Эрих Мария Ремарк цитаты из книг - страница 27

«Ты прекрасно знаешь: без принуждения нельзя. Вначале, для защиты нового общества, оно необходимо. Позднее оно уже не понадобится.
— Понадобится, — возразил пятьсот девятый. — Никакая тирания не может обойтись без принуждения. И с каждым годом его нужно ей не меньше, а больше. Такова участь всякой тирании. И в этом ее неизбежный конец. Да вот — сам можешь видеть.»

«Пятьсот девятый кивнул.
— Если ваши, не дай Бог, придут к власти, меня, пожалуй, ничуть не удивит, что ты не будешь долго тянуть с моим арестом.
— Нет, тянуть не буду. Ты все еще опасен. Но пытать тебя не будут.
Пятьсот девятый передернул плечами.
— Мы тебя посадим и заставим работать. Или расстреляем.
— Что ж, перспективы и впрямь радужные. Именно так я себе и представлял ваш Золотой век.

«Хоть они и не воевали, но сейчас к ним странным образом пришла победа, и долгие годы неволи, казавшиеся прежде лишь тягостной чередой поражений даже без возможности сопротивляться, предстали вдруг годами битвы. И они эту битву выиграли. Они выжили.»

«Успокойся, Майерхоф! — Бергер сел. — Мы не желаем знать, кто мы такие. Все мы здесь уже совсем не те, что были когда-то и какими мечтали стать. А кто мы на самом деле, это еще со временем выяснится. А сейчас — кому это ведомо? Сейчас мы можем только ждать, надеяться, а по мне так и молиться.»

«Он глубоко вздохнул, и сквозь лагерную вонь ему снова почудился запах весны, запах первой зелени. Он возвращается из года в год, снова и снова, вместе с цветами и ласточками, невзирая на войну и смерть, горе и надежду. Он вернулся. Он здесь. Этого достаточно.»

«Бухер, — подумал пятьсот девятый. — Вот у Бухера еще есть что-то. Он молод, и с ним Рут. Ему есть с кем отсюда выйти. Только вот сберегут ли чувство? Впрочем, кто сегодня об этом спрашивает? Кто требует гарантий? И кто может их дать?»

«Одно только он знал точно: жить — это значит вырваться из лагеря, но там, после, все становилось неясным, огромным, зыбким, и провидеть эту будущность он не мог.»

«Он чувствовал, как молнии пронзают его насквозь и освещают эту жизнь, но вместе с тем с каждой новой вспышкой в нем начинают брезжить образы безвозвратно утерянного прошлого, смутные, блеклые, почти невнятные и недостижимые.»

«Казалось, это вспыхивают и гаснут картины совсем иной жизни, которая в последнее время незаметно подступала к нему все ближе, медленно вырастая на нейтральной полосе отчуждения, полосе безнадежности, и вот уже она по-хозяйски расположилась у самой ограды, чуть не цепляясь за колючую проволоку, расположилась и ждет, обдавая запахами дождя и полей...

Я веду бессмысленную, отчаянную борьбу с самим собой, - хочу выбраться из воронки, но все время сползаю вниз. Я твержу: "Ты должен, ведь это для твоих товарищей, это не какой-нибудь глупый приказ", - и тут же говорю себе: "Что мне за дело, ведь живешь только раз..."