Книга Под Знаком Исцеления онлайн - страница 5

Глава 5

Бидж медленно поднималась на холм к «Кружкам». Даже после полугода частых посещений вид отсюда все еще захватывал дух.

Гостиница располагалась на одиноком холме посреди широкой долины в том месте, где сходилось пять дорог. Знак на столбе у перекрестка показывал вверх, к кругу скал на вершине холма.

Здание представляло собой деревянное строение с толстыми стенами. На втором этаже находилась комната самого Кружки, а окна основного помещения были расположены с таким расчетом, чтобы ни с одной стороны к гостинице нельзя было подойти незамеченным. Скалы на склоне образовывали кольцо вокруг дома; выше на холме находился пруд, питаемый артезианским колодцем, а другой, соединенный с верхним узким протоком, располагался у подножия. Бидж знала – ей однажды пришлось участвовать в сражении за гостиницу, – что вода верхнего пруда служит могучим оружием защиты, да и сама гостиница может неприятно удивить неосторожного захватчика.

Бидж не торопясь поднималась к «Кружкам» по дороге, полностью просматриваемой из гостиницы. На склоне холма, у входа в здание, стоял ее грузовик, который там оставил Стефан. Перед глазами Бидж промелькнуло видение другого грузовика – ветеринарной амбулатории из Западно-Виргинского университета, – пылающего перед домом. Бидж похлопала собственный фургон по бамперу и подошла к двери.

Хотя та – первая – гостиница сгорела дотла, вход с виду не изменился: такая же усеянная коваными болтами массивная дверь и узкий холл за нею, простреливаемый из бойниц, выходящих в центральный зал. План был позаимствован у строителей японских крепостей. Сейчас наружная дверь была закрыта – верный знак того, что закрыта и сама гостиница. Бидж тянула за ручку до тех пор, пока дверь со скрипом медленно не распахнулась.

Сразу за дверью находилась жердочка для попугая, а у противоположной стены – поднос с печеньем. Попугая на жердочке не оказалось.

Из-за двери, ведущей в зал, раздался спокойный голос, говоривший с польским акцентом:

– Эта мерзкая птица отправилась куда-то по своим мерзким делам. Будь благодарна судьбе за это и входи.

Бидж толкнула внутреннюю дверь. Она тоже была массивная, и открыть ее можно было только двумя руками. Будь Бидж вооружена, это поставило бы ее в невыгодное положение.

Воздух в зале был густо приправлен запахами чеснока, лука и розмарина. Из дальнего конца, от очага, в котором вращались вертела, Бидж кивнул пожилой стройный остроглазый человек. Стоящий рядом с ним огромный покрытый шрамами зверь с телом льва и крыльями, головой и передними лапами орла изящно и почтительно поклонился девушке. Между этими двумя сидел, окруженный со всех сторон раскрытыми книгами, Стефан. Он помахал Бидж рукой, и на лице его появилось выражение, какое бывает у человека, увидевшего восход солнца.

Девушка-фавн, обнаженная до пояса, но опоясанная аккуратным передником, подбежала к Бидж.

– Привет, Мелина, – поздоровалась с ней Бидж, целуя девушку в щеку. После нескольких недель сомнений Бидж все-таки сказала ей, что не любит, когда ее целуют в губы, даже если это сестринский христианский поцелуй.

Между маленькими круглыми грудями Мелины висел прекрасной работы бронзовый коптский крест – подарок, присланный Анни из Чада. Мелина никогда не снимала крест; это был единственный христианский символ, встреченный Бидж на Перекрестке.

Бидж обвела взглядом знакомые лица – и жителей Перекрестка, и чужеземцев: невероятно старого жителя Средиземноморья и африканского пигмея; Хрис и Б'ку что-то готовили у очага и пререкались, как обычно. Бидж подумала, что это самая странная поварская команда в мире. Никто из них не заговорил с Бидж – Хрис и Б'ку яростно смотрели друг на друга, явно не желая друг другу в чем-то уступать. Бидж притворилась, что ничего не заметила, и весело обратилась к Кружке:

– Как поживает новый эль? Кружка нахмурился:

– Кто знает? Мне не разрешается пробовать.

– Как это?

Кружка сделал сердитый жест в сторону Хриса:

– Его Святейшество Патриарх Греческой православной церкви говорит, что эль должен бродить на две недели дольше, чем было тут у нас принято. Он говорит, что потому-то эль и горчил первую неделю.

– Но почему ты просто не откроешь бочку? Кружка устало вздохнул:

– Не знаю. Когда ты лечишь кусачее животное, разве ты станешь гладить его?

Бидж поморщилась. Хрис, иммигрант-грек из Кендрика, был ее величайшим триумфом и самой большой ошибкой. Раньше он вместе с сыном владел рестораном в Кендрике. Старый и больной, страдая от болезни Альцгеймера, Хрис, по совету Бидж, переселился сюда – формально чтобы помочь с готовкой, пока гостиницу восстанавливали после пожара. Главной же целью Бидж было восстановление его здоровья и умственных способностей под влиянием Перекрестка. Хрис на протяжении всей своей жизни управлял ресторанами; если и была надежда на его выздоровление, то она заключалась только в знакомой работе, пока его организм избавляется от дегенеративных последствий болезни Альцгеймера.

Когда Хрис прибыл сюда, здесь еще высились обугленные руины, окруженные штабелями свежесрубленных бревен. Вокруг расположились добровольцы, помогавшие в строительстве и жившие в палатках. Среди строителей были фавны и кентавры; устрашающее существо с телом льва и головой орла, вежливо представившееся ему как грифон, выздоравливало здесь после ужасных ран, одновременно помогая руководить строительством. В течение недели испуганный Хрис молча сторонился всей этой компании.

Через неделю он начал готовить на очаге под открытым небом. Приготовленные им блюда были простыми, но необыкновенно вкусными, щедро сдобренными луком и дикой петрушкой. Кружка был в восторге и охотно снабжал грека душистыми травами, бараниной, говядиной и даже рыбой.

Хрис попросил помочь ему построить печь. Вскоре он уже командовал теми, кто вызвался ему помогать, и они слушались его – сначала с радостью, потом с терпением и наконец обреченно.

