Российское время

Произведение писателя и публициста, вошедшее в длинный список премии "Большая Книга 2020", в первую очередь является очень добротной сатирой на жизнь как обычного человека с его мечтами, ожиданиями и неудачами, так и на политическую обстановку в стране, и даже, на мой взгляд, в мире.
Герои рассказов и повестей меняют жизненные ориентиры под натиском обезумевшей, желающей крови, оппозиции;
ради любви поднимаются к звездам, и ради неё же направляют палящие солнечные лучи на Землю;
платят за телесные утехи, желая встретить простое человеческое счастье;
живут надеждой, что скоро всё будет по-другому, но ничего не меняется.
Больше всего меня впечатлили следующие рассказы:
"Российское время" - несмешная пародия на окружающую нас действительность, картины которой, особенно во время пандемии, поражают своей ужасной и возможной реальностью;
"Река снов" - изображение работы секты изнутри и деятельности её руководителя;
" Отвёртка" - пример бессмысленной и беспощадной переписки в соседском чате, где за никами аккаунтов легко угадываются наиболее распространённые типажи.
А Вы знакомы с этим произведением?

Время, которое когда-нибудь наступит

Можно по-разному относиться к различным премиям, в том числе и книжным. Очевидно одно - сборник рассказов и повестей Георгия Панкратова «Российское время» не зря попал в лонг-лист национальной литературной премии «Большая книга». В нём всё очень по-русски – пронзительные истории про несправедливость, отчаяние, сумасшествие, жизнь, пролетающую перед глазами, жестокость и старое доброе ультранасилие.
Читая Панкратова понимаешь, что российское время - оно не здесь и сейчас. Это всегда время, которое только должно наступить. Когда-нибудь. Ну вот, ещё немного… А вот сейчас!.. Пока же Принцесса Урайская, небесной красоты женщина в белой меховой шубе, глаголит: «Всё будет!» И мы с трепетом ожидаем встречи с Космосом и Вечностью.
«Наша страна нуждается сейчас в великом утешении, многострадальные предки наши пережили многое, показав своим примером, что нет такой боли, какую народ наш не смог бы вытерпеть, нет такой чаши отчаяния, которую он не смог бы испить до дна и, напившись, встать и порвать всех в клочья, победить, построить новый мир».
Когда завеса серости и хандры опускается, мы видим нечто яркое. Но это не свет в конце тоннеля. Это яркие сцены сомнительных удовольствий, сцены насилия.
« — Заткнись, урод! — заорала девушка. — Я беременна, у меня будет ребёнок, заткнись, урод!
— У тебя не будет ребёнка, — рассмеялся автоматчик. — Хочешь, докажу?
Он резко всадил нож в живот девушке…»
Даже фантастическая «Ревность», в которой есть романтизированный ещё в советские времена космос, это история о страхе, об одиночестве. Или о страхе одиночества, если угодно.
«Глядя на город со своей невообразимой высоты, я молился, чтобы Ты вышла на связь, или центр связался со мной и сообщил о Тебе хоть что-то. Вокруг бродили призраки в искусственных телах, и я, кажется, быстро понял, что смогу с этим как-то жить. Но вот как мне жить без Тебя?»
Саундтреком к сборнику Панкратова могли бы стать песни «Дальше действовать будем мы» группы Кино, «Скованные одной цепью» Наутилуса или «Время пришло» The Hatters. То есть своеобразные марши, гимны, побуждающие к действию и переменам, несмотря на мешающие внешние и внутренние факторы.
«Повсюду кучковались сосредоточенные люди в масках, прямо посреди аллей готовилась еда в огромных котлах, кафешки были разрушены, многие сожжены. На стенах павильонов появилась чёрная копоть – большинство из них горело. Аксель посмотрел на своих конвоиров и подумал было спросить, зачем жечь павильоны, неужели их брали с боем? Но передумал. Жгли, значит, так было нужно в интересах Свободы. Это слово смотрело на него с каждой стены и даже асфальта, его бросали все, кто проходил мимо».
Да, жизнь в России гораздо жёстче любого снафф-видео, что своими работами могут подчеркнуть Андрей Звягинцев и Юрий Быков, здесь каждому второму можно словить биполярное расстройство. Но за всем этим мракобесием есть потайная комната, в которой человек перестаёт быть человеку волком. И все лишь задаются извечным философским вопросом «что такое счастье?», определяют, в чём оно заключается и как подобраться к нему вплотную.
«Уходит полуночная электричка — куда-то к горизонту, к закату, будто стремясь догнать ускользающее солнце и прошептать ему: “Останься!”. Но не останется. Нет. Желание жить умирает. НО: Желание Жить Не Умрёт. Никогда. Лишь бесконечное стремление к нулю».
«Российское время» - это смелый сборник. Местами неожиданный, как бросок кобры, местами тяжёлый, как глыба, которая может оставить от вас лишь мокрое место. Это не приторный заварной крем иллюзий, это горькая водка правды, порой настолько реалистичная, что напоминает сводку новостей или репортаж с места событий.
Завершает сборник сладкая пилюля с подходящим названием «Радость», настраивающая на позитивный лад. В этом рассказе чудом считается мелочь - целый снеговик, гордый, несокрушимый, до которого не добрались чужие руки и ноги. Но смысл кроется как раз в мелочах. С другой же стороны, никто не мешает помышлять нам о глобальном, о великом.

