, да почитать стихи. Чтобы отвлечься. Но эффект получился обратным – я только подлил масла в огонь. «Цветы зла» – это стопроцентное попадание в настроение. Сломанные, обречённые на погибель цветы, всё ещё издающие характерный, но уже едва различимый запах – вкус жизни. Образы мертвеющего ума, увядающей красоты и любви точны, понятны, прочувствованы.

Бодлер берёт своего читателя нахрапом. Сразу бросается в глаза и незамедлительно подкупает то, что поэт знает цену себе и своему таланту. В своих стихах он нередко обращается к признанным гениям искусства как к равным себе, но чаще – ставит себя, не то, чтобы выше, скорее супротив – в оппозицию к ним. История рассудила: Шарль Бодлер действительно гениален. Гениален настолько, что его «Цветы зла» разрушили многовековое непоколебимое представление человека о красоте, заставили его в корне пересмотреть само это понятие, заново пересобрать его, вывести новую парадигму, новый идеал. Бодлеру хватило одного поэтического сборника, чтобы задвинуть на пыльную антресоль – куда подальше, весь тот лощёный классицизм и сочащееся жиром барокко, которыми была пропитана Европа вплоть до середины XVIII века. Поэт создал новую формулу восприятия мира, состоятельность и актуальность которой подтверждается и по сей день.

Новая эстетика, предложенная Бодлером, стоит на том, что красоту можно видеть даже в максимально отталкивающих человека явлениях. Прямо сейчас мне пришло на ум, что Шарль Бодлер – это однозначно первый, у кого получилось, но не первый, кто попробовал. Вспомнился маркиз Де Сад – вот где ода насилию, вот где отрицание нравственности и привычных понятий красоты и любви. Признали больным. Бодлера, конечно, тоже порицали и приняли далеко не сразу, но, всё же, его революция состоялась и породила наследие: Рембо, Верлен, Лотреамон… Революция Де Сада оказалась преждевременной и даже сегодня носит скорее кулуарный характер. Но это так, a propos.

Чувственное восприятие Бодлера будет понятно даже обывателю, фанатеющему, например, от культового сериала «Ганнибал», где каждое убийство – это произведение искусства, которому хочется поклоняться. Это есть в каждом из стихов сборника. Будь то известнейшая «Падаль», где поэт воспевает красоту разлагающегося трупа, или «Весёлый мертвец», где человек – это лишь «труп меж трупами», удобрение для почвы, еда для слепых червей, или «Литания Сатане», где лирический герой натурально молиться дьяволу, или, наконец, «Посмертные угрызения», убеждающие в том, что жизнь бесполезна – это лишь отсрочка перед смертью.

Но больше всего меня подкупает то, как удалось Бодлеру перевернуть восприятие женской красоты. Истинная красота даруется природой, её купить нельзя. Сегодня это вопрос спорный. Времена не выбирают. Но так не хочется в сегодня…
____________

Нет, ни красотками с зализанных картинок -
Столетья пошлого разлитый всюду яд! -
Ни ножкой, втиснутой в шнурованный ботинок,
Ни ручкой с веером меня не соблазнят.

Пускай восторженно поет свои хлорозы,
Больничной красотой прельщаясь, Гаварни -
Противны мне его чахоточные розы;
Мой красный идеал никак им не сродни!..

(Отрывок из стихотворения «Идеал»)

И здесь же, рядом:

Я эту ночь провел с еврейкою ужасной;
Как возле трупа труп, мы распростерлись с ней,
И я всю ночь мечтал, не отводя очей
От грустных прелестей, унылый и бесстрастный.

Она предстала мне могучей и прекрасной,
Сверкая грацией далеких, прошлых дней;
Как благовонный шлем, навис убор кудрей —
И вновь зажглась в душе любовь мечтою властной...

(Отрывок из стихотворения «Я эту ночь провел с еврейкою ужасной»)
____________

Важнейшей частью «Цветов зла» являются «Парижские картины» – городская лирика. Здесь записано всё то, что помогало создавать поэту его образы, всё то, что его вдохновляло, при написании стихов: духота и теснота серых улиц, вонючая Сена, одинаковые прохожие, нищие и юродивые. Париж – столица мира, но как в этом мире страдающей плоти грязно и одиноко!
____________

О, лживый Симоис, как зеркало живое
Ты прежде отражал в себе печаль вдовы.
Где старый мой Париж!.. Трудней забыть былое,
Чем внешность города пересоздать! Увы!..

