Книга Золотая муха онлайн - страница 4

* * *

Сенсация разразилась на следующий день около полудня. Была она какой-то приглушённой и мрачной Все вроде бы только о ней и говорили, но никто толком ничего не знал.

С утра мы сунулись было на пляж, но тут же поспешили убраться. За ночь поднялся жуткий ветер, к утру превратившийся в настоящий ураган, и волны подчистую смыли вчерашнее янтарное пиршество. Берег выглядел так, словно янтаря и в природе-то не существует. На пляже не было ни души, одни мы оказались такими дураками. В шторм искать янтарь – нарочно не придумаешь!

Словом, вернулись мы домой и от нечего делать завалились вздремнуть. И где-то около часу упомянутая сенсация добралась и до нас. Моржиха и её благоверный исчезли!

Оказалось, они нездешние. Здешними считались проживающие на косе между Песками и Стегной. А парочка заявилась аж из Гданьска, в Песках сняли у кого-то знакомого пустовавший домик. А может, не сняли, так пустил пожить. Никто их тут раньше не видел, ни с кем они не общались. Пожили дня три и этой ночью каким-то таинственным образом исчезли.

Выяснилось это обстоятельство лишь благодаря скупщикам янтаря. Те с самого утра ошивались в посёлке – весть о грандиозном янтарном выбросе домчалась до них молниеносно Узнали они и о бабе, что голой влезла в море и добыла бесценные сокровища. Узнали, где живут приезжие, и принялись колотить в двери. Стучали, стучали – без толку. Заглянули в окна – пустота.

Наверное, пустота была из разряда тех, что производят нехорошее впечатление. Во всяком случае, вскоре к дому прибыли пограничники, а вслед за ними и милиция. И по посёлку тотчас поползли слухи, от которых волосы становились дыбом. Тем более что вместе с хозяевами исчез весь добытый намедни янтарь.

– Ведь ты же был в Песках! – шипела я на Пупсика. – До поздней ночи там околачивался. И ничего не видел, ничего не слышал?

– Если бы я торчал там до утра, может, что и услышал бы. Или увидел. А ты молчи, не дай бог сболтнёшь, что я там был ночью, – хлопот не оберёшься. Вон какая каша заварилась! А ведь я предупреждал!

– Мне кажется, ты несколько переоцениваешь свою особу, тебе-то какие хлопоты?

– Если начнётся следствие, могут и меня затаскать, а отпуск кончается. И вообще, не хочу впутываться в это дело.

– Раз уж тебя туда занесло, надо было до утра просидеть…

Пупсик даже не пытался скрывать волнение, я его понимала. Опоздай он на работу, головы бы ему не сносить.

День тянулся бесконечно. Выходить из дома в такую погодку не хотелось, я ковырялась в янтаре, а Пупсик то и дело выскакивал на холод, чтобы узнать новости. Меня это устраивало, тоже было интересно. И в самом деле, неожиданное исчезновение внезапно разбогатевшей пары выглядело крайне подозрительно. Вызывал беспокойство главным образом тот факт, что в посёлок они приехали на автобусе, своей машины у них не было, на чем же тогда уехали? По ночам автобусы не ходили, а в первом утреннем их не было. Могли, конечно, и пешком уйти, если так уж приспичило, но в подобное верилось с трудом. Вроде бы одиннадцать километров до Морской Крыницы – не такое уж безумное расстояние, но только если не прёшь на себе пятьдесят килограммов янтаря, а тут ещё ураганный ветер. Если даже и вышли ещё в темноте, если и тащились часа три, куда потом делись? Да нет, ночью на шоссе мой сладкий пёсик наверняка бы их углядел.

А может, и углядел?..

Спросить я его не смогла, утром он опять исчез и опять прихватил машину Это привело меня в такую ярость, что я вихрем понеслась в те самые Пески, где творились непонятные дела. Сама, конечно, виновата, никто не заставлял переться в такую даль, устроила себе марш-бросок в одиннадцать километров по пересечённой местности. Ветер дул по-прежнему со страшной силой, но мне было легче, чем этой паре, я ведь никакого янтаря не тащила, да и ветер дул в спину.

На полпути начал накрапывать дождь, сначала накрапывал, а вскоре перешёл в ливень. Может, вернуться обратно в Крыницу? Я бы вернулась, не подгоняй меня бешенство. Ну, и ветер, пусть лучше дует в спину, а куртка моя непромокаемая. Правда, сразу же налились полные карманы воды, вода хлюпала в сапогах. Потом дождь перестал, а западный ветер постепенно сделался северным.

Вся промокшая и чуть дыша от усталости, добралась я до Песков и спросила себя: а что же, собственно, делать дальше? Возвращаться домой опять по пляжу, держась боком к ветру, как конь на параде, или выйти на дорогу и разузнать об автобусе? Транспорт приезжал дважды в день, я сама встречала на шоссе эту дребезжащую жестянку. Если б ещё помнила, во сколько встречала. Утром, кажется. Или в полдень? Похоже, один раз утром, а второй – где-то в обеденное время. Если мыслить логично, то в такую дыру на краю света автобус должен прибыть рано утром, чтобы забрать людей, едущих на работу, а второй раз – привезти их же с работы, то есть во второй половине дня. Тогда на вечерний я наверняка ещё успею.

