Книга Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы онлайн - страница 11

Глава 10. Встреча Солнца

Вето третьем году, тридцать третьего, последнего дня четвертого месяца, город Масилумус, как и каждый год до этого на протяжении двух тысячелетий, праздновал окончание сезона дождей – Встречу Солнца.

Еще днем залитые дождем улицы были серы и пустынны: жители спали, набирались сил перед трехдневными беспрерывными гуляниями, которые открывались этой ночью, факельным шествием и «божественной» оргией. Только рабы в некрашеных одеждах и грубой обуви на деревянной колодке шлепали по лужам – спешили куда-то по поручению хозяев.

Но вот подошел к концу день, и из потрескавшихся известняковых лачуг, каменных многоярусных домов и украшенных богатой росписью зданий высыпал возбужденный народ. Несмотря на морось, которая, казалось, обволакивала с головы до ног и проникала под одежды, трудно было встретить унылое лицо. Для многих единственным просветом в жизни, полной безрадостных забот и бедности, был праздник Встречи Солнца: он ознаменовывался раздачей еды, бесплатными возлияниями, совокуплениями на улицах, публичными кровавыми казнями. Толпы иргамов направлялись к Могильной площади, самой большой в городе, названной так потому, что рядом располагалась единственная в городе могильня.

В этот день здесь сжигалось много покойников – несчастные не дожили нескольких дней до великого празднества. Мелкий дождь рассеивал дымки, тянувшиеся со скорбных пепелищ, и запах сожженных трупов, подслащенный особыми благовониями, проникал на площадь.

Потемнело. Перистые разрывы туч обагрились фиолетовым закатным подбоем, насупились бронзовые изваяния и посуровели вельможные дворцы, окружавшие Могильную площадь. Из устья железных факельниц с широкими бедрами-основаниями вырвались первые незрелые языки пламени, разбросав вокруг бесноватые тени. Подпитавшись мало-помалу злобной силой дорианского масла, они вдруг ярко полыхнули, озарив недобрым зеленоватым светом всё пространство и посередине его заготовленный костер, окруженный рослыми меченосцами.

Площадь быстро наполнялась людьми. Те, кто еще с середины дня занял лучшее место вблизи казнильных подмостков, старались его не потерять, отбиваясь от соперников кулаками и рукоятями кинжалов. Но люди всё прибывали, напирали друг на друга, дружно работая локтями и весело ругаясь.

Один из дворцов, пожалуй, самый старый из тех, чьи фасады смотрели на Могильную площадь, находился как раз напротив разложенного костра. Подступы к нему охраняли три шеренги Синещитных, отборных тяжеловооруженных воинов из отряда телохранителей интола Иргамы, и перед ними еще шеренга лучников в длиннополых кольцевидных доспехах. В здании дворца, на достаточной высоте, располагалась крытая галерея с плотной узорчатой решеткой. За ней, надежно защищенные от людских глаз, уже заняли места самые знатные зрители предстоящего действа – семейство правящего интола в полном составе, военачальники и знатные высокородные граждане.

В центре восседал Тхарихиб в шелковых одеждах и остроконечной иргамовской шапочке, расшитой золотой нитью. Он был небольшого роста, худ, с приятным, но болезненным лицом. Интол часто покашливал и сплевывал в тонкостенную паладиумную плевательницу. В руках Тхарихиб крепко держал серебряный жезл, оплетенный золотой нитью, – точную копию того, который подарил несколько лет назад и передал через своего брата могущественному Фатахилле.

По левую руку от правителя Иргамы скучала интолья Хидра – его жена, молодая смуглянка с золотым венцом на голове в форме пальмовой ветви. Иргамка по крови, она больше напоминала тех жарких неутомимых женщин, которые живут в странах, сопредельных с Ночным морем. Ее лицо было в меру натерто свинцовыми белилами и красками, а губы подведены красной охрой. Черные шелковистые волосы, поднятые на затылок, обнажали точеную шею в алмазном ожерелье с притягательной родинкой и, уложенные изящными завитками, оставляли полуоткрытым высокий красивый лоб и маленькие ушки с гранатовыми серьгами. Поверх тяжелой плавы, скрепленной изумрудными застежками и усыпанной драгоценностями, Хидра накинула на плечо легкий белый платок, который, по мнению ее подруг, должен был оттенять ее смуглую кожу и подчеркивать красоту больших черных, как ночь, глаз.

