Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)

Я была в восторге от первой части трилогии «Христос и Антихрист», поэтому за вторую – «Воскресшие боги…» взялась с энтузиазмом. Казалось, при тонкости восприятия, свойственной Мережковскому, о великом художнике он не может написать плохо. Ждала от романа красоты и поэтичности, свойственной «Юлиану Отступнику». Не могу сказать, что мои ожидания оказались напрасными, но все же вторая книга трилогии не впечатлила меня так, как первая.

Чтение затянулось на месяцы, был момент, когда хотелось его бросить. Почему? Трудно сказать. Наверное, в произведении мне не хватало живости, эмоциональности. Фактов и героев было много, а почувствовать дух эпохи оказалось сложно. Вообще, сложилось впечатление, что роман вне времени. Как будто речь идет о сегодняшнем дне. Иногда «вневременность» для произведения это хорошо, но не в этом случае. Леонардо – человек, повлиявший на эпоху, он ассоциируется с Возрождением. Да, гений всегда слишком велик, чтобы принадлежать одному историческому периоду, но, как и остальные люди, он его дитя.

И все же я рада, что не бросила книгу на середине, хотя в какой-то момент готова была сделать это. Я «расчитала» роман. Увидела Леонардо (во всяком случае, того, которого представил автор), почувствовала его чаяния, боль. И, что немаловажно, много о нем узнала. Например, мне никогда не приходило в голову, что когда-то изобретения того, гениальность кого мало кто сегодня возьмется оспорить, критиковались. Проекты оставались на бумаге, потому что современники не понимали замыслов Леонардо да Винчи. Пожалуй, роман стоило читать уже ради этого. Далекий и усредненный гений стал мне ближе.

Как редко последнее время я читаю русских авторов, а зря. Ведь столько сокровищ ещё можно найти, прочесть и потом долго-долго размышлять.
Вот и Мережковский прошёл как-то мимо меня и всё, что я про него знала, это парочка стихотворений и факт, что он муж Зинаиды Гиппиус. А тут такое открытие.
"Воскресшие Боги. Леонардо да Винчи"- это вторая часть трилогии, но воспринимается как самостоятельное произведение, целостное само по себе.
А для меня это ещё и знакомство с совершенно новым жанром историософского романа.
Это поистине титанический труд, громадная, серьёзнейшая работа автора.
Это целый храм искусства, это собор, дворец, посвящённый эпохе Возрождения. Я как будто ходила по залам с полотнами, в мельчайших подробностях изображавших то время, со скульптурами и гобеленами, со всякими предметами быта, с музыкой, и всё в ярчайших красках, со всеми тонами и полутонами.
Роман безмерно глубок и содержит в себе целый ряд многогранных и неоднозначных идей. Охватить их одним махом практически невозможно, роман из числа тех, которые перечитываются и каждый раз открывают новые стороны.

В центре повествования фигура великого художника, учёного и изобретателя - сложная, противоречивая и даже трагичная. Иногда мне казалось, что Мережковский забрался под его кожу, ментально прооперировал да Винчи, так убедительно и живо рисует он личность.
Истинный творец, художник, он стоит особняком, противостоит толпе и находится в вечном поиске совершенства и истины. Вся трилогия называется "Христос и Антихрист", и Леонардо находится посередине. Он между совершенным добром и совершенным злом, он колеблется как маятник, пытаясь отыскать свой грааль мудрости, и в результате происходит раздвоение. Идея двойничества вообще заняла целую нишу в русской литературе и у Мережковского в романе ей посвящён целый пласт. Леонардо воплощает в себе то великие добродетели, то пугающие черты зла. Он в постоянной борьбе и сомнениях, не заканчивает рисунки в стремлении к невозможному, горит идеями, опережающими время, грезит человеческими крыльями. В течение романа да Винчи показан и маленьким мальчиком, и юношей, и зрелым художником, и старцем, мелькают метаморфозы личности. Леонардо в этом похож на своё великое творение "Джоконду", которая играет со зрителем и также приобретает разные черты в зависимости от освещения, угла зрения и внутреннего состояния смотрящего. Художник - зеркало мира, он отражает жизнь и поэтому должен оставаться непредвзятым, холодным, отстранённым:
"Если хочешь быть художником, оставь всякую печаль и заботу, кроме искусства. Пусть душа твоя будет, как зеркало, которое отражает все предметы, все движения и цвета, само оставаясь неподвижным и ясным".

Целый пласт посвящён ужасам инквизиции и мракобесию. И, кстати говоря, любителям Мастера и Маргариты: именно этим романом вдохновлялся Булгаков, создавая сцену шабаша и полётов ведьм. Во время чтения подобных сцен Мережковского у меня по спине бегали мурашки восторга и узнавания.
Помимо центральной фигуры романа, живо и полно обрисованы другие знаменитости того времени: герцог Франческо Моро с женой, Джироламо Савонарола, Микеланджело Буонарротти, Рафаэль Санти, Никколо Маккиавелли (особо мне интересный), Чезаре Борджиа, ученики Леонардо. Фигуры также противоречивые и великие. Зачастую, конечно, кажется, что многие характеры Мережковский раскрыл таким образом, чтобы они воплотили его собственные идеи, мелькает некая нарочитость и абстрактность. С другой же стороны, такой метод кажется оправданным.
Не обошлось и без политической составляющей, она пронизывает весь роман, затрагивая жизнь художника, и также даёт много пищи для размышлений
Произведение полно символами - библейскими, языческими, мифологическими, научными, полно аллегорий и метафор.
Одна из самых светлых идей романа - детская вера. Постоянно мелькающие "устами ребёнка глаголит истина, библейское "будьте как дети", детская непосредственность в образе да Винчи даже, или вернее особенно, на исходе его дней.
Немного озадачил переход в конце романа к идее Третьего Рима, к Востоку, к России и русским иконам. Он показался слишком нарочитым и искусственным. Но, наверное, для осознания оправданности такого приёма надо прочесть всю трилогию.