Хрис требовал лучшего мяса, более свежей петрушки, более пахучего розмарина. С рассвета он был уже на ногах, проверяя качество бараньих и телячьих туш и бросая на Кружку, Мелину и Б'ку недовольные взгляды.

Бидж узнала о трениях, когда однажды Кружка отвел ее в сторонку и поинтересовался: «Когда-то у этого Хриса была жена. Скажи мне, как она покончила счеты с жизнью?»

Бидж ему посочувствовала. Хрис никогда не работал в ресторане, который бы ему не принадлежал и где он не был бы абсолютным владыкой. Кружка же был – формально – хозяином гостиницы; основной его функцией было военное командование, и впервые в жизни его обошли с фланга.

Бидж подошла к кухонному столу и поздоровалась с Хрисом и Б'ку. Б'ку, пигмей, бежавший из Африки и попавший на Перекресток, ответил ей улыбкой и снова повернулся, чтобы помочь Хрису; в тот же момент улыбка сменилась воинственной гримасой.

Старый грек, одетый в рубашку и мешковатые штаны, которые, возможно, были совсем новыми к концу второй мировой войны, протянул девушке руки и широко улыбнулся:

– Бидж! Как дела у доктора?

– Прекрасно, Хрис. – Такой краткий ответ явно его не удовлетворил, и Бидж добавила: – Просто замечательно.

Теперь старик стал серьезным.

– Как там мой Стан, мой Константин? В порядке?

– У него все хорошо. – Бидж порылась в кармане. – Я привезла от него письмо.

Хрис выхватил послание, еле пробурчав «спасибо». Б'ку закатил глаза и отошел в сторонку, чтобы Хрис мог читать письмо, не прерывая работы.

Они жарили на вертикальном вертеле, который Хрис заставил Кружку установить, барашка. Вертел медленно поворачивался при помощи ременной передачи, соединенной с вращаемым водой колесом. Хрис, не отрываясь от письма, отрезал длинным острым ножом полоски уже зажарившегося мяса, складывая их в плошку с жиром.

Б'ку считал, что должен сопровождать своих (или не совсем своих – все-таки они принадлежали Стефану) овец от рождения до сковородки; теперь он помогал Хрису: поднявшись на цыпочки, начал нарезать мясо уже снятой с вертела и перенесенной на стол туши.

Хрис тут же выхватил у него нож и стал показывать, как это нужно делать – прижав палец к лезвию ножа и согнув остальные, чтобы их не поранить. Б'ку, в свою очередь, сердито выхватил у него нож, но все же стал резать мясо так, как велел ему Хрис.

Над огнем в огромном котле булькало какое-то варево. Б'ку, нахмурившись, посмотрел на котел, покачал головой и что-то сказал Хрису на своем языке, состоящем преимущественно из щелчков и странных гортанных звуков. Убрав письмо в карман, Хрис выразительным жестом показал на развешанные над очагом пучки трав – укропа, розмарина, мяты. Очевидно, они спорили на эту тему уже не в первый раз.

Б'ку затряс головой и демонстративно отошел от котла.

Хрис швырнул на стол половник и закричал на Б'ку:

– Вразо!

Б'ку, упрямо насупившись, не двинулся с места.

– Что такое «вразо»? – шепотом спросила Бидж у Мелины.

– Это значит «я киплю». Он варит суп.

– Разве это также не означает «я сержусь»? Б'ку бросил в ответ единственное слово. Мелина, пожав плечами, перевела, прежде чем Бидж успела задать вопрос:

– А это значит «гиена». Это оскорбление. – Девушки повернулись к Кружке, который устало прокомментировал:

– Он часто это говорит.

Б'ку сорвал с себя передник и выбежал в заднюю дверь. Хрис что-то кричал ему вслед, размахивая руками и показывая на очаг и на Мелину. Девушка-фавн вздохнула, но с улыбкой подошла к нему.

Через несколько минут, нарезая мясо, она запела мелодичным чистым голосом песню, которой ее научил Хрис и в которой говорилось о тоске по родине:

– Ах, милая патрида, когда я вновь увижу тебя? Старый грек постепенно успокоился, поцеловал Мелину в щеку и начал подпевать.

Бидж переключила внимание на Стефана и его учителей. Фавн, обливаясь потом, был похож на бойца, которого атакуют с двух сторон. Он что-то торопливо писал в тетради, а грифон и Кружка дотошно расспрашивали его о предмете, вызывающем у него затруднения.

– Понимаешь ли ты, – спрашивал грифон, – чего хочет от тебя эта твоя преподавательница, кладезь премудрости?

Стефан жалобно покачал головой.

– Тогда ты должен познакомиться с ней получше. – Грифон говорил мягко, но взгляд его был непреклонен. – Если ты закончишь университет, ты станешь первым в истории Перекрестка дипломированным ветеринаром. – Он поднял когтистую лапу, указывая на Бидж. – Каковы бы ни были заслуги доктора Воган, ты только представь себе, что это будет значить для нас.

Стефан кивнул:

– Я и сам очень этого хочу. Но моя первоочередная задача – сдать реферат на научную тему.

– Это не должно быть проблемой. – Кружка, непревзойденный тактик, хоть почти нигде и не учившийся, широким жестом отмел горести Стефана. – Представь себе, что это сражение. – Кружка бессознательно принял боевую стойку. – Чтобы добиться успеха, нужно узнать слабые места противника и использовать их, верно?

– Мне кажется, – робко вставила Бидж, – цель занятий – узнать новое. – Грифон и Кружка оба так на нее посмотрели, что она поспешно умолкла.

Кружка скрестил руки на груди.

– Так вот: эта преподавательница – что она любит? Стефан наморщил лоб и наконец пробормотал:

– Почти на каждом занятии она говорит, что теперь никто больше не знает историю.

– Значит, она сторонница традиций, – кивнул грифон. – Это грозный противник.

– Но теперь мы нащупали ее слабость, не так ли? – Кружка ткнул в грифона пальцем. – Нужно найти историческую тему, о которой она слышала, но мало что знает, хорошенько позаниматься в библиотеке и показать ей, что об этом ты знаешь больше, чем она.

– Она хочет, чтобы я написал хорошую исследовательскую работу, – резонно заметил Стефан.

– Исследовательская работа, – назидательно произнес грифон, – это сконцентрированная и должным образом организованная история.

Стефан выглядел озадаченным.