С другой стороны от Тхарихиба, на отдельной скамье в виде головы буйвола, расположился его младший брат Хавруш в пышном головном уборе из перьев касандры, в просторных многоцветных одеждах. Несмотря на необычайные размеры этой скамьи, огромные бедра Хавруша упирались в инкрустированные серебром подлокотники, и он чувствовал себя несколько стесненно.

Шум на площади нарастал. «Слава Слепой Деве, слава Солнцу!» – кричала толпа. Площадь уже заполнилась до отказа, но народ всё прибывал. Одни распевали песни и гимны, другие танцевали с мечами и факелами в руках, третьи играли протяжные мелодии на иргамовских трубах. «Слава Тхарихибу!» – кричали люди у дворца. «Да процветает Хавруш, наш мудрый Верховный военачальник!» – раздавались не менее громкие возгласы.

Тхарихиб удивленно посмотрел на брата, но тот лишь пожал плечами: не могу же я им запретить?

– Хавруш, ты подаришь мне вон того цинита? – спросил восьмилетний мальчик, стоящий у решетчатого окна и с любопытством наблюдающий за происходящим.

– Зачем тебе настоящий воин, Нэтус? Разве тебе не хватает твоей игрушечной армии? – отвечал Хавруш самым мягким медовым голосом, на который только был способен.

– Мои воины сделаны из дерева, поэтому они не настоящие. Я хочу вон того лучника, который выше всех ростом. – И мальчик показал пальцем в сторону площади.

Хавруш, только что найдя удобное положение для своих ягодиц, вынужден был приподняться, чтобы увидеть воина, о котором говорил мальчик.

– Нэтус, этого лучника нужно кормить, нужно ему платить, и ему необходимы доспехи и стрелы. А цинитов, вырезанных из дерева, можно просто положить на ночь в ящик. Это удобнее.

Мальчик на мгновение задумался, потом сердито подбоченился, выставив вперед ножку.

– Мама, – обратился он к Хидре. – Скажи Хаврушу, чтобы он подарил мне того лучника. Иначе я буду сердиться…

Повернув голову к Хаврушу, женщина гордо вздернула подбородок и сверкнула глазами:

– Хавруш, вправе ли мы отказывать будущему интолу? Или ты считаешь, что наш сын не может позволить себе всего одного лучника?

Нэтус кивнул и вызывающе посмотрел на Верховного военачальника. Тот лишь промямлил что-то и тут же распорядился позвать цинита. Через мгновение рослый воин появился на галерее.

– Как тебя зовут? – спросил Хавруш суровым тоном.

– Зваргус, – отвечал ничего не подозревающий лучник.

– Это твой новый начальник, Зваргус. Будешь ему во всем подчиняться, – сказал Хавруш, указывая глазами на Нэтуса. – И берегись, если мальчишке что-то не понравится! Умрешь в страшных муках…

Лучник не совсем понял, чего от него хотят. Он приуныл и неуклюже поклонился.

Между тем на Могильной площади начали разворачиваться события, которые по старой традиции предваряли начало казни. Сначала в людские массы врезались копьеносцы и бесцеремонно растолкали толпу, проложив дорогу к казнильному месту. Уставший от долгого ожидания народ радостно взревел.

– Смерть авидронам! – раздались возгласы.

Под звуки иргамовских труб на площади показалась тяжелая повозка, окруженная воинами. Люди неистово закричали, многие вскинули мечи и кинжалы. Самые отчаянные бросились к повозке, изрыгая ругательства, и копьеносцам стоило немалого труда удержать толпу. Тех, кто всё же прорвался, встретили меченосцы, которые не церемонились с наглецами. Один из безумцев получил рукоятью меча по голове, упал на землю, истекая кровью, и тут же оказался под копытами мохноногих тяжеловозов, тянувших повозку. Толпа охнула и в ужасе отпрянула.

