Книга Исцеление Перекрестка онлайн - страница 3

Глава 4

Фрида поспешно шла по вестибюлю основного здания ветеринарного колледжа, когда кто-то хлопнул ее по плечу. Она обернулась, и улыбающийся, но встревоженный Коди показал ей на входную дверь.

Мэтт изрядно опередил их, шагая, как всегда, с сумасшедшей скоростью. Коди еще раз показал на него и хмыкнул:

– Мне за ним ни за что не угнаться.

– И никому не угнаться, – раздался сзади голос Валерии. – Он просто выпендривается. Пошли, Фрида. – Девушка передала Фриде записку: обычные для Конфетки неразборчивые каракули и нарисованная под ними карта. В записке говорилось только: «Встречу вас на месте. Найди кого-нибудь, кто хорошо читает карту. Фрида, надеюсь, ты не возражаешь против перспективы делать доклад в присутствии клиента».

Фрида зажмурилась, отчаянно надеясь, что слушателей все-таки не окажется особенно много.

По тому, каким был закат, Бидж могла предсказать великолепную ночь. В горах Виргинии летом погода чудесная: теплые солнечные дни, глубокое синее небо и дымка на горизонте, прохладные ясные ночи с легким ветерком и мириадами звезд. Бидж с удовольствием предвкушала ночь, проведенную под открытым небом.

Однако наличие теплой куртки в походном рюкзаке ее радовало. В горах холодает быстро, и, когда они свернули на дорогу, ведущую к ферме Лори и грифона, и оказались в тени, отбрасываемой горной вершиной, Бидж поежилась. Стефан обнял ее за плечи.

– Надела бы ты куртку, любовь моя.

Бидж улыбнулась ему и, сдвинув на затылок подаренную ею же мягкую шляпу, почесала рожки, выглядывающие из курчавых волос. Стефан был в легкой рубашке и летних брюках. Бидж позавидовала шерсти, покрывающей большую часть его тела, хотя раньше часто и дразнила его по этому поводу.

Впрочем, однажды он смутил ее, ответив со смехом:

«Но тебе же нравится, когда мои мохнатые ноги прижимаются к твоим гладеньким»; Бидж покраснела и с тех пор поддразнивала его редко.

Лори ждала их на крыльце, нервно катая карандаш между пальцами. Время от времени она машинально подносила его к губам, потом, бросив недовольный взгляд, опускала руку. Ей очень не хватало сигареты – Черт возьми, Бидж, наконец-то!

– У меня были еще дела.

Стефан весело улыбнулся Лори; та скорчила гримасу.

– Ну ясное дело, были! Как же без этого! Бидж предпочла не реагировать.

– Грифон отправляется с нами?

– Чтобы он да ушел из дому? Попробуй его вытащить! – Она кивнула на дверь в дом. – Зайдите на секунду.

Они последовали приглашению; Стефан уверенно вспрыгнул на крыльцо, несмотря на набитые бумагой кроссовки на копытах.

Над компьютером грифона горела единственная лампа, освещая дюжины справочников и авиационных журналов, разбросанных вокруг. Грифон склонил голову, приветствуя вошедших, но продолжал смотреть на экран.

– Мне очень жаль, что я не смогу присоединиться к вам. Сегодня ночь вторжения.

– Ночь вторжения?

– Шестнадцатое мая 1943 года, если быть точным. – Голос грифона, всегда звучавший несколько высокопарно, сейчас был особенно напыщен и приобрел английский акцент.

Лори вздохнула.

– Он смотрит слишком много военных фильмов. И как это я не догадалась вовремя сломать видеомагнитофон! – Она показала на джойстик рядом с клавиатурой. – Он сейчас пилот, и включена имитационная программа.

– Более того, я веду эскадрилью Королевского воздушного флота. Извините, мои ребята ждут – Его когти заскользили по клавиатуре с такой скоростью, что за ними было невозможно уследить. Грифон решительно и отчетливо произносил текст, который набирал: «Добрый вечер, друзья. Я только что вернулся из Лондона, где разговаривал с сэром Артуром Харрисом, заглянув для этого на Даунинг-стрит. Мы с сэром Артуром просмотрели боевое расписание на сегодня и отчет о потерях за месяц. Мне не стыдно признаться, что глаза у нас обоих стали влажными, когда мы перечитали список тех, кто навсегда составит славу Королевского воздушного флота, но кого уже нет с нами. Мы никогда их не забудем».

Грифон покачал головой и стал печатать дальше:

«Впрочем, хватит об этом. Сегодняшний налет на Рур должен разрушить Монскую плотину – основной источник гидроэлектроэнергии, от которого вермахт зависит больше, чем сами немцы это понимают. Впрочем, германское командование уверено, что плотина хорошо защищена: и люфтваффе, и зенитками.

Боюсь, фрицы будут ждать нас этой ночью, и мне не нужно говорить вам, что судьба и Британии, и всей Европы, а может быть, и всего свободного мира зависит от того, что нам удастся сделать. В связи с важностью нашей миссии я сам полечу сегодня с вами на» Спитфайре «. Это все. Удачи и хорошей охоты».

На экране замелькали отклики: «Спасибо, сэр», «Сделаем, сэр», «Вы будете нами гордиться».

Грифон склонился к клавиатуре, сжимая в когтях джойстик, лихорадочно нажимая клавиши и что-то бормоча.

– Некоторые из этих сумасшедших готовы жизнь за него отдать – ив имитационной программе, и в реальном мире, – сказала Лори. – Можете вы в такое поверить?

Но глаза ее сияли, и Бидж подумала, что вполне может поверить.

Лори поехала впереди в своем пикапе. В кузове лежали одеяла, носилки и, как с нехорошим предчувствием отметила Бидж, портативный анестезиологический аппарат для полевой хирургии. Там же находился мощный, работающий от аккумулятора фонарь. Бидж и Стефан ехали следом; фавн подпрыгивал на сиденье, как взволнованный ребенок, не в силах сидеть спокойно.

– Я так благодарен тебе, что ты взяла меня с собой! Я сделаю все, что смогу. Ох, любимая! – Он неожиданно поцеловал Бидж. – Я знаю, ты занималась этим много раз, а для меня все впервые!

– Не так уж много раз – всего несколько жеребят и ягнят…

– Ну, ягнят! – серьезно возразил он. – Ты же знаешь, я принимал их тоже, Бидж. Я же был пастухом, когда мы встретились. – Стефан задумчиво добавил: – Я и сам был когда-то козленком.

