Книга Любавины онлайн - страница 18

– 22 -

После ареста Игнатия Платоныч взял коня у Яши Горячего и поехал в район.

Вернулся с каким-то товарищем. Пришли в сельсовет. В сельсовете было человек шесть мужиков. Говорили все сразу, загнав в угол Елизара Колокольникова: отказывались ремонтировать мост на Быстринской дороге.

Кузьма сидел на подоконнике, наблюдал эту сцену.

– Да вы ж поймите! Поймите вы, ради Христа: не я это выдумал. Это из району такой приказ вышел! – отбивался Елизар.

– А ты для чего здесь? Приказали ему!…

– Пускай быстринские ремонтируют, чего мы туда полезем?

– И быстринские тоже будут. Сообча будем…

– Пошел ты к такой-то матери! Сообча! Вы шибко прыткие стали: ломай им горб на мосту!

В этот момент и вошли Платоныч и приезжий.

– Что тут делается? – спросил Платоныч, с тревогой посмотрев на Кузьму.

– Вот люди мост собираются чинить, – пояснил Елизар.

– Ну и что?

– Ничего. Сейчас поедут.

Мужики вышли с Елизаром на улицу и там долго еще галдели.

Платоныч прошел к столу, устало опустился на лавку.

Кузьма разглядывал приезжего.

Тот в сапогах, в галифе, в малиновой рубахе под серым пиджаком стоял у окна, сунув руки в карманы. Молчал, разглядывая Кузьму.

Вошел Елизар.

– Елизар, выйди на пять минут, – сказал Платоныч. – Мы по своим делам потолкуем.

Елизар, нисколько не обидевшись, вышел.

– Н-ну, так… – сказал приезжий, вынул руки из карманов. – Рассказывайте: что тут у вас? – подсел к столу, облокотился на него одной рукой, закинул ногу на ногу, приготовился слушать.

– А чего рассказывать? – спросил Кузьма.

– Кого ты здесь арестовал?

– Любавина Игнатия. Родного дядю этих… – Кузьма споткнулся, посмотрел на Платоныча, хотел понять: можно ли все говорить?

– Это из милиции, – сказал Платоныч.

– Игнатий Любавин, по-моему, знает про банду, – досказал Кузьма.

– Так, – приезжий с минуту обдумывал положение или делал вид, что обдумывает. – Вот что… товарищ Родионов. Старика немедленно выпустить. Банда бандой, а подряд сажать всех никто не давал права. Ясно?

– Ясно, – ответил Кузьма. – Интересно только, как мы все же узнаем про банду?

– Узнаем, – успокоил приезжий. – Иди выпусти его.

Кузьма вышел в сени… Загремел замком.

– Выходи.

Игнатий лежал на лавке. На оклик поднялся, пошел на выход. Решил держаться до последнего.

– Шапку возьми.

Игнатий вернулся, взял шапку. Опять направился к двери, не понимая: хорошо это или плохо, что приказали взять шапку?

Кузьма загородил ему дорогу.

– Я отпускаю тебя… пока, – негромко сказал он, заглядывая в серые глубокие глаза Игнатия, – но могу прийти еще.

– Приходи, приходи. Медком накормлю… А хочешь – медовухой, – Игнатий слегка обалдел от радости и не понимал, что эти его слова легко могут сойти за издевательство. – У меня такая медовуха!… Язык проглотишь!

– Иди.

Игнатий напялил шапку и вышел. Пошел к Емельяну. Он давненько не был там и сейчас, по пути, хотел попроведать братца и, кстати, порассказать, какие он принимает муки через его лоботрясов. А главное, зачем надо было видеть Емельяна Спиридоныча и для чего он ненароком собирался приехать в Баклань, было вот в чем.

Прослышал Игнатий, что можно опять открывать лавочки. В городе-то их полно, и больших и маленьких – всяких. Но в город возвращаться теперь уж ни к чему (семьи у него не было: жена померла в двенадцатом году, единственный сын, Николай, ушел с колчаковцами в восемнадцатом и не вернулся), а вот в Баклани можно было сообразить лавку. На паях с братом. Построить он бы и один мог, но тогда всем кинулось бы в глаза: откуда такие деньги? Осторожности ради надо было уговорить дремучего брата войти в долю (хоть не на равных, для отвода глаз) и, благословясь, начинать дело. Жизнь вроде бы поворачивала на старый лад.

– 23 -

Через два дня после того, как увезли Марью, такой же темной ночью, до восхода луны, к Феде Байкалову пожаловали нежданные гости. Вошли без стука (Федя никогда не запирался на ночь). Чиркнули спичкой…

– Кто здесь? – спросил Федя, поднимаясь с кровати.

– Где лампа у вас? – спросил один и высоко поднял спичку

– На окне, – Федя при свете лампы узнал Макара Любавина и всматривался теперь в его товарищей – желтолицего, в кожаном пальто, с поднятым воротником и второго, с чугунной челюстью, широченного, в полушубке. Те стояли у порога. Федя повернулся было к Макару, чтобы спросить, что им нужно… И вдруг сообразил: ведь это как раз, наверно, те самые разбойники, которых ищут! И Макарку-то тоже ищут. Обеспокоенный такой догадкой, он повернулся к жене, как бы желая что-то спросить у нее.

