Книга Под Знаком Исцеления онлайн - страница 2

Глава 2

Сумерки в Западной Виргинии рано приходят в долины и долго добираются до вершин. Стефан и Бидж выехали из Кендрика, миновали Джефферсоновский национальный парк и свернули налево, на еле заметную проселочную дорогу.

Бидж с улыбкой наблюдала, как Стефан, высунув от напряжения кончик языка, ведет грузовик по извилистой колее, повторяющей изгибы горного потока, все более шумного за каждым поворотом. Дорога шла вдоль крутых утесов; она трижды пересекала речку, и каждый раз деревья, сосны и кедры, встречающие их на другом берегу, казались выше, и тени их тянулись все дальше.

После третьего моста Бидж вытащила из своего рюкзачка книгу в кожаном переплете. Блеснули тисненные золотом буквы названия – Книга Странных Путей. Стефан бросил на нее взгляд и поежился.

– Ты говори мне, куда поворачивать, хорошо? – Когда он волновался, акцент становился более заметным.

– Обязательно.

– Ты никогда не задумывалась, – спросил Стефан, – как была создана Книга Странных Путей? Бидж погрузилась в размышления.

– Мне кажется, она всегда существовала, – сказала она наконец. – Как сам Перекресток. В конце концов ее же нельзя уничтожить.

– Но Перекресток уничтожить можно.

– Мы не дадим этому случиться, – твердо ответила Бидж. – И я тебе обещаю – мы доберемся туда.

Стефан несколько успокоился. Один раз он затормозил и показал Бидж на промелькнувшего енота; разглядеть его в игре света и теней было нелегко. Потом юноша сумел правильно опознать золотистого дятла с его белым хохолком и желтыми перьями хвоста. Дорога пошла вниз, Джефферсоновский национальный парк остался позади, и теперь они оказались на Перекрестке.

Бидж вздохнула и открыла книгу на карте Виргинии. Эта часть путешествия всегда была самой трудной.

Как ни старалась она продемонстрировать Стефану свою уверенность, она всегда чувствовала себя ужасно неуютно, находя дорогу по карте из Книги Странных Путей. Она никак не могла отвлечься от мыслей о том, что случится, если грузовик сорвется с обрыва.

Фургон покатится с откоса, ломая молодую поросль, пока не упрется в крупное дерево. Скорее всего полный бак горючего, газовые баллоны и другие горючие материалы превратят его в пылающий ад в первые же секунды – как только удар металла о камень высечет искру.

И когда все кончится, кто-нибудь – или что-нибудь, если они уже пересекут границу Перекрестка, – найдет останки грузовика и достанет из-под изуродованных тел не опаленную огнем, ничуть не пострадавшую Книгу Странных Путей.

– Здесь налево, – сказала она, – и сразу же направо – нет, снова налево. Дорогу успели изменить.

Развилка появилась совсем недавно, карта в книге выглядела древней, но на ней отчетливо были видны обе новые дороги. Стефан быстро крутанул руль влево, и грузовик продолжил спуск вдоль реки, которая теперь уже не шумела, а ревела.

Кузов фургона заскрипел, когда гравий под колесами сменился каменными плитами, а потом булыжником. Большинство поворотов и развилок были хорошо видны – недавно уложенный камень еще не успел потемнеть и хранил следы кирок и двузубов. Деревья по обочинам смыкались над дорогой, среди них выделялись виргинские сосны, рядом с которыми кизил и горный лавр казались совсем карликами. Река, вдоль которой они ехали, превратилась в цепь порогов, перемежающихся спокойными заводями.

Наконец перед ними появился мост, сделанный из цельной каменной глыбы. Теперь уже для Бидж он был знакомым ориентиром. Сразу за мостом поток падал со скалы, образуя водопад, и тек дальше под спутанными корнями кедров и сосен. Как было известно Бидж, к Виргинии и Америке вообще этот ландшафт уже не имел отношения.

Впереди в чаще деревьев раздался визг. Как бы в ответ с боковой дороги донесся трубный рев. Бидж еще внимательнее стала проверять все повороты по Книге Странных Путей.

– Смотри, – показал на что-то впереди Стефан. Бидж увидела стайку черных дроздов, преследующих сову. Дрозды с криками пикировали на неуклюже взмахивающую крыльями большую птицу. Бидж и раньше приходилось видеть, как мелкие птички гонят ненавистного хищника.

Стайка дроздов резко повернула, заставляя низко летящую сову держаться ближе к тропинке, идущей параллельно потоку.