– Тогда сегодня тебе все дастся легко. – Бидж положила руку ему на плечо – и чтобы ободрить, и чтобы удержать на сиденье. – Единороги – просто более крупные копытные. – Стефан засмеялся, и она засмеялась тоже, в первый раз позволив прорваться своему возбуждению. – Я знаю, конечно, что на самом деле это не так. Единороги – это единороги.

Они свернули на еле заметную дорогу – просто две колеи с примятой травой между ними. В свете фар было видно, как выпрямляются метелки, которые пригнул к земле пикап Лори, и как танцуют поднятые шинами пылинки. Впрочем, Бидж была слишком занята тем, чтобы удержать машину на дороге, и не смотрела по сторонам.

Затем подфарники пикапа Лори мигнули, когда она затормозила, и машины съехали с дороги. Трава здесь была гораздо короче, чем между колеями: это было пастбище. Бидж остановила свою машину рядом с пикапом.

Только что появившаяся над окружающими долину горами луна была красно-оранжевой; она освещала скошенное поле между двумя рядами лиственных деревьев, выше по склонам переходивших в сосняк.

Бидж зачарованно смотрела вниз. Кендрик был всего в восьми или десяти милях отсюда, и она могла отчетливо видеть огни университетского стадиона.

Стук копыт сзади смутил Бидж. Она удивленно оглянулась. На поле выехал Конфетка верхом на Скайуокер.

– Как дела?

Бидж улыбнулась ему.

– На секунду мне показалось, что это кто-то другой.

Конфетка ухмыльнулся и похлопал кобылу по боку.

– Не нервничай, красотка. – Скайуокер передал ветеринарному колледжу клиент – лошадь нужно было лечить или уничтожить, – и теперь она номинально была университетской собственностью, хотя на самом деле принадлежала Конфетке. Он всегда говорил, что так много ездит на ней потому, что кобыла нуждается в тренировке. Конфетка легко спрыгнул на землю и привязал поводья к антенне пикапа Лори.

– Что слышно о моих ветеринарах нового урожая? Лори показала куда-то в сторону.

– Если это не они, то мы расспросов не оберемся.

Однако пока это им не угрожает, поняла Бидж, озабоченно оглянувшись: пациентов не было видно.

Она смотрела, как подпрыгивает на ухабах принадлежащий ветеринарному колледжу грузовик, и ощущала странную ностальгию. Ничто, казалось, не заставило бы ее скучать по ужасной перегрузке и отчаянию ее студенческих лет, и тем не менее благодаря им она была теперь тем, чем была.

Фары грузовика осветили поле. Из него повыпрыгивали студенты и начали растерянно озираться, и не думая пока разгружать всевозможные ящики в кузове.

Фрида, соскользнув с переднего пассажирского сиденья, благодарила богов, что правильно разобралась в карте и что Мэтт послушался ее указаний. Работать командой было здорово; она только молилась, чтобы и дальше все шло так же гладко.

Бидж подождала, не заговорит ли Конфетка, и, когда он промолчал, сделала шаг вперед.

– Я рада, что вы смогли приехать. Меня зовут Бидж Воган, я… – Она оборвала фразу прежде, чем назвала себя ветеринаром. – Я одна из клиентов. Фрида узнала Бидж – она видела ее и на фотографии, и на видеоленте, когда та оперировала барана.

– Я тоже одна из клиентов! – Все повернулись к темноволосой женщине, сбежавшей с холма. – Извини меня, Бидж, за опоздание, но они теперь идут так медленно и к тому же, как ты знаешь, избегают дорог ..

– Рада тебя видеть, Мелина. – Бидж поклялась в душе, что не позволит себе ухмыляться, как Конфетка за спиной девушки, но энтузиазм Мелины был так забавен!

Фрида внимательно наблюдала за ними, безуспешно пытаясь определить происхождение акцента Мелины. Та казалась удивительно похожей на молодого человека в нарядной шляпе. Она была и на фотографии – более молодая из двух женщин. Второй была Бидж. А где же?.. Фрида сглотнула, подумав, не шутка ли все это на самом деле.

Мелина по очереди обняла Бидж, Стефана и Лори, потом одернула себя и неуклюже кивнула Конфетке.

– Я так рада видеть вас всех.

– Как дела, Мелина? – спросил ее Конфетка.

– Прекрасно. – Она потеребила висящий на груди коптский крест – подарок бывшей его ученицы В присутствии Конфетки Мелина, казалось, смущалась, хоть и не была его студенткой. Фрида подумала, что хорошо ее понимает.

За спинами собравшихся луна, поднимаясь все выше, наливалась белым сиянием. Когда глаза привыкли к лунному свету, стал виден каждый стебель травы, кивающий собственной тени.

Из фургона-амбулатории Конфетка достал керосиновый фонарь, повесил его на дерево и зажег, чиркнув спичкой по молнии собственной куртки. Режущий глаза свет фонаря отбросил четкие тени, такие отличные от рожденных луной Коди и Мэтт выгружали из грузовика подушки, положенные туда Конфеткой. Фрида удивилась: зачем они нужны? Мэтт бросил взгляд на фонарь.

– Если сегодня мы столкнемся с осложнениями, мы будем путаться в отбрасываемых таким освещением тенях. Почему мы занимаемся пациентами, когда уже стемнело?

– Потому что малыши рождаются тогда, когда решат родиться, – протянул Конфетка. – Спроси свою маму. Сегодня тебе придется терпеть неудобства, а не доставлять их.

Мэтт снова принялся за разгрузку, но решительно возразил:

– Тогда нужно было стимулировать роды, чтобы они проходили при дневном свете. – Конфетка бросил на него странный взгляд, которого тот не заметил. Фрида подумала, что Мэтт, наверное, прав, но промолчала.

Коди выпрямился и стал отряхивать приставшие к комбинезону семена.

– Вот, пожалуй, и все, что будет нужно. Да, Валерия?

Она рассматривала что-то в глубине фургона.

– Тут есть кое-что, что может понадобиться позже. – Голос ее звучал мрачно и неодобрительно. Фрида взглянула на ящик у дальней стенки: спицы Гигли для расчленения плода, цепи для извлечения его при трудных родах, шприцы и бутыль Т – 61 для эвтаназий.

– Наверное, достали все нужное, – тихо сказала она и оглянулась. Но на поляне не было ничего, кроме переливающейся перламутром травы, уже покрытой росой. – А где же… где пациенты?

– Сначала познакомьтесь с клиентом, – ответил Конфетка. – Бидж Воган, позволь представить: Коди Сэйерс.

Коди смущенно улыбнулся и, хромая, подошел, чтобы пожать Бидж руку. Бидж хотела было пойти ему навстречу, но одернула себя и осталась на месте.

– Валерия Уайт.

