Книга Команда, которую создал я онлайн - страница 5

4. Первые успехи

Прошло три месяца. Как три дня.

С утра ко мне, покачивая своими широченными бедрами, подошла Нонна. Лениво-карамельно произнесла:

– Шеф сказал (чмок-чмок), чтоб ты заявление написал (чмок-чмок). Будем тебя (чмок-чмок) на постоянную работу оформлять…

То, чего так долго ждешь, всегда случается неожиданно. Я был на седьмом небе. Теперь Мамонтов – штатный сотрудник «Лидер Интернешнл»! У меня есть постоянное место, зарплата, страховка и главное: БОЛЬШАЯ ПЕРСПЕКТИВА.

Окрыленный, я думал о том, как бы организовать свою работу так, чтобы все у меня двигалось еще лучше. Прежде всего проанализировал свои обязанности. Свел в единый список все поручения, которые мне дают, время, когда мне их дают. При всей внешней непредсказуемости объемов и видов моей работы, я обнаружил определенные закономерности, цикличности. Заметил также и кучу накладок, дублирования, устранив которые, можно было сэкономить собственные время и силы.

Так, с незапамятных времен было заведено, что референт по вторникам должен собирать еженедельные планы от менеджеров, передавать их секретарю службы. А она уже их передавала дальше начальству. Протасов, по словам Нонны, просматривал эти планы исключительно накануне собрания менеджеров в среду. А менеджеры в полном составе собирались в офисе за два-два с половиной часа до планерки: пользовались случаем и обсуждали общие дела. Значит, я мог не разыскивать, не выслеживать их всех во вторник, а собрать у них планы минут за тридцать-сорок до того, как они действительно понадобятся Протасову. Таким образом я экономил себе немало времени.

Поговорил с Нонной о своих намерениях. Она пожала плечами:

– Хорошо (чмок-чмок), собирай планы в среду. Раньше, чем за час, Протасов (чмок-чмок), конечно, их не запросит. Но если что (чмок-чмок), отвечать будешь ты…

– Конечно, конечно, – заверил ее.

Так же я нашел, как сэкономить на разноске различных бумаг, материалов. Когда менеджер давал мне какой-нибудь пакет, я его вежливо спрашивал:

– Срочно?

И если тот отвечал утвердительно, тут же относил. Но в большинстве случаев никакой срочности не было. И тогда я разносил накопленные материалы два раза за смену: перед обедом и перед концом рабочего дня. Причем по заранее рассчитанному маршруту: двигался по адресатам как бы по кругу, чтобы обойти всех и вернуться за минимальное время.

Интересно, что такой мой подход не встретил возражений менеджеров. Наоборот, они стали подгадывать сроки работ к моей дневной или вечерней рассылке. Таким образом я их даже как бы дисциплинировал: некоторые пакеты они не откладывали до бесконечности, а готовили к «вечерней разноске Мамонтова».

Такая организация работы позволила мне высвободить не меньше двух часов в день. Это не осталось незамеченным Кругловым. Как-то он подошел ко мне:

– Пообщаемся. Мою диссертацию будущую обсудим. Я тебе говорил, у меня тема – «Современные информационные потоки»…

Долг платежом красен. Я уделил ему несколько часов. Рассчитался за то время, что он мне подарил когда-то в университете, и за то, что помог здесь.

Курьеры, узнав, что у меня образовалось свободное время, тянули меня в свою курилку:

– Хочешь анекдотов свеженьких?

Но я отмахивался. Лишнее время было для меня отнюдь не лишним. Я стал приглядываться к работе менеджеров нашей службы – людей замученных и, одновременно, немного надутых от важности. Их, безусловно, уважали – именно менеджеры по работе с клиентами в первую очередь обеспечивали агентство работой и прибылью. Они вели переговоры, получали заказы, обеспечивали поступление денег на счета «Лидера». Их и уважали и их же постоянно распекали начальники. Несмотря на то, что большинство менеджеров вертелось, как белки в колесе, им всегда не хватало времени. Они всегда с чем-то опаздывали, что-то недоделывали. Клиенты раздражались – начальство ругалось.

Когда в очередной раз один из менеджеров Козин не успевал оформить как следует уже готовые предложения нашего агентства, я предложил ему свою помощь:

– Давай, я подберу листы, сброшюрую.