– Но все на свете – история: Пожалуйста, объясните мне, как историю можно организовать?

– Этого никто не знает, но все уверены в такой возможности, – сухо ответил грифон. – Твоя преподавательница – консерватор или либерал?

– Для Виргинии? Пожалуй, либерал. Она не любит говорить о королях и президентах.

– Очень здравый подход, он многому тебя научит. Напиши эссе, в котором рассматривалась бы роль в истории какого-нибудь из меньшинств. – Какого-нибудь из меньшинств? Небольшой группы людей? – Стефан был искренне изумлен. – Но ведь историю пишут те, кто находится у власти. Какой же урок можно извлечь из истории меньшинств?

– Такой подход даст тебе широкую перспективу. Меньшинства только тем и занимаются, что приходят в себя от уроков истории.

– Приходят в себя от уроков истории… – задумчиво повторил Кружка и покачал головой. – Это никому не удается. – Он умолк и углубился в собственные мысли. Кружка был единственным из своей семьи, кто выжил во время восстания против немцев в Варшавском гетто в конце второй мировой войны. Никого из тех, кого он знал в детстве, не осталось в живых.

Чтобы прервать неловкое молчание, Бидж сказала:

– Моргана – меньшинство, и она играет важную роль в истории Перекрестка.

– Моргана не меньшинство, – поправил ее грифон. – Она – индивид. Меньшинства обладают групповыми характеристиками. У Морганы рыжие волосы, тонкие пальцы, длинные ноги и более страстная любовь к пролитой крови, чем у любой пиявки.

– Она также очень несчастна и очень разгневанна, – пробормотал Кружка. – Она всегда пребывает в ярости и всегда упрекает себя за это, но не в силах остановиться. Поэтому она несчастна, и ее следующее преступление – месть самой себе за то, что не удержалась от предыдущего.

– Когда Моргана впервые появилась здесь, – спросила Бидж, – была ли она так же несчастна, как и теперь?

– Она была точно такой же. – Грифон согнул когтистую лапу и легко коснулся старого шрама у себя на животе. – Она на самом деле любила короля Брандала – я твердо верю в это, – но даже любви не удалось смягчить ее кровожадный ум и сердце.

– Я думала, любовь меняет людей. Золотые орлиные глаза грифона смотрели куда-то в пространство.

– Любовь меняет людей, – сказал он наконец, – но всегда недостаточно.

Бидж промолчала. Грифон был влюблен, но не в другого грифона: между ним и женщиной по имени Лори Клейнман, анестезиологом ветеринарной клиники, возникла дружба, переросшая в любовь. Они ничего с этим не могли поделать.

– Я никогда не могла понять, – наконец вернулась к прежней теме Бидж, – как такое существо, как Моргана, могли терпеть здесь даже недолго.

– Она была нашей королевой. Моргана стала женой короля Брандала. – Кружка развел руками. – Он был очень молод тогда.

– А она?

– Ну, об этом можно только гадать. Так или иначе, прошло немного времени, и начали случаться странные вещи: появились изуродованные обескровленные животные, даже один единорог оказался замучен до смерти. – Кружка покачал головой. – Было обнаружено массовое захоронение. Массовое захоронение на Перекрестке! Так что, как видишь, кто-то должен был вывести ее на чистую воду.

Генеральный инспектор… – Кружка искоса глянул на грифона, который смотрел на него непроницаемым взглядом. – Кто бы это ни был, ведь нам не положено знать, кто это такой… Так вот, генеральный инспектор призвал Моргану к ответу. И Моргана сделала вид, что очень удивлена, и предложила ему: «Давай найдем укромное место, где ты без помех сможешь мне об этом рассказать».

Грифон поморщился:

– И они пошли на заросший кустами холм неподалеку отсюда. Там Моргана и вонзила этому дураку генеральному инспектору в живот копье – в результате он чуть не умер.

– Ты несправедлив, – погрозил пальцем грифону, хвост которого яростно начал хлестать бока при воспоминании о тех событиях, Кружка. – В конце концов она тогда была нашей королевой.

– Верно. Одного этого достаточно, чтобы испытывать недоверие к представителям власти. – Грифон повернулся к Бидж и добавил со всей искренностью: – Впрочем, я уверен, что подобного рода варварство среди высших лиц государства в вашем мире никогда не встречается.

– Но ее разоблачили, прежде чем генеральный инспектор умер, – задумчиво проговорила Бидж. – Иначе ты… – она запнулась, – ничего этого не знал бы. – Она не добавила «ты не был бы жив». Б'ку и Хрису не было известно, что грифон и есть генеральный инспектор – справедливый, но безжалостный глава службы безопасности на Перекрестке. – Она ведь не убила его на месте, правда?

– К счастью. Моргане очень нравится кровь. Может быть, «нравится» – не совсем точное выражение: она, похоже, ничего с собой не может поделать. Она нанесла генеральному инспектору страшную рану и омыла руки в его крови. Их быстро обнаружили, иначе он бы, конечно, умер.

Бидж ощутила озноб.

– И после этого ее отправили в изгнание.

– О да. Ей завязали глаза и отвели по Странным Путям в мир, который веками остается на грани жизни и смерти. Ей также запретили, – сообщил грифон туманно, – касаться Книги Странных Путей, хотя она и может принудить кого-то другого читать Книгу для нее.

– Как же осуществляется этот запрет? – поинтересовалась Бидж.

– Ах, – с хитрым видом кивнул грифон, – на самом деле, как? – Больше он не сказал ничего.

Стефан машинально потер сгиб руки. Хотя непосредственной виновницей того, что он стал тогда наркоманом, была Диди Паррис, снабжавшая его морфием, инициатором этого – с целью завладеть Книгой Странных Путей – была Моргана.

– Только это с ней и сделали? Просто выслали? Грифон по-совиному моргнул с недовольным видом.

– Многие хотели поступить иначе, но король Брандал слишком ее любил, чтобы обойтись с ней более жестоко.

– И поэтому-то, – подхватила Бидж, – никто не посмел убить самую страшную завоевательницу в истории Перекрестка.

– Ничего подобного, – в один голос сказали грифон и Кружка. Трактирщик продолжил:

– Перекресток видел и кое-что похуже, милая девушка. Ужасных завоевателей и ужасные потери. Грифон поднял когтистый палец:

– Кстати, это хороший пример для нашего юного студента. Вот послушай рассказ о сконцентрированной истории, а потом я спрошу тебя, какие уроки из него можно извлечь.

