Рецензии на книгу Исторические корни волшебной сказки

Странное чувство возникает у читателя-любителя при написании рецензии на монографию учёного-филолога. Однако же, попробую.

Как и многие читатели, в первую очередь отмечу, что жизнь никогда не будет прежней. Помимо того, что приоткрылись тайны и смыслы персонажей и поворотов сюжета волшебной сказки и заиграли своей мрачной красотой, восприятие сюжетов в целом после чтения Проппа не может остаться прежним. Невозможно не видеть теперь этих сюжетных линий в окружающей действительности: таинственные дарители, загробный мир, лесное братство, свадебные обряды. Кстати, помните дурацкий свадебный конкурс "узнай невесту по коленкам с завязанными глазами"? Думаете, его придумали чудаковатые тамады в конце прошлого века? Прочитайте Проппа, и этот конкурс поразит вас своим истинным значением.

Это научная монография, а потому местами читается легче и увлекательнее, местами чуть сложнее, но в целом у Проппа великолепный русский язык и способность истинного учёного быть понятным даже в объяснении очень сложного материала. Думаю, не в последнюю очередь это делает книгу столь популярной, переиздаваемой и читаемой современной аудиторией. Я не читала другую его работу, "Морфологию волшебной сказки", хотя логически нужно начинать с неё, но я решила начать с "Исторических корней...", поскольку бытует мнение, что эта книга попроще для восприятия неподготовленного читателя. И поскольку "Исторические корни..." показались мне абсолютно захватывающими и невероятно ценными, я думаю, что и до "Морфологии..." я доберусь.

Баба Яга и её избушка стали тем поворотным пунктом в книге, когда я сильно удивилась, восхитилась и поняла, что дочитаю это до конца. Еще, конечно, после чтения Проппа возникает сильный соблазн перечитать сказки народов мира, все, какие найдутся.

Тем, кто как и я не филолог, а просто любитель и берётся за Проппа как любопытное чтение, советую пропустить или прочитать в полглаза в самом начале реверансы перед марксистско-ленинской теорией. Это так называемая методологическая основа исследования, которая была безальтернативной, от этих реверансов в годы написания книги зависело и то, будет ли она опубликована, и во многом судьба её автора. Если читать с этой оптикой методологические фрагменты, можно заметить всю вынужденность их добавления в текст. Это тоже довольно любопытно, но можно и пропустить. А дальше начнётся чистое удовольствие.

#книжный_марафон2023

Как-то не очень определилась со своими впечатлениями об этой книги. Я определённо получила много новой информации и стала лучше понимать, что кроется за тем или иным действием в сказке. Все эти странные приёмчики, вроде кинуть за собой гребешок и там вырастает лес, который задерживает преследующих героя злодеев или пройти сквозь ухо коня и получить какой-то профит. Такие моменты были мне интересны.

При этом меня напрягало, что рассматривается фактически только один сюжет – про Ивана-царевича, который пошёл добывать себе Василису Прекрасную. Согласна, у этой сказки действительно очень много различных модификаций, при этом она довольно легко выделяется сюжетно. Но из-за этого у меня осталось ощущение однобокости, так как история повествовала только о мужской инициации фактически. Вернее, о мужской инициации рассказывалось намного подробнее и масштабнее, а женская рассматривалась скорее как малозначительное дополнение. Я понимаю, что книга написана чуть ли не век назад, и что автор много раз оговаривал, что не претендует на то, что рассмотрел все возможные сюжеты, но впечатление от книги это всё-таки подпортило.

Так же сам текст показался мне несколько витиевато-сухим. Что понятно, так как это скорее научный труд, а не научпоп для всех. Но при этом автор много раз позволял себе критические высказывания о других специалистах, занимающихся подобными изучениями, приводя в свою защиту довольно спорные, как мне кажется, аргументы. Так что не могу сказать, что советую книгу, но о прочтение также не жалею.
#книжный_марафон2023
#мир_знаний

После начала чтения я поняла, что надо было читать книгу с названием "Морфология волшебной сказки", но не остановилась и не поменяла книгу. Всё же автор упорно опирается на изложенные там факты о том, какая сказка называется волшебной, например. В целом, конечно, не критично, но в начале надо будет втянуться.