Валерия рассеянно кивнула, все еще оглядываясь в поисках пациентов. – Мэтью Лютц.

– Рад познакомиться. – У Мэтта был приятный голос и твердое рукопожатие. То, что на поле, кроме людей, все еще никого нет, его, казалось, не смущало вовсе.

– И, наконец, сегодняшняя докладчица – Фрида Кристофф.

– Хелло. – Фриде хотелось задать множество вопросов, но она сдержалась. – Через минуту я начну доклад.

– В моем присутствии? – Бидж взглянула на Конфетку, который ответил ей невинным взглядом. – Я способна это оценить. Я сама однажды делала доклад о единорогах, когда была студенткой.

Так, значит, теперь все проясняется.

– Доктор Доббс говорил мне. Точнее, он не сказал, что это были вы, но я догадалась.

– Правильная догадка. – Бидж поймала себя на том, что говорит совсем как Конфетка. – А это Стефан. – Юноша взволнованно переминался с ноги на ногу у нее за спиной, умирая от желания быть представленным. – Он – студент Западно-Виргинского, готовится стать ветеринаром, но уже имеет опыт работы с единорогами в естественных условиях.

Бидж услышала, как Стефан хмыкнул, и решительно сказала себе, что не покраснеет, хоть в темноте этого и не было бы видно. Год назад они со Стефаном наблюдали за ритуалом спаривания единорогов. – Он тоже с интересом ждет вашего доклада, – закончила она, смешавшись.

Фрида молчала. Бидж ждала, сначала просто с интересом, потом начав переживать за студентку.

Фрида все еще молчала.

– Лучше начинай, – поторопил ее Конфетка. – Они скоро появятся.

– Простите, Фрида, – начала Бидж. Девушка испуганно подняла глаза и посмотрела на нее – той только это и требовалось. – Разве вам не нужны ваши записи?

– Я не была уверена, что смогу ими пользоваться, поэтому заучила все наизусть. Впрочем, они у меня с собой – в грузовике, – быстро и благодарно ответила Фрида. – Так что я могу их достать, если они вам нужны.

Бидж покачала головой.

– Может, доктор Доббс захочет их просмотреть. Много вам удалось найти материалов по данному виду?

– Не так уж много, – ответила Фрида. Она облегченно перевела дух – интерес Бидж помог снять напряжение. Спасибо ей за сочувствие. – Кое-что я нашла в «Справочнике Лао»…

Теперь она уже говорила легко, увлекшись излагаемым материалом. Остальные студенты слушали, не скрывая изумления: Коди и Валерия с удовольствием, Мэтт – задумчиво. Фрида закончила перечислением дополнительных сведений, обнаруженных в библиотеке Западно-Виргинского университета, и помолчала.

– Вот примерно и все, что мне удалось найти по медицинским вопросам; работ по естественной истории мало, если не считать Плиния и Ктесия^{note 5}. – Фрида снова помолчала. – Поэтому я решила…

– Решила поверить трудам, основанным на легендах, – спокойно закончил за нее Конфетка.

– Ох, нет. Я решила их прочесть. Я хочу сказать… – Фрида смешалась. – Я не верила в существование единорогов, а авторы этих трудов верили. Оказалось, что они правы, а я ошибаюсь, так что я решила выяснить, в чем еще они могут быть правы.

– Разумно. – Конфетка взглянул на часы. – Теперь пациенты могут появиться в любую минуту… Должны бы уже появиться. Хочешь добавить еще что-нибудь разумное насчет единорожат?

– Да нет… – Фрида надеялась, что в неярком свете не будет заметно, как она покраснела. – Очевидно, можно провести параллели с лошадьми и козами. Наверное, они приносят по одному детенышу, изредка по два. Плод пойдет головой вперед, малыш почти сразу сможет стоять на ногах. Некоторые родятся в амниотическом пузыре, но как только освободятся от него, сразу начнут сосать. Думаю, что самки рожают стоя. – Фрида озабоченно взглянула на Бидж. – Есть какие-нибудь основания ожидать осложнений?

Бидж собралась ответить «нет», потом вспомнила задумчивое выражение лица Протеры.

– Не знаю. Они не должны бы жеребиться сейчас, но малыши уже вполне доношенные.

– Они всегда рожают ночью?

В ответ на этот вопрос Конфетка только нахмурился;

Бидж показала на полную луну.

– Я думаю, что их физиологией управляет луна. По крайней мере от нее зависит их спаривание. – Бидж смутилась: – Ну, оно возможно только в полнолуние.

Фрида бросила на нее быстрый взгляд. Конфетка, скрытый тенями, ухмыльнулся, Стефан тоже.

Прежде чем Фрида успела задать еще вопрос, Мелина радостно воскликнула:

– Наконец!

Все собравшиеся вокруг фонаря принялись всматриваться в темноту.

По склону медленно двигались животные, такие же светлые и сияющие, как луна: округлые белые фигуры, рядом с которыми шли более поджарые; белые рога вспыхивали ярче, чем это можно было бы объяснить просто лунным светом. Шаг животных был неровен – они обходили препятствия и протоптанные тропинки. Наблюдатели замерли на месте; прежде чем они успели опомниться, стадо (содружество, напомнила себе правильное название Фрида) окружило их, единороги принялись с любопытством обнюхивать пришедших оказать им помощь. Животные остановились перед колеями, ни одно не ступило на дорогу.

Конфетка недоверчиво покачал головой, и Бидж улыбнулась, заметив, как позади него Скайуокер покачала головой точно таким же движением.

Бидж слушала, как Фрида сообщает знакомые, но так и не ставшие прозаическими подробности; с мимолетной болью она вспомнила, как странно казалось делать на ветеринарной практике доклад о животном, которое считалось несуществующим.

Единорог-самец подошел к Бидж и склонил голову. Как ни невероятно это выглядело, посередине его рога было видно широкое золотое кольцо. Бидж улыбнулась и осторожно коснулась рога. Фрида позавидовала ее уверенности в себе.

Рог, сухой и гладкий, не имел ни трещин, ни наростов. Если перелом и не сросся, по крайней мере крепление держалось хорошо. Бидж отошла от единорога.

– Удалось вам найти в книгах что-нибудь о родах?..

Она удивленно оглянулась: Фриды перед ней не было. Потом кудрявая человеческая голова с блестящими глазами и широкой улыбкой вынырнула в середине содружества. Ощупывая выпирающие бока животного, Фрида возбужденно воскликнула:

– Двойня! Эта родит двойню!

– Правда? – Бидж внезапно ощутила глубоко внутри холод; она быстро подошла к животному и тоже ощупала его живот. – Вы правы. Мне следовало бы догадаться…

– Что? – насторожилась Фрида. – Что-то не так?

