Книга Карибский реквием онлайн - страница 4

Глава 4

Увидев свое отражение в витрине, Даг не решился предстать перед кюре в таком виде. Футболка была заляпана кровью, так же как руки, лицо и ботинки. Он понимал, почему редкие прохожие бросают на него такие встревоженные взгляды. Он перешел улицу, прошел вдоль рыбачьего причала и спустился к берегу, где высились горы водорослей. Можно и помыться, и переодеться. Несмотря на соль, которая словно обожгла рану, теплая морская вода показалась ему успокаивающим бальзамом.

Он прекрасно помнил эту церковь с сине-белым фасадом. С тех пор ничего не изменилось. Даже инвалид на ступеньках был похож на инвалида из его воспоминаний. Этот тип как раз приканчивал литровую бутылку пива, и Даг вдруг осознал, что подыхает от жажды. Он еще подумал: может, прежде чем продолжить изыскания, побаловать себя холодным пивком? Нет, нельзя поддаваться искушениям, это вопрос самодисциплины да и самосохранения, в конце концов. Чем раньше он закончит свои дела, тем быстрее надерет задницу Вурту. Он толкнул тяжелую деревянную дверь.

В центральном нефе было прохладно и сумрачно. И совершенно пусто. Стараясь ступать как можно тише, Даг пересек верхнюю галерею и наконец наткнулся на старую даму, стоящую на коленях перед святым Антонием в красных одеждах.

– Простите…

Она вскинулась от неожиданности, и все ее сто двадцать килограммов заколыхались.

– Что вы хотите?

– Я ищу отца Леже.

Она взглянула на него, как на последнего идиота.

– Это вторник, сегодня он в новом хосписе.

– Это далеко?

– Прошу прощения, месье, но я вам не служащая туристического агентства. В данный момент, как вы сами видите, я молю святого Антония, чтобы он помог мне найти потерянный браслет, который подарила мне моя несчастная мать.

Даг счел за лучшее отступить.

– Простите, но мне необходимо с ним повидаться. Это очень срочно. Как далеко находится хоспис?

Она вздохнула, кивнула святому Антонию, который устремил в пустоту неподвижный эмалевый взгляд, словно просила у него прощения.

– Первая улица направо, потом вторая налево, потом прямо до парикмахерской, потом снова налево, и вы пришли. Теперь я могу продолжать?

– Спасибо, до свидания и счастливо.

Тщательно следуя полученным от старухи указаниям, он довольно скоро оказался у серых ворот нового хосписа. Через десять минут перед ним уже стоял отец Леже, который только что завершил обход больных и причастил троих лежачих стариков. Отец Леже был маленьким и крепким. С коротко остриженными седоватыми волосами, плоским животом, широкими плечами, одетый в черные брюки и рубашку, на отвороте которой был прикреплен тонкий серебряный крестик, он неудержимо походил на африканского Джина Келли^[26]. Даг представился. Отец Леже удивленно приподнял брови:

– Частный сыщик… детектив, если я правильно понимаю. Соперник Майка Хаммера…^[27] Удивительная у вас профессия, господин Леруа.

– У вас тоже, отец мой, – заметил Даг, указывая на фиолетовую епитрахиль и флакончик со святым елеем.

– О, я… – вздохнул отец Леже, целуя флакончик, который только что вытащил. – Выйдем поговорим. Я на сегодня закончил.

Он сложил свои вещи в небольшой чемоданчик, и они вместе вышли. Отец Леже указал ему на маленькую терраску. Усевшись, он заказал бокал пива, и Даг последовал его примеру. Они молча выпили.

– Итак, вы хотели со мной поговорить, – первым нарушил молчание священник, ставя на стол почти пустой стакан. – Какая-нибудь теологическая проблема?