Я как-то не ожидала, что изучения сказки как-то связаны с капитализмом, социализмом и коммунизмом. И что в зависимости от того строя, в котором ты живёшь, ты по-разному изучаешь сказки... А вот автор на это упирал с особой силой прям в самом начале, чем чуть не отпугнул меня. Как и на то, что о сказках что-то писали Энгельс с Марксом... Я даже взяла перерыв в чтении, чтобы свыкнуться с такими ремарками.

В остальном книга - долгий и кропотливый труд по изучению сказок, позволяющий понять, что в основе их всех стоит более древний миф, или обычай, отражающий уклад древней языческой жизни, которая уже забыта за пеленой веков, но осталась жить в этих самых сказках. И это было очень интересно прослеживать. Оказывалось, что то, что казалось совершенно не понятным и бесполезным в сказках, на самом деле могло быть каким-то древним обрядом, или частью инициации. Как закапывание костей животного, например, или отрезание пальцев. Читая сказки можно увидеть и уклад древней (и менее древней, ведь они пересказывались) жизни, их веру и их чаяния. Те знания, которые выкладывали с неё её сказители. И по сказкам можно много чего узнать о той жизни. Хотя уточнения про периоды и века, в которых лежат истоки сказок, иногда поражали. Ещё автор показывает, что элементы могут повторяться в сказках совершенно разных народов, быть связаны с различными мифами.

Книга интересная, но не сказала бы, что читается легко. Иногда казалось, что автор издевается, уходя в дебри размышлений, начиная их словами "не будем тут упоминать...", и заставляя тебя потерять нить его размышлений, или ссылаясь на других авторов и их труды, которые ты, по его мнению, уже осилил. Плюс, книга битком набита его собственными исследованиями, которые он явно туда упихивал чем-то. Потому что места ему едва хватило на пронестись галопом по всему, что было. И у меня в голове до сих пор сумятица от всего, что я тут прочла.
#книжный_марафон2023
#мир_знаний

Наверняка могу сказать только одно – сказки для меня никогда не станут прежними.

Кроме того факта, что эта книга сама по себе плод исключительного труда, так ещё и я испытала то, что происходит со мной крайне редко – я впечатлилась. И, главным образом, я впечатлилась историческими фактами родом из такого древнего далёка, что вы легко можете встретить формулировку «а в более позднем варианте говорят про хлеб, значит, он появился уже в земледельческом обществе».

Я никогда не задумывалась о том, насколько древние корни имеют сказки, и что в действительности они нам показывают. Придумывали их явно не для того, чтобы дитя на ночь приятнее заснул. Как бы он от кошмаров в кровать не наделал, узнав, что на самом деле скрывается за привычными всем нам элементами волшебной сказки.

Кстати, сначала логично ознакомиться с Морфология волшебной сказки, чтобы разобраться с тем, что это вообще такое. Но, в целом, можно и без этого погружаться в исторические исследования конкретных элементов.

Главным образом, здесь идёт речь об особенностях культуры, обрядах и инициациях, которые нередко так или иначе перекликаются на очень широкой географии. Один и тот же элемент сюжета с лёгкостью может повториться на территории Европы, у народов Австралии или Африки, а потом ещё и развернуться на 90 градусов и соотнестись с древнегреческими мифами.

Собственно, первое, что меня поразило: фольклор – международное понятие, и пересечения куда более древние, чем я могу себе внятно вообразить.

Но не меньше впечатления производит сам «контент». Много раскрывать не буду, ибо это похлеще спойлеров к детективам, приведу только пару моментов для затравочки.
Яга, например, сидит в избушке одной ногой в одном углу, другой – в другом, а нос врос в потолок не потому что она великан или избушка мала. Нет, избушка олицетворяет гроб, а Яга – мёртвых.
Или, например, отрубание пальцев или другое членовредительство – вполне себе историческая штука – это часть обряда инициации. Если честно, я поражалась, насколько дико можно использовать человеческий разум. Неужели настолько бытие давило на сознание, что такие обряды повсеместно были в порядке вещей..