Я созерцаю вновь кругом ряды бараков,
Обломки ветхие распавшихся колонн,
В воде зацветших луж ищу я тленья знаков,
Смотрю на старый хлам в витринах у окон...

(Отрывок из стихотворения «Лебедь»)
____________

Конечно, истинное удовольствие от этих стихов получит только носитель французского языка. Переводы – это разношёрстный суррогат. Но мне доступно лишь это. Чтобы браться за перевод стихов нужно быть, во-первых, человеком смелым, а во-вторых обладать соразмерным талантом. Поэты Бодлера и переводили, и я могу сказать, что некоторые переводы в меня попали очень и очень.

Среди многообразных форм, которые может принимать красота, красота слова, красота тела и красота бытия являются, наверное, самыми всеобъемлющими и абсолютными. Оставив за полем зрения последние две, посмотрим на первую. Царство красоты слова простирается от утреннего "привет" между двумя влюблёнными до почти непостижимых хитросплетений научных трудов. Есть в этом царстве и подлинно сияющие вершины, своим великолепием поражающие любого, кто осмелится на них взглянуть. Большая часть или, по крайней мере, немалая часть подобных вершин сотворена поэтами.

Шарль Бодлер совершенно не нуждается в каких бы то ни было комплиментах с моей стороны. В некотором смысле подобные излияния были бы более лестны мне, чем памяти французского гения из-за несопоставимости величин объекта и субъекта. Но, тем не менее, кое-какие слова жгут мой язык, и я их произнесу.

Чтение "Цветов зла" для меня, как и для любого читателя, полезно тем, что убирает муть и пыль повседневности с линзы души и сердца. Образный ряд "Цветов зла" помогает понять, что мир ярче и контрастнее, чем мы привыкли видеть в жизненной рутине. Где-то "средь мелких дел / Тебе дающих подножный корм..." ("Квадраты", Владимир Лифшиц) существуют люди, которые не только сами видят дальше, глубже, чётче, но и дарят возможность приобщиться к их миру. Иногда мрачному, пугающему или трагическому миру, но неизменно прекрасному. Шарль Бодлер, как любой гениальный поэт, как-то ухитрялся выхватывать слова и образы из неведомого, несуществующего для других пространства, где мысли и несформулированные идеи пребывают скрытыми до поры, словно астероиды на задворках Солнечной системы.

Некоторые стихотворения из книги заставляли меня переводить дух, как будто я бежал или забывал вдохнуть. "Цветы зла" наполнены для меня удовольствием физическим. С моей точки зрения, в остроте доступных человеку наслаждений вкушение плодов творчества других уступает только самостоятельному акту творения.

Нельзя не остановиться на теме перевода. Перевод лирики - дело архисложное. Ни в коем случае не равняю себя с выдающимися профессиональными переводчиками и поэтами, работавшими с Бодлером, но всё же и я переводил довольно много песенных текстов и стихов, поэтому знаком с механикой (и муками) этого процесса. Тем более, я в 99% случаев переводил эквиритмично, то есть с безусловным сохранением авторского размера, количества слогов и последовательности ударений, а это самый сложный вид перевода*.

Мне несколько лет назад пришла в голову фраза:

"Перевод прозы - это отражение произведения в зеркале. Перевод поэзии - это отражение в воде".

Я надеюсь, мысль, вложенная мною в эту тезу, очевидна.

Перевод это всегда искусство толкования, а в случае со стихами - стократно. Именно поэтому любому, кто захочет прочесть "Цветы зла", я настоятельно рекомендую разбиться в лепёшку, но раздобыть издание серии "Литературные памятники" издательства "Наука" (1970). Оно содержит обширные комментарии к стихам, альтернативные переводы, исторические сведения и литературные параллели. Более того, именно это советское издание наиболее близко по сравнению с другими отражает авторское видение "Цветов зла" - в книгу включены именно те стихи и в том порядке, в каком желал сам Шарль Бодлер.