– Да, – удивился Козин, – Но это же не твоя работа…

– А мне все равно сейчас делать нечего…

– Ладно, брошюруй…

Ко мне тут же повалили и другие менеджеры. Они с радостью сбрасывали на меня всякую техническую работу. В основном приходилось оформлять их предложения, сметы, отчеты. Но еще я делал и работу для себя. По ходу сортировки копированных экземпляров расспрашивал о деталях содержания. И менеджер в знак ответной благодарности разъяснял:

– Видишь, здесь клиент решил сэкономить на исследованиях, бухнул все деньги сразу в черно-белые газеты. А оказывается, надо было рекламироваться в первую очередь в глянцевых журналах, именно их большинство его покупателей читают…

Многие менеджеры оказывались мне полезны:

– Это график продаж товара нашего клиента. А это график его рекламы. Как видишь, они здорово расходятся. То есть клиент тратит деньги тогда, когда потребитель его товаров не покупает. А значит, большая часть его бюджета тратится впустую…

– Понятно…

– Посмотри, изначально объявление было сделано на красном фоне. Но такие мелкие буквы на нем было очень трудно читать. Попробуй. Тебе легко?

– Нет. Рябит в глазах.

– Вот и у других читателей-покупателей рябит. Они не читают и, значит, не покупают. Вот мы и изменили фон…

– Ясно…

С каждым таким мини-семинаром я все больше входил в курс работы менеджеров. Стал понимать суть проблем и подходов к их решениям. Но мне перестало хватать высвобожденного времени на помощь менеджерам, и незаметно для себя я начал частенько засиживаться на работе допоздна. Впрочем, меня это мало волновало. Спешить мне было некуда и не к кому.

Накопленные знания позволили мне сформировать направление, в котором необходимо было развиваться дальше. Теперь я знал, какие специальные книги и пособия мне следует читать в первую очередь. Большинство из них лежало на полках библиотеки агентства.

Было жутко интересно разбираться в новых для себя вещах. Реклама находится на стыке различных наук и искусств – экономики, социологии, психологии, фотографии, литературы… Глотая одну книгу за другой, пособие за пособием, я как будто заканчивал дополнительный, специализированный курс университета, получал второе образование.

Теперь с особенной тщательностью просматривал возвращенные менеджерам материалы клиентов. Пытался разобраться в замечаниях, сопровождающих их, и даже пробовал на основе этих материалов и замечаний разработать новые, уже собственные предложения. Не для клиентов, исключительно для себя. Я понимал, что мне далеко до наших опытных менеджеров. Но мне было приятно пытаться поспорить с ними. Пусть даже и тайно.

Как-то, закончив разработку очередного предложения, я с удовольствием написал на титульном листе:

«Подготовлено С.П. Мамонтовым».

И чуть не умер от неожиданности, когда за спиной у меня эхом раздался голос Протасова:

– Подготовлено С.П. Мамонтовым…

Я вздрогнул. Во-первых, потому что не думал, что в этот час в офисе есть еще кто-нибудь, кроме меня. Во-вторых, потому что, надо же: именно начальник накрыл меня за не моей работой.

– Дай-ка гляну…

Я протянул папку дрожащей рукой. Протасов начал листать страницы.

«Ну, вот и все, – думал я. – Сначала он посмеется над моими мыслями. А потом скажет, чтобы в дальнейшем не лез в чужие дела…»

Протасов строго спросил:

– Точно подготовлено С.П. Мамонтовым?

– Точно…

– Ну, тогда держи… – вернул он мне папку. И ничего больше не сказал. Молча вышел из комнаты.

Настроение продолжать работу этим вечером у меня испарилось. Я выключил компьютер и поплелся домой – в свою снимаемую на окраине Москвы каморку. Это была комната в огромной квартире, где жили еще около двух десятков человек. Приезжие строители, разведенный учитель школы, повариха, какие-то безработные алкаши. Компания еще та, но денег на лучшее жилье у меня не было. В Москве жизнь дорогая.

Я клял себя за неосторожность. Надо же было проверить, действительно ли остался в офисе один. А я только глянул по сторонам, но посмотреть, горит ли свет в кабинете Протасова, не догадался.

И еще несколько дней не оставался в офисе вечерами. Ждал вынесения приговора. Но его все никак не было. Через неделю решил, что, наверное, и я сам, и тот случай со мной для Протасова оказались настолько мелки, что он попросту забыл обо мне. И тогда решил продолжить работать в офисе над предложениями клиентам. Но теперь, конечно, сначала проверял: ушел Протасов или еще у себя. Если его не было, то я спокойно работал. Если он был в кабинете, то брал какие-нибудь материалы с собой домой. Работал под шум скандала, перемещающегося за стеной от кухни к туалету и обратно.