Роман безмерно красивый и дивный! Для меня это как музыка Баха с переплетением бесчисленных тем, многоголосная, сложная, требующая умственного напряжения и при этом дарующая спокойствие.
А ещё это как великое путешествие, паломничество во времени к великим произведениям искусства, к великим идеям эпохи, к её же великим ужасам и открытиям. Это целое исследование идей добра и зла, веры и познания. Каких-либо точных ответов здесь не найти, да и какой ответ можно ожидать на «Главный вопрос жизни, вселенной и всего такого», кроме как 42...

#Бойцовский_клуб (Книга про великую женщину или мужчину)

“… чтобы хорошо писать, страдать надо, страдать”, - Ф.М. Достоевский – Мережковскому.

"…верует определенно, верует учительски…", - Чехов о Мережковском.

Роман Дмитрия Мережковского “Воскресшие Боги. Леонардо да Винчи” входит в трилогию произведений, объединенных заглавием “Христос и Антихрист”. Имея единую идейно-просветительскую целостность, эта троица начинает свой путь от истоков государственного христианства Римской империи времен Константина Великого и простирается вплоть до времен Петровских бурь уже новой империи - Российской. Постепенно, ярко проступает краеугольная идея Руси, как Третьего Рима. Имперский план, начертанный при объединителе Иване III, и казавшийся в то время фантастическим, при Петре обретает наконец свою форму. Но будучи близким для просвященных государственников, вроде патриарха-правителя Никона, Третий Рим оказывается чужд основной массе населения, ударившейся в раскол и старину. Войны за римско-византийское наследство в купе с битвами против собственного народа будут еще долго сотрясать душевный покой русского человека.

Все три книги, по сути, образуют тело единого эпоса, называемого “Христос и Антихрист”. В романе о Юлиане Отступнике христианство уже победило, но зверь в лице последнего языческого императора предпринимает решительную попытку обрести былую власть. Император Юлиан, как и Джованни Больтраффио, ученик Леонардо, оказывается не способен воспринять истину своего учителя Максима Эфесского о том, что небо вверху и небо внизу – едины. А ведь только тот, кто по-настоящему глубоко воспринял обе правды готов к будущему. Юлиан же избирает страдальческий венец борца за языческую веру. Император по своему прекрасен, будто первые христианские мученики, он выделяется среди толпы лицемеров, трусов и глупцов, не способных поверить ни во что. Но настоящая правда откроется только единицам.

Во втором романе о Леонардо да Винчи, писатель продолжает свою мысль о единстве Христа и Антихриста. Соединить любовь к ближнему и всепрощение с языческим пиром духа и ума – это ли не истинное Возрождение? Но вместе с тем возрождается и древнее язычество, правда уже в виде демонов, а не богов. Дионис предстает черным козлом, а Венера – белою дьяволицей. Здесь начинается время великих потрясений. Древние Боги после тысячелетнего сна встают из своих могил, и назад они уже не вернутся.

Эпоха, описанная в романе, была временем гениев: Микеланджело Буонарроти создал “Пьету”, “Давида” и “Страшный суд” в Сикстинской капелле, осудив свое время на Ад; великий Рафаэль Санти нарисовал “Триумф Галатеи”, “Сикстинскую Мадонну” и “Афинскую школу”, прославив годы своей жизни в веках; Леонардо да Винчи – автор “Джоконды” и “Тайной вечери” был еще и ученым. Он хотел невозможного. Хотел дать человеку крылья всезнания, дабы вознести его на небеса всемогущества.

Соединение единобожия и многобожия – это, так или иначе, примирение. И весь вопрос для героев Мережковского всегда стоял так: примирение или борьба. Многие выбирали борьбу, но так уже получилось, что покой и счастье всегда были для Мережковского чем-то иллюзорным, прекрасным, но обманчивым. Подобный синтез был делом кратковременным и непосильным для его персонажей. Леонардо да Винчи – пример сверхчеловека, имел в себе силу, данную ему, чтобы соединить искусство в науке и науку в искусстве. И этот могучий титан был истерзан, словно Прометей. Куда уж нам людишкам! Не лучше и не легче ли любить Бога сердцем нищим? И вместе с тем Мережковский продолжает искать истинное знание, но не через научный опыт, который он прославил в книге о Леонардо, а через философию. Он блуждает в дремучих лесах книжных знаний, будто гностики, над которыми так потешался Юлиан Отступник. Счастливый, хватает рукой истину и, обнаружив, что в ней ничего нет, продолжает искать.

Громадный мастер художественного слова, Мережковский видит души своих читателей, чувствует пульс истории, и в этом он, кажется гораздо ближе к всезнанию, чем в своих философских изысканиях. Как и Леонардо да Винчи, ему поддается скорее искусство, а не механика. Но мечта о соединении абстрактного и точного, единого и многоликого, Христа и Антихриста продолжит жить в людях, давая им надежду обрести величие и стать наконец, как Боги. Подведя, таким образом, закономерный итог первого этапа своего развития.
#конкурсрецензий2