– Не смей! – закричал Стефан, замахал рукой в окно и нажал на сигнал.

Впереди сова отчаянно забила крыльями, пытаясь изменить направление полета, но что-то резко дернуло ее в сторону и вниз.

Бидж и Стефан увидели на тропинке неотчетливый контур высокой фигуры – человекообразное существо с головой черепахи схватило клювом все еще сопротивляющуюся сову.

– Не приближайся к тропинке, – резко сказала Бидж. Ее затошнило. Стефан прижал грузовик к правой обочине, но оглянулся через плечо. Бидж высунулась в окно. Слева теперь был обрыв, тропинки больше видно не было.

Стефан уныло сказал:

– Мы видим это существо каждый раз. Я думаю, что оно живет на Странных Путях и ждет, когда попадется добыча.

– Как великан-людоед, – пробормотала Бидж, – поджидающий путника. – Она задумалась, потом добавила: – Может быть, поэтому в сказках так часто все события происходят на дороге.

– Профессор Уинн, – с сомнением проговорил Стефан, – считает сказочные сюжеты следствием того, что дорога, – он похоже скопировал интонации образованного южанина, – это внешний символ внутренних исканий.

Бидж заинтересовалась:

– На каком курсе он читает лекции?

– «Мифы и легенды двадцать первого века» – лекции для старшекурсников. – Стефан с гордостью добавил: – Я сдал экзамен по пред… предшест…

– Какой курс этому предшествует?

– Греческая мифология.

Бидж засмеялась и снова взъерошила ему волосы вокруг рожек.

– Еще бы ты его не сдал. Стефан тоже засмеялся:

– Но теперь я уж вовсе ничего не понимаю. Все совсем иначе – любой сюжет не просто сюжет, а символ. Я как-то спросил доктора Уинна, что такое фавн.

– Стефан, ну так же нельзя! – Бидж было и страшно, и смешно.

– Да нет, все обошлось. Я не снимал шляпу.

– Ты должен быть осторожнее. – Но любопытство пересилило, и Бидж спросила: – И что тебе сказал доктор Уинн?

Стефан смотрел прямо перед собой.

– Он сказал, что фавн – это «символ осознающего себя сексуального импульса, сдерживаемого невинностью». Он еще сказал, что невинность делает сексуальность приемлемой и даже иногда усиливает ее. – На этот раз попытка Стефана скопировать выговор профессора была явно натянутой.

Бидж молча показала ему, куда поворачивать. Через некоторое время она сумела спросить вполне естественным тоном:

– А как идут у тебя другие занятия?

– Боюсь, что я провалю английский, – мрачно сообщил Стефан.

– Ну нет.

– Да, – Он так энергично закивал, что его темные кудри выбились из-под шляпы. – Мне так трудно писать. Мысли никак не слушаются – Бидж, я ведь никогда раньше не писал. Я вывожу буквы, складываю их в слова, но ведь это же не значит уметь писать. – Он громко вздохнул. Стефан был прекрасным студентом и очень переживал свои неудачи.

Бидж положила руку ему на плечо, потом отдернула ее, чтобы поймать соскользнувшую Книгу Странных Путей.

– Здесь налево и еще раз налево. В чем, как ты считаешь, у тебя загвоздка? Стефан задумался.

– Она делает на моих работах пометки, но они короткие, и я не очень понимаю… Я думаю, ей не нравится, как я планирую, в каком порядке излагаю мысли.

– Скажи об этом Кружке и грифону, – решительно сказала Бидж. – Никто не знает лучше, в каком порядке излагать мысли, чем грифон, и он к тому же очень образован. – Слегка нахмурившись, она добавила: – И никто не умеет планировать лучше Кружки.

Стефан с кряхтением сильно вывернул руль, делая последний поворот направо. Дорога здесь шла вдоль скальной стены над широкой – вполмили – рекой.

Бидж завороженно смотрела вокруг и ничего не могла с собой поделать. Такое же впечатление на нее производили Потомак и Нью-Ривер в Виргинии. Однажды летом на рассвете она приехала сюда – смотреть, как стекает в долину туман, а потом тает, постепенно открывая реку.

– Добро пожаловать на Перекресток, – тихо сказал Стефан. Он был счастлив вернуться домой; теперь можно завернуть штанины брюк и наслаждаться – такое редкое в городской жизни удовольствие! – лаской ветерка на покрытых шерстью ногах.

Бидж встряхнулась:

– Этот курс английского языка… Стефан, я же знаю, что ты достаточно способный.

