Книга Любавины онлайн - страница 17

– 21 -

Михеюшка насмерть перепугался, когда под окном его избушки ночью заржали кони. Он снял икону и прижал к груди, готовый принять смерть. Подумал, что это разбойники.

Дверь распахнулась. Вошел Егор с ношей в руках.

– Михеич!

– Аиньки?

– Зажги огонь.

– Это ты, Егорушка? А я напужался! Сичас я…

Егор положил Марью на нары, взял у Михеюшки лучину…

Марья смотрела широко открытыми глазами. Молчала. Лицо белое, как у покойницы.

– Никак убиенная? – спросил шепотом Михеюшка, заглядывая через плечо Егора.

Егор отстранил его, воткнул лучину в стенку.

– Затопи печку.

Михеюшка суетливо захлопотал у камелька. И все поглядывал на нары.

Марья лежала не двигаясь.

Вошел Макар. С грохотом свалил в углу седла.

– А коней не потырят здесь?

– Кто, поди?… Ты спутал их?

– Спутать-то спутал… – Макар подошел к Марье, заглянул в лицо, улыбнулся. – Ну как?

Марья прикрыла глаза. Вздохнула.

– Перепугалась… Может даже захворать, – объяснил Макар не то Егору, не то Михеюшке.

Егор сидел на чурбаке, курил. Смотрел в пол.

– Чего не хватает, так это самогону, – сокрушенно заметил Макар, тоже сворачивая папиросу. – Жалко, такой случай… Что бы прихватить давеча? Просто из ума вышибло.

Михеюшка вертел головой во все стороны. Он понял, что это не покойница – на нарах. Но больше пока ничего не понял.

– Самогон? – переспросил он. – Самогон есть. У меня к погоде ноги ломит, я растираю…

– Давай его сюда! – заорал Макар. – Ноги он растирает!… Марья, поднимайся!

– Пускай лежит, – сказал Егор.

– А чего ей лежать? Ей плясать надо. А ну!… – Макар затормошил Марью, посадил на нары.

Марья нашла глазами Егора, уставилась на него, точно по его виду хотела понять, что с ней сделают дальше.

Тот докурил, аккуратно заплевал цигарку, поднял голову. Встретились взглядами. Егор улыбнулся:

– Замерзла?

Марья кивнула головой.

– А вот мы ее сичас живо согреем, – пригрозил Михеюшка. Нырнул в угол под нары и извлек на свет бутылку с самогоном, закупоренную тряпочной пробкой. – Это что такое?

– И все? – спросил Макар. – Ну и свадьба получается!… Ну, хоть это.

Сели к столу.

Михеюшка отказался сесть со всеми вместе, шуровал в печке и смотрел со стороны на непонятных гостей.

Марья сидела между братьями. Макар налил ей самогону.

– Держи. Ты теперь – Любавина.

Марья тряхнула головой, откидывая на спину русую косу. Взяла кружку и не отрываясь выпила все.

Она действительно замерзла.

– Ох, мама родная! – выдохнула она.

– Берет? – улыбнулся довольный Макар. – Мы еще не так гульнем! Это просто так… – Он налил себе, выпил, стукнул кружкой, закрутил головой. – Ничего!

Егору осталось совсем мало, меньше половины кружки.

– Тебе нельзя много, – многозначительно сказал Макар.

– Что же вы со мною делаете, ребята? – спросила Марья.

– Взамуж берем, – пояснил Макар.

– Кто же так делает? Неужели по-другому… – Марья опустила голову на руки. Видно, вспомнила вечер сватовства Егора, неожиданный налет старика Любавина с Ефимом. – Что же… здесь и жить будем?

– Пока здесь, – сказал Егор.

Макар посмотрел на Михеюшку и спросил:

– Тебе выйти никуда не надо?

Михеюшка не понял:

– Куда выйти?

– Пойдем проветримся, коней заодно посмотрим.

– Зачем ты его? – вмешался Егор.

– Мы с ним на вольном воздухе заночуем, – сказал Макар.

– Не валяй дурочку, – Егор покраснел. – Никуда вы не пойдете.

– Как хотите. Для вас же стараюсь, понимаешь.

Марье постелили на нарах, а Макар, Михеюшка и Егор устроились на полу.

В избушке стало светло – из-за леса выплыла луна. Ее было видно в окошко – большая, круглая и поразительно близкая, как будто она висела в какой-нибудь версте отсюда.

На полу лежал бледный квадрат света, и в нем беззвучно шевелились, качались, вздрагивали тени ветвей.

Блестела на столе кружка.

– Ночь-то! – тихонько воскликнул Макар. Ему не спалось.

Михеюшка пошевелился. Сказал сонным голосом:

– Перед рассветом птаха какая-то распевает каждый раз… до того красиво!

– Ты ведь давно уже тут живешь, Михеич? – не то спросил, но то просто так, чтобы поддержать разговор, сказал Макар.

– Третий год пошел с троицы, – ответил Михеюшка.

– Наверно, все тут передумал один-то?

Михеюшка ничего не сказал.

– Скучно, наверно, тебе?

– А чего скучно?… Люди заходют. До вас вот Гринька Малюгин с Федей Байкаловым были…

– Гринька? – Макар приподнялся на локте. – Его ж поймали.

– Ушел он… Федя-то как раз за им приходил. Ну тот говорит: «У меня золото есть… пудик, давай, мол, выроем – ты себе половину забираешь, а я уйду».

Макар долго молчал.

– Слышь, Егор?

– Слышу, – отозвался Егор.

– Пуд золота… – Макар лег и стал смотреть в потолок.

– Федор-то не соглашался сперва. «Оно, – говорит, – ворованное», – заговорил Михеюшка.

Макар перебил его:

– Ладно, давай спать, отец.

Михеюшка послушно смолк.

В окошко все лился серебристый негреющий свет, и на полу шевелилось топкое кружево теней.

Во сне громко вскрикнула Марья, потом шепотом сказала:

– Господи, господи…

Егор сел, послушал, дотянулся рукой до стола, взял кисет и стал закуривать.

– Дай мне тоже, – поднялся Макар.

Закурили.

– Федя – не дурак, – негромко сказал Макар.

– Я тоже так думаю, – согласился Егор.

Легли и замолчали.

Михеюшка почесал спину, зевнул и, засыпая, пробормотал:

– Охо-хох, дела наши грешные…

Утром, чуть свет, Макар уехал.