Стефан с заинтересованным видом кивнул, наклонился вперед и насторожил уши – что всегда поражало Бидж.

– Это случилось в первое или второе десятилетие новой эры. Цезарь Август отправил в Северную Европу войска под командованием Вара. Они вели себя, как всегда ведут воины – стремились к завоеваниям и старались избежать тягот. Но все, что их ожидало в германских лесах, были именно тяготы.

В них из древесной чащи летели дротики и стрелы, в этой стране было всегда холодно, птицы и звери были незнакомые и странные, а еще иногда опускался такой туман, что мечи и копья, обрушивавшиеся на воинов, возникали, казалось, ниоткуда. Что могли поделать римляне?

Мелина присела к столу, завороженная рассказом, который, казалось, был для нее нов. Хрис периодически отходил от очага и протягивал грифону кусочек мяса, как подачку собаке. Грифон каждый раз смотрел на него оскорбленно, но, как заметила Бидж, от мяса ни разу не отказался.

– Я скажу тебе, что они сделали, – вмешался Кружка, хлопнув ладонью по столу. – Они поступили так, как всегда поступали римляне, чтобы удержать завоеванную территорию. Они построили лагерь, они проводили учения, они строили дороги. Большие дороги из камня, которые сохранились в Европе по сей день. Только на этот раз одна из их дорог пересекла один из Странных Путей.

Мелина сжала в руке крест и со страхом прошептала:

– Milites^{note 7}, – как если бы они в любой момент могли пойти на штурм запертой двери.

– Milites, – согласился Кружка. – Римские солдаты, лучшие воины в мире. Не имея ничего, они могли сделать себе снаряжение. Лишенные припасов, они могли прокормить себя. Они попали в мир, где жили странные звери и еще более странные люди; менее закаленное войско впало бы в панику и обратилось в бегство.

Но только не milites. Они остались и сражались, хоть и старели. И они побеждали – все время побеждали, и никто не мог их остановить. Даже Бог-Отчим потерпел поражение и погиб…

– Ну нет, – решительно сказала Мелина с явным облегчением. – Какая же это история. Ты ошибаешься. Бог-Отчим никогда не погибал. Он ведь жив и сейчас. Уж кто-кто, а ты должен об этом знать. Ты должен знать, – повторила она, снова обеспокоенная. – Бог-Отчим – это…

– Мне кажется, – перебил ее Кружка, – лучше вернуться к теме разговора.

– Прекрасно, – ответил грифон, бессознательно принимая позу лектора. – Командовал milites Марк Гай Сципион. Мы знаем об этом, потому что в каждом лагере устанавливалась каменная плита с высеченным на ней его именем. Он был честолюбив и знал, что военный успех часто приводит к успеху политическому. На одной из стел, оставшихся от тех времен, он назван Марком Транзитан-ским – Транзитанией они называли Перекресток. По примеру Сципиона Африканского он стремился завоевать новую землю для Рима – и для себя.

На Бидж рассказ грифона не произвел особого впечатления. Она видела немало исторических фильмов, воспроизводящих сражения древности: фаланги людей в сандалиях и чем-то, напоминающем юбки в складку, размахивающих короткими мечами и бросающих копья.

– Они были довольно примитивны, – сказала она.

– Ты не можешь себе представить, что делает с войском соответствующая подготовка.

– Она делает солдат организованной силой. Разве это составляет такую уж большую разницу? Кружка подвинулся ближе.

– Они построили лагерь. Они сооружали загоны, а потом окружали и сгоняли туда представителей всех видов, которых встречали на Перекрестке.

– Цивилизация, – сказал грифон сухо, – заключается в основном в нахождении, опознании и уничтожении сорняков, вредителей и противников. – Но ведь они проиграли.

– Ничего подобного. – Кружка покачал головой, сочувствуя ее неспособности увидеть истину. – Они победили. Перекресток пал, milites завоевали его.

Стефан, Мелина и Бидж посмотрели друг на друга, ничего не понимая.

– К тому времени, когда они завоевали Перекресток, – сказал Кружка, – здесь не осталось никого, кроме них самих. И однажды они выступили в поход по дороге, которая, как они считали, была им известна, – и ушли навсегда. Никто не знает, куда они ушли.

– Я всегда считала, – пробормотала Бидж, – что без традиции письменности история может быть достоверна только до тех пор, пока жив последний свидетель событий.

Кружка и грифон молча посмотрели на нее.

– Да и в этом случае достоверность не гарантирована, – добавила Бидж, чувствуя себя неловко. – Каков возраст Перекрестка?

– Геологический? – быстро спросил грифон. – Посмотри на холмы, среди которых ты живешь. Это старые, разрушающиеся горы, моя дорогая, вроде ваших Аппалачей. А вот Скалистые горы и горы в северной части Перекрестка – молодые…

– Я имела в виду исторический возраст. Тема Стефана касается исследований истории.

Стефан, не замечая, какое напряжение царит в зале, прервал наступившую тишину:

– Я слышал рассказы только про milites и не знаю ничего, что было до того. Пожалуйста, скажите, какова более ранняя история Перекрестка?

– Мы не уверены, – покачал головой Кружка. Бидж нахмурилась:

– А Филдса вы спрашивали?

– Кого же еще, как ты думаешь, мог я спросить в первую очередь? – Вопрос Бидж явно задел Кружку.

– И он тоже не знал ничего о более ранних событиях. Кружка закусил губу.

– Touche^{note 8}, – пробормотал грифон. Кружка сдался:

– Ну да, он не знал. Самые ранние исторические сведения о Перекрестке, известные кому-либо, заключаются в том, что Перекресток был завоеван римлянами в первом веке новой эры. Потом римлян выманили по Странным Путям, и все начали возвращаться. На это ушли столетия.

– Но прежде чем вернуться, все должны были покинуть Перекресток. Перекресток полностью опустел, не правда ли?

– Да.