– Да нет, – ответила Бидж. – Только она должна бы уже разродиться. – Бидж сглотнула, вспоминая, как ощупывала этот живот десять месяцев назад. – Давным-давно.

Фрида коснулась бока самки осторожным движением, как слепая, впервые пробующая читать выпуклый шрифт.

– Может быть, они вынашивают близнецов вдвое дольше?

Бидж непонимающе взглянула на нее, потом кивнула.

– Мы просто не знаем, в том-то и дело. – Конфетка нахмурился: он ужасно не любил признаваться студентам, что врач-ветеринар чего-то может не знать.

– А возможно, у разных видов единорогов разные сроки беременности.

Это был первый ляп, допущенный Фридой; Бидж ужасно не хотелось поправлять ее в присутствии Конфетки. Она сказала мягко:

– Насколько я знаю, существует всего один вид. Фрида кашлянула, смутилась и поспешила скрыть это за озабоченностью.

– На самом деле это может быть не так, – Ее голос дрожал, превращая утверждения в вопросы она ожидала возражений. – Ведь в Китае существовал мудрец – единорог Ки-Лин, а в Индии и в Персии – единороги с коричневыми головами и голубыми глазами?

Бидж сказала так мягко, как только могла:

– Этот вид – единственный, насчет которого существуют фактические доказательства.

Фрида быстро кивнула и снова наклонилась к животному; спутанные волосы упали ей на лицо. Один из единорогов-самцов приблизился к ней, повернулся так, чтобы она могла видеть его морду, склонил голову и слегка потыкал рогом. Девушка подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть: его морда стала коричневой, а глаза – голубыми.

Фрида радостно рассмеялась и не колеблясь обняла единорога за шею.

Остальные студенты вытаращили на животное глаза;

Бидж с интересом наблюдала за Фридой. Конфетка спросил, почти не двигая губами.

– Ты знала, что они способны на такое?

– Понятия не имела, – ответила Бидж. Она смотрела на Фриду и думала: «И еще я не знала, что она окажется способна на такое». Похожая на мышку неуверенная в себе девочка исчезла, Фрида неожиданно стала раскованной и красивой. «Она счастлива, – подумала Бидж – Я вижу ее такой, какой она бывает, когда счастлива»

Фрида отпустила единорога и снова наклонилась – Мне, пожалуй, пора начинать. – Единорог-самец кивнул – его морда снова стала белой – и скользнул вбок, оставшись рядом с девушкой, словно охраняя ее.

Фрида, не глядя на остальных студентов, начала отдавать распоряжения:

– Мэтт, будь добр, осмотри остальное стадо…

– Содружество, – в один голос поправили ее Бидж и Мелина.

– Спасибо, – откликнулась Фрида. – Осмотри содружество и по возможности определи, у каких животных возможны осложнения.

– С удовольствием. – Мэтт сделал шаг вперед, не смущаясь и не проявляя страха, так спокойно, словно он находился в загоне с пони.

– Спасибо, – с облегчением пробормотала Фрида. – Валерия!

– Угу. – Валерия смотрела на Мэтта с чем-то вроде отвращения.

– Ты осмотри другую половину содружества. И вы оба зовите Коди или меня, если обнаружите какие-нибудь отклонения.

– Как я узнаю, что это отклонение? – откровенно пожала плечами Валерия, но заметила, как поморщился Конфетка. – Ладно. В случае, если я сама не справлюсь, позову тебя. – Она пошла вперед; хоть рост девушки был невелик, она шагала столь решительно, что двигалась почти так же быстро, как и Мэтт.

В последующие несколько минут царила, казалось, неразбериха: студенты переходили от самки к самке, осматривая их. Бидж понимала, в чем причина кажущейся бессистемности: ветеринары набирались знаний о единорогах, стараясь узнать о них достаточно, чтобы быть в состоянии применить свои умения и прошлый опыт. Бидж понимала и то, что Конфетка уже успел забыть: мучительную неуверенность в себе студентов, ощущающих, как мало у них опыта и как много им еще предстоит узнать.

Мелина опустилась на колени рядом с одной из самок. Штанина ее комбинезона задралась, обнажив покрытую шерстью ногу, согнутую под странным углом. Один башмак свалился, и сквозь дырку в носке было видно копыто.

Фрида, проходя мимо, застыла на месте и вытаращила глаза. Поспешно оглядевшись по сторонам, она стащила с себя свитер и прикрыла им ноги Мелины.

– Вам, наверное, холодно.

Мелина бросила на нее быстрый взгляд, смутилась и натянула свитер себе на ноги.

– Спасибо.

Фрида, ничего не говоря, опустилась на колени рядом с ней и принялась осматривать животное. Бидж, заметившая происшедшее, с внезапным теплым чувством подумала: «Ты мне нравишься».

Единорог-самец, изменявший окраску, ласково, но твердо стал отталкивать Фриду в сторону. Та мягко отстранила его, пробормотав:

– Мне же нужно работать! Единорог наклонил голову и носом стал отводить ее руку от самки, которую она осматривала.

– Не надо этого делать, – с отчаянием прошептала Фрида. – Я же должна ею заняться!

– Повернитесь, – неожиданно сказала Бидж. – Идите туда, куда он хочет.

Фрида через плечо взглянула на Конфетку, ожидая подтверждения.

– Тебе решать, – пожал плечами тот.

– Ну, если ты уверен… – обратилась Фрида к единорогу – Валерия, – добавила она, – не могла бы ты присмотреть за этой самкой? Я буду чувствовать себя ужасно, если что-нибудь…

– Поняла. – Валерия обошла единорога-самца, бдительно следя за его задними ногами, и нагнулась к самке – Матка сокращается, но пока еще никаких признаков начала родов. Может быть, самцы присматривают за роженицами?

– Продолжай наблюдать, – сказала Фрида и, заметив, как вскинулась Валерия в ответ на приказ, добавила: – И спасибо У меня теперь гораздо спокойнее на душе. – Она повернулась и осторожно, как канатоходец, пошла за единорогом. Бидж двинулась следом.

Они остановились перед самкой, смотревшей на них так же спокойно, как и остальные, но у которой были заметны белки выкатившихся глаз. Уши животного периодически дергались, когда спазмы сотрясали тело. Фрида потрогала нос, провела рукой по бокам и наконец добралась до крупа.

Бидж с интересом наблюдала. Сейчас перед ней была и не жалкая испуганная девочка, прячущая смущение за растрепанными волосами, и не смеющаяся красавица, которая обнимала единорога; эта новая девушка целиком сосредоточилась на своем деле.