Макар опередил его:

– Хавронья иди посмотри корову – она что-то мычит. Нам надо поговорить с Федором… насчет одного дела.

Хавронье не хотелось подниматься, и она ни в жизнь не поднялась бы, если бы не подумала, что тут, кажется, выгорит выгодное дело: наверно, они принесли починить какую-нибудь секретную штуку и хорошо заплатят. Этот, в кожаном пальто, показался ей денежным человеком. Она оделась и вышла.

Федя окончательно понял: «Они самые, из банды».

Сидел на кровати, уперев руки в колени. Смотрел на Макара. В уме прикинул, что легко уложит всех троих. Надо только выждать момент. Он был доволен, что жена ушла. А то визгу не оберешься.

Макар стоял около стола… непонятно смотрел на человека в пальто.

Тот отвернул воротник, прошел вперед, оглядывая избу.

– Что-то я не вижу здесь персидских ковров, – сказал он. – Ну, спрашивай.

Макар подошел ближе к Феде. Федя, таким образом, был окружен со всех сторон: у окна, справа от него, стоял Закревский, у двери, слева, – Вася. Прямо перед ним, заложив пальцы под ремень рубашки, остановился Макар.

– Где у тебя золото? – спросил Макар.

Федя с удивлением посмотрел на него:

– Чего-о? Какое золото?

– Которое тебе Гринька дал. Полпуда.

Федя хмыкнул. Некоторое время соображал, как лучше ответить. Потом спросил:

– Ты дурак или умный?

– Говори добром: где золото? – Макар вынул из кармана наган.

Федя медленно стал подниматься. Краем глаза увидел, как человек, стоявший у двери, странно взмахнул рукой… А в следующее мгновение почувствовал на шее холодный, скользкий ремешок: Вася накинул петлю. Федя рванулся к Макару, но тонкая петля с такой силой резанула по горлу, что он открыл рот и судорожно стал выдирать пальцами врезавшийся в кожу сыромятный ремешок. Макар толчком в грудь посадил его на кровать. Вася ослабил петлю, но не настолько, чтобы ее можно было зацепить пальцами. Федя шумно вздохнул и ринулся на Васю. Макар ударил его рукояткой нагана по голове. Федя упал на кровать.

– Где золото, земледав? – зашипел Макар, близко склонившись над ним.

Федя глотал воздух и таращил глаза на Макара. Петля душила его.

Закревский тем временем открыл сундук и брезгливо, двумя пальцами, выбрасывал из него Хавроньины юбки. Макар ударил Федю по лицу.

– Скажешь или нет? – еще удар – тупой и смачный.

Федина голова моталась от кулака. Из носа потекла кровь, заливая рубаху и кальсоны. Федя молчал. Макар вытер об одеяло руку. Выпрямился.

– Ну?

– Ни черта здесь нету. Спрятал где-нибудь, – сказал Закревский.

– Вася, ну-ка вложь ему! – кивнул Макар на Федю. Но не выдержал и сам опять склонился над ним и стал молча бить по лицу. Вид крови разъярял его. Бил немилосердно. По зубам, по носу, по глазам…

– Скажешь, гадина, или нет? – сквозь стиснутые зубы, скривив рот, спросил он. – Сейчас казнить буду!

Федя уже почти терял сознание.

Макар вытер руку и отошел от кровати.

– Нету?

– Ничего.

Макар достал из-за чувала клюку, начал выгребать из-под печки всякий хлам – старые пимы, обрывки кожи, ножницы для стрижки овец, поломанные замки…

Закревский бросил искать, подошел к кровати, зажег спичку и поднес ее к рыжеватой Фединой бороде. Она вспыхнула. Огонь на мгновение охватил лицо. Федя зажмурил глаза, заметался, глухо заревел, стал царапать лицо пальцами… Закревский подушкой погасил огонь. Понесло паленым.

– Где золото?

– Нету… – Федя качнул головой. Из глаз его катились слезы.

– Как так нету? – подошел Макар. – Как нету? Тебе же Гринька дал полпуда, за это ты его отпустил.

Федя опять слабо качнул головой, с трудом сказал:

– Обманул он меня… убежал он…

Закревский выразительно посмотрел на Макара.

Макар склонился к Феде.

– Врешь. Ты это сейчас придумал, – и снова стал бить, придавив к кровати Федину руку коленом.

Между ударами Федя негромко просил:

– Макар, хватит… Макар…

Макар бросил его. Выпрямился.

– Наверно, правда нету. Пошли.

Вася снял с Феди петлю, некоторое время любовался работой Макара и Закревского.

– Уделали вы его! А вышло – ни за что.

– Ничего. Это ему за уполномоченных этих пойдет. Он тут якшаться начал с ними.

Они ушли.