Где-то через месяц после вечернего разговора с Протасовым, когда я уже окончательно решил, что мой начальник все забыл, он неожиданно вызвал меня к себе:

– Заболел один из менеджеров. Тот, что у Козина стажировался. Похоже, серьезно и надолго. В общем, подменишь его месяца на три-четыре…

Я знал, что в штатном расписании есть две должности стажера. На них брали перспективных молодых работников, чтобы готовить резерв на случай расширения штата или ухода кого-нибудь из основных специалистов. Вышел от Протасова просто обалдевшим. Я был почти менеджером! Да, стажером. Да, временным. Но работа-то по сути были самая настоящая менеджерская! Теперь смогу заниматься интересным делом вполне свободно, на законных основаниях, в любое время суток.

– Растешь, – удивился Круглов.

– От коллектива отрываешься, – зевнули референты и курьеры.

– Поздр’авляю, – улыбнулась Катя.

– Ап-чхи, – чихнула Нонна, чуть не выплюнув карамельку.

– Будь здорова, красавица!

Наконец-то я мог похвастаться дома и перед друзьями своей настоящей работой. Впервые позволил себе вырваться на два выходных дня в Воронеж. Не сказал, конечно, ничего ни про «временно», ни про «стажера». Только:

– Работаю менеджером. В самом главном отделе одного из лучших рекламных агентств.

– Ну, ты даешь, – восхищались Гарик с Вовкой. – Надо к тебе в гости нагрянуть…

– Чувствую, что так и останешься в своей Москве… Отрезанный ломоть… – вздыхал отец.

Впрочем, это не мешало ему с гордостью рассказывать о моей работе соседям.

– Не ждать тебя, значит, обратно… – переживала мама.

– И чего ты там нашел? Ты бы и здесь прекрасную карьеру сделал… И мы бы вместе были… – убеждала Алена. И тут же спрашивала: – Ну и что, как мы дальше?..

Я накрепко залепил ее рот поцелуем. Прощаясь же на вокзале, Алена, видимо, побоялась переспросить.

«Ну и что, как мы дальше?..» Это был воронежский вопрос. В Москве я о нем не задумывался. Мне это было совсем неинтересно. Мысли мои по-прежнему были заняты работой. Приставленный к менеджеру Козину, я просто изводил его вопросами:

– А какой галстук лучше надевать на встречу с клиентом?

– А что делать, если ему сразу наши предложения не понравятся?

– А если он скажет, что в другое агентство переходит?

– А он будет проверять наши расчеты или просто поверит?

– А если он сам нам неверные данные дал, и мы из-за него ошиблись?

Козин поначалу спокойно отвечал на мои вопросы. Думал, видимо, что они когда-нибудь иссякнут. Но чем больше я входил в работу, чем больше непосредственно соприкасался с теми или иными сторонами дела, тем больше вопросов у меня возникало. Утром Козин заходил в офис и с порога, видя мой молящий взгляд, вздыхал:

– Ну, спрашивай.

Вечером говорил:

– Спрашивай сейчас. Домой мне не звони, дай хоть там от тебя отдохнуть.

Со временем я все же стал задавать меньше вопросов. А Козину, думаю, пришлось по душе, что на меня теперь можно свалить уже не только абсолютно всю техническую работу, но также и часть организационной. Многое из того, что раньше приходилось делать ему, я добровольно взял на себя. Он только распоряжался:

– Сделай это так. А то эдак. К такому-то числу…

Разумеется, большей частью это была черновая работа. Я перелопачивал горы исследований, составлял таблицы, вычерчивал по ним графики. Используя архивы, сочинял письма недовольным клиентам. А еще от имени Козина писал поздравительные письма к дням рождения и к праздникам. Да, я уже делал почти всю его работу. Козин только непосредственно общался с клиентами, вручал им все планы и предложения. Доводил их замечания до меня. Я не имел ничего против. Чувствовал, что мне это на пользу – делать все от «а» до «я» самому. Нужно, нужно разобраться во всем этом деле до конца. А для этого следует очень хорошо знать всю подноготную своего бизнеса.