– С вашего места видно, что там произошло? – взволнованно спросила Хидра одного из присутствующих знатных иргамов.

– Ничего страшного, рэмью. Просто кто-то из зевак попал под лошадь.

Хидра ахнула и поднесла к носу ониксовый флакончик с благовониями.

– Успокойся, прекрасная Хидра. Просто одним негодяем стало меньше, – произнес иронично Хавруш. – Теперь, по крайней мере, его не надо кормить. Пусть малая, но польза для страны.

Женщина бросила в его сторону презрительный взгляд.

– Легче прокормить миллион бедняков, чем тебя одного, Хавруш, – отвечала она язвительно.

Останавливая перепалку, в разговор вступил Тхарихиб:

– О жена моя, как можешь ты так говорить о кровном брате моем, сыне того же отца и той же матери, что и я? Разве не знаешь ты, что я люблю его всем сердцем и готов ради него на любые жертвы? Разве не ведаешь ты, сколько сделал он для Иргамы силою своего меча и сколько ему еще предстоит сделать?

Хидра потупила свои большие глаза.

– А ты, мой брат? Разве не знаешь, как дорога мне эта женщина? Или хочешь меня обидеть?

– Я? – замахал руками Хавруш.

– Любишь ли ты, так же, как люблю я, мою маленькую жрицу?..

Тхарихиб осекся, невольно назвав Хидру так, как называл ее только наедине, на любовном ложе, и все, кто слышал это, вспомнили давнюю историю, которая была известна каждому массилумусцу, но которой не было упомянуто ни в одной летописи. Дело в том, что до того, как стать интольей Иргамы, Хидра имела другое имя и служила жрицей в храме Слепой Девы. Помимо прочего, в ее обязанности входило дарить свое тело мужчинам, участвовавшим в некоторых храмовых обрядах.

Однажды, будучи еще наследником, Тхарихиб, не привыкший отказывать своим прихотям, вместе с подвыпившими друзьями из знатных семей втайне принял участие в таком обряде. Жрица, которая удостоилась любви будущего интола, была красива и темпераментна и показалась ему, может быть, под действием разогретого и смешанного вина, желанной до безумия…

Через несколько дней, придя в себя после продолжительного пиршества, которое последовало за приключениями в одном из храмов Масилумуса, Тхарихиб почему-то вспомнил о черноволосой жрице и почувствовал вновь сильное желание. Он приказал доставить жрицу в Солнечный дворец, царское жилище иргамовских интолов, и много дней тешил себя ее ласками. С тех пор она и поселилась во дворце, став интольей Иргамы.

В том, что женой интола стала бывшая служительница храма Слепой Девы, вроде и не было ничего постыдного. Жрица – более чем достойное занятие, которому сопутствуют почет и богатые дары. Достойное для любой женщины. Но для интольи?.. Отец наследника был разгневан.

Тхарихиб, уже став интолом Иргамы, повелел всем под страхом жестоких наказаний забыть эту темную сомнительную историю с храмом.

Все сделали вид, что не слышали нежных слов Тхарихиба. А Хавруш подумал, что его брат стал совсем глупым, ведет себя, как слабоумный, даже не может понять, что делается вокруг. Думает, что-то можно скрыть из его прошлого или настоящего, и не видит, что никаких тайн давно уже не осталось. Народ над ним уже в открытую потешается и судачит на каждом углу о том, что Тхарихиб вновь взялся за старое: под видом торговца посещает храмы Слепой Девы, не жалея золота. Его примеру следуют многие, превращая святилища в акелины. Интересно, знает ли об этом Хидра? – подумал Хавруш и скосил глаза на интолью.

Ее взгляд был прикован к Дэвастасу, который стоял поодаль вместе с другими военачальниками и наблюдал за происходившим на площади. Молодой человек был прекрасно сложен, высок и необычайно крепок. Густые светлые кудри ниспадали волнами на плечи… Не мудрено, что молодая женщина, которую муж обделил вниманием, обращает взоры на такого красавца!