Влагалище не было сухим, животное не напряглось. И Фрида, и Бидж подумали, что роды будут легкими.

Фрида ввела руку во влагалище. Матка внезапно сократилась, и два крохотных копытца выскользнули наружу, словно стремясь навстречу руке девушки.

Фрида резко втянула в себя воздух, потом крикнула:

– Вижу передние ноги! – Она ухватила копытца и слегка повернула руку, чтобы убедиться, что та не соскользнет с влажной поверхности. – Попробую потянуть осторожно, – она подчеркнула последнее слово, – и приложу силу, только если жеребенок…

– Единороженок.

– …Только если единороженок застрянет. – Твердо, без следа сомнения в голосе она добавила: – Если почувствуете сильное сопротивление, когда будете тянуть, сразу же просите помочь.

– Так точно, мэм, – серьезно ответил Коди. Он только отчасти шутил: единорог-самец подталкивал его, хотя и более медленно, чем Фриду, к другой самке.

– У меня не было трудностей, когда я принимал жеребят у лошадей, – спокойно сказал Мэтт. Он переходил от самки к самке, быстро обследуя их на предмет возможных осложнений. – Тут все должно быть сходно.

– Не совсем? – От волнения Фрида снова стала говорить с вопросительными интонациями. Она надавила на ножки единороженка, поворачивая тельце вокруг оси. – Ведь самка единорога настолько миниатюрнее кобылы? И мне кажется, что козленок относительно более крупный, чем жеребенок?

Бидж быстро опустилась на колени рядом.

– Что застряло?

Фрида просунула руку вдоль ножек.

– Головка, – сказала она удивленно. – Как это может головка застрять?.. Ох, только не это! Они что, рождаются уже с рогом?

– Не знаю. – Бидж поддержала Фриду, когда та чуть не потеряла равновесие. – Сомневаюсь. Проверьте положение головки – проведите по шее, выясните, не откинута ли головка назад.

– Вот оно! – с облегчением выдохнула Фрида. – Я нащупала подбородок. – Она осторожно просунула руку глубже. – Вот лобик, и никакого рога, даже намека нет. Только головка ужасно большая, – добавила она с сомнением, – и запрокинута, как будто он пятится внутри матери.

– Нужно подать его назад, – решительно сказала Бидж, – потянуть за подбородок и прижать головку вниз.

Фрида взглянула на нее и быстро кивнула; она начала толкать плод и одновременно позвала:

– Доктор Доббс!

– Делай как сказано! – Он двинулся к ним, расталкивая единорогов, но опоздал: Фрида удачно подала назад тельце, потянула, как говорила ей Бидж, и головка освободилась; мокрый единороженок выскользнул из матки, легко и без сопротивления, прямо в руки Фриды. Она опрокинулась на землю, держа над собой крохотное тельце, словно игрок в бейсбол, поймавший трудный мяч. – Бидж!

Бидж подхватила малыша и стала ощупывать мокрые бока. Вместе с Фридой они начали похлопывать его, чтобы освободить от слизи дыхательные пути. Из ноздрей новорожденного потекла жидкость; Бидж и Фрида столкнулись головами, так что из глаз звезды посыпались, когда наклонялись, чтобы дунуть малышу в рот и нос.

Когда они отстранились, обе вытаращили глаза от изумления. Между ушками единороженка сиял маленький диск. Бидж протянула руку, и диск исчез в тени; она оглянулась на полную луну в небе.

Маленькие копытца замелькали в воздухе, малыш кашлянул и начал вырываться. Бидж выхватила его у Фриды и поставила на землю, чтобы дать сделать первый вдох, потом повела к сосцам матери, с радостью наблюдая, как он переставляет дрожащие, но уже решительно шагающие ножки.

Бидж и Фрида вместе смотрели, как он начал сосать. «Молоко единорога», – подумала Бидж, вспоминая книгу, которую видела в доме Лори в Виргинии. Интересно, какие свойства средневековые авторы приписали бы ему? Глядя, как сосет малыш, она поняла, что это никакого значения не имеет.

Бидж повернулась к Фриде.

– Мы сделали это!

Девушка ответила ей унылым взглядом.

– Нет, сделали это вы. Одна я не смогла бы. – Она тут же нырнула в гущу содружества, нуждаясь в единорогах не меньше, чем они в ней.

Бидж почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в спину – рог единорога подталкивал ее к следующей роженице.

– Я готова, – сказала она самцу и пошла туда, куда он ее вел.

Она едва успела вовремя. Роды были легкими, малыш быстро вынырнул из тьмы к свету. Бидж поспешно опустилась на колени, подхватила детеныша, покачнувшись под его весом, но не дала ему упасть на землю. Она поискала на лбу новорожденного диск и нашла его, хотя и менее заметный, чем у первого единороженка: может быть, в момент рождения луна зашла за облако. Бидж выпрямилась и поставила малыша на дрожащие ножки, чтобы дать ему возможность обрести равновесие.

Но ножки подломились, и Бидж обнаружила, что единороженок не дышит. Она откинулась назад, поддерживая его, и громко позвала:

– Конфетка!

Тот подхватил новорожденного, и Бидж неловко упала на землю, почувствовав, как небольшой камень вонзился ей в плечо. В один момент она была уже на ногах и сунула пальцы в рот малыша, чтобы освободить его от слизи. Конфетка толкнул ее в бок, и она убрала пальцы: на все это ушло три секунды.

Конфетка встряхнул новорожденного, кряхтя, и похлопал его по бокам. На его руках напряглись жилы, когда он резко дернул головку малыша вниз, потом вверх, потом снова вниз. Изо рта и ноздрей единороженка потекла жидкость; Бидж поспешно вытерла ее, почти столкнувшись головой с Конфеткой, который, сделав глубокий вдох, наклонился, чтобы дунуть в ноздри. Он сделал это еще раз, и еще, и стал ждать.

Серебряный диск на лбу единороженка исчез. Бидж не нужно было смотреть на небо: она и так знала, что луна сияет, ничем не замутненная. На крошечный лобик легла тень – Конфетка снова пробовал заставить новорожденного сделать вдох.

Бидж наклонилась и принялась дуть в ноздри малыша, когда Конфетка отодвинулся. После шести или семи попыток он отстранил ее.

– Ничего не получается. – Решительно, словно разговаривая с одной из своих студенток, он добавил: – Сегодня ночью родится еще много единорожат.

Не сказав ни слова, Бидж поднялась и направилась к другим единорогам. Краем глаза она заметила, как Конфетка с нежностью, которой она в нем не заподозрила бы, положил мертвого малыша на землю рядом с матерью.