Второй штатный стажер, видимо, получая упреки от своего менеджера, подзуживал:

– Ну ты и развратил своего Козина. Он же тебе на шею сел. Вообще ничего не делает…

– Да… Как-то так получается… – мямлил я что-то в ответ. Но не обращал никакого внимания на эти замечания. Мне было приятно ощущать, что понимаю в рекламе все больше и больше. В процессе работы у меня рождались свои, по-моему, весьма интересные мысли. И я их высказывал Козину:

– У меня тут соображение возникло вот по этому продавцу зубных щеток… Может, стоит уменьшить сроки общей телевизионной трансляции, но давать ролик чаще. Ведь это предотпускное время. Последние телевизионные показы рекламы могут вообще аудитории не собрать. Люди же в отпуска разъедутся…

– Может быть, может быть, – задумывался Козин, и добавлял, – Хотя исследования подтверждают наличие необходимой аудитории и на последнем этапе. Но может быть, может быть…

На всякий случай он сделал дополнительный запрос в отдел медиапланирования. В этом подразделении знали все про все, касающееся телевидения, радио, газет и журналов. Вплоть до того кто, когда, сколько раз и почему читает ту или иную страницу в любом журнале. Этот отдел, собственно, и составлял план рекламной кампании. Ошибки его сотрудников дорого обходились агентству. И поэтому они всегда очень щепетильно относились к замечаниям нашего отдела. И – ура! – по моему запросу они действительно чуть сократили сроки кампании зубных щеток. Я был горд: значит, и впрямь, начинаю понимать что-то в рекламе.

Козин, глянув на меня, покачал головой:

– Вот развеселился…

Я его не слушал. Меня распирали новые идеи. Хотелось провести какую-нибудь действительно классную кампанию. Я думал над этим и на работе, и после по пути домой. И даже во сне.

И меня осенило. Я предложил Козину:

– У нашего клиента – производителя сейфов «Супер-форт» мало денег. Но мы можем более эффективно их использовать. Только надо убедить его не рекламировать офисные сейфы в деловой газете. Вместо двух маленьких объявлений, лучше пять сотен писем разошлем. С фотографиями. С заключениями экспертов из милиции. Или даже можно запросить мнение кого-нибудь из сидящих в тюрьме воров – специалистов по сейфам. Давай, я свяжусь с тюремным начальством – найду подходящего «медвежатника»…

Козину направление моей мысли почему-то не понравилось. Но я не отставал. Излагал ему все новые и новые «гениальные» идеи:

– А что, если объявить конкурс фокусников по открытию сейфов? А если сбросить сейф клиента с крыши небоскреба и показать потом журналистам, что и после такого падения он работает, как нужно? Или набить его деньгами и подорвать. Или посадить туда…

Козин остановил меня:

– Тебя туда надо посадить, запереть и сбросить в глубокое синее море…

Я не понял:

– Почему?

Козин вздохнул:

– По кочану… После работы, мой друг, пойдем-ка поговорим.

Я был удивлен. Странно, что Козин захотел поговорить со мной вечером. Он всегда спешил к семье:

– Возраст у меня уже не тот, чтобы одной работой жить. Два сына, дочь… Я и так полжизни в командировках провел. Надо же им меня не пенсионером увидеть…

И вот после работы Козин привел меня в «Репу», в знаменитый клуб «Рекламный пир» на соседней улице. Я еще никогда здесь не был. Вход в «Репу» – только по клубным картам.

Козин кивнул охраннику:

– Со мной.

И меня пропустили.

Мы шли через зал. Козин на ходу жал руки, здоровался:

– Привет…

– Как сам?

– Созвонимся…

Со стен на меня смотрели рекламные плакаты всех времен и народов. С потолка свисали огромные муляжи мыла, шампуней, пива, известных по роликам. Из невидимых колонок доносилась рекламная песенка:

 
«Купите «Три пельменчика»
С огромнейшею скидкой.
Купите «Три пельменчика»
Вы выиграете приз.
 
 
«Три пельменя», «Три пельменя» – все, что в этой жизни надо.
«Три пельменя», «Три пельменя» – вы одна в жизни отрада.
«Три пельменя», «Три пельменя» – никогда не изменяют.
«Три пельменя», «Три пельменя» – налетаем, покупаем…
 

Я втянул в себя воздух – здесь пахло рекламой.

Козин хлопнул меня по плечу:

– Садись.

Я сел, завертел головой, стараясь рассмотреть все поподробнее. Козин тем временем заказал нам пива. Внимательно посмотрел на меня:

– Значит, говоришь, конкурс фокусников по открытию сейфов объявить… Это хорошо, что в тебе так много идей. Вот только направить бы их, куда надо. Реклама – это не трюк, не идейка, которую можно прицепить к любому товару. Реклама – это как бухгалтерия, все должно точно просчитываться. Разве ты делаешь рекламу для того, чтобы все сказали, какой ты умный, творческий?

– Нет, конечно. Для того чтобы продать товар клиента.