Между тем на площади процессия приближалась к казнильному месту, и сановные зрители на галерее разглядели в повозке двух стражей с яркими факелами и узника с тяжелой деревянной колодкой на шее. Несчастный был обрит наголо, прикрыт несколькими грязными тряпицами и еле стоял на ногах. В каких глухих подземельях его держали и каким страшным пыткам подвергали, было не ведомо, но всё тело его испещрили глубокие гнойные раны, руки его безвольно болтались, а ноги покрылись черной коркой засохшей крови и были, видимо, сильно изуродованы.

– Смерть авидронам! – вновь закричали люди, но это были уже не редкие возгласы в разных концах площади, пропадающие в общем шуме, а единый порыв толпы, взволнованной и разгневанной. – Смерть! Смерть!

Человек, которого везли на казнь, казался совершенно безразличным к происходящему. Он всё время бессмысленно глядел в одну точку, будто уже отправился по звездной дороге в бесконечное путешествие и только ждал, когда его, почему-то еще живое, истерзанное тело последует за его душой. Один раз он приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, и те, кто был ближе, разглядели обезображенные передние десны без зубов.

Он что-то прошептал, почти беззвучно. Движение губ напомнило Хаврушу его собственное имя, и он вздрогнул.

«Верно, показалось», – решил Верховный военачальник и вновь углубился в размышления о том, что пока события развивались по плану Фатахиллы. Встретившись с повелителем флатонов, который посвятил его в свой ужасный замысел, Хавруш получил триста тысяч берктолей и вернулся с ними домой. Потребовалось много времени, чтобы убедить Тхарихиба напасть на Авидронию. Безвольный брат поначалу не хотел ничего и слушать. Он трясся от страха и, как всегда, туманил голову вином на многодневных пиршествах. А Хавруш тем временем постепенно сосредотачивал в своих руках управление государством, переманивая на свою сторону знатных иргамов и могущественных росторов. Так что в итоге согласие Тхарихиба на войну стало иметь чисто символическое значение.

Только через полгода Тхарихиб, убедившись в неотвратимости войны, сдался. И тогда Хавруш укрепил города и крепости, увеличил армию, перевооружил ее, как того требовало время. Были изготовлены новые матри-пилоги, валилы, метательные механизмы. Авидроны предполагали, что Иргама, закончив возведение укреплений Кадиша, продолжает готовиться к вероятной войне с флатонами. И как жестоко они ошиблись!

Все же он Великий воин, этот ужасный затворник острова Нозинги, продолжал думать о своем Хавруш. Какой коварный план! Разве смогут наивные авидроны пережить громоподобные удары флатонов? Ничего не подозревающий Алеклия принял брошенный нами вызов и вторгся на территорию Иргамы, послав партикулы, которые оказались под рукой. Сейчас они завязли в иргамовских лесах и болотах. Авидронские армии распылили силы, гоняясь за отдельными иргамовскими отрядами, осаждая небольшие города и крепости. А потом они застрянут под неприступным Кадишем, который сами же и строили, завязнут в безуспешной осаде. На штурм не пойдут, будут брать измором – метать камни, копать подкопы, насыпать валы.

Но прежде, еще до Кадиша, Алеклия встретится в поле с моей доблестной армией. К тому времени он еще не успеет подтянуть все отряды, и иргамовское войско будет превосходить в численности авидронское. И тогда мы посмотрим!

…А позже появятся у авидронских границ воины Темного океана. И побежит Алеклия в ужасе, гонимый им – Хаврушем, будущим интолом Иргамы.

Хавруш загадочно улыбнулся и, непроизвольным движением вырвал из носа несколько торчащих волосков. Он вспомнил о жезле иргамовской власти, который Тхарихиб подарил предводителю флатонов, а тот, в свою очередь, передал драгоценный подарок ему – Хаврушу. Теперь жезл надежно спрятан и дожидается своего времени. И это время рано или поздно наступит!