Что касается подачи материала – написано простым понятным языком, подаётся очень детально и концентрированно: пример, факт, вывод, ещё пример, факт, вывод. При этом автор явно идёт по верхам – не углубляется в дебри и останавливается только на самых распространённых примерах.

И всё равно текст больше похож на галопом по европам – когда хотели уместить максимальное количество информации в заданный объём. Если это всё разжевать для галёрки, книга увеличится раза в три.

Также по тексту много упоминаний других исследователей в контексте их вклада в тот или иной вопрос. Обычно это выглядит так, что такой-то уже очень глубоко описал этот момент, поэтому вот вам его вывод, а мы с вами обсудим вот этот нюанс. Мне понятно, что автор хотел опубликовать как можно больше уникального исследования, но мне, как простому обывателю, хотелось, чтобы учитывали мою полную неосведомлённость в вопросе.

В общем, хотелось чуть больше «поп» в этом «науч». И тем не менее, это, наверное, самое поражающее, что мне вообще довелось читать.

Всегда Ваш,
Алён
#мир_знаний (исторический декабрь)
#книжный_марафон2023

Я читала эту монографию в далком 2007 году, будучи тогда первокурсницей филфака. Но эта книга отличалась от всех монографий, что мы тогда читали.

У неё на удивление простой и понятный язык, хотя и терминология там встречается. Но книга написана так, что даже не профессионалам будет интересно с ней ознакомиться. Ведь сказки кроют в себе гораздо больше, чем мы можем осознать.

Почти все сюжеты так или иначе связаны с магией и инициацией. Сказки зафиксировали такую древнюю седину, которую мало кто может себе представить. Ведь современная сказка - это искаженное эхо тех самых, древних сказок. Тех, что были пугающими, сакральными, далекими от идеи развлекать детей.

Пропп исследует русскую сказку не в каком-то вакууме, он анализирует ее в социокультурном разрезе мировых сказок, сравнивает не только с европейскими "сестрами", но и, например, с африканскими. Что наводит на мысль о схожести магического мышления древних людей по всей планете.

Поэтому данная монография станет открытием для тех, кто хочет чуть лучше и чуть больше разбираться в литературоведении.

«Я - фольклорный элемент,
У меня есть документ.
Я вообче могу отседа
Улететь в любой момент!»

Сюжеты и яркая образность русских сказок знакомы, пожалуй, всем и каждому. Лет в 8-9 они перестают активно интересовать растущий организм, однако и далее неизбежно преследуют его во множестве референтных текстов и в повседневной речи. Вот только отношение к ним радикально меняется: широко распространено заблуждение, будто бы сказки в целом нравоучительны и наполнены исключительно добром и светом (кажется, такая трактовка возникла под влиянием Льва Толстого… впрочем, не поручусь). Чтобы понять ложность данного стереотипа, достаточно простейшей логики: сказки могут быть поучительны, да, вот только нравы и обычаи седой старины, зафиксированные в них и неоднократно переосмысленные чередой эпох, ни в коем разе не обязаны соответствовать современным представлениям о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Кроме того, особо одарённые граждане восклицают: «Да чего там в этих сказках разбираться! Это ведь просто байки для детей, чтоб побыстрей их усыпить!». Однако у Владимира Яковлевича Проппа, филолога-фольклориста с мировым именем, было иное мнение по этому вопросу.

«На ковре-вертолете
Мимо радуги…»

Простейшая логика, фигурировавшая выше, не может пройти мимо пёстрого спектра странностей, характерных для сказки: что это за вертящаяся изба на курьих ногах? откуда у пожилой старушки костяной протез? почему яга норовит зажарить своего гостя? что это за «русский дух», которым внезапно начинает пахнуть? почему царевну сажают в бочку и сплавляют по морю? где находится тридесятое царство? почему змей так любит похищать девушек? и пр.пр.