С другого конца содружества донесся голос Валерии:

– Здесь начинаются роды! Ох, Господи Боже мой! Бидж подбежала к ней. Из влагалища самки показался пузырь.

– Это амниотический пузырь, только и всего. Такое случается и у лошадей. Вы справитесь? Мелина, запыхавшись, кинулась к ним.

– Я помогу. – Валерия уже открыла рот, чтобы выразить неудовольствие, но промолчала, когда Мелина добавила: – Что мне делать, доктор?

Бидж сделала шаг в сторону и, следуя за деловитым единорогом-самцом, пошла принимать следующие роды.

В течение какого-то времени все шло нормально – если можно говорить о родах единорогов как о нормальном событии. Новорожденные появлялись как положено – легко выныривали передними копытцами и головой вперед. Освободив им от слизи ноздри, студенты ставили их на ножки и отправляли сосать матерей. Крошечные кружки лунного света вспыхивали по всему содружеству, и Бидж стала надеяться, что единственный мертворожденный окажется исключением.

– Доктор Доббс! – завопила Валерия так, что все головы – и человеческие, и единорожьи – повернулись к ней. Валерия поправилась: – То есть Фрида!

Фрида подбежала к ней. Конфетка заметным усилием воли заставил себя остаться на месте.

Бидж не стала демонстрировать сдержанность: она последовала за Фридой. Валерия показала вниз:

– Копыто.

Фрида взглянула, и ее замутило.

– Заднее копыто.

Бидж упала на колени рядом с самкой.

– Нужно подать плод назад.

Валерия ввела руку в матку, пощупала и прокряхтела:

– Нет места.

– Это из-за того, что там близнецы, – сказал Мэтт. – Положение плода очень неудачное. – По сравнению с остальными он казался ужасно многословным.

Неожиданно рядом оказался Конфетка.

– Несите из грузовика одеяла и хирургические инструменты. В одном из ящиков есть лидокаин. Извини, Валерия. – Он опустился рядом на колени; Валерия еле успела отодвинуться. – Уж прости, Фрида: я беру руководство на себя. Ты будешь ассистировать.

– Хорошо. Мэтт, – добавила она, – не мог бы ты перенести фонарь поближе? И еще – весь бетадин из грузовика для обеззараживания и перчатки. Бидж, Мелина, можете вы рассказать что-нибудь о кесаревых сечениях у единорогов?

После нескольких секунд молчания Конфетка проворчал:

– Вот тебе и ответ. А насчет фонаря и остального ты хорошо сообразила.

– Прошу прощения, – поспешно сказала Фрида. – Я подумала – вы ведь только теперь взялись…

– Ты все сделала правильно. Я же сказал – хорошо сообразила. – Фрида промолчала.

Еще через несколько секунд животное лежало на боку. Живот самки вздымался очень высоко: в этом положении детеныши-близнецы, по-видимому, оказались один на другом. Фрида, по знаку Конфетки, провела бетадином линии будущих разрезов. Препарат окрасил белый мех в коричневый цвет – пародия на окраску, которую раньше принимала морда самца. Самка спокойно наблюдала за происходящим; белки глаз почти не были видны.

Конфетка уважительно кивнул ей: достоинство и единороги были неразделимы.

– Я собираюсь ввести тебе лидокаин. Он обезболит то место, где я буду делать разрез.

Мэтт поднял бровь, глядя, как Конфетка делает несколько уколов рядом, создавая линейную блокаду.

Самка почти не прореагировала; по сравнению с Конфеткой она была удивительно безмятежна. Конфетка натянул хирургические перчатки и взялся за скальпель.

– У меня на шее кто-то сидит, – проворчал он. – Смахните, кто-нибудь.

Фрида, собрав все мужество, отстранила касающийся шеи Конфетки рог и погрозила пальцем смотревшему на нее не моргая единорогу-самцу. Тот развернул рог в ее сторону. После секундного колебания Фрида кивнула и повернулась к роженице, старательно держа потерявшую стерильность правую руку подальше от операционного поля.

Первый надрез был сделан быстро и легко – вертикальная линия на животе самки. Было что-то непристойное в том, как белая чистота меха пятнается сначала антисептиком, потом кровью.

За первым надрезом последовало еще несколько – Конфетка рассек мышечную ткань и удивительно светлый, переливающийся перламутром жировой слой, добравшись наконец до гладкой стенки матки. Студенты, и даже Бидж, напряглись, ожидая, что покажет окончательный разрез. Конфетка не колеблясь провел скальпелем по стенке матки, слегка задев при этом похожий на жеребячий нос, словно с любопытством выглянувший в отверстие.

Конфетка погрузил обе руки в рану, поднял тельце единороженка, испачканное кровью матери, и передал его Коди.

– Держишь?

– Держу. – Юноша застыл в позе штангиста, слегка согнув одно колено, чтобы компенсировать дефект своей более короткой ноги. – Привет, малыш. Мне нужна помощь. – Он встряхнул новорожденного, следуя указаниям Бидж. Стефан, приготовившийся помогать, отодвинулся. Валерия чуть не стукнулась зубами о мордочку малыша, так резко наклонилась она, чтобы дунуть ему в ноздри. Когда тот фыркнул и кашлянул, она выпрямилась, вытирая рот и широко улыбаясь.

– Один есть, – сказал Коди, с помощью Валерии ставя малыша на ножки. – Погодите-ка… Как же он будет сосать? – Юноша пришел в замешательство, когда к ним приблизилась самка, потыкала носом нетвердо держащегося на ногах малыша и обошла его так, что сосцы оказались перед жадно ищущим ртом.

– Кто-нибудь должен присмотреть за ними, – сказала Валерия.

– Ничем не могу помочь, – откликнулся Конфетка, руки которого по локоть были погружены в тело самки: он извлекал второго детеныша. – Мы тут, видишь ли, заняты.

Фрида наклонилась вперед, чтобы взять малыша, и в этот момент ее кто-то толкнул. Она обернулась, думая обнаружить самца-единорога, но это оказался Мэтт. Он опустился на колени рядом с роженицей.

– Готов, доктор Доббс.

– Давай. – Конфетка передал ему малыша, взглянул на мордочку и резко скомандовал: – Нужно освободить ему дыхательные пути – немедленно. Бидж, зашивай разрез. И говори, что ты делаешь.

– Хорошо. – Из набора хирургических инструментов она выбрала изогнутую иглу, думая о пациенте, а не о том, как еще совсем недавно она сама была студенткой. – Вы уже знаете, что это нить номер один. Для стенки матки… В общем, для шва с обратным движением иглы.

– Шов Кушинга-Коннелла, – пробормотал Мэтт.