Больше всего военачальник иргамовской армии боялся только одного. При одной мысли об этом всё его огромное тело покрывалось холодным потом. Не обманет ли Фатахилла?

Народ гадал, какой казни подвергнется авидрон: помимо разложенного костра, было приготовлено еще несколько приспособлений и механизмов для быстрого и впечатляющего умерщвления. Только в самый последний момент горожане узнают, какая участь уготована приговоренному. «Костер! Нет, шпата! Посадят на кол! Да нет же – костер!» – спорили в толпе, при этом нередко делая денежные ставки.

Тем временем повозка остановилась у казнильного места. По приставной лестнице истерзанного мужчину спустили вниз и подвели к сбитому из досок деревянному помосту. Люди, стоявшие поблизости, ринулись вперед, но суровые меченосцы, окружавшие место казни, охладили их пыл. С шеи несчастного сняли тяжелую колоду. Он впервые осмысленно огляделся, опять открыл беззубый рот и попытался произнести слово. Движение разбитых губ вновь напомнило Хаврушу его собственное имя. Он даже посмотрел вокруг – не обратил ли кто внимание на это?

– Ах, мой любимый муж, – вздыхая, обратилась Хидра к Тхарихибу, увлеченно наблюдающему за казнью. – Сегодня я чувствую недомогание. Позволь мне уйти, мой добрый хозяин!

Тхарихиб удивленно посмотрел на интолью, но, впрочем, тут же безразлично махнул рукой. Хидра поднялась.

– О драгоценная! – остановил женщину Хавруш. – Сегодня улицы Масилумуса небезопасны. Позволь выделить тебе бесстрашного провожатого, который, если потребуется, умрет у твоих ног.

Хавруш подозвал к себе Дэвастаса, и в глазах Хидры сверкнула плохо скрытая радость. Она поблагодарила Верховного военачальника кивком головы и даже одарила его почти дружеской улыбкой.

Хавруш всегда понимал, насколько он омерзителен этой женщине, чувствовал, что в представлении Хидры он – безобразная свиная туша, покрытая густой щетиной. И тем более приятна была эта улыбка, а значит – маленькая победа.

Иди, иди, дорогая интолья. Когда-нибудь ты разделишь ложе со мной и будешь, заглядывая в глаза, потакать всем моим прихотям!

Не дожидаясь, пока беснующейся толпе удастся прорвать оцепление и растерзать приговоренного, стражники возвели его на помост. Авидрон несколько раз, теряя сознание, закатывал глаза, и помощники палача были вынуждены поддерживать его за плечи, не давая ему упасть.

– Смерть, смерть! – кричали люди.

В полумере от головы несчастного рассекла воздух короткая стрела. Палач заприметил место, откуда ее выпустили. Несколько свирепых воинов бросились ловить незадачливого стрелка. Но его и след простыл. Это происшествие сопровождалось свистом, криком и хохотом.

Палач развернул онисовый свиток, и площадь мгновенно смолкла. Люди напряженно вглядывались и вслушивались, чтобы ничего не пропустить.

– Я, Тхарихиб Тедоус династии Тедоусов, интол Иргамы, хозяин всех ее городов и селений, владеющий жезлом власти, решил, что будет так!.. – громко читал палач, и звуки его чистого раскатистого голоса доносились до самых дальних закоулков.

– При помощи верных слуг моих я изловил авидронского лазутчика, который под личиной торговца пальмовым маслом, изучив в совершенстве иргамовский язык, выпытывал наши секреты и желал нанести урон нашему государству.

Обвиняемый сознался, что он – Гражданин Авидронии и является десятником Вишневых плащей. Что послан он Алеклией и его коварными слугами. Что ему было поручено подсчитывать численность наших отрядов, вступать в дружбу с десятниками и сотниками доблестной иргамовской армии, а также принуждать росторов к предательству и призывать их к неповиновению. Только под пытками он признался, что собирался проникнуть в Солнечный дворец, убить меня, интола Иргамы Тхарихиба и мою жену Хидру, а также малолетнего наследника Нэтуса…

Толпа на площади охнула. Какая-то женщина-селянка упала в обморок, то ли испугавшись за жизнь интола, то ли не выдержав давки.