– Правильно. Знаешь, какая самая страшная беда нашего бизнеса?

– Какая?

– То, что в него лезут неудачники из других сфер. Реклама – штука денежная, и в ней подвизалась целая армия людей, не могущих заработать в других местах. Да, не надо иллюзий. Зачастую в рекламе работают творческие отбросы. Те, кого отбросило большое искусство. Голодные неудачники-писатели пишут тексты «а ля рекламные рассказы». Бездарные дизайнеры в рекламе создают «а ля картины». И по их разумению, этим «а ля творчеством» все вокруг должны любоваться, восхвалять гениев-творцов. А ты только что сказал, что задача рекламы заключается совсем в другом. Повтори.

– Продать товар клиента.

– Вот, а у неудачников, окопавшихся в рекламе, задача другая – раскрутить себя, сделать значимым. Причем за деньги самих же клиентов… Странные они, эти клиенты. Когда платят зарплату сотрудникам или арендуют офисы, то считают каждую копейку. А на всякое творческое отребье выбрасывают тысячи. Нанимают модных дизайнеров. Не хороших дизайнеров, а именно модных… Ты слышал когда-нибудь, чтобы говорили «модный бухгалтер», «модный офис-менеджер», «модный грузчик»?…

Модные неудачники-режиссеры «создают» клипы. Модные неудачники-дизайнеры «творят» постеры и объявления. Модные неудачники лингвисты и семиотики лепят тексты. Модные неудачники поэты и писатели крутят-вертят слова, сочиняют «творческие» головоломки, шарады, перевертыши: «Вкус имеет форму», «Легкость, опережающая время». Вот, положим, нужна реклама сигаретам «Парламент». Ты с чего начнешь?

Я немного задумался:

– Как с чего… Узнаю, для кого предназначен этот продукт? Кто его пользователи? Где живут? Сколько зарабатывают?..

Козин удовлетворенно кивнул:

– Правильно, начнешь с вопросов. Потому что ты, хоть и начинающий, но профессионал. А «творцы» сразу начнут крутить карусель из букв «Пар костей не ламент», «Par la мент», «При – парламент – нись!» Как будто в игре слов и есть смысл рекламы. Они не понимают сути нашего дела. Не знают, что реклама – штука сложная, многокомпонентная. Повтор, удачное время или место могут вбить идею в голову лучше любой творческой прибаутки. Но это все остается за кадром. «Творцы» этого не знают и «творят», «творят», «творят». Транжирят деньги клиентов. Льют «творческие» помои на головы бедных обывателей. Зачем заниматься рекламой всерьез – тратить время, усилия. Легче придумать трюк, примазаться к рекламе. Посмотри по сторонам.

Я оглянулся. Козин кивнул в сторону столика у окна:

– Видишь эту компанию? Самый высокий, спиной к нам сидит Борзов.

– Это же клипмейкер из «Бонзы». У него куча наград с фестивалей.

– Точно. Рядом с ним с большим брюхом – это Налимчик.

– Президент Союза российских рекламных агентств.

– Молодец, знаешь… Лицом к нам, рыжий – это профессор Варлоу.

– Да, читал.

– Тот, что наклонился в сторону Налимчика, это Гребнюхин из журнала «Реклама России».

– Тоже знаю – известный журналист, про рекламу пишет.

Я смотрел на этих известных людей. Я был совсем рядом. Выдохнул:

– Могучая кучка.

Козин усмехнулся:

– Вот именно – кучка. Не такая уж, правда, могучая. Скорее дерьмовая.

Я не понял его иронии:

– Дерьмовая кучка?

Козин кивнул:

– Эта кучка весьма показательна для бизнеса, в котором мы с тобой работаем. Это те люди, о которых я тебе только что говорил. Это те самые, что не смогли выделиться, заработать себе на жизнь на своем профессиональном поле. И пытаются сделать это в рекламе. Возьмем Налимчика. Физик по образованию. Но ученый из Налимчика оказался никакой. А уважение ему иметь хотелось. И мелькать желалось на страницах журналов, на радио и на телевидении. Физики его отвергли как непрофессионала. Он помыкался, помыкался по разным делам, да и вполз в рекламу. Пришел администратором в Союз рекламных агентств. Лебезил, лебезил, и гляди-ка, вылебезил – президент.

Я перевел взгляд:

– А Борзов?