– Вы знаете это из лабораторных занятий, – продолжала Бидж, словно не слышала Мэтта. – Кромки разреза заворачиваются внутрь органа. Таким образом почти гарантируется полное закрытие полости. – Она накладывала шов одновременно с объяснениями; ее пальцы двигались уверенно и быстро. Каким-то уголком сознания она вспоминала, как дрожали ее руки два года назад: она всегда была на грани того, чтобы выронить иглу. – Вам приходилось зашивать брюшину или желчный пузырь?

– Конечно, – ответила Валерия; даже ее задиристость поутихла. Если сначала все они смотрели на Бидж с вежливой отстраненностью, как всегда смотрят студенты на клиента, поскольку видят в преподавателе единственно важную фигуру, то теперь воспринимали ее как своего рода второго преподавателя.

– Да, ведь вы же на выпускном курсе. Для полых внутренних органов всегда применяется обратный шов. Обычно он не бывает крестообразным… – Бидж продолжала говорить, сама удивляясь тому, как много она, оказывается, знает о том, что делает. – Теперь еще один шов – на фасции, чтобы соединить края подкожного слоя. После этого зашивается кожа.

– Как вам удается избежать излишнего натяжения внутренних швов? – спросил Коди.

– Нужно соотносить плотность шва с зашиваемой тканью, – рассеянно пробормотала Фрида, удивив этим себя.

– Правильно, – откликнулась Бидж. – Постепенно вы начинаете это чувствовать. – Она делала последние стежки, зашивая кожу. – Это, конечно, лишь мое предположение, но в этом мире единорогу я назначила бы теперь антибиотики, тетрациклин или другой препарат широкого спектра действия. И нужно будет понаблюдать за малышами… – Она оглянулась через плечо и запнулась. Пустые глаза Конфетки и Мэтта, полная тишина у нее за спиной сказали Бидж больше, чем ей хотелось бы знать.

Бидж механически стала продолжать:

– В случае неудачных родов следует присматривать за матерью и, может быть, за отцом: возможны депрессия, отказ от еды. Знаток, с которым я была знакома, говорил: «Они очень одухотворенные животные». – Голос Бидж дрогнул, и неожиданно она ощутила тонкую руку Стефана на своем плече. – Если роженица сможет это вынести, ей лучше отправиться вместе с остальными животными, когда они двинутся в путь.

– Как вам удалось так быстро достичь такого прогресса в хирургии? – спросил Коди.

– Мне приходилось слишком много оперировать, – ответила Бидж. – Даже хорошее место работы не дает обычно такой нагрузки.

Валерия глубокомысленно кивнула:

– Конечно – как у врача в зоне военных действий. Бидж удивленно посмотрела на нее.

– Что-то в этом роде. – Она закончила наложение швов, уже больше ничего не объясняя, и молча отошла.

Остаток ночи прошел в таком же эмоциональном оцепенении и механических действиях, как это бывает после автомобильной аварии или авиационной катастрофы. Бидж раз за разом опускалась на колени рядом с самкой, принимая то брыкающегося, то неподвижного малыша. Все действия ветеринаров мало отражались на благополучном или неблагополучном исходе. Лишь у немногих рожениц были неправильное предлежание или затруднения при родах, и тем не менее почти треть единорожат оказались мертворожденными.

Стефан переходил от одного животного к другому, поглаживая, утешая. Казалось, он способен не замечать неподвижные тела и видеть только живых – тех, кто нуждается в его помощи. Время от времени он бросал завистливые взгляды на студентов-ветеринаров, но каждый раз, покачав головой, возвращался к собственным занятиям.

На рассвете студенты, врачи и добровольные помощники по одному начали собираться у грузовика – единороги больше в них не нуждались. Свитера и куртки были в крови, колени заляпаны грязью после многих часов работы, – ночь родов у единорогов закончилась.

Лицо Лори было похоже на бесстрастную маску. Стефан плакал, тихо и безнадежно. Мелина по-звериному уткнулась головой ему в плечо; они были похожи на брата и сестру, открыто выражающих свое горе.

Конфетка поскреб в затылке и тихо сказал стоящей рядом Бидж:

– Плохая ночь.

– Да.

– Ты знаешь что-нибудь – неизвестное мне – о причинах?

Она покачала головой, обхватив себя руками.

– Нет.

Но она вспомнила не высказанные вслух опасения Протеры и решила, что обязательно поговорит с ним.

Луна, неестественно разбухшая, клонилась к западу. В содружестве началось движение.

Единороги по двое – самец и самка – подходили к каждому мертворожденному малышу. Они осторожно подсовывали рога под неподвижное тельце и поднимали его к звездам. Потом единороги опускали головы так, что рога оказывались параллельно земле, и переносили тела к одеялу, на котором лежала самка, перенесшая кесарево сечение. Постепенно все содружество окружило ее, тесный круг сомкнулся вокруг груды маленьких тел. Морды всех животных были обращены внутрь.

Бидж вспомнила, чему ее учили и что она хорошо усвоила: единороги оберегают невинных и стараются облегчить страдания. Все правильно, сказала она себе: единороги собрались вместе, чтобы легче перенести собственное горе.

Конфетка с трудом выдавил из себя:

– Одно тело нужно для вскрытия. Бидж представила себе, как они возьмут одного из этих прелестных малышей, как будут его резать, извлекать органы. Она вспомнила, как еще студенткой слышала от первокурсника ужасное выражение: «лабораторное мясо».

– Подойдет любой, верно? – легкомысленно сказал Мэтт. Он сделал шаг вперед и потянулся к неподвижно лежащему на траве тельцу.

Одна из самок подошла к нему, как только он протянул руки, и не торопясь легко провела острием рога по его куртке, потом еще и еще раз. Ткань расползлась длинной лентой. Мэтт разинув рот смотрел на остатки своей джинсовой куртки.

– Что это она?

– Что это она? – повторила Валерия, оттаскивая его назад. – Она показала тебе, что еще чуть-чуть – и «лабораторным мясом» окажешься ты.

– Но почему? – упорствовал Мэтт.

– Серьезное предостережение, – сказал Коди; он присоединился к Валерии и положил руку на другое плечо Мэтта. Тот попытался стряхнуть их, обнаружил, что не может этого сделать, и в остолбенении позволил им оттащить себя.

Конфетка обратился и к студентам, и к единорогам одновременно:

– Согласен, это ужасно, но мы должны это сделать. Нам нужно понять, почему так случилось. Вскрытие многое нам объяснит.