Расставшись с морем, на которое уже смотреть не могла – ветер так и сёк песком, – я с трудом разыскала проход через дюны у порта. Вспомнила, что так выйду прямо к площади, где автобус делает петлю. Не сбиваясь с маршевого шага, мокрая и уставшая, зато ни капельки не замёрзшая, я с разбегу налетела на толпу, сгрудившуюся возле того самого домика, жильцы которого исчезли.

Это были местные жители. В глаза мне первым делом бросился стройный красавец, о котором распинался Пупсик. Ох, прав мой сладкий пёсик, через пятнадцать лет ему ни в жизнь не сохранить такую фигуру, может и не мечтать. Да и сейчас, если откровенно. Танцевал Пупсик неплохо, но что касается физической силы – не сравниться ему с этим атлетом.

Я примкнула к толпе. На меня никто не обратил внимания, внешне я ничем не выделялась. В намокшей темно-синей куртке, вязаной шапке, то и дело съезжавшей на глаза, чёрных резиновых сапогах и торчащей из-под куртки клетчатой тёплой юбке я выглядела так же, как и местные бабы. Правда, некоторые из них напяливали ватные штаны, если долго приходилось работать на холоде.

Ясное дело, толпа обсуждала загадочное исчезновение молодой пары, всячески подчёркивая подозрительные обстоятельства, сопровождавшие это исчезновение.

– …вещи б свои забрали, так ведь? А они остались!

– Да что осталось, что осталось! Одно тряпьё. Могли и бросить, ведь какое богатство отхватили!

– Вот уж нет, и вовсе не одно тряпьё…

– Да исчезать-то зачем? Если хотели вернуться в Гданьск – дорога открыта, никто не стал бы им мешать.

– …и силой никто не стал бы отнимать янтарь. Их собственность.

– Может, как раз боялись, что силой?..

– Говорят, кровь обнаружили…

– Какая там кровь! Болтают люди…

– Тогда чего эти тут стоят?

Посмотрев, куда махнула чья-то рука, я только теперь увидела милицейскую машину и пограничный фургончик. Потом внимательнее пригляделась к домику. Судя по всему, там кто-то был. Вот какой-то тип вышел, исчез в леске, который начинался сразу за участком, но тут же вернулся. Да, домик в двух Шагах от леса…

А вокруг продолжали обмениваться репликами.

– А как же они все утащили? Ведь никакой тележки у них с собой не было.

– Подумаешь! На своём горбу. Два мешка – делов-то!

– А ещё Франек при них сшивался. Говорю вам – его рук дело!

– Тем более что Франек на колёсах.

– А что, видел кто Франека?

– Да мой Войчешек и видел!

– А твой Войчешек был пьяным или трезвым?

– …наверняка контовские устроили засаду, ведь злились как тысяча чертей! Грозились…

– А милиция что-то унюхала, иначе какое им дело – уехали и уехали…

– Точно! Этот пострелёнок Збиня в щёлку подглядывал, говорит – на коленях по полу ползали и у стенки что-то сквозь лупу рассматривали. А потом его прогнали…

– А в лесу не искали?

– Что там сейчас найдёшь? Все кабаньи ямы не обшаришь…

Тут из домика вышел милиционер в мундире и гаркнул на толпу. Народ послушался и разошёлся кто куда. Я тоже разошлась. К автобусной остановке. А в голове у меня вертелся этот самый Франек.

Правда, никакого Франека я не знала, но имя почему-то засело в голове. Франек, Франек… Где же я слышала это имя? Причём недавно. Зачем он мне сдался, этот Франек? Да не нужен он мне, но надо вспомнить, чтоб не мучиться.

И вспомнила-таки! В той самой Гданьском лавке, где мы с Пупсиком долго болтали с хозяином, в задней комнате кто-то сердито и громко произнёс: «Кончай валять дурака, Франек!» Тогда я не обратила на эти слова никакого внимания, а вот же, застряли в памяти. Тот ли это Франек? Франтишеков в Польше пруд пруди, но не все же они крутятся вокруг янтаря… Если тот, неплохо бы попытаться его разыскать… Зачем? Пока не знаю. Порасспрашивать…

На автобусной остановке Франек выскочил из головы, поскольку я наткнулась на собственную машину. Стояла себе в сторонке, на виду, но особо в глаза не бросалась. Ага, значит, Пупсик уже здесь. Я даже обрадовалась, теперь мне не нужен автобус, не придётся ждать, а это весьма кстати – пока слушала разговоры в толпе, продрогла на ветру, теперь зуб на зуб не попадал. Остановившись рядом с машиной, я принялась оглядываться.

Стояла и оглядывалась, и оглядывалась, и через четверть часа это занятие начало меня раздражать. Правда, дождя не было, но солнце так и не выглянуло, а проклятый северный ветер не унимался. Только теперь я в полной мере осознала, до какой же степени промокла. Неудержимо хотелось оказаться под крышей, в тёплой комнате, где нет никакого ветра и можно переодеться в сухое. Какое это счастье – сбросить сапоги с хлюпающей в них водой, избавиться от промокших насквозь юбки и перчаток. И ещё с капюшона что-то капает за шиворот. Да и вообще, надоели мне прогулки и свежий воздух! Куда подевался благоверный, черт бы его побрал? Где околачивается? Чем здесь занимается и когда намерен вернуться?