Вид у него был усталый и рассеянный. Даг протянул руки, словно извиняясь:

– Нет, я здесь по поручению Шарлотты Дюма, дочери Лоран Дюма, которая покончила с собой здесь, на авеню Гран-Маре, в тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Молодая белая женщина. Вы служили заупокойную службу.

Отец Леже задумчиво поскреб подбородок смуглыми пальцами.

– Лоран Дюма, да-да, припоминаю, молодая женщина, она жила здесь одна с маленькой дочерью… Очень грустная история. Но я не понимаю…

– Ее дочери, Шарлотте, сейчас двадцать пять лет. Она хочет найти своего настоящего отца. Именно поэтому я здесь. Чтобы отыскать какие-нибудь следы.

– Понимаю. Но я не думаю, что смогу вам как-то помочь. Я иногда заходил к ним, приносил сласти, печенье, одежду для малышки, ну, сами понимаете. Вы ведь, конечно, знаете: Лоран, ее мать, очень сильно пила. Но ребенку она уделяла много внимания, тут уж ничего не скажешь. Что бы там ни было, об отце мне ни разу слышать не приходилось. Эта тема была запретной. Я вначале пытался заставить ее написать ему, объяснить, что произошло и как муж ее выгнал, но она отказывалась. Говорила, что ничего о нем не знает, что не может до него добраться, что он уехал очень далеко. Жаль. Может быть, если бы тот человек узнал…

«… Он бы уехал еще дальше», – цинично закончил про себя Даг.

– Она никогда не произносила его имени?

– Раз или два она назвала его Джими, но у меня создалось впечатление, что это прозвище. Давно это было… Я очень хорошо все помню, потому что… в те годы я был полон энтузиазма, «активист», как сказали бы сегодня. Я хотел быть полезным. Помогать людям. И когда она покончила с собой… на меня это так подействовало. В общем, – заключил он, допив свое пиво, – не думаю, чтобы вы хоть что-нибудь здесь отыскали. Вы пытались встретиться с представителями социальной службы? Мадемуазель Муано, или как-то в этом роде.

– Мартинес. Да. К сожалению, она скончалась.

– А! Там был еще близкий сосед, Луазо кажется, но с ним разговаривать бесполезно, он в полном маразме.

– Знаю, я его недавно видел.

– Заметно, что вы даром времени не теряли.

«Нет, не терял и даже нашел время спастись от парочки громил, как настоящий детектив». Он вежливо ответил:

– Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем.

– У меня сейчас ничего срочного нет, а ваша история весьма интересна. Я большой любитель детективной литературы. Мне кажется, что детективный роман пытается разрешить главную загадку смерти, какова бы она ни была. Вы знаете, большинство примитивных народов не принимают мысли о том, что смерть – дело случая, они всегда ищут виновного. Так вот, в детективных романах та же самая идея: всякая смерть – результат чьего-то злого умысла. Меня это завораживает. Возникает искушение сказать, что причина воздействия детективного романа в основном коренится в примитивном желании дать всему логическое объяснение, ведь это так свойственно человеческому существу, вы не находите?

– Гм…

Даг сделал большой глоток, пытаясь отыскать подходящий ответ, но ему так ничего и не пришло в голову. Дать логическое объяснение смерти… Возможно, решение поможет найти судебная медицина с ее практикой вскрытия, которая до сих пор шокирует некоторые религиозные убеждения. Вскрытие… Даг щелкнул пальцами.

– Поскольку это была не естественная смерть, наверняка был вызван врач, чтобы осмотреть тело и выдать разрешение на захоронение… Может быть, вы знаете, кого именно вызывали?

– Насколько я помню, это был доктор Джонс. Генри Джонс. Это был здесь единственный медик. Наш остров всегда оставался в стороне от современных веяний…

Даг прервал его:

– Знаю. В детстве мне часто приходилось бывать на Сент-Мари. Моя тетка держала сувенирную лавку на улице Двадцать второго июля. Она умерла в тысяча девятьсот семьдесят четвертом.