Конечно, списать всё это на долгие зимние вечера и полёт фантазии (возможно, подкреплённой опиатами) представляется крайне наивным и контрпродуктивным. А посему вполне можно согласиться с ключевым положением автора, утверждающим, «что сказка сохранила следы исчезнувших форм социальной жизни, что эти остатки нужно изучить, и что такое изучение вскроет источники многих мотивов сказки».

«Бабу-Ягу со стороны брать не будем – воспитаем в своём коллективе»

Исследование Проппа начинается рядом предварительных замечаний, касающихся особой категории сказок, различия сказки и мифа, соотношения обряда, обычая и их манифестаций. Свою цель он формулирует следующим образом: «…исследовать, каким явлениям (а не событиям) исторического прошлого соответствует русская сказка, и в какой степени оно [явление] её действительно обусловливает и вызывает. Другими словами, наша цель – выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности».

Пропп методично разбирает основные элементы сказки, сначала изучая их функционирование внутри самих текстов, а далее сопоставляя их с данными истории, археологии и этнографии, а также с материалами мировой мифологии, указывая, таким образом, на характерность многих сюжетов и образов.

«Спробуй заячий помёт!
Он - ядрёный! Он проймёт!
И куды целебней меду,
Хоть по вкусу и не мед»

Согласно Проппу, древнейшей основой сказки, порождающей большинство сюжетов, является инициация. И нет ничего удивительного в том, что с ней неразрывно связаны представления о загробном мире, ведь суть инициации – смерть в одном статусе и возрождение в другом. Избушка в лесу или просто сакральный шалаш в кустах мыслились, как вход в иной мир, испытание которым необходимо пройти. Лишение пищи и сна, прижигание, отрезание пальца и прочие инициационные моменты могут шокировать обывателя, однако их существование в глубокой древности вопрос решённый. Вот только смена исторических формаций приводит к тотальному смешению, переосмыслению и спутыванию элементов разных эпох, поэтому и яга (ответственное за инициацию лицо) становится отрицательным персонажем и уже хитроумный герой норовит её отправить в печь.

Такие же процессы вымывания первоначального ритуала имеют место, когда речь идёт:

- о змее, являвшемся подателем благ, а ставшем главным противником: «…от змея (из змея) или другого животного в обряде выходит охотник, в мифе — великий охотник, великий шаман. Оттуда же приносится первый огонь, а при появлении земледелия — первые плоды земли, оттуда же идет и гончарное искусство. Мы увидим, что дальше будет следовать великий вождь, а еще позже — бог»;

- о предметах, выдаваемых герою в дорогу: «Можно установить, что обувь, посох и хлеб были те предметы, которыми некогда снабжали умерших для странствий по пути в иной мир. Железными они стали позже, символизируя долготу пути»;

- о локализации иного мира: лес, сад, дворец и т.д.

«Коли ты царю слуга,
Подь за горы, за луга
И сыщи мне там оленя,
Чтоб из золота рога»

При анализе мотивов женитьбы и трудных задач, которые встают перед героем, Пропп, с одной стороны, соглашается с Фрейзером, усматривая в этом элемент инициации преемника царя-жреца, а с другой, указывает на ложный путь, который избрал великий британский исследователь: «…Фрэзер ошибся, сделав упор на ветви. Дело не в ветке, а в золотой окраске её…Связь же с лесом лежит не там, где ищет этого Фрэзер». Словом, мотив посылания в тридесятое царство имеет целью выяснить, обладает ли герой «волшебным помощником» – персонифицированным магическим знанием:

«…борьба за престол между героем и старым царем есть явление вполне историческое. Сказка здесь отражает переход власти от тестя к зятю через женщину, через дочь. Сказка показывает ещё другое: раньше, чем получить руку царевны и вместе с ней и престол, зять подвергается испытанию относительно пройденного им искуса. Это испытание носит предбрачный характер и вместе с тем должно показать способность героя управлять природой»

________________

В заключение хотелось бы сказать, что «Исторические корни волшебной сказки» – одна из самых авторитетных и цитируемых работ по русской фольклористике, однако осилить данный труд сможет любой интересующийся данной темой читатель.