Единственное, чем могут расстроить "Цветы зла" - это острым ощущением у себя пустоты в том месте, где должен гнездиться талант.

--------------------------------------------------------------------------------
* Чтобы было понятнее, что такое эквиритмика (она же эквиметрика), приведу для примера фрагмент моего перевода стихотворения американского поэта Томаса Хейнеса Бейли "Темноглазая цыганка". Сохранён размер, чередование количества слогов по строкам (8-7-8-7), ударения, рифмы.

Dark-eyed gipsy, come not hither
To unveil my future doom;
Tell me not in tranquil weather
Of the cloud that is to come;
Though e'en now the sunbeam leaves me,
Let me dream that it will last,
Till the happy future gives me
Some atonement for the past.

Темноглазая цыганка,
Не срывай судьбы покров,
Не пророчь мне в день прекрасный
Появленья облаков,
Даже если луч мой гаснет,
Дай мне помечтать, что — нет,
И грядущее воздаст мне
За несчастья прошлых лет

#колледж_выпуск_3
#книжный_марафон2023

Удивительная красота

Бодлер, на мой взгляд, подобен Набокову - красиво и сильно отлично от слога его современников. Его поэзия очаровывает, витиеватые строки захватывают сознание полностью. Бодлер это некий гротеск смешанный с греческой драмой, он создатель ярких символов в своем тексте. Ну, а темой у поэта выступают довольно нестандартные грехи человечества - уныние, скука, меланхолия, а также описывается мимолетность жизни.

Собственно, сам сборник, содержит в себе следующие части - Сплин и идеал, Парижские картины, Вино, Мятеж, Цветы зла, Смерть,посвящён Теофилю Готье, большая часть стихотворений посвящена Жанне Дюваль, которая работала статисткой в театре.

Увы, но данные живые и необычные строки, вызывали возмущение в парижском обществе, и уже 7 июля 1857 года, а книга вышла в свет 25 июня того же года, начался суд по поводу богохульства и нарушения Бодлером норм общественной морали. Да, в те времена цензура была неумолимой, а множественные отсылки поэта к Богу, ангелам и создание на некотором религиозном базисе, своего понятия мира, плюс, в книге шло некое восхваление нестандартной любви, в католической стране посчитали это позорным и хамским.

Непристойными стихами, из этого сборника, были признаны «Лесбос», «Проклятые женщины», «Лета», «Слишком весёлой», «Украшения», «Метаморфозы вампира», после выплаты штрафа, были удалены из книги автора. Запрет на их печать, а затем на полную публикацию этого сборника, был снят только в 1949 году!

Этот сборник, безусловно, стоит прочесть, чтобы оценить красивый слог, который редко можно встретить по своей структуре.

А может быть, и ты — всего лишь заблужденье
Ума, бегущего от истины в мечту?

Думаю, я никогда не найду книгу, которую буду любить сильнее, которая станет мне ближе, чем "Парижский сплин".

Уже из названия ясно, о чём книга. О призрачном, таинственном, хрупком и зыбком Бодлеровском Париже, пронизанном той самой тоской и терзаниями, которые присущи всему творчеству этого замечательного поэта. Такой Париж есть только у него.

Для меня это произведение стоит на ступень выше, чем его же "Цветы зла", потому что именно здесь, как мне кажется, лучше чувствуется тот самый Бодлер - несчастный человек со столь чувствительной душой, его одиночество, его метания между "восторгом жизни" и "ужасом жизни". Бодлер ощущает себя плотским, соматическим человеком, то есть, по его мнению, неким злом, но при этом и человеком духовным, с "прекрасной душой", испытывающей страстное томление по добру. Таков же и его Париж, словно отражение, сохранённое навеки в этих строках стихотворений в прозе. И при этом, здесь чувствуется хоть и слабая, но надежда на преодоление этого собственного внутреннего зла, которая не так была заметна для меня в других его вещах.

И даже если отбросить всё написанное выше, эта книга навсегда останется классикой французской литературы, принадлежащей перу великого гения, ставшего одним из наиболее ярких представителей символизма и декадентства.