– А, значит, я ее не знал. Я был назначен сюда в семьдесят пятом, после кончины моего предшественника. А диспансером с пятьдесят шестого по девяностый год руководил Джонс.

– В таком случае, он наверняка принимал маленькую Шарлотту. А если правда то, что люди так же доверяют своему врачу, как исповеднику, возможно, Джонс мог бы дать мне нужную информацию. Если, конечно, он до сих пор живет на острове…

Отец Леже улыбнулся:

– Он все еще живет на Сент-Мари. На вилле возле Фоль-Анс, вы без труда его найдете. Но он, знаете ли, большой оригинал. К выпивке неравнодушен. Не стоит особенно доверять тому, что он вам поведает. И не говорите, от кого вы, он меня недолюбливает. Считает, что я здесь оплот мракобесия и пережиток Средневековья. Вот так, – закончил священник, поднимаясь. – Я рассказал вам все, что мог. Мне пора идти, нужно проведать несколько неимущих семей, и одному Господу известно, сколько их… – добавил он, воздевая глаза к небесам, словно призывая Бога в свидетели.

Даг пожал ему руку.

– Рад был познакомиться с вами, отец мой.

– Я тоже. Если вам что-нибудь еще понадобится, прошу вас, не смущайтесь, обращайтесь ко мне.

Даг еще раз поблагодарил его и долго смотрел, как он удаляется большими шагами. Симпатичный кюре. Теперь визит к доктору. Даг задержался в телефонной кабинке, расписанной непристойностями, чтобы полистать старую телефонную книгу, половина страниц которой была вырвана. К счастью, буква «Д» сохранилась. Он сразу нашел адрес и номер телефона Джонса. Дел-то – десять минут пешком. Ни к чему лишние траты.

Врач обитал на вилле, выкрашенной охрой и белым, которая нависала над морем. Даг прошел в широко распахнутые ворота и углубился в посыпанную гравием аллею, по которой дошел до большой, выложенной красной плиткой террасы, где пожилой мужчина в белом костюме пил какой-то напиток синего цвета.

«Ну прямо реклама французского флага», – подумал Даг, приближаясь. Он прочистил горло. Сидящий в кресле-качалке мужчина повернул к нему голову. Пышные седые волосы падали на плечи, а тщательно подстриженные и расчесанные белые усы ярко выделялись на покрытом красными пятнами лице.

– Вас приглашали? – осведомился он хрипловатым голосом.

Шутник. Даг с размаху бросился в воду:

– Не совсем. Позвольте представиться: Даг Леруа, детективное агентство «Мак-Грегор». Я пришел к вам по весьма конфиденциальному делу.

– Если вы продаете пылесосы или мобильные телефоны, можете убираться к чертовой матери.

Похоже, интервью обещает быть приятным. Даг сделал шаг вперед.

– Я не коммивояжер и не представитель фирмы. Позволите сесть?

– Нет. Buggeroff!

«Пошел вон!» Исключительно радушный прием! Даг решил, что самым уместным будет тон сержанта-инструктора:

– Повторяю: не собираюсь вам ничего продавать. Я частный детектив и имею полномочия вести дела мадемуазель Дюма, дочери Лоран Дюма, которая покончила с собой на Гран-Маре в семьдесят шестом году.

У Дата сложилось впечатление, что он бесконечно повторяет одну и ту же фразу, которая падает в пустоту. Прежде чем ответить, пожилой мужчина отпил изрядный глоток синего пойла.

– Тысяча девятьсот семьдесят шестой год. Twentyyears. Это было давно, двадцать лет назад. Сейчас я на пенсии.

– Но ведь это вы занимались тогда этим делом?

– Возможно. Вас это не касается.

Он до краев налил себе стакан напитка и опустошил его одним глотком, затем вытер усы тыльной стороной ладони.

– Сейчас водка не та, что раньше. Полное дерьмо. Француз?

