Книга Скитальцы (цикл романов) онлайн - страница 8

Меридиан судьбы

Абсолютно не так представлялась Марату их встреча. Вовсе не так. Он тяготился предчувствием гневных упреков, пристрастных расспросов, обвинений и полного недоверия. Ничего такого не произошло. Едва Марат успел подняться с пола на ноги, как Константин Романович заключил его в свои объятия, крепко стиснул, будто желая раздавить, и, похлопывая беспрестанно по спине, прерывающимся голосом заговорил:

– Все же ты вернулся, мужик! … Вернулся, бродяга! … А я тебя ждал, знал, что ты не пропадешь. Не из того мы теста сделаны! Не отлита еще для нас пуля, не выкован клинок, нет у нас на груди места, куда можно мишень повесить… Таких отчаянных змеев судьба голыми руками за горло не возьмет! Почти сотню лет ты скитался, дружище, эфемерной тенью скользя меж настороженных на тебя капканов и притаившихся в засаде коварных ловцов! Молодчина…!

Он, замолчав, отстранился, окинул Марата с ног до головы каким-то почти восхищенным взором и перевел дух.

– Впрочем, я, кажется, немного старомоден в излиянии чувств. Но таков уж человек – не способен он обуздать накатившие эмоции. В веках не меняется его привязанность к душевной патетике. Теперь она нередко приобретает комичные, гротескные формы, однако не утрачивает актуальности. Позавчера случайно оказался свидетелем занимательного происшествия. Представь себе: похоронная процессия, букеты, венки, оркестр – безутешные родственники отдают последнюю дань уважения какому-то пожилому члену семьи. Дети, внуки, сватья, братья, девери, шурины длинной вереницей тянутся за гробом. Вдруг кто-то из музыкантов, споткнувшись, сбивается с темпа и вся мелодия, вздыбившись, замолкает. Маленький мальчик, лет восьми, в черном строгом костюмчике замирает на месте, топырит по сторонам ручки и выпучивает глазенки. Затем, выдвинув вперед, будто ящик комода, челюсть, голосом объевшегося элениума терминатора изрекает: «Что это было?»… Его папа, на вид человек интеллигентный, телесно скроенный до чрезвычайности субтильно, расправляет плечи, опускает лицо на уровень галстучного узла, походкой куклы-марионетки догоняет оркестрантов и выдает им тираду, похожую на цитату из Шекспировского «Гамлета» в вольном пересказе Доцента из «Джентльменов удачи». Публика внутренне рукоплещет, гордый за папу мальчуган пинает мыском ботинка дорожную пыль, примерно устыженные музыканты на рыдающей ноте заново въезжают в траурный марш.

Константин Романович рассмеялся и вновь хлопнул Марата по спине.

– Да что я тебя тут баснями развлекаю. Пойдем в дом. Будем завтракать с дороги. У меня сегодня настоящие говяжьи отбивные с кровинкой, приготовленные почти что по рецепту южноамериканских гаучо. Впрочем, иных гаучо не бывает… Пойдем, парень. Мясо в духовке еще горячее, будто специально дорогого гостя ждет. Разговоры потом разговаривать станем…

Они ели долго, с удовольствием, размеренно смакуя большие сочные куски посыпанных крупной солью и свежемолотым перцем отбивных, словно праздновали некую победу, смысл которой столь велик, что не терпит ни малейшей суеты в движениях и возбужденной многословности. Чинно орудовали прямо руками, игнорируя ножи и вилки, подбирая хлебом с тарелок облетающую поджаристую корочку, редко вспоминая о гарнире и банке маринованных огурцов. Перевели гору салфеток, опустошили хозяйский запас оливок, выпили литра два крепкого кофе.

Расправившись с завтраком, проследовали в гостиную и там уютно расположились в глубоких антикварных креслах, среди моделей каравелл, фрегатов и бригантин. Константин Романович, дав гостю краткую передышку, на правах старшего первым заговорил о деле:

– Думаю, настал момент услышать правду о произошедшем с вами в Карелии странном смертоубийстве. Одна голова – хорошо, а две – лучше. Может статься, я помогу тебе в битве за свободу и потерянное доброе имя. Ты ведь не экологически чистыми сосновыми шишками в столицу торговать приехал? Наверняка намереваешься уладить разногласия с законом… Сам понимаешь: других союзников, в силу известных причин, у тебя здесь нет. Доверься старому прозорливцу – не пожалеешь.

Почти без колебаний, Марат со всеми подробностями, ничего не упуская, рассказал историю гибели друзей и своих последующих скитаний по тайге Заонежья.

– Да… Попал ты, парень, в переделку. – Дослушав повествование до конца, с досадой констатировал хозяин дома. – Кто-то, грамотно просчитав ситуацию, назначил тебя козлом отпущения. Подобрал наиболее правдоподобную кандидатуру на роль взбесившегося в пьяном угаре бойцового пса. Специалист… Работал по системе: искал некий важный документ, убирал вероятных свидетелей и выставлял железобетонное прикрытие. Я присутствовал на Славкиных похоронах. Не все поверили в твою невиновность, многие тебя проклинали… Особенно Славкина жена. Она до сих пор убеждена, что ты убил ее мужа из зависти. Мол, Славка деньги умел зарабатывать, Ирокез с Владом – тоже; один ты бездельничал, книжечки почитывал, мышцы качал, и доски кулаками колол.