Хавруш исподтишка посмотрел на Тхарихиба. Тот с горящим взором наблюдал за действом, покусывая губу. Было видно: он доволен и наслаждается зрелищем.

Верховный военачальник отвел глаза от интола и повернулся к несчастному авидрону, истерзанному пытками. Он вдруг заметил, что тот как будто пришел в себя, собрался с силами и вытянулся во весь рост.

Теперь он стоял без посторонней помощи, расправив плечи и приподняв подбородок. Гордо, даже с некоторым чувством презрения, он смотрел вниз, на гудящую, копошащуюся людскую массу.

О Дева! – изумился Хавруш. Этот изувеченный беззубый старик, который недавно был молодым здоровым мужчиной, почти юношей, еще находит в себе мужество смело глядеть в глаза смерти!

Глупцы, бездельники! Надо было его растоптать, сломать окончательно. Показать толпе опустившееся животное, кающегося негодяя, достойного самой страшной кары. Глупцы!

– Обладая всей властью в Иргаме, – продолжал палач читать указ Тхарихиба, – я… прощаю ему все преступления перед интолом и его семьей и дарую ему свободу…

Авидрон не выдержал очередного неожиданного поворота судьбы, ноги его подломились, и он едва не рухнул на помост.

Народ онемел. Самые кровожадные гневно закричали, и тут же в толпе блеснули клинки. Многие заметно огорчились.

Раздался возмущенный гул, но палач после паузы поднял руку, и недовольные смолкли в ожидании развязки.

– Но за все преступления перед Иргамой и всем народом, перечисленные выше, я повелеваю сжечь оного на костре!

Все несколько сот тысяч иргамов, которых смогла вместить площадь, разом облегченно вздохнули. Многие обратились счастливыми взорами в сторону галереи, хорошо освещенной факельницами, где за решетчатым окном восседал их правитель. Люди благодарили Тхарихиба радостными возгласами.

Верховный военачальник восхищенно посмотрел на Тхарихиба. Хавруш еще никогда не слыхивал о такой изощренной пытке: смерть – свобода – и вновь смерть….

Дальше всё происходило стремительно. С приговоренного сорвали остатки одежды, схватили за немощные руки, стянули запястья толстой веревкой, перекинутой через шпату, и, взявшись за другой конец, подняли тело над землей. Несчастный оторвался от помоста и повис над самым центром костра.

Палач посмотрел на галерею, ожидая команды. Тхарихиб поднял руку. Палач кивнул головой, спустился вниз, принял у помощника факел. В самый последний момент он поднял голову и посмотрел на обреченного авидрона, который с перекошенным ртом, с выпученными глазами наблюдал за действиями палача.

– Не бойся, осталось совсем немного. Скоро ты встретишься с Девой и тебе станет легче! – негромко подбодрил палач. Он говорил искренне.

Приговоренный благодарно кивнул своему единственному утешителю и в последний раз оглядел площадь. Она освещалась тысячами огней.

И опять авидрон прошептал какое-то слово. Люди изо всех сил напрягли слух и зрение.

– Он говорит – Хавруш! – закричал тот, кто разобрал сказанное.

– Хавруш! Хавруш! – повторяли люди, удивленно переглядываясь.

Хавруш раздосадованно сплюнул и выдернул из ноздри еще несколько волосков.

Да, он и вправду несколько раз спускался в пыточный подвал, чтобы лично добиться признания от авидронского лазутчика…

– Мой брат, – обратился к Верховному военачальнику Тхарихиб, и голос его был раздраженным. – Что-то сегодня слишком часто упоминается твое имя. Уж не стало ли тебе мало той власти, которой ты обладаешь?

Хавруш едва не подпрыгнул на сиденье.

– Что ты, Тхарихиб, что ты! Все помыслы мои связаны лишь с благополучием твоим и нашей Иргамы. Ты сам доверил мне дела, которые я вершу в угоду твоему благоденствию. Скажи только слово, и я удалюсь от дел, чтобы в тиши садов предаться философским занятиям. Об этом я только и мечтаю!