– Нет, я американец.

– Marines?^[28] – поинтересовался он, указывая пустым стаканом на татуировку Дата.

– Да. Если вы предпочитаете, можем говорить по-английски.

– Idon'tcare^[29]. С какой стати американский частный детектив интересуется самоубийством двадцатилетней давности?

– Вопрос о наследстве. Кажется, у этой Лоран Дюма имелась дочь.

– Девчонка лет четырех-пяти, да, – бросил Джонс, прежде чем сообразил, что лучше бы ему промолчать. Он прикусил губу. – Ладно, вы меня достали. Сбросить бомбы! – внезапно прокричал он, наклоняясь вперед.

«С удовольствием засадил бы тебе какой-нибудь „В-52"^[30] в задницу», – подумал Даг.

– Кто выдавал разрешение на захоронение?

Дрожащая рука схватила бутылку. Стакан долго наполняется, затем опорожняется. Процедура вытирания усов. И наконец после долгого молчания:

– К этому разрешению не может быть никаких претензий, nothing,nada!

Какая муха его укусила? Даг приблизился еще на шаг, пытаясь его успокоить, но старик пролаял:

– Отойдите. От вас воняет потом, я этого не люблю.

Эта старая развалина напоминала карикатуру на колонизатора. Даг, несмотря ни на что, ему улыбнулся.

– Послушайте, сэр, я пришел сюда не нападать на вас и не оскорблять. Ваш адрес мне дал отец Леже.

– Thatdickhead?^[31] Совсем спятил со своими старыми святошами… Садитесь, вы заслоняете мне солнце.

Наконец-то! Даг направился к плетеному ивовому креслу, даже на вид очень неудобному.

– Хотите кюрасо?

Даг согласился, и старик выдал ему дозу напитка, которой хватило бы, чтобы уложить быка.

– Ice?

– Нет, спасибо, льда не надо, я так хорошо.

– Итак, вы что-то вроде младшего полицейского на подхвате. И вкалываете вы для дочери Дюма. So,what'stheproblem?^[32] Я вас предупреждаю: если она ищет со мной ссоры, ничего у нее не выйдет. Я всегда хорошо выполнял свою работу. Всегда, так ей и передайте!

Даг был озадачен.

– Да она ни в чем вас не упрекает! Она просто пытается найти своего отца.

– Мальвуа? Он давно умер.

– Нет, другого, настоящего.

– А, этот таинственный трахальщик! Ну и какого черта? Деньги?

– Не знаю. Она хочет его найти, такова моя задача, она мне за это платит. Я и подумал, возможно, вы что-нибудь знаете.

Джонс хохотнул поверх стакана:

– Ничего вы не подумали. Вы просто обнюхиваете все следы подряд, как собачонка. А чего вы ждали? Давайте! Задавайте вопросы!

Он налил себе еще один стакан кюрасо, между тем как Даг свою порцию прихлебывал с осторожностью.

– Ну что ж… Лоран Дюма что-нибудь рассказывала вам об этом человеке… своем любовнике?

– Профессиональная тайна, дорогой мой, даже если клиентка уже мертва, – отразил атаку Джонс с удовлетворенным видом.

Какой неприятный старикашка! Даг приложил все усилия, чтобы не показать свое разочарование.

– Возможно, она вам рассказывала что-нибудь, так сказать, за пределами вашего медицинского кабинета.

– Понимаю, куда вы клоните. Нет, она никогда мне ничего не говорила. Здравствуйте, до свидания, вот и все. Я в ту пору был женат, а она жила одна, и жила, так сказать, своими прелестями… Я избегал задерживаться у нее, followme?^[33] Что-нибудь еще?

Он протянул почти пустую бутыль Дагу, который предпочел на этот раз отказаться:

– Нет, спасибо. Я допью это и уйду.