– И беглецы тоже устремились по Странным Путям. – Мысли Бидж неслись вскачь. – Поэтому-то в нашем мире появились единороги, грифоны, птицы рок…

– И фавны, – закончил за нее грифон. – И сатиры, и многие другие виды, которым так и не удалось вернуться на Перекресток и которые вымерли. Вероятно, бегство было очень беспорядочным; отдельные индивиды и группы оказались в разных мирах, хотя лучше было бы, если бы в каждый мир попали все представители какого-то одного вида. Наверное, предполагалось, что это будет способствовать выживанию. Если так, то решение было неудачным, фатальным для одних, почти фатальным для других.

– Но кто-то должен был показывать дорогу, или с Книгой Странных Путей, или… Кружка тихо ответил:

– Это только предположение, но мы не думаем, что тогда существовала Книга Странных Путей. Мы думаем, что все знания были в чьей-то голове.

– И этот кто-то погиб.

– Да. – Кружка тряхнул головой. – Может быть. Не следует предполагать, не наведя предварительно справки. Бидж умолкла и задумалась.

– Могу я задать еще вопрос? Кружка улыбнулся ей, довольный, что тема разговора меняется.

– Конечно, юная леди. Я не на все вопросы могу ответить, но постараюсь.

– Спасибо. Однажды кто-то сказал: «Великий бог Пан умер…»

– Где ты слышала это? – Кружка в изумлении вытаращил глаза.

На самом деле Бидж слышала, как Кружка с чувством процитировал эту фразу сатиру по имени Филдс – тому самому, по инициативе которого ветеринары впервые появились на Перекрестке и который заботился обо всех существах, обитающих здесь.

– Кто-то сказал так при мне. Когда эта фраза была произнесена впервые?

Кружка, ничего не ответил. Наконец грифон обратился к нему:

– Рискованно недооценивать эту юную леди. Придется тебе все рассказать:

– Это случилось в первом веке новой эры, – сказал Кружка неохотно. – Дело было в Средиземноморье. Кто-то прокричал эти слова с берега острова, обращаясь к человеку по имени Тамос.

Бидж кивнула:

– И это произошло примерно в то же время, когда milites захватили Перекресток?

– Ну… более или менее. Может быть, немного позднее. Нет никаких доказательств, что эти два события связаны, знаешь ли.

Грифон посмотрел на него с отвращением и отвернулся.

– Узнать все это очень интересно, – вежливо вмешался в разговор Стефан, – но не думаю, что такие знания помогут мне написать реферат.

Кружка вздохнул:

– Ты прав. Спасибо, что вернул нас к неотложным делам. Но разве твоя единственная трудность в том, о чем писать, и в том, как найти материалы?

Стефан замотал головой так, что кудри взметнулись вокруг рожек:

– Ей не нравится и как я излагаю свои мысли. Грифон нетерпеливо постучал когтем по столу.

– Теперь ей это понравится, даже если она не поймет, в чем дело. Повторяй за мной: narratio… Нет, лучше по-английски: вступление, изложение существа дела, приведение доказательств, обсуждение и заключение.

Кружка одобрительно закивал:

– Так учил Аристотель. Стефан, повтори за ним. Стефан с сомнением повторил слова грифона.

– Прекрасно. Это – части классического ораторского выступления. Теперь мы поговорим о том, для чего каждая из них предназначена.

Грифон продолжал поучать; Стефан, высунув от усердия кончик языка, лихорадочно записывал. Бидж некоторое время слушала, потом, радуясь, что ей больше никогда не придется проходить университетский курс английского языка, отошла и стала смотреть, как Хрис готовит очередное блюдо.

Стащив у него несколько маслин и рассеянно жуя их, она задумалась о том, что будет, если Перекресток снова лишится своих обитателей: какова окажется участь здешних видов?

Бидж подавилась косточкой маслины; Мелина подскочила к ней и сильно похлопала по спине. Прокашлявшись, девушка выдохнула:

– Спасибо.

Если Моргана завоюет Перекресток, Бидж тоже, вместе с остальными, придется его покинуть. Прежде чем она попала сюда, девушка медленно, но неотвратимо умирала. До этого момента она не задумывалась о том, как отразится на ее здоровье необходимость расстаться с Перекрестком навсегда.

Наступил вечер, и появились первые посетители. Стефан извинился и отправился наверх, чтобы без помех позаниматься. Бидж не удалось поболтать с Мелиной: девушка-фавн оказалась слишком занята, – так что Бидж, прихлебывая сидр, сидела за столом и высматривала Фиону.

Фиона появилась, широко распахнув дверь, явно рассчитывая произвести впечатление. На ней была уже другая джинсовая мини-юбка, украшенная разноцветными заплатами, черный плащ поверх жилета и сетчатые колготки с люрексом; она старательно делала вид, что все вокруг ей привычно.

Женщина семи футов ростом, с зеленой кожей и корой там, где у человека были бы волосы, протиснулась в дверь мимо Фионы. Та бросила на нее единственный взгляд и скромно посторонилась, поняв, что «Кружки» – не то место, где легко произвести впечатление.

Бидж поспешно поднялась и помахала девушке:

– Я здесь!

Фиона оглядела зал. В одном углу человек с оленьими рогами на голове переговаривался с маленьким смуглым человечком, который подпрыгивал на месте и возбужденно верещал.

– Все завсегдатаи уже на месте, – прокомментировала Фиона. – Вижу, мне здесь понравится.

– Здесь всем нравится, стоит только привыкнуть. – Бидж ногой пододвинула стул для Фионы. – Послушай, я понимаю, что ты девица искушенная, но все же соблюдай осторожность: обычно народ, собирающийся здесь, дружелюбен, но возможны и сюрпризы.

– Меня нелегко удивить, – ответила Фиона, но, глянув в сторону, неразборчиво пискнула.

За соседним столом двое мясоедов уплетали джиро, аккуратно отодвигая на край тарелки когтистыми пальцами помидоры и лук. Один из них, поймав взгляд Фионы, любезно улыбнулся, продемонстрировав полный набор клыков. Опомнившись, он тут же виновато зажал рот руками.

– Сохраняй спокойствие, – прошептала Бидж, а вслух громко произнесла: – Рада видеть тебя снова. Познакомьтесь, – она подтолкнула Фиону вперед, – это Фиона Беннон. Фиона, это Дохнрр…

– Дохнрр.

– Прошу прощения. Дохнрр. Фиона, не колеблясь, протянула руку:

– Рада познакомиться, Дохнрр.