Фавн промолчал, но явно был рад услышать это от нее.

– Тут главное – все спланировать заранее, как будто семестр – это военная кампания или спортивный матч. Чего хочет от тебя преподавательница? Что ты должен освоить? И что тебе труднее всего дается?

– Сочинение на научную тему, – не задумываясь ответил Стефан. – Двенадцать страниц через два интервала, по предмету, изучение которого закончится к середине семестра.

– Ну вот и чудесно. – Бидж смутно припоминала собственный опыт первокурсницы; написать сочинение на научную тему было нетрудно, только очень скучно. – Попроси заранее список тем. Выбери ту, которая интересна тебе и которую, как ты считаешь, одобрит преподавательница. Тогда тебе работать будет легче. – Бидж задумалась. – Миссис Собелл из университетской библиотеки может показать тебе, как пишутся научные тексты.

Стефан посмотрел на Бидж с сомнением, потом улыбнулся:

– Это та малышка, что приезжала на Перекресток? Она еще хранительница университетского экземпляра Книги Странных Путей.

– Она предпочитает, чтобы ее соплеменников называли «маленьким народцем», – поправила его Бидж. – И она не только хранит Книгу – она ее прячет.

– Это хорошо. – Стефан нахмурился. – По-моему, Книгу нужно прятать очень надежно – вот как я думаю.

– Совершенно согласна. – Бидж задумчиво добавила: – Ты никогда не задавался мыслью: что случится, если все экземпляры Книги Странных Путей окажутся спрятанными – навсегда?

Стефан улыбнулся девушке:

– Тогда ты не сможешь ездить туда-сюда, доктор Бидж, а Перекресток останется без ветеринара.

– Или я застряну на Перекрестке, – улыбнулась Бидж в ответ, – а ты – в мире, где можно смотреть старые фильмы. Как вообще тебе там живется – помимо занятий в колледже?

Стефан ухмыльнулся:

– Я посмотрел в библиотеке – взял напрокат кассету и принес ее туда – «Веселый разведенный». Фред Астер^{note 1}…

– Я как раз и ждала – когда же ты его увидишь.

– Его ноги… – продолжал Стефан с изумлением, – у него ведь большие плоские человеческие ноги, такие неуклюжие – совсем как у тебя…

– Премного благодарна.

– Ох… Я же не то хотел сказать… Я имею в виду – мои ноги гораздо лучше подходят для танцев. – Стефан серьезно посмотрел на девушку. – У тебя прелестные ножки, Бидж, я совсем не…

– Да ладно. Так тебе понравился Астер?

– Я после этого три часа танцевал. Мой сосед по комнате пригрозил застрелить меня, если я не перестану.

– Бедный Вилли, – засмеялась Бидж. – Он уже знает, кто ты такой на самом деле?

– Мне кажется, он подозревает, – пожал плечами Стефан, – но не спрашивает. Вилли славный. Я, конечно, скажу ему, если он спросит.

Бидж подумала, не следует ли предостеречь юношу от излишней откровенности, потом решила не вмешиваться.

– А как тебе вообще нравится в общежитии?

– Нормально. Нас, конечно, там слишком много, но ведь это колледж. – Стефан искоса взглянул на Бидж, внезапно чем-то озабоченный. – Бидж, можно задать тебе вопрос?

– Конечно, – ответила Бидж со вздохом. У Стефана всегда находилось так много вопросов о жизни в Виргинии.

– На первой неделе занятий в Полсон-Холле мы были семинар… у нас был семинар, – старательно поправился Стефан. – На тему об употреблении наркотиков. Все рассказывали, кто что знает об этом, – чтобы предупредить других, тех, кто никогда не сталкивался с наркотиками.

Бидж собралась с духом и спросила:

– А что сказал об этом ты?

– Ничего. – Стефан сгорбился, всем своим видом показывая, как ему стыдно. – Бидж, я не хотел, чтобы они знали. Но если то, что случилось со мной, что сделали с моим телом, могло помочь другим, тогда ведь я должен был рассказать…

– Нет. – Возбужденный голос Бидж перекрыл шорох шин по камням и рокот мотора. – Та женщина давала тебе морфий, не сказав, что это такое. Ты практически сразу же стал наркоманом из-за своей физиологии. Другим это не угрожает.

– Но наркотики пришли к нам из вашего мира. – Это не было обвинением. – А ты говоришь, что я не должен был рассказать им, чтобы предостеречь?