– И скатертью дорога! Доставайте своими вопросами кого-нибудь другого. Только у меня и дел – разговаривать о Лоран Дюма! Особенно учитывая все неприятности, которые потом на меня свалились.

– Какие неприятности? – мгновенно насторожился Даг.

– Можно подумать, вы сами не знаете! Да что она там думает, эта дочка Дюма? Если бы тогда могли доказать, что вскрытие было сделало халтурно, кое-как, меня бы с работы вышвырнули. Этот чертов ублюдок Родригес пытался все свалить на меня, чтобы заполучить мое место. Черномазый интриган и притворщик. Как раз позавчера копыта отбросил. И правильно сделал. Для нас двоих там не было места, впрочем, он все понял как надо и свалил с острова, отправился на БасТер санитарным инспектором, вернулся только два года назад, гнусный старый сплетник… Можно подумать, кому-нибудь надо было убивать эту несчастную шлюху! Да кому она нужна?

Даг перестал дышать, чтобы не пропустить ни единого слова из этого словесного потока Джонса, который щедро налил себе еще, явно довольный, что у него нашлась такая внимательная аудитория.

– Нет, вы представляете, этот кретин утверждал, будто ее сначала задушили, а уже потом повесили! Он хотел, чтобы было проведено полное вскрытие! И это притом, что работы было невпроворот! Да пошел он к чертовой матери, карьерист вонючий! Ну, там ушиб, здесь синяк, ну и что? Wecouldn'tgiveafuck!^[34] Девка занимается проституцией и пьет к тому же. Если бы у нее не было синяков, вот это было бы странно, а? Я, конечно, его отчет на помойку выбросил. Нужно было хоронить, стояла жара, ну и потом это как-никак жена Мальвуа. Представьте себе, какой бы мог разразиться скандал. Да и кому охота разводить бумажную волокиту. К черту все эти бумажки, отчеты, для медицины это смерть, дорогой мой. Так что говорю вам четко и ясно: шантаж со мной не пройдет, так и зарубите себе на носу!

Даг смотрел, как Джонс болтает в воздухе бутылкой кюрасо; его большой красный нос стал еще краснее от возмущения, усы топорщились. Итак, рапорт о вскрытии был сляпан кое-как или даже подделан. Это был уже второй намек на возможное убийство. И – какая незадача – этот самый Родригес, порядочный и усердный помощник врача, как раз только что скончался. Расследования, проводимые среди людей пенсионного возраста, подразумевали, увы, эту слабую сторону: главные действующие лица могли испариться в любую минуту. Джонс, похоже, был уже никакой: лицо опухло от алкоголя, глаза остекленели, весь во власти своих воспоминаний и своего гнева, который, судя по всему, не отпускал его двадцать четыре часа в сутки. Даг наклонился вперед, стараясь задержать дыхание, потому что от кислого запаха, исходившего от старика, его мутило.

– А этот Родригес не пытался вам причинить неприятности?

– Еще бы! Он же хотел повышения по службе, ему нужна была моя поддержка, он бы и рад меня утопить, да кишка тонка… Он попросил перевода на Гваделупу, этакое многостороннее соглашение, вот так все и решилось. Я не могу работать с карьеристами, а он во всем мне противоречил: ты ему слово, он тебе два, такой всезнайка, как будто он белый. Вас я не имею в виду, но вы меня понимаете…

Если Даг что и понимал, так это то, что он с удовольствием разбил бы ему рожу, врезав как следует своим рейнджерским ботинком; он нервно ломал себе пальцы, между тем старик все не мог остановиться:

– Представляете, он даже направил копию своего рапорта в Инспекцию по делам санитарного и социального надзора. Кто там тогда этим занимался? А, ну да, Лонге, мы с ним еще вместе в армии служили; так вот, Лонге этот рапорт выбросил в корзину, и нет его… И потом, даже если эту самую Лоран Дюма и вправду убили, ну, сделал какой-нибудь пьянчуга свое дело, и что дальше? Стоило ради этого весь остров на уши поднимать, особенно в семьдесят шестом, когда тут чуть было гражданская война не разразилась, вы же понимаете?