– Славка – деньги?! – Изумился Марат. – Ирокез с Владом – деньги?! Да откуда они у них? На поездку в Мексику Славка у меня двести «баксов» занимал. Потом по частям отдавал. А Колька с Владом вовсе…

– Колька с Владом свой маленький бизнес имели. Ты, пожалуй, один о нем не подозревал. – Перебил его Константин Романович. – Брали отступные с мелких торговцев наркотиками. Ирокез, наседая удостоверением, устраивал липовое задержание и обеспечивал показательное конвоирование преступника в КПЗ. Затем, дорогой разжалобившись и войдя в тяжкое положение задержанного, соглашался того отпустить. Но не задаром. Влад играл роль посредника. Оба оправдывались тем, что перепуганные ими сопляки и старушки к преступному промыслу более не возвращались. Считали себя чистильщиками общества…

Настоятель с силой провел ладонью по подлокотнику кресла.

– Племянник со своим патроном в клинике наладили конвейер незаконных коммерческих операций. Патрон теперь за бугром обретается. Думаешь, на какие средства Славка под Одинцово дачу строил? Настоящую барскую усадьбу, а не дачу! Заработков рядового хирурга на это явно было бы недостаточно. Видал ты ее когда-нибудь? Нет? То-то… Ты и тут не в курсе. Кстати, тебе туда на днях придется прогуляться, если мы хотим докопаться до причины известных событий. Подозреваю, она спрятана в толще подмосковного грунта!

Константин Романович встал со своего места, подошел к модели какого-то парусника, приподнял ее, что-то нажал в подставке и на лету подхватил выпавший оттуда листок бумаги.

– На. – Протянул он Марату небольшого размера чертеж. – Это копия детального плана сооружения. Измененная мною по просьбе племянника, когда тот приехал из Мексики. В подвале я лично спроектировал потайную комнату, доступ к которой осуществляется через подсобку на первом этаже или подземным ходом с улицы. Подземный ход замаскирован, вскрывать его нет смысла. Нам остается чулан. Думаю, в потайной комнате ты найдешь кое-что важное. Иначе, зачем Славка ее оборудовал и ото всех тщательно скрывал? Тебе долг в рассрочку отдавал, а каземат строил, торопился куда-то. Рабочих нанимал только издалека, но очень хорошо квалифицированных – денег не жалел.

Настоятель вернулся в кресло и, почесав правую бровь, напомнил собеседнику тогдашнюю удивительную трансформацию Славкиного характера:

– Племянник сильно изменился в последнее перед гибелью время. Просто до неузнаваемости. Стал вести себя как крупная шишка из Ватикана. Ходил, задравши нос, и говорил загадочными фразами со снисходительными интонациями в голосе.

Марат был ошеломлен. Друзья вели двойную жизнь, о которой он ничего не ведал. Мир рушился у него на глазах. Верные товарищи представали совсем в другом свете. Он почувствовал обиду и разочарование, как обманутый недобрыми одноклассниками простофиля. Это было очень горькое ощущение. Оно прожигало в груди сотни малюсеньких червячных ходов и поселяло там прожорливых личинок пристрастного самокопания.

Видимо, понимая состояние Марата, Константин Романович решил на сегодня прервать их общение.

– Ступай в ту комнату. – Сказал он гостю, указуя на спальню. – Тебе нужно отдохнуть с дороги. Я позабочусь о том, чтобы тебя никто не потревожил. Временно перенесу офис смотрителя погоста на улицу и заодно в своем цветничке поковыряюсь. Угомоню взбудораженную твоим внезапным появлением кипучую мозговую деятельность.

Они разошлись по сторонам, одинаково озадаченные и заинтригованные. Как археологи, обнаружившие на раскопках первобытной стоянки каменный паровоз.

В спальне Марат задернул шторы, разделся и лег в чистую, пахнущую бельевым освежителем постель. Долго не мог уснуть, ворочался и думал… О дружбе, деньгах и разных темных уголках человеческой души. Когда, наконец, уснул – впервые за долгие годы увидел сон.

Зеленый, плотный, с изумрудными пятнами туман. Ржавые мертвые кусты, изломанные деревья в бутылочной мгле и похожий на желтый кошачий глаз, подвешенный к небу, круглый фонарь впереди.

Повинуясь невнятному предчувствию, он двинулся сквозь болотное марево на свет и вскоре очутился на гребне холма или гряды, состоящей из перемешанных с глиной морских раковин. Там горел случайно принятый им за далекий фонарь костер, вокруг которого сидели трое смутно знакомых ему людей. Марат тоже захотел пристроиться к огню, но тут один из сидящих обратил к пришельцу свое лицо, и он узнал Ирокеза.

– Еще не время. – Хрипящим шепотом сказал Николай, зажимая ладонью горло – сквозь пальцы толчками пробивалась и стекала под рубашку черная кровь. – Живым здесь не место. Впрочем, мертвым – тоже. Тебе теперь туда… Ты разве забыл?

Ирокез встал и подвел Марата к обрыву, призывая того посмотреть вниз.

Под косогором сквозь зеленую дымку угадывался раскинувшийся во все стороны горизонта жемчужный Город. С холма к нему убегала прямая как струна тропинка. Идеальная, словно прочерченная по рейсшине, серебристая ровная линия.

«Меридиан», – почему-то подумал Марат.