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ ГЕОРГИЯ ПАНКРАТОВА «РОССИЙСКОЕ ВРЕМЯ»

Как отделить суть от глубины, сущность от сложности, а сложность от иносказания? А может и не стоит отделять? В наше сложное время одно не исключает другого и, возможно, даже способствует. Может, отбросить страх и наслаждение, а вдуматься в пророчески-мудрые строки Георгия Панкратова? «России больше не нужна власть. Ни либералы, ни коммунисты, ни демократы — все они дискредитировали себя. Почвенники, западники, монархисты, нацисты, анархо-фашисты — сколько слов и определений было придумано лишь для одной цели — обозначить свою жажду власти, прикрыть звериный инстинкт людей, выдать им флаг, который они любой ценой будут устанавливать на вершине горы, чтобы затем сбрасывать с неё всех, кто попытается к флагу приблизиться. Всё, чего не хватало России в течение всей её истории, — это матери».
Автор пишет твёрдо и ясно, без излишних, в данном смысловом контексте, стилистических изысков и скрытых смыслов. Равнодушие, как известно, рождается от бессилия. Оно даёт нам иллюзорную надежду и уменьшает страх. Писатель же Панкратов настаивает свой недюжинный талант на слезах и крови. Причём, в буквальном смысле. Читать его тексты – тяжёлое испытание; а отложить книгу невозможно, ибо она невероятно талантливо написана и безжалостно правдива. «Вы уже ушли внутрь себя. Там Злоба. Свободная Злоба. Она есть чистая энергия, и этой энергией питается мир вокруг. Понимаете, он умрёт, если не получит нашей подпитки. Целые государства сгинут с лица Земли, континенты зачахнут»! Бездушная и безжалостная машина цивилизации, манипулируя человеком, как вещью, обезличила его и превратила в функциональную деталь глобального политического и рыночного механизма. «Фраза: «Мы будем воевать против рабов» кочевала по интернету, встречалась всё чаще на страницах и в блогах друзей и поначалу многим казалась смешной. Но затем ею прониклись: идея войны с рабами стремительно набирала сторонников», читаем мы в повести «Свобода». Ну, не проницательно ли?! Всё это симптомы глубокого духовного упадка и «добродетели» современного мира – у человека не должно быть личного пространства. Поколение реализуется в массе и во лжи. Меняется не индивидуальный стиль, а коллективные ценности: этические и эстетические приоритеты (взгляните на современное TV), ритуалы, реакция на окружающее. Наша жизнь – это духовный опыт, оплаченный невинными страданиями.
Угодив в самую сердцевину эпохи, Панкратов почувствовал себя не столько её свидетелем, сколько участником и даже беженцем из неё – герои его рассказов гибнут, отворачиваются от мира, выражают порой странный и, может быть, абсурдный протест. Если в тебе нет ощущения, что есть нечто или некто, кто держит тебя в твоём состоянии, влияет на твою жизнь, то будешь болтаться и мотаться взад-вперёд, приходить в отчаяние и безысходность. «Та жена прожила с ним недолго. А другой не появлялось. Работа-машина-дом, компании, вялый отдых. Обзаводился, вроде, связями, деньгами, прожитыми годами. Скоро предстояло менять паспорт — последний раз в жизни, думал он с усмешкой. Так докатился и до этого дня, до этого стола и этой лампы в тишине. А от той усмешки не осталось и следа». В этом как раз и есть та степень обыденного абсурда, который и служит отправной точкой такой прозы.
Мир, в который нам даёт заглянуть автор прост, естественен, лаконичен, зачастую жесток, и Панкратов почти никогда не перегружает его искусственным вымыслом и излишними фантазиями. Беглый, зачастую изящный лаконизм передвигает нас по страницам книги. Писатель чурается банальных лингвистических красивостей, – но удивительно, – его тексты изящны, стилистически добротны и компактны. «В его очках с золотистой оправой падал снег. Нет, падал он, конечно, за окном, а в тонком стекле очков лишь отражался, но Алла вдруг заметила, как красива голубая радужка его глаза, сквозь которую летели и летели бесконечные хлопья. Словно снег шёл где-то внутри человека, и внутри неё, Аллы, тоже шёл снег, и наверняка этот доктор мог видеть — в её зеленых глазах. Ей даже захотелось, чтобы он видел. Но он смотрел в окно». Автор вплотную подходит к своим героям и в упор видим их печальные глаза. Эта тактильная литература ручной выделки как бы рвётся наружу, дотрагиваясь к самым потаённым уголкам нашей души.