– Знаю я, как ты заботишься обо мне и о моем государстве, – отвечал интол, не обращая внимания на его слова. – Ты желаешь нам благополучия? Зачем же ты развязал эту ужасную войну с Авидронией?

Хавруш стал пунцовым. Он вцепился в подлокотники сиденья и отвечал, едва сдерживаясь:

– Ты знаешь, о мой любимый брат, что, вступив в союз с Фатахиллой, мы вынуждены были напасть на авидронский город. И Слепая Дева не предоставила нам иного выбора. Или ты предпочел бы воевать вместе с Авидронией против флатонов?

В глазах Тхарихиба промелькнул испуг. Хавруш понял, что попал в цель, но, не дожидаясь ответа, выпустил еще несколько отравленных стрел в грудь любимого брата:

– Кроме этого, Громоподобный, как ты знаешь (да поможет ему Дева!), проявил невиданную милость, и золотой дождь пролился на наши оскудевшие земли. Что сталось бы с нами без этих денег? Ведь страна разорена. Теперь та армия, которая противостоит Алеклии, те крепости, которые были недавно построены, – всё это принадлежит Фатахилле. Это его берктоли мы съедаем и выпиваем на пирах, это из его берктолей сшиты твои одежды. Даже вот это празднество, даже эта казнь – всё это делается на золото, привезенное с острова Нозинги. Фатахилла несметно богат, а армии его всесильны. Разве будет нам страшно за его спиной?

– Несомненно, ты прав. Но Авидрония также богата и сильна! – вяло упорствовал интол.

– Не настолько. Дни Алеклии сочтены, и ты это знаешь. Пройдет совсем немного времени, и ты будешь восседать в грономфском дворце, владеть копями Радэя. А авидронов мы сделаем рабами и отправим на невольничьи рынки. Иргама станет наконец-то морской державой…

Хавруш еще долго говорил…

Тем временем палач подпалил сухой хворост в нескольких местах, и вскоре жаркие языки пламени дотянулись до пяток приговоренного. Из его горла вырвался крик, похожий на рычание, и он, подвешенный к шпате за руки, стал извиваться, словно червь, безуспешно пытаясь освободиться от тугих пут.

Помощники палача поплевали на ладони и подтянули веревку к себе, подняв тело выше, чтобы авидрон не погиб слишком быстро. Теперь несчастный медленно умирал, невыносимо страдая. Он потерял голос и только хрипел. Его ноги покраснели, кожа на них запузырилась и вдруг задымилась.

– Если ж ты, Тхарихиб, считаешь, что я недостоин водить иргамовские армии, – продолжал свою речь Хавруш, – если не доверяешь своему брату, подозреваешь его в чем-то, если жалкие наветы ожесточили твое сердце – бейся с авидронами сам. А я сброшу доспехи и подамся к тхелосам.

Тхарихиб испуганно воздел руки к небу:

– О Хавруш, ты разбиваешь мое сердце! Если я обидел тебя – прости своего родного брата, который всю жизнь заботился о тебе. Только не покидай меня в тяжелую годину. Мне страшно. О Дева, если б ты знал, как мне страшно!..

Когда несчастный уже по колено утонул в огне, казалось, что наступил конец его мучениям, но служители смерти вновь натянули веревку. Кто-то закричал срывающимся голосом: «Да сожгите его быстрее!»

Палач будто ждал этой просьбы. Он подошел к помощникам и что-то резко сказал им. Отвязав конец веревки, они опустили тело в огонь. Авидрон только успел дернуться в последний раз. Через мгновение всё было кончено.

– Ну вот, – сказал Тхарихиб и, зевая, прикрыл рот рукой. – Одним авидронским лазутчиком меньше.

– Он не лазутчик – он действительно торговец пальмовым маслом, – отвечал с усмешкой Хавруш.

Тхарихиб внимательно посмотрел на брата.

– Какая разница? – наконец ответил он безразличным тоном.