– Клипмейкер? Он не смог поступить в кинематографический вуз, ума не хватило. А хотелось в красивую жизнь, в богему. Полез через рекламу. Сначала осветителем на съемочной площадке был. Присмотрелся, как камера работает и все прочее. Нахватался по верхам. Потом обманул клиента, выдав чужой ролик за свой, и так снял свою первую рекламу. А имея один ролик (не важно, какого качества), уже легче обманывать других рекламодателей… Борзов самоучка, человек не без таланта. Но на самом-то деле ему хочется заниматься не рекламой, а кино. Посмотри его ролики, он их снимает как красивые фильмы. У него все «как бы кино» А ведь ролики, как и кино, показывают по телевизору. Они примелькаются, а потом будет конкурс, а на конкурсе жюри, в котором такие, как прикормленный в «Репе» Налимчик, присуждают призы, награды. А журналисты, вроде Гребнюхина, пишут об этом. Видишь, как писака ловит каждое слово Борзова. Ему в кайф, что он рядом с таким человеком. И он будет писать еще и еще, преумножая славу Борзова. А тот в нее все больше и больше верит…

Я заметил:

– Гребнюхин и на Налимчика влюбленными глазами смотрит.

– Еще бы… Налимчик, как президент Союза, входит в оргкомитеты и жюри фестивалей, конференций, круглых столов. Может легко попросить кого-то исключить из списков приглашенных, а кого-то, наоборот, внести. Гребнюхину пропустить любое заметное мероприятие смерти подобно. Он из кожи вон лезет, чтобы только оказаться в тусовке. Обписать – обслужить, облизать… Придворный журналистик.

– А профессор Варлоу в их компании случайно?

– Отнюдь. Думаю, еще будешь иметь счастье с ним познакомиться. Такие профессора кислых щей накрутят всяких как бы умных слов, навертят, закружат голову. «Для обеспечения коммуникативной парадигмы слоганного функционального бессознательного восприятия позиционированных целевых адекватно-амбивалентных респондентов…» Человек, читая такое, думает, что ему что-то умное сказали. И доверяется «профессорам»…

– То есть тот, кто умным прикидывается, сам ничего не понимает?

– Ну да.

Тут уж я блеснул своим образованием:

– «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Шопенгауэр.

– Мудрый человек, ничего не скажешь.

Я вспомнил:

– Пробовал читать «Мифорекламу» этого Варлоу.

Козин покачал головой:

– Я тоже не смог, потому что это бред. Варлоу ни черта не понимает в рекламе. Но напускать на себя ученый вид он мастак. Видишь, какой солидный. «Профэссор»…

У меня зароились вопросы:

– Но почему люди покупают книги Варлоу? Почему клиенты тратят деньги на Борзова? Почему имеют дело с Налимчиком, с Дымпшиком?..

Козин грустно улыбнулся:

– Потому что бездари умеют убеждать. Замаскированным враньем или мощным напором. Энергию свою им ведь больше некуда приложить – приличного таланта бог не дал. Вот и вкладываются в собственное продвижение. Тусуются, болтают, обещают, предлагают, завораживают, наседают. Давят, давят, давят и продавливают…

Я огляделся вокруг и заметил еще одну знакомую фигуру:

– А это, это же Дымпшик из «Дымпшик и партнеры»…

– Угадал, – улыбнулся Козин, – он самый, только с партнерами у него не очень. Как впрочем и с клиентами…

– Но, почему? – не понимал я, – Дымпшик же должен большую компанию иметь, море клиентов. С таким-то именем. Он же, как говорят, «король пиара»…

– Вот именно поэтому… Видишь ли Дымпшик готов пойти на все что угодно, лишь бы о нем говорили. Грязью кого-нибудь полить, скандал раздуть, склоку устроить…

– И действительно же о Дымпшике говорят.

– А результат? – поморщился Козин, – Видишь, один сидит. От него теперь так этим «пиаром» воняет, что приличные люди его за километр обходят…

Я отхлебнул пива:

– М-да…

Козин тоже сделал несколько глотков:

– Так вот, что я хотел от тебя услышать. Зачем ты пришел к нам в рекламу, в «Лидер»? По тусовкам тусоваться, по фестивалям фестивалить или дело делать?

Я твердо поставил бокал на стол:

– Дело делать.