Мясоед расцвел. Бидж почувствовала уважение и немножко ревность – Фиона держалась совершенно свободно, да и имя сумела выговорить лучше, чем это получилось у Бидж.

Мясоед пожелал угостить девушек элем. Бидж запротестовала, говоря, что он с ней уже расплатился, но Дохнрр только покачал головой и протянул Мелине кусочек золотой разделенной на шесть частей монеты. Бидж и Фиона поблагодарили Дохнрра, и тот поспешно вернулся к своей трапезе.

Фиона задумчиво отхлебнула эль.

– Для хищника он удивительно застенчив. Входная дверь скрипнула. Мелина повернулась на звук и изумленно раскрыла рот. Другие повернулись тоже. Через секунду вся таверна глазела, разинув рты.

Бидж посмотрела туда же, куда и все, обещая себе, что не будет выглядеть так же глупо. Только через несколько секунд она осознала, что сидит с отвисшей челюстью и вытаращив глаза.

Человек, вошедший в дверь, снял свое кашемировое пальто и шелковый шарф таким плавным движением, что как будто и вовсе не двигался. Под пальто обнаружился белый смокинг и безупречно отглаженные брюки. Пальто, казалось, само элегантно легло ему на руку, а шарф сложился точно посередине. Человек оглянулся, не выказывая ни малейшего смущения от того, что вся разношерстная компания глазеет на него.

– Где я мог бы повесить это? – произнес он вежливо; в его голосе прозвучал еле заметный испанский акцент.

Мелина, зачарованно глядя на гостя, подбежала к нему и протянула руки за пальто. Человек изумленно посмотрел на нее и неожиданно ослепительно улыбнулся:

– Поверьте, я не хотел глазеть на вас. Вы очаровательны.

Мелина только молча раскрыла рот. Посетитель вручил ей пальто и поклонился, почти коснувшись ее волос: он был очень высок. Смуглый, с гладкими черными волосами, этот сорокалетний мужчина был почти невыносимо красив. – Благодарю, – сказал он, заглянув Мелине в глаза, и Мелина, не смущаясь участвовавшая в сражениях, повидавшая и убийства, и спаривание животных, отвернулась и покраснела.

Бидж пристально смотрела на рубашку нового гостя. Здесь, на Перекрестке, этот человек умудрился появиться в гостинице в ослепительно белой накрахмаленной и отглаженной рубашке, ошарашенно подумала она.

Тут она обнаружила, что гость тоже пристально смотрит на нее. Она поспешно поправила юбку и шаль. Они были ее собственным произведением, и Бидж гордилась ими, но сейчас неожиданно почувствовала себя Золушкой.

Мимо ее стола прошел Хрис, неся исходящее паром блюдо с барашком в вине. Увидев посетителя, он застыл на месте, но тут же расплылся в улыбке.

– Профессор! – Хрис ухитрился протянуть ему руку, другой удерживая тяжелое блюдо. Тот явно был рад его видеть.

– Хрис! – Он крепко пожал протянутую руку. – Как вы поживаете? Очень рад встрече. – Он бросил взгляд вокруг. – Командуете еще одним рестораном, как я погляжу.

Кружка, двинувшийся было вперед, чтобы встретить нового посетителя, застыл на месте. Хрис засмеялся и затряс головой:

– Да нет, профессор. Я здесь просто готовлю. – Он передернул плечами. – Пожалуй, я мог бы посоветовать, что заказать.

– Если вы знакомы с Хрисом, – сказал Кружка, – то должны знать, что он может гораздо больше, чем просто посоветовать. Добрый вечер, молодой человек. Я Кружка.

– Ах. Хозяин. – Гость поклонился и протянул руку: – Эстебан Протера.

– Это профессор Эстебан Протера? – шепотом спросила Фиону Бидж.

– Я думала, ты его знаешь, – также шепотом ответила та. – Ты же выполняешь для него работу.

– Мы только переписывались. Прошлые весну и лето он был в отъезде. Я никогда его не встречала. Кружка подвел посетителя к столу Бидж:

– Доктор Протера, мне кажется, вам следует познакомиться с доктором Бидж Воган. Она ветеринар, и, насколько мне известно, вы переписываетесь.

Трактирщик отступил назад, наслаждаясь изумлением, написанным на лице Бидж: она никогда не говорила Кружке о той работе, которую выполняла для профессора.

Протера низко поклонился Бидж, потом пожал ее руку:

– Я очень признателен вам за то, что вы сочли возможным пожертвовать своим временем ради удовлетворения моих научных интересов. – Рада помочь. – Бидж, несмотря на все старания Протеры, чувствовала себя неотесанной и неуклюжей: весь ее опыт общения с противоположным полом сводился к свиданиям с влюбленными и не слишком светскими молодыми людьми из Виргинии, ни у кого из которых и в помине не было смокинга. – Это меня совсем не затрудняет.

– На самом деле, конечно, затрудняет, и я тем более вам благодарен. – Он наклонился вперед и заговорщицки прошептал: – Как зовут эту молодую женщину-фавна?

– Мелина.

Когда Бидж произнесла ее имя, уши Мелины встали торчком, и она подбежала к их столу, не обращая внимания на призывы других посетителей.

– Что ты хотел бы? – с придыханием спросила она Протеру, как будто ее имя произнес он, а не Бидж.

Он показал на блюда на столах таким жестом, как будто они были приготовлены для пира:

– Все это выглядит так чудесно. Ты помогала все это готовить?

Мелина радостно закивала.

– Спасибо тебе за замечательное угощение. Но боюсь, что я не очень аккуратен за едой; нельзя ли было бы получить салфетки?

Мелина моргнула, попыталась что-то сказать, потом повернулась и кинулась прочь. Через секунду она вернулась с белыми льняными салфетками, чуть не опрокинув в спешке соседний стол.

Протера, взяв их у нее, поклонился так низко, как будто Мелина вручила ему корону, и протянул одну салфетку Бидж жестом придворного, подносящего королеве цветок.

Бидж расстелила ее на коленях, упрекая себя за то, что не догадалась попросить салфетки сама.

Хрис лично принес им кружки с элем. Протера попробовал напиток, облизнул губы, поблагодарил Хриса и чокнулся с Фионой и Бидж.

– А теперь, доктор Воган… – начал он, наклоняясь к девушке.