Непроизвольно поглядывала я и на автобусную остановку, но там никого не было, никакие пассажиры не ждали. Скоро четыре, по моим расчётам, автобус должен прибыть намного позже. Меж тем начинало темнеть. Обычное дело в эту пору года и при такой погоде. Может, стоит купить вон в той лавчонке пол-литра и хватить немного, разумеется в чисто профилактических целях? Обдумывая эту идею, я перестала оглядываться, и тут появился Пупсик. Меня он не заметил: устав стоять, я присела на ступеньки какого-то дома. Было уже полпятого.

Нельзя сказать, чтобы моё внезапное появление его безумно обрадовало.

– Ты что тут делаешь? – недовольно поинтересовался он.

– На валторне играю! А ты? В темень и холод?

И тут ничего не ответив, Пупсик выкинул совершенно невероятный номер – быстро юркнул за руль и укатил прочь! А я, как последняя дура, осталась торчать на площади!!!

Как меня кондрашка не хватил на месте – не знаю, истинно чудо Господне. Сначала я просто отказывалась верить глазам. Хотя Пупсик уже неоднократно откалывал всевозможные номера, но этот превзошёл все! Нет худа без добра, от охватившей ярости меня аж в жар бросило, в три секунды согрелась, так что пол-литра не понадобились.

А второе чудо – кошелёк оказался при мне. Эх, давно следовало и запасные ключи от машины носить с собой! Расстояние до автобусной остановки я преодолела одним махом, меня словно по воздуху пронесло. Расписание на раскисшей от дождя картонке я прочла с помощью жалкого огонька зажигалки. Так, отправление в восемнадцать. С третьего захода с помощью все той же зажигалки удалось разглядеть циферблат часов – без двадцати пять. Снова в глазах потемнело. Нет, без пол-литра не обойтись!

Боюсь, я выглядела чересчур колоритно, сидя на скамейке остановки с бутылкой яжембяка в руке, ритмично потягивая из горлышка. Мужик с бутылкой – ещё туда сюда, баба – куда большая экзотика. К тому же молодая и с виду приличная. Хорошо, что надо мной был какой-никакой навес, хорошо, что вышибить пробку удалось с одного раза. Намокшие космы свисали из-под шапки, в глазах полыхала жажда мести.

Обдумывание способов убийства сладкого пёсика заняло у меня все время до прихода автобуса. Я так увлеклась, что напрочь забыла о транспорте. А он прибыл по расписанию, даже на десять минут раньше. Похоже, употребление спиртного сказалось на моем внешнем виде, иначе с чего бы пассажиры так косились на меня? Наплевать! До Морской Крыницы я добралась без приключений, а в бутылке осталось совсем на донышке.

Ну вот, с тех пор и началось. Я уже не вспоминала ни о янтаре, ни о сенсационных происшествиях в округе, думала только о том, чтобы сесть в машину и вернуться в Варшаву. Не получилось, Пупсик стерёг меня не хуже тюремщика. А через неделю после возвращения мы с ним разошлись. Навсегда. Возможно, этого бы не случилось, не подталкивай он меня всеми силами к такому исходу. Во всяком случае, сладкий пёсик сделал все от него зависящее, чтобы у меня ненароком не осталась о нем хотя бы крупица хорошего воспоминания. И перестал здороваться при случайных встречах на улице. Я и сама удивлялась, насколько же быстро распалось наше супружество, ещё недавно столь радужно начавшееся. И вот все рухнуло в одночасье, оба постарались. Скрежеща зубами, я торжественно поклялась никогда больше не выходить замуж, а Пупсика забыть как можно скорее. Скорее не получилось, отстрадала, сколько положено, и не сразу выкарабкалась из депрессии.

В силу этих причин я была далека от отчаяния, когда он умер через три года, и вообще его смерть меня нисколько не задела.

Наша с ним общая приятельница не поверила.

– Неужели тебе не интересно даже, как и почему он умер? – приставала она. – Ведь при таких странных, можно сказать даже подозрительных обстоятельствах!

– Так уж сразу и подозрительных? – буркнула я в телефонную трубку, немного размочив свой сухой тон.

– Какое-то отравление, типичное для алкоголиков и тех… ну, тех, что пьют денатурат. Насколько я помню, алкоголиком он не был. А денатурат пил?

– И денатурата при мне не пил. Алкоголиком точно не был. При мне.

Приятельница знала кое-какие подробности кончины сладкого пёсика и поделилась ими со мной.

– Рассказывали, что все произошло в ресторане. Он ужинал с каким-то знакомым, что-то они там выпили, а потом оказалось – слишком много. Не знаю, при чем здесь денатурат, в ресторане уж наверняка его не подавали. Приехала «скорая» и забрала его, да было уже поздно. Печень не выдержала.

– А что