– Стефан, это им не помогло бы. Твои проблемы были совсем другими. В нашем мире существует много торговцев наркотиками, но они используют иные подходы. Она сказала тебе, что ты станешь умнее…

– А я был глуп, так что это сработало. – Стефан, полузакрыв глаза, печально смотрел на мелькающие справа скалы и окрашенную закатом в пурпур листву.

– Ты был наивен, и она об этом знала. Вот и все. Фавн кивнул.

– А где теперь Диди Паррис? В тюрьме? Бидж очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но Стефан имел право знать.

– Нет. Какое-то время она была на общественных работах, потом сумела где-то устроиться. Она ведь даже получила диплом.

– Такое случается. – Бидж поразил цинизм, прозвучавший в ответе Стефана: она не представляла себе, что наркомания способна изменить представления своей жертвы о силе и слабости, о цельности личности. – Если ты манипулируешь людьми, если ты их запугиваешь, если ты говоришь то, что они хотят услышать, они не будут сопротивляться. Гораздо труднее заставить себя прислушиваться к тому, чего ты не хочешь слышать.

Последовало молчание. Бидж автоматически еще раз проверила по карте, ту ли дорогу они выбрали. Справа скалы отступили; покато спускающаяся к реке равнина, покрытая густой травой и цветами, раскинулась перед ними, насколько хватало взгляда.

– Так, значит, Фред Астер тебе понравился? – спросила наконец Бидж.

– Конечно. Он просто волшебник. Как бы я хотел, чтобы мне можно было учиться танцам. – В голосе Стефана прозвучала такая же грусть по несбыточному, с какой невысокий человек говорит: «Как жаль, что я не рослый». Стефан быстро взглянул на Бидж и сказал: – Я знаю, Бидж. Мои ноги и копыта…

– Я понимаю, это все еще причиняет тебе боль. – Девушка отсутствующим взглядом смотрела в окно на теряющиеся вдали скалы. – Каждый из нас хочет чего-то, что ему недоступно, Стефан. Чего-то, что навсегда останется недоступным. Так происходит со всеми.

Она встряхнулась и сказала весело:

– Дорогу дальше ты знаешь. Теперь я могу заняться своей почтой.

Бидж положила перетянутую резинкой пачку поверх Книги Странных Путей. Стефан с любопытством глянул на обратные адреса – его интересовали даже рекламные проспекты, которые Бидж сразу бросала на пол кабины.

В этом году конференция Американской ассоциации ветеринаров состоится в Лас-Вегасе. Бидж прочла программу и со смехом покачала головой:

– И чем только люди занимаются…

Дальше шел толстый конверт с информацией о новинках фармацевтических фирм. Бидж вскрыла его, прочла сопроводительное письмо и аккуратно пометила на конверте:

«Для дальнейшего использования».

Следующей оказалась открытка, сверху которой крупными печатными буквами значилось: «Привет». Стефан прочел первые слова обратного адреса и возбужденно воскликнул:

– Из самого Нью-Йорка!

Черно-белый снимок изображал человеческую фигуру, нарисованную мелом на асфальте. Там, где у фигуры должно было быть сердце, асфальт оказался темнее, чем в других местах.

С интересом глядя на фотографию, Стефан засмеялся:

– У вас можно рисовать на мостовой?

– Иногда. – Бидж перевернула открытку. Текст тоже был написан печатными буквами: «За последний год ты так много для меня сделала. Я никогда этого не забуду и обязательно отплачу тебе тем же».

Бидж пристально смотрела на открытку, почти не обратив внимания на две переплетающиеся буквы «Д» под витиеватой надписью «Добро пожаловать в Нью-Йорк».

– Как мило, – сказал Стефан. – Ты, должно быть, оказала коку-то услугу. Как приятно, когда тебя помнят.

– Некоторые люди ничего не забывают. – Бидж засунула открытку под газеты. – А как у тебя дела по другим предметам? – Она показала на биологический журнал: – С этим-то у тебя проблем нет?

Стефан закивал так энергично, что его шляпа чуть не слетела.

– Пока еще при письменном опросе я не оставил без ответа ни единого пункта. Мне так нравится биология. Я хочу знать как можно больше. И пожалуйста, ответь мне еще на один вопрос.

Бидж улыбнулась:

– А что, если я не знаю ответа?

– Ох, но ты же изучала все это, чтобы стать ветеринаром. Ты обязательно знаешь. Пожалуйста, скажи мне, что такое бейтсовская мимикрия?