Даг склонил голову, якобы сочувствуя. Старика несло, он мог так разглагольствовать еще очень долго. Даг решил, что самое время навести справки об этом самом Лонге. Может быть, где-то еще имелась копия рапорта, направленная вышеупомянутым Родригесом.

– Родригес, это было его имя или фамилия?

– Что? Ах да, фамилия: Луис Родригес. Поди знай почему. Какой-нибудь сраный кубинец, коммунистическое отродье… Луис Родригес, за твое здоровье, ублюдок, скотина, надеюсь, ты сгниешь в аду! – взвыл Джонс, поднимая стакан над головой и выплескивая алкоголь на свой костюм.

Коренастый человек в синей униформе, ни слова не говоря, появился на пороге дома, быстро ликвидировал следы нанесенного ущерба, затем, удовлетворенный результатом, так же бесшумно удалился.

Даг сказал себе, что все равно больше ничего узнать не сможет, а общество Джонса всерьез начинало действовать ему на нервы. Он поднялся.

– Благодарю вас за эту беседу. Не смею больше отнимать у вас время.

– Balls!^[35] Вы просто спешите унести ноги, вот и все. Пытались меня шантажировать, но потом поняли, что со мной этот номер не пройдет. Давайте, счастливого пути, господин сыщик, скатертью дорога и попутного ветра! И поосторожнее, эй, я не шучу! У меня есть друзья, я еще сам кое-что собой представляю, так и знайте!

Но Даг уже был у ворот, предоставив Джонсу и дальше драть глотку, между тем как некий силуэт, притаившийся в тени огромного бананового дерева, словно издал приглушенный вздох.

19 часов. Служитель в белой куртке пересек широкую террасу Сен-Барт Палас, склонился над маленьким тщедушным человечком и с улыбкой протянул ему мобильный телефон:

– Eristelefonvoor и, господин Вурт.

Не переставая пялиться на блондинку в узких розовых плавках, которая изящным пальчиком с безупречным педикюром пробовала воду в бассейне, Фрэнки схватил аппарат и коротко бросил: «Jа?» – а блондинка между тем с визгом погрузилась в воду.

Судя по всему, у его собеседника имелись большие проблемы по части красноречия. С нетерпением выслушав несколько фраз, Вурт, ни слова не говоря, нажал кнопку отбоя, видно было, что он разъярен. Оба придурка блестяще позволили себя облапошить. И теперь этот скотина Леруа будет постоянно настороже. Он сделал знак слуге и приказал ему принести бокал шампанского для девушки напротив.

Потом набрал номер и коротко проговорил по-нидерландски:

– Тони? Мне только что позвонили Лукас и Рико. Я просил их оказать мне небольшую услугу, но эти кретины все провалили. Они возвращаются сегодня вечером рейсом в восемнадцать тридцать. Ты еще при делах?.. Ладно, тогда я хотел бы, чтобы моими проблемами занялся ты сам… Да, большая игра. Мы сговорились на трех тысячах… Получишь их ты… Плюс еще тысячу призовых. Пока, Тони, привет супруге и детишкам.

Довольный собой, он нажал кнопку отбоя. Два придурка отправятся кормить мошкару в мангровых зарослях. Он не выносил, когда его выставляли на смех или когда из-за чьих-то действий он выглядел беспомощно. У него имелось определенное положение в обществе и репутация, которую следовало поддерживать. «Вурт вурдалак»… Он позволил себе улыбнуться.

По ту сторону бассейна блондинка подняла бокал и кивнула ему в знак признательности. У этого типа была отвратительная рожа, зато свою тушу он затягивал в костюмчик от Армани, а время сверял по платиновым часам Картье. Она не зря потратилась на силикон: охота на крупную дичь обещала быть удачной.