Татарская пустыня

Если вам, как и мне, нравится проза Франца Кафки, то роман «Татарская пустыня», скорее всего, тоже придётся вам по вкусу. Дино Буцатти умело эксплуатирует не только сюжеты, которые интересовали чешского гения, но и методы построения текста.

Говоря о сюжете, отчего-то хочется употребить стоматологический термин «дистопия». Это когда зуб прорезался не полностью, или вовсе не прорезался. В своём романе-дистопии автор не выражает мыслей на бумаге напрямую, он шифрует их в образах, символах и знаках. Мне, как читателю, очень нравится играть в эту недосказанность. Впрочем, игра эта не слишком сложная. Выстраивая сюжет вокруг военной крепости, офицеры и солдаты которой вот уже долгие годы со дня на день ожидают осады и объявления войны, Буцатти говорит вовсе не об офицерах и сражениях. И это бросается в глаза. Говорит он о понятиях человеку неподвластных: о времени, о случае, о судьбе, о смысле жизни, и о надежде, которая, как говорят, умирает последней. Все эти философские размышления отлично уложились в кафкианскую канву бесконечной отсрочки ключевого события. Праздник хуже, чем ожидание праздника. Персонажи романа постоянно чего-то ждут – нападения на крепость с севера, стоя на бастионе замирают с подзорной трубой в руках, или приказа о переводе в город – по сути, вольной, позволяющей убежать от смирения, от привыкания, от изоляции. Но от себя не убежать. Откровения не случится. И это понятно почти сразу.

Особое место в книге Буцатти занимает время. Рассуждения о времени, хотя бы косвенные, пожалуй, можно встретить в каждой из тридцати глав этого романа. Обитатели крепости застряли во временной петле, в «дне сурка» и растратили свою жизнь понапрасну. В крепости, где служебная выслуга идёт «два за год», там, где, как неоднократно и прямо-таки по слогам подчеркивается автором – офицеры прибывают «вре-мен-но!», там, где тишина опустевших комнат подсвечивает оглушительный ход секундной стрелки – время для героев проходит быстро и, конечно, остаётся незамеченным, но буквально физически ощущается читателем. Всё потому, что Дино Буцатти ткнул читателя в этот парадокс жизни как тыкают котёнка в только что сделанную им лужу. И в этом посыл – создавайте моменты и проживайте их. Начинайте прямо сейчас.

Как и Кафка, Буцатти пишет принципиально просто, используя примитивную лексику. Но, если честно, то не думаю, что Кафка делал это специально. Всё-таки, писал он на неродном для себя немецком, в душе, видимо, мечтая о широком, пусть не признании, а хотя бы прочтении своих работ. В результате простая лексика возымела немного другой эффект, она отлично подчеркнула не только последовательный регресс его персонажей, но и ограниченность пространства. Особенно это чувствуется в моём любимом его романе – «Замок». Буцатти играет по тем же нотам, отлично дополняя всё это военным формализмом и бюрократией. Ему великолепно удалось показать деградацию, потерю индивидуальности и страх перед жизнью.

#БК_2024 (4. Книга, которую порекомендует вам ваш лучший друг или подруга)

Роман Дино Буццати "Татарская пустыня" имеет сюжет и действующих лиц, но, как мне показалось, книга максимально близко подходит к полной абстрактности. Ведь главный герой "Пустыни..." - не сначала молодой, а потом старый офицер Джованни Дрого. И не отдалённая и временами не вполне материальная крепость в горах, где он прослужил всю свою жизнь. Главный герой произведения, насколько я рискну судить, - время.

У Буццати время трансцендентно. Оно имеет внешние проявления, оно сказывается на персонажах романа, но его природа непостижима, а поведение непредсказуемо. Итальянский мастер, тем не менее, пытается понять, почему время так крепко держит хватку, почему некоторые люди не замечают его. Почему оно одновременно и летит, и не движется.

Как мне кажется, Дино Буццати изображает время чем-то похожим на мощный поток. Пловец посильнее (но в чём эта сила?!) может добраться до берега и краткий миг задержаться на месте, пловец послабее (чем именно слабее?!) уносится потоком, как щепка. Недаром смерть в "Пустыне..." представляет собой свинцово-серое море, в которое впадают все реки.

Мир книги выглядит довольно условным и крохотным. В нём есть неопределённая страна, жители которой носят итальянские имена, и есть граница на севере в нескольких часах поездки на лошади, через которую десятилетиями ожидается вторжение врага. Когда у границы появляются "гости" с другой стороны, они почему-то говорят на одном языке с гарнизоном крепости. Это очень любопытная деталь, которую можно интерпретировать по-разному.

Да и не крепость это, а временная капсула, в которой кадровые военные оказались заперты по своей воле. Именно на них и проявился так ярко феномен одновременного бега и стояния времени! С одной стороны в ежедневной рутине время летит. Для Дрого, протагониста, четыре месяца службы, на которые он согласился, незаметно становятся сначала 4 годами, потом 15, а потом и 25. При этом и крепость та же, и комната та же, и мебель в ней. Даже хлюпанье цистерны с водой осталось неизменным за четверть века.

С другой стороны, в ожидании вторжения время стоит. Офицеры понукают его, им надо обрести смысл своего существования в крепости на границе с безжизненной пустыней. Подгоняемое время уносит молодость и здоровье гарнизона крепости. Если бы сюжет развивал я, враги бы не пришли. К счастью, книгу написал Дино Буццати, и, что опять-таки даёт простор для толкования, в "Пустыне..." неприятель всё же появляется под стенами крепости. Вот только к тому моменту время уже высосало из Дрого все соки. Он стал попросту больным и дряхлым. Ему больше нет места на крепостной стене именно в тот момент, ради которого он пожертвовал времени всё, что имел.

Наконец, отмечу очень узнаваемый стиль Дино Буццати. Я у него прочёл два романа и два десятка рассказов и заметил, что итальянец словно бы преднамеренно свой текст делает немножко неказистым. Хотя, неправильное слово! Как бы объяснить?.. Как будто автор нарочито отказывается от попыток сделать его стилистически насыщенным, предпочитая предельную простоту, в том числе композиционную. Тоже не совсем точная формулировка, но чуть ближе к тому, как я чувствую манеру Буццати.