– Что? – Ряда пролистала учебник биологии. – Ох. Бейтсовская мимикрия. Это один из видов защитной мимикрии – ее называют иногда по имени биолога, который понял, что некоторые безвредные виды в целях защиты имитируют внешность и поведение других, опасных.

Стефан посмотрел на нее так, как будто не понял ни слова.

– Ладно. Ты ведь видел бабочек-монархов? Они сейчас мигрируют на юг. – Конечно! – Стефан с увлечением начал рассказывать, как он гонялся за монархами на поле для гольфа за общежитием. Бидж про себя поблагодарила Бога за то, что при этом ортопедические башмаки не свалились с ног фавна.

– Ну так вот, существует бабочка под названием вице-король: она очень похожа на монарха, только меньше. Поскольку все насекомоядные прекрасно знают, как отвратительны на вкус монархи, никто из них не рискует есть вице-королей. Подражание монарху так же хорошо служит вице-королю, как служил бы неприятный вкус, если бы он им действительно обладал.

Стефан задумался.

– Это как с Кружкой или грифоном, – сказал он наконец. – Они ведут себя не так, как это соответствовало бы их истинной природе. Или как с играми в гостинице – они кажутся просто безвредными играми. Или как с вир – когда они в человеческой форме. Они выглядят более безобидными, даже когда ведут себя угрожающе, чем бывают на самом деле.

– Это бейтсовская мимикрия наоборот, – сказала Бидж. – Впрочем, все мы притворяемся нормальными и безвредными, хотя и не всегда бываем такими.

Стефан с изумлением посмотрел на нее:

– «Мы»?

– Когда я бываю в Кендрике, я делаю вид, что у меня просто ветеринарная практика где-то в глуши. Часть себя мне приходится прятать.

– Ты прячешь от других очень даже большую часть себя, доктор Бидж. Поэтому-то ты так часто удивляешь других своими идеями.

– Я просто размышляю о всяких вещах, – поспешно ответила Бидж. – А свою работу на Перекрестке я скрываю совсем по другим причинам – чтобы защитить его от вторжения моего собственного мира. И это на самом деле не является, – добавила она задумчиво, – защитной мимикрией наоборот. Один вид имитирует другой, чтобы обеспечить благоприятные условия для конкретной особи, а мы притворяемся ради спасения целого мира – Перекрестка.

Стефан показал на что-то справа от дороги:

– Ради этого.

На мягко круглящейся лужайке, уходящей к подножию скал, паслось стадо – нет, содружество – единорогов. Животные спокойно щипали траву, хотя, как всегда, держались плотной группой, лучше всего обеспечивающей защиту. Бидж старалась разглядеть среди них того, чей рог она восстановила: золотое кольцо на основании рога должно было быть заметным, но единороги были слишком далеко от дороги. Бидж высунулась из окна и смотрела на них, пока могла, с сентиментальным и собственническим чувством – единорог был ее первым пациентом на Перекрестке.

– Они замечательные, – с выражением счастья на лице сказал Стефан. – Из-за них нельзя не любить Перекресток.

– Ох, не знаю – только ли в них дело… – Бидж снова потрепала кудри Стефана. Они вообще теперь часто касались друг друга. Но через секунду она убрала руку, и разговор прекратился.

Грузовик сделал последний поворот, и на склоне стал виден каменный коттедж с побеленными стенами, мелкими стеклами окон, кирпичной трубой, соломенной кровлей – один из многих, обитаемых и необитаемых, разбросанных в холмах северо-западного Перекрестка.

– Вот я и дома, – сказала Бидж с облегчением, оборачиваясь назад. Но увидеть медный отблеск заката на заводях реки Летьен она опоздала. В первый раз она смотрела на него, выглянув из еще незастекленного окна необжитого коттеджа; тогда она чувствовала себя такой одинокой, как никогда в жизни – даже после смерти матери. Глядя на огромную реку и совершенно непохожий на ее мир ландшафт, Бидж подумала тогда: «Что бы ни случилось со мной здесь, я со всем должна справляться сама».

Сейчас все, что осталось от заката, была розовая полоса на западе. Грузовик взбирался на холм наперегонки с угасающим светом. Крошечный ручеек, начинающийся от родника, где Бидж брала воду для питья и для медицинских надобностей, бежал вдоль заросшей дорожки.

Стефан подогнал фургон ко входу в свежевыкрашенный, но явно не имеющий возраста коттедж и выключил двигатель.

– Вот ты и дома, – произнес он неуверенно, ставя грузовик на тормоз.