– Бидж. А это Фиона.

– Как мило! – Его улыбка буквально ослепила Бидж, и к тому же он говорил совершенно искренне. – Теперь позвольте мне рассказать вам, как я планирую использовать ваши наблюдения. Вы совершенно справедливо предположили, что наличие в небе Перекрестка земной Луны чрезвычайно знаменательно. Я написал небольшую статью, – он небрежно взмахнул рукой, – всего лишь очерк проблемы, где предположил, что Перекресток подобен дрейфующему континенту нашей Земли…

– Тектоника реальности. – В голосе Фионы прозвучала зависть: то ли по отношению к исследовательским достижениям Протеры, то ли по отношению к его способности так пренебрежительно говорить о своих трудах.

– Вы тоже читали? Я понял, что Бидж видела эту статью, из ее письма. По крайней мере теперь я рассчитываю точнее определить, как Перекресток, или часть Перекрестка, соотносится с остальной планетой. Положения Солнца и Луны казались самыми очевидными данными…

– Доктор Протера… – Теперь уже Бидж чуть не подпрыгивала на стуле, сгорая от желания поделиться своей мыслью: она долго ее вынашивала.

– Эстебан. – Он снова улыбнулся, и Бидж поразилась тому, до чего же он красив. С трудом собравшись с мыслями, Бидж продолжала:

– Время восхода Солнца и Луны, конечно, важно, но не думали ли вы о том, чтобы проследить гормональные циклы у животных?

Протера элегантно поднял одну бровь и кивком предложил ей продолжать, наполняя одновременно ее кружку.

Бидж отпила эля, чувствуя себя так, как не чувствовала с того раза, когда отец повел ее в настоящий взрослый ресторан.

– У некоторых видов брачный сезон наступает один раз в год. – Протера смотрел на нее с вежливым непониманием, и Бидж с опозданием подумала о том, что английский язык для него неродной. – Вы знаете этот термин. – брачный сезон?

Протера поднял кружку к свету и полюбовался на нее.

– Мне приходилось жить в одном доме с кошками. Насколько я знаю, брачный сезон – это когда они несколько дней подражают оперным певцам, а потом берутся за важное дело производства котят – если хозяевам не удается вовремя вмешаться.

– О'кей. – Бидж торопливо стала развивать свою прекрасную идею: ей не терпелось поделиться ею с этим блестящим ученым и любезным собеседником. – Гормональный цикл запускают внешние факторы – по-видимому, в основном сезонные. По крайней мере при лабораторных исследованиях самую важную роль играла длина светового дня. Я могла бы сравнить данные по наиболее распространенным видам здесь и, скажем, в Виргинии или где-нибудь еще – посмотреть, наступает ли брачный сезон раньше или позже. Так вот, хотите ли вы, чтобы я собирала информацию такого рода?

Он одобрительно улыбнулся:

– Это блестящая и перспективная идея, Бидж. Такие данные будут очень полезны, если их окажется достаточно много. Я пью за ваш острый ум. – Он поднял кружку.

Бидж Покраснела, скромно опустила голову и отхлебнула из собственной кружки.

Но тут же едва не поперхнулась, когда Протера добавил:

– Думаю, двадцати или тридцати лет наблюдений более или менее хватит. Скажите, как долго планируете вы пробыть на Перекрестке?

Бидж промокнула губы салфеткой и, поколебавшись, наконец ответила:

– Мысль о том, чтобы жить на Перекрестке, исходила не от меня. Я понятия не имею, как долго здесь пробуду.

– Ну что ж. – Он пожал плечами, сразу забыв о предложенном исследовании. – Все равно, идея блестящая, я очень вам признателен.

Фиона насмешливо улыбнулась Бидж; та ответила ей испепеляющим взглядом.

К их столу вновь подошел Кружка:

– Доктор Протера, надеюсь, вам у нас нравится. Сейчас начнется своего рода салонная игра – мы называем ее игра в ловилки.

Бидж автоматически протянула руку. Кружка подбросил в воздух прут-ловилку, и девушка поймала его на лету, наслаждаясь возможностью продемонстрировать ловкость в том самом зале, где когда-то она была такой неуклюжей.

Бидж прилагала все усилия, чтобы не утратить приобретенных умений, – ведь это была не просто игра, так же как Кружка был не просто трактирщик.

Фионе и Протере Кружка объяснил:

– Для игры требуется определенная ловкость. Я придумал ее, и теперь она очень популярна.

Фиона тоже взяла ловилку и с интересом стала ее разглядывать. Ловилка представляла собой короткий тупой деревянный стержень, изогнутый на конце, с широкой гардой. Загнутые концы рукояти предназначались для того, чтобы цеплять ими оружие противника.

Бидж подняла свою ловилку:

– Если повернуть ее, отражая выпад, то можно выбить ловилку другого игрока у него из руки…

– Ладно, ладно, я поняла, – перебила ее Фиона, экспериментируя с ловилкой. – Каковы правила? Кружка широко улыбнулся:

– Желательно никого не убивать, достаточно просто разоружить…

– И это все?

Кружка почесал в затылке.

– Ну, в общем-то все. – Он протянул прут Протере. – Я, правда, должен упомянуть, что при игре принято делать ставки. Хотите попробовать?

Протера неловко перехватил ловилку и сделал неуклюжий выпад, целясь в стол. Он промахнулся почти на два фута.

– Я буду стараться, – ответил он смущенно. Бидж преисполнилась сочувствия. В первое посещение «Кружек», до того, как Перекресток оказал свое целительное воздействие на ее тело, она несколько раз роняла ловилку и весь вечер чувствовала себя недотепой.

– Хорошо, – сказал Кружка с сомнением. – Желаю успеха.

Протера быстро отсалютовал ловилкой, опустил ее, потом, подумав, поднял повыше. Бидж, закусив губу, заняла позицию рядом, сосредоточившись перед схваткой.

Кружка и Мелина раздали деревянные ловилки, и посетители разделились на две более или менее равные команды. Фиона держала свое оружие двумя пальцами, оглядывая шумную и беспорядочную толпу игроков – от мясоедов до высокой зеленой женщины.

– Пожалуй, это будет здорово. Она подняла свою ловилку в позицию защиты. Увидев это, Бидж нахмурилась:

– Ты держишь ее слишком низко.