Бидж кивнула и облизнула губы. Она совсем не была уверена, что единороги не убьют ее, но сделать вскрытие было действительно нужно, – а раз существовала опасность, она чувствовала, что должна действовать сама, прежде чем полные горя и неосмотрительные Мелина и Стефан окажутся под угрозой. Она попыталась встретиться с ними глазами…

…И чуть не упала, наткнувшись на Фриду, которая вышла вперед. Девушка двинулась сквозь содружество, сокрушенно бормоча: «Простите… простите… простите». Единороги один за другим уступали ей дорогу, пока она не оказалась в самой середине между телами животных. Бидж всматривалась, жалея о том, что Фрида маленького роста и ее почти не видно.

Когда девушка снова появилась на виду, она пошатывалась, неся тело новорожденного, как пожарник, выносящий из огня пострадавшего, и явно старалась не потерять достоинство. Мэтт кинулся к ней, расталкивая единорогов; Валерия, сердито фыркнув, двинулась следом. Однако в конце концов первым до нее добрался и помог нести тельце Коди, ласково отстранивший животных. Но даже и тогда Фрида не выпустила малыша.

Она отнесла его Бидж, а не Конфетке. Бидж удивилась, но потом вспомнила, что ведь она – клиент. Следом за Фридой она опустилась на колени и сняла ношу с плеч девушки, поблагодарив в душе Коди за ненавязчивую поддержку.

– Как это вам удалось?

– Мне позволила вон та. – Фрида показала на лежащую на одеяле самку; рядом с ней другая самка кормила переступающего подгибающимися ножками малыша.

– Та, у которой была двойня… – Бидж грустно оглядела единорогов. – Один живой, другой мертворожденный. Что ж…

Мелина отошла от Стефана, и Лори мягко сказала ей:

– Тебе лучше побыть пока у нас, голубушка. Мелина, все еще не пришедшая в себя, покачала головой. Она подошла к Бидж, обняла ее так крепко, что та едва могла дышать, и простодушно лизнула в нос. Стараясь не выдать удивления, Бидж поцеловала в нос Мелину и тоже обняла ее.

Среди единорогов снова началось движение. Они подняли рогами груду маленьких тел и распределили их между собой. Малыши, казалось, плыли теперь на спинах матерей. Парами единороги двинулись в глубь долины, Мелина пошла за ними следом. На месте осталась только та самка, которая перенесла кесарево сечение, и при ней самец. На глазах у людей животное медленно и с трудом встало на ноги.

– Ей безопасно идти вместе со всеми? – спросила Фрида. Рога и самки, и самца повернулись в сторону девушки.

– Попробуй сказать ей, что это не так, – проворчала Валерия. Коди устало улыбнулся, Мэтт, теребя остатки своей куртки, промолчал.

Фрида подошла к одеялу, бормоча ласковые слова, и наконец, не в силах удержаться, наклонилась к самке и молча стала гладить ее по боку. Единорог-самец наблюдал за ней, обратив в ее сторону рог. Бидж заметила, как пристально следит за всем Конфетка, сунув руку в карман куртки. Наконец Фрида поцеловала самку в нос, неловко погладила ее малыша и отошла к остальным студентам.

Они сгрудились рядом с грузовиком – единственным знакомым предметом на этом поле. Тишина ночи в сельской Виргинии была им непривычна, и студенты, по-видимому, не рассчитывали, что их голоса будут разноситься так далеко. Как ни была взволнована Бидж, она заметила, что Конфетка прислушивается к тому, что там говорится.

– Что пошло не так? – вяло поинтересовался Коди.

– Вряд ли мы узнаем это, – ответила Фрида, борясь со слезами.

– Ну, выяснить не так уж трудно. – Мэтт провожал взглядом печальных единорогов, не выказывая особого волнения.

– Тебе не следовало так радоваться, – сказала Фриде Валерия, – тогда, вначале.

Фрида удивленно посмотрела на нее.

– Почему? – Ей показалось, что Валерия упрекает ее, винит в том, что своего рода святотатство привело ко всем этим смертям.

Та покачала головой, не зная, как пояснить свою мысль.

– Ты должна больше заботиться о том, чтобы не выглядеть смешной перед клиентом.

– Она должна заботиться только о пациенте, – сказал Конфетка резко. Валерия умолкла.

Небо на востоке посветлело. Бидж обратилась ко всем:

– Спасибо за помощь. Те из вас, кто вызвался добровольцем… – Она сглотнула. – Хотела бы я, чтобы все прошло лучше. Что же касается студентов… – Она оглядела их, и ее голос дрогнул. Валерия, со слезами на глазах, гневно сжала кулаки. Мэтт был смущен, почти испуган. Коди больше не улыбался и казался растерянным и одиноким. Фрида с опущенной головой стояла в стороне от всех. – Все, что я могу вам сказать, – закончила Бидж, – пациенты умирают. Очень многие мои пациенты погибли. Я считаю, этой ночью вы прекрасно справились. Спросите доктора Доббса – делали ли вы что-то неправильно. Можете мне поверить – если делали, он обязательно вам об этом скажет. – Она слегка улыбнулась, надеясь добиться от них отклика. В отношении Валерии и Коди ей это удалось; Мэтт не обратил на ее слова внимания, а Фрида была по-прежнему безутешной. – Постарайтесь привыкнуть к этому, если сможете. – Она оглядела поле. – Сказать по правде, самой мне это никогда не удавалось.

Бидж повернулась к Конфетке.

– Счет у вас с собой?

Тот начал рыться в карманах, в кои-то веки смутившись.

– Черт, надо же! Я совсем не подумал о том, чтобы его захватить.

– Ничего страшного. – Бидж еще раньше зашла в банк, где хранились ее деньги, полученные за ветеринарную практику. – Я прикинула сумму сама. – Она отсчитала бумажки и протянула ему расписку. – Я исходила из прежних расценок.

Конфетка растерянно сунул деньги в карман и расписался: «Получено полностью».

– За вскрытие пришлите мне отдельный счет. И сообщите немедленно, как только получите результаты.

Я свяжусь с вами, если понадобится что-то еще. – Бидж лихорадочно думала, что бы такое обнадеживающее сказать студентам, потом махнула рукой. – А теперь лучше отправляйтесь по домам и отоспитесь.

Мэтт достал из кармана ключи от грузовика. Под их звон студенты, как овцы, следующие за вожаком, потянулись к фургону. Через три минуты грузовик скрылся из виду. Лори кивнула оставшимся и двинулась вверх по склону; Конфетка молча вскочил на Скайуокер и направил ее в сторону Кендрика.

Бидж стояла выпрямившись, пока все не отбыли, потом упала в объятия Стефана, сотрясаясь душераздирающими рыданиями. Она все еще плакала, когда кроваво-красная луна скрылась за горизонтом.