Огромный белый котенок – длиной больше метра – выскочил из-за угла и пошел боком на грузовик, приглашая его поиграть.

– Дафни! – радостно воскликнул Стефан, выскакивая из кабины и обнимая животное. – Как твоя нога? И нечего принюхиваться к моему карману: если там и есть кое-что для тебя, ты получишь это в свое время.

Кошка-цветочница принялась тереться о его ногу, мурлыча при этом так громко, что посрамила бы любую газонокосилку.

Стефан достал пластиковый пакет с филе сома:

– Это тебе, красавица. Ужасно аппетитно, правда? Дафни встала на задние лапы и с довольным урчанием схватила рыбу передними, не задев при этом когтями руку юноши. За все те месяцы, что Бидж знала Стефана, ни одно животное ни разу не причинило ему вреда. Фавн засмеялся и отдал рыбу кошке-цветочнице.

– Она прекрасно выглядит, – признал он почти с ревностью.

– Она скучает по тебе, – в тон ему ответила Бидж. – Но мне хотелось бы, чтобы перелом бедра сросся у нее лучше.

– С ней все в порядке. – Стефан почесал котенка за ухом. – Ты спасла ей жизнь, доктор Бидж:

Вывеска на коттедже скрипнула на легком вечернем ветру. Бидж вместе с подругой – девушкой-фавном по имени Мелина – вырезали ее из дерева, придав форму четвероногого животного и забинтовав одну лапу: Знак Исцеления. Бидж настояла на том, чтобы обязательно принять участие в работе, хотя и знала, что Мелина сумеет сделать это лучше.

Пока Стефан играл с кошкой-цветочницей, Бидж начала разгружать фургон. Как и следовало ожидать, юноша тут же с виноватым видом кинулся ей помогать. Вдвоем они быстро выгрузили покупки, используя последние лучи света.

Стефан закрыл дверцы и остановился, глядя в темноту:

– Теперь я должен сходить к Б'ку и узнать, как там мои овцы.

Б'ку был пастухом-банту, собственные овцы которого были истреблены хищниками; он охотно взялся присматривать за отарой Стефана. Вопрос о том, что будет, когда Стефан закончит колледж и вернется, оба они избегали обсуждать.

– И еще мне прочтут нотацию, – добавил Стефан с гримасой. Его акцент снова стал более заметным.

– Это так тяжело?

– Ужасно, – откровенно ответил юноша. – Кружка и грифон – они оба так много знают и задают так много вопросов. И они помнят, о чем меня спрашивали раньше, и спрашивают снова – чтобы проверить, что я ничего не забыл.

– Ты обязательно расскажи им о своих трудностях с английским. Мне кажется, они оба смогут тебе помочь.

– Конечно. – Стефан смотрел вдоль дороги в сторону «Кружек»; в темноте гостиница видна не была. – Уже поздно, – сказал он неловко. – Кружка сказал, что я смогу остановиться у него.

– Угу.

Стефан без всякого энтузиазма бросил взгляд на свои книги, лежавшие на сиденье грузовика, но не сделал попытки взять их.

– Здесь совсем близко…

Бидж прекрасно понимала, к чему он клонит.

– Стефан… – На его лице появилось такое умоляющее выражение, что Бидж почувствовала неуместность своего желания подразнить юношу. – Лучше отгони грузовик к гостинице. И обязательно передай Хрису лимоны: они нужны ему…

– Для долмы – голубцов в виноградных листьях. – Стефан облизнулся, потом нерешительно поцеловал Бидж: – Я тебя люблю, доктор Бидж. Будь осторожна.

Он распахнул дверцу кабины, легко вскочил на сиденье и включил двигатель еще прежде, чем дверца успела закрыться. Стефан повернул зеркало заднего вида, пристегнул ремень и надел шляпу. Идея о мягкой фетровой шляпе принадлежала Бидж; она же и подарила ее Стефану; было жизненно важно, чтобы голова фавна всегда была прикрыта, когда он покидает Перекресток, отправляясь в колледж.

Бидж поглаживала Дафни и смотрела вслед грузовику, пока он не скрылся за поворотом. «Как, – спросила она себя взволнованно, – нам разрешить эту проблему?»

Дафни недовольно мяукнула, когда Бидж слишком крепко прижала ее к себе. Бидж стряхнула с себя задумчивость и начала вносить припасы в коттедж.

Она сложила последние пакеты перед плитой – кованым чудищем со стеклянной дверцей, – которую они со Стефаном привезли сюда из Виргинии одним жарким августовским днем, когда сама мысль о том, что ее придется топить, казалась странной. Бидж очень гордилась тем, как аккуратно вделала жестяную трубу от плиты в каменную кладку каминной трубы, замазав сочленение цементом.