– Я прекрасно справлюсь, – уверенно ответила Фиона. В этот момент Кружка крикнул: «Начали!» – и Фиона приготовилась к атаке, подняв ловилку чуть-чуть выше.

Мелина, такая мягкая обычно, с воплем метнулась через весь зал и толкнула стул так, что он упал под ноги Фионе. Та от неожиданности сделала шаг назад и наткнулась на стол. Мелина ткнула ее ловилкой в живот – достаточно сильно, чтобы девушка задохнулась и схватилась обеими руками за ушибленное место.

В тот же момент Мелина отбила ловилку Фионы в сторону, шлепнула ее своим оружием по шее и радостно сообщила: «Ты убита». Прежде чем Фиона успела опомниться, девушка-фавн была уже на другом конце зала.

Бидж обезоружила Дохнрра, слегка похлопала его по голове и повернулась, чтобы отразить атаку его супруги.

– Отступай! – пропыхтела она Фионе, перекатилась через стол и выплеснула стакан сидра в лицо наступавшей на них высокой зеленой женщины.

Бидж бросила взгляд на Эстебана Протеру. Он стоял все на том же месте, не отступая, и еще не был «убит». Теперь он держался менее напряженно и с каждой секундой выглядел все более уверенным в себе.

В конце концов Бидж проиграла зеленой женщине, которая, в свою очередь, немедленно была «сражена» Кружкой. На этот раз Бидж продержалась дольше, чем ей это удавалось когда-либо при такой всеобщей потасовке без правил. Она огляделась, интересуясь, кто же еще, кроме Кружки – тот неизменно побеждал во всех играх, – уцелел. Обычно это оказывалась одна из зеленых женщин: им помогали их длинные руки.

Побеждены оказались все, кроме Кружки и Протеры. Кружка взмок и тяжело дышал, непрерывно перемещаясь вокруг Протеры и пробуя все новые приемы: удар сверху, низкий выпад, обманное движение в сторону. Правая рука Эстебана Протеры мелькала с такой скоростью, что за ней невозможно было уследить, но сам он не двигался с места, оставаясь все тем же образцом элегантности.

Они все сражались и сражались – Кружка настойчиво нападал, Протера защищался почти без всякого усилия.

Наконец Кружка, устав, ослабил защиту. Протера ринулся в атаку, открывшись для удара сам. Кружка, прижав рукоять своей ловилки к груди, парировал удар Протеры и сделал шаг вперед, оказавшись совсем близко от противника. Тот от неожиданности отвел руку гораздо дальше, чем было необходимо, в попытке направить острие своей ловилки в грудь Кружке.

Кружка с довольным кряхтением нанес удар в накрахмаленную манишку Протеры, оставив в ней вмятину. Протера притворился сраженным насмерть, ловко извлек золотой шестерик из кармана и протянул его Кружке. Старик, почти не обращая внимания на проигравшего, рухнул в кресло, ловя воздух ртом.

Протера озабоченно склонился над ним:

– Мне очень жаль. Я не хотел…

– Это было замечательно. – Кружка отер лоб полотенцем. – Абсолютно замечательно. Вы очень одаренный боец. Где вы научились так сражаться?

Протера то ли не заметил, то ли проигнорировал выражение Кружки – «сражаться» вместо «играть».

– Я был чемпионом университета по фехтованию. Участвовал в международных соревнованиях. С тех пор, правда, прошло лет десять, но я все еще тренируюсь. – Он смущенно улыбнулся. – Сначала эти прутья казались такими короткими.

– Бой на близком расстоянии, – кивнул Кружка. – Только это и дало мне возможность взять верх: заманить вас поближе и оказаться вне пределов вашей защиты. – Он все еще тяжело дышал. – Мы будем рады вашему участию в наших играх в любое время.

Фиона недовольно вертела ловилку в руках. Было очевидно, что она не привыкла проигрывать.

– Позвольте мне попрощаться, – решительно сказала она. – Я зайду как-нибудь в другой раз. Было очень приятно познакомиться со всеми вами. – Она быстро направилась к двери, сжимая в руке ловилку.

Мелина сделала движение, чтобы забрать у нее оружие, но Кружка удержал ее.

– Пускай забирает, – усмехнулся он. – Это очень опасная девушка. Она отправилась практиковаться.

К своему удивлению, Бидж обнаружила, что насмешки над Фионой ей неприятны.

– Я хорошо понимаю ее чувства. Я тоже ужасно переживала в первый раз, когда проиграла…

– Правда, моя милая? – удивленно спросил Кружка, но тут же испортил возможный комплимент, добавив: – Впрочем, неудивительно. Ты тогда выглядела ужасно.

– Зато теперь вы фехтуете замечательно, – вставил Протера. – Надеюсь, мы еще не раз поиграем в эту игру. – Он зевнул. – Простите меня: я сегодня проделал далекий путь. Может быть, более далекий, чем мне известно.

Он встал и двинулся к двери, затем снова повернулся к Кружке:

– Еще одно, мистер Кружка. – Он не понизил голос, но тем не менее каким-то образом его слова прозвучали обращенными только к трактирщику. – Если вы окажете мне честь посетить меня в моем коттедже через два дня, когда я устроюсь, мы смогли бы обсудить некоторые вопросы, касающиеся Перекрестка. И, пожалуйста, передайте мое приглашение вашему крылатому другу-эрудиту… – Он с сомнением взглянул на Бидж.

– Грифону, – ответила девушка. – Я с ним знакома, не беспокойтесь.

Протера с облегчением кивнул:

– В таком случае присоединяйтесь. Будет полезно иметь среди нас кого-то с медицинскими познаниями.

– Вы собираетесь провести на Перекрестке еще один эксперимент?

– Надеюсь, что нет. – Он оглядел зал. – Очень надеюсь. Пожалуйста, не сообщайте об этой нашей встрече никому больше.

Когда Мелина появилась у их стола, чтобы снова наполнить кружки, Эстебан Протера с увлечением рассказывал смешную историю о поездке из Милана в Женеву в одном вагоне с двумя монахинями и четырьмя панками-рокерами. Сюжет требовал подробных объяснений для Кружки; Бидж охотно взяла на себя роль комментатора, удивляясь про себя, почему Протера, когда просил никому не говорить о встрече в своем коттедже, посмотрел на Хриса.