Козин удовлетворенно хлопнул ладонью по столу:

– Так тогда делай, а не придумывай как бы позабавней свой «Супер-форт» представить… Знаешь, у меня один клиент рекламу посмотрел и спросил: «А не скучновато получилось?» А я ему в ответ: «Вы разве клоуном в цирке работаете?» Реклама не цирк, чтобы развлекать, забавлять. Хорошая реклама – та, о которой люди не думают, что она реклама, а просто следуют ей, покупают нужный им товар… Мы с тобой просто продавцы, торговцы. Обычные ремесленники…

– Угу…

– Учиться тебе надо дальше. И ведь есть у кого. Столько ребят хороших работает. Давтян, Проничев… Лучшие профессионалы. Здесь они, правда, как и я, бывают редко. Им некогда тусоваться…

В это время Налимчик, сказав что-то Гребнюхину, встал со своего места, подошел к нам:

– Здравствуйте. Как поживаете?

Козин представил меня:

– Наш новый менеджер.

Пожалел меня, сказал: не «стажер», а «менеджер».

Мы пожали друг другу руки:

– Очень приятно.

– Очень приятно.

Налимчик поинтересовался у Козина:

– Как «Лидер Интернешнл»? Как клиенты?

– Все нормально.

Они перебросились еще парой слов, и Налимчик снова протянул руку:

– У меня там еще один разговор.

– Счастливо.

– Всех благ.

Хо-хо, я познакомился с президентом Союза российских рекламных агентств! Захотелось сказать что-нибудь приятное Козину:

– Он тебя так уважает.

Козин снова усмехнулся:

– Если бы. Он бы меня вместе с дерьмом сожрал. Профессионалы ему как кость в горле. Они же видят его насквозь! И у них к нему нет того уважения, почитания, за которым он и полез в это дело.

– А зачем он тогда подошел?

– Потому что я работаю в «Лидер Интернешнл». Наше агентство многое решает в Союзе. Будут новые выборы президента, и для него наш голос важен. Поэтому он и с тобой так любезничал. А будь ты из мелкого агентства, Налимчик бы тебе руки не подал…

Козин вытер ладонь о штанину. Наверное, ему было противно прикосновение Налимчика. Я тоже вытер свою. М-да… Я снова втянул в себя воздух – запах рекламы показался на этот раз мне «не очень»…

Помнится, когда прикидывал, в какую сферу бизнеса податься, то выбрал рекламу в том числе и потому, что подумывал о фестивалях и прочих приятных мероприятиях. Прикидывал, что буду среди известных людей. Вращаться. Тусоваться… Мне стало стыдно перед профессиональной мудростью Козина. Я был ему благодарен. Вовремя он меня одернул. Повернул в правильном направлении. И еще был благодарен Протасову. Он ведь мог отдать меня другому менеджеру, а отдал именно Козину.

После разговора в «Репе» я принялся тщательно изучать потенциальную аудиторию покупателей сейфов. Мне нужно было знать все об этих людях. Чего они хотят в целом от сейфов? Защиты? Уверенности? Гарантий? Я сравнил сейфы нашего клиента с сейфами других производителей. Оказалось, что они принципиально не различались. И значит, нашему клиенту не так-то просто чем-либо зацепить покупателей. Но мне, кажется, удалось нащупать кое-что…

Я увлеченно барабанил по клавиатуре компьютера, когда Протасов, проходивший мимо, позвал:

– Эй, юный гений, зайди-ка ко мне…

Я, предчувствуя взбучку из-за медленного продвижения по сейфам (больше не из-за чего), поплелся следом за ним в кабинет.

– Садись… – кивнул на стул Протасов, – Знаешь, дошли до меня любопытные слухи. Говорят, ты себя слишком умным считаешь…

Я растерялся:

– Нет… Кто такое мог сказать?… Мне еще многому учиться нужно…

– Ну-ну… – засунул Протасов себе в нос палец, – Видишь ли, мы Козина в филиал в Уфу переводим, заместителем директора по рекламе. На повышение идет человек, так сказать… А тебя вроде как берем на его место. Менеджером. Но с испытательным сроком…

Язык меня в этот момент совсем не хотел слушаться. Или ему просто нечего было сказать. Из меня выдавилось только:

– Я… Да я…

– Ты неплохо зарекомендовал себя, – продолжал ковырять себе в носу Протасов, – И на сегодня, хотя и с определенной натяжкой, но соответствуешь этой должности. По ходу работы, конечно, еще поднатаскаешься. Ну, что? Согласен?

Он еще спрашивает!

– Конечно, – подскочил я. И подумал: наверное, это Козин рекомендовал. А тогда в «Репе» во время разговора он меня прощупывал. И, видимо, не случайно представил Налимчику менеджером. Он уже знал, что я им стану. Ай да Козин…

– Садись. Мы еще не закончили, – Протасов вытер палец шелковым носовым платком и продолжил, – Есть одна закавыка, которая кое-кого смущает. В том числе и меня. Понимаешь, ты как-то больше на робота похож, чем на человека… Делаешь все слишком правильно. Даже ругать тебя вроде не за что. Это, конечно, замечательно, но как-то неуютно с тобой. На шутки, говорят, не реагируешь. И вообще с коллегами практически не общаешься. Мне лично на это в общем-то насрать. Но это может помешать твоей карьере. Тебе ведь придется стать не просто деловым партнером нашего клиента, не компьютерной машиной при нем, но приятным собеседником, даже где-то товарищем, может быть, другом. На время контракта. Так что подумай, подумай над этим…

Меня берут на постоянную работу! Испытательный срок – ерунда. Берут. Теперь у меня будет настоящая работа. И клубная карточка «Рекламного пира»! Я сам смогу ходить в «Репу», водить туда знакомых. Как Козин…

Только у этих радостных мыслей был горьковатый привкус. Протасов прав. Действительно, как-то незаметно для себя я настолько погрузился в работу, что попросту перестал обращать внимание на людей, связанных с ней. А ведь мог бы и сам задуматься раньше. Ведь слышал же как-то через дверь в коридоре обрывок разговора о себе:

– А чего это Мамонтов так напрягается? Перед начальством выслуживается?

– Похоже… А мы вроде как и не люди уже, вчера даже не поздоровался. Занят был. Великий гений. Попросит он у меня что-нибудь. Я ему сделаю, ага.

Я не понял, кто это говорил. И не придал тогда этому особого значения. Напрасно! Да, я стал неплохим специалистом. Но хорошим работником компании – по сути своей большого коллектива – определенно нет. Придется срочно исправляться. Надо постараться сблизиться с окружающими меня людьми, хотя бы внешне стать таким же, как они. Это, наверное, не самая трудная задача по жизни.

Теперь, когда я заходил в офис, обязательно здоровался со всеми:

– Добрый день… Привет… Как дела…

Сталкиваясь с кем-либо из знакомых в коридоре, в лифте, интересовался тем, что в принципе мог бы узнать и сам из газет или теленовостей:

– Как «Спартак» сыграл?..

– Что у нас завтра с погодой?..

Людям, видимо, приятно сообщить хоть кому-нибудь новость из своих уст. Мне с удовольствием отвечали:

– «Спартак» чуть не продул. Судью, блин, как будто подкупили. Но за две минуты до конца наши сравнивают счет. А в дополнительное время «Спартак» забивает еще и выигрывает! Ты бы видел этот гол…

– Завтра солнышко обещали. С семьей выберемся за город. Шашлыки пожарим…

Поразительно, у меня тут же начались складываться хорошие отношения со старшим компьютерщиком агентства Игнатюком, с заведующей отделом исполнения заказов Авериной. Менеджер отдела филиалов Носов вообще проникся ко мне таким доверием, что иногда жаловался на непонимание начальства.

Я не ожидал такой реакции. Всего несколько ничего незначащих слов, а люди стали относиться ко мне намного приветливее. Теперь те, кто вчера вообще не разговаривали со мной, стали вдруг подсказывать что-то по работе. Причем даже тогда, когда не просил их об этом.

И я развивал успех. Вступил в теннисный клуб, куда ходили многие из наших мужчин. Шепотом советовался с женщинами:

– Никак не могу подобрать себе галстук… Какие сейчас в моде?..

Я улыбался нашим дамам. В ответ улыбались они. В том числе и Катя – секретарь дирекции:

– Жениться тебе нужно, Сер’гей, для полного счастья…

Я думал об этом. Но, увы, отдалился от Алены не просто географически. Иногда я вообще забывал о ее существовании. Вспоминая, виновато торопился позвонить. Но каждый раз с трудом находил, что ей сказать, о чем спросить. Со своими планами тихой семейной жизни в приличном пригороде Воронежа Алена была мне просто неинтересна. Москва пугала ее.

Во время разговоров по телефону больше говорила она. А я – я делал вид, что слушаю. Алена подмечала это. Конечно, обижалась:

– Ты какой-то совсем чужой стал, Сергей…

– Что ты, Алена…

Но она была права. Я стал ей чужим. Она стала мне чужой. Я не знал, что делать в этой ситуации. Алена столько ждала меня…

Не находя выхода, я решил постараться вообще не думать об этом. Ведь в остальном у меня все так замечательно складывается. На работе мной теперь все вполне довольны: и шеф, и коллеги. И оттого я сам доволен и полон сил, желания работать еще больше, еще лучше. Да и есть у меня еще о чем, кроме Алены, серьезно подумать.