Справа от плиты стояли дровяной ящик и плетеная корзина с растопкой. Бидж выгребла золу, положила щепки и стружки и зажгла их. За стеклянной дверцей заплясало пламя, горячий воздух взметнул искры. Бидж немного подождала, потом добавила поленья побольше и снова закрыла дверцу.

Теперь пришла очередь полугаллонного кованого чайника, в котором Бидж обычно кипятила воду для медицинских целей. Десяток энергичных движений рукояткой насоса, который вместе с раковиной вел свое происхождение с фермы в окрестностях Голубых гор, и чайник был полон. Бидж поставила его кипятиться на плиту.

Девушка зажгла керосиновую лампу, тщательно подкрутив фитиль, чтобы стекло не закоптилось, потом, взяв лампу и тетрадь, вышла наружу.

Ночь была темной, но ясной. Звезды, как всегда, вызвали у Бидж чувство изумления. Она выросла в городе и всегда поражалась яркости звездного света в Аппалачах; здесь же, на Перекрестке, он был почти слепящим. Бидж прислушалась, но почти ничего не услышала. Большинство животных на Перекрестке предпочитали не привлекать к себе внимания.

Бидж прошла к деревянной скамье перед домом и села там. Перед ней из камней были выложены два круга, и девушка удостоверилась, что сидит точно там, где на дереве скамьи процарапана черта. Когда взошла луна, Бидж отметила время восхода, фазу луны и положение светила относительно камней. При следующей поездке в город она передаст эти данные доктору Эстебану Протере: профессор физики обратился к ней, через Конфетку, с просьбой провести некоторые наблюдения.

Когда Бидж уже собралась уходить, в небе мелькнула тень, полностью заслонившая луну. В следующую секунду она услышала донесшийся откуда-то издалека вопль и ощутила порыв ветра. Бидж поежилась и поспешила в дом.

В комнате было тепло, чайник начинал закипать. Дафни сонно мурлыкнула, но не двинулась с любимого места под столом. Бидж заварила чай и сняла чайник с плиты, чтобы вода не выкипела.

Перед отходом ко сну она проверила, все ли готово в ее «кабинете» – левой половине коттеджа, отведенной для приема пациентов. Чистый белый халат, который Бидж стирала и кипятила после каждого рабочего дня в баке, установленном в сарае, висел на отведенном для него месте; стетоскоп, фонарик и термометр были разложены по карманам. Бидж, нахмурясь, посмотрела на задвинутый а угол стальной операционный стол. Она прекрасно знала, как многих больных спасла легко дезинфицируемая металлическая поверхность; даже здесь, на Перекрестке, было жизненно важно иметь возможность оперировать на обеззараженном, а не впитывающем кровь и другие жидкости деревянном столе. Но уж очень дорого стоил операционный стол. уж очень трудно было доставить его сюда, да и выглядел он уж очень устрашающе. Бидж подумала – не в первый раз, – что нужно накрывать его чем-нибудь на ночь.

Бутыль с десятипроцентным раствором хлорной извести была полна; в плетеном ящике для перевязочного материала лежали чистые, продезинфицированные тряпки; ведро для использованных повязок было пусто.

В другом углу – напротив операционного стола – под чехлами, как положено, находились электроэнцефалограф и портативный рентгеновский аппарат, которые Конфетка Доббс при помощи паяльника помог Бидж приспособить к работе от небольшого генератора, помещенного в сарай рядом с коттеджем.

У стены находился деревянный грубо сколоченный шкафчик, где хранились истории болезни.

Адреса пациентов были по большей части описательными и экзотическими. «Рядом с пещерой около Ленточного водопада, по дороге, ведущей от Кендрика к Горной реке» – примерно так звучал самый короткий из них.

Описания самих пациентов были еще более экзотическими и подробными.

На шкафчике лежала пухлая, скрепленная кольцами папка. Бидж открыла ее на первой странице, где старательно выписанными буквами значилось:

«Справочник Лао по небиологическим видам. Дополнение. Составлено Бидж Воган, доктором ветеринарии».

Оглавление, аккуратно написанное вдоль прочерченных, а затем стертых карандашных линий, занимало полстраницы и кончалось на пункте «Смещение позвонков у кентавров».

Бидж с сожалением отложила папку: сегодня ей добавить было нечего. Закутавшись в шаль, она уселась в кресло с книгой и начала читать с того места, на котором остановилась:

«Я отправился в леса, потому что хотел приобщиться к истокам, иметь дело только с основополагающими сторонами жизни и посмотреть, смогу ли я извлечь из них уроки; я не хотел, умирая, обнаружить, что вовсе не жил».

«Уолден»^{note 2}, включенный в университетский курс английской литературы, казался тогда странным и далеким от жизни; теперь же, ведя простое существование и переживая чудесное избавление от смертельной болезни, Бидж смотрела на эту книгу как на самую важную для себя и чудесную. Она читала не спеша, вникая в каждое слово.

Дафни свернулась клубочком у ног девушки, сначала громогласно мурлыча, потом, когда уснула крепко, начав похрапывать. Это обстоятельство заставляло Бидж регулярно выслушивать животное, выясняя, все ли у него в порядке с легкими. Бидж улыбнулась, вспомнив, как Ли Энн, которой она рассказала о своем беспокойстве, спросила: «Тебе что, скучно без телевизора и нечем себя занять?»

Кто-то громко постучал в дверь. Бидж поднялась, расправив шаль так, чтобы она скрыла ее правую руку с вынутой по дороге из ящика стола ловилкой – коротким мечом с широкой гардой, изогнутой с концов. Девушка поставила лампу так, чтобы она освещала ее сзади, оставляя руку в тени. Опыт, обретенный ею на Перекрестке, научил ее предусмотрительности.

Она отперла дверь и приоткрыла ее, стоя сбоку – так, чтобы видеть своих гостей. Раздался топот звериных лап, и Бидж отступила от двери, пригнувшись, и подвинула лампу так, чтобы свет падал за порог. Два круглоухих и тупоносых щенка с большими лапами с разбега затормозили около двери и принялись внимательно рассматривать Бидж. Третий щенок, меньший, налетел на них сзади; те оскалились на него, и малыш попятился.

Все трое были серыми, с серебряными глазами и маленькими задранными вертикально вверх хвостиками. Бидж немедленно влюбилась в них.

– Идите сюда, – позвала она, опускаясь на колени. – Да не бойтесь! – Когда она протянула руку, щенки отступили. Бидж отбросила в сторону шаль, спрятав под ней ловилку, и попробовала снова, издавая успокоительные звуки.

Дафни проснулась и зашипела. Бидж замахала на нее руками:

– Тихо!

Оскорбленная кошка-цветочница прыгнула на кровать и за неимением цветов – привычного камуфляжа – натянула на себя одеяло.

Постепенно щенки перестали прижимать уши и начали приближаться к Бидж. По-видимому, их испугала именно шаль – предмет, им незнакомый.

– Ну вот. Молодцы, мои хорошие. – Бидж наконец удалось погладить одного; щенок осторожно понюхал руку, сморщил нос и снова попятился.

– Ах ты. Господи! Похоже, я пахну не так, как надо?

Бидж услышала шаги и встревоженно подняла глаза. Ну конечно, здесь должен быть кто-то еще: не могли же щенки постучаться в дверь.

У женщины, как и у самой Бидж, были темные волосы и темные глаза. Может быть, поэтому-то щенки и рискнули подойти к Бидж – она не знала точно, хорошо ли видят волчата.

Присмотревшись внимательнее, Бидж заметила выдающиеся скулы и слегка раскосые глаза; во внешности женщины было что-то азиатское. Одета она была в белую блузу и черные брюки из домотканого холста. Бидж показалось, что она видела женщину раньше.

– С ними все в порядке? – быстро спросила та. На ее лице были написаны горе и забота. Она походила бы на портрет французской крестьянки девятнадцатого века, если бы не сверкающие очень белые зубы.

– Я ничего не могу сказать, пока не осмотрю их. Мне не хотелось бы быть грубой, но нельзя ли отложить все это до утра? Мои обычные часы приема – от рассвета до заката. – В стране, где не существовало часов, Бидж пришлось определять время именно так.

– Они не могут ждать.

– Ну хорошо. – Даже на Перекрестке приходилось считаться с прихотями клиентов. – Я осмотрю их сейчас. Ты хозяйка этих щенят?

– Нет, – ответила женщина гордо, почти высокомерно. Только тут Бидж с дрожью осознала, почему она показалась ей странной.

Но женщина уже вошла в коттедж, и Бидж оказалась отрезана от своей шали и ловилки под ней.

– Это мои дети, – отчетливо сказала гостья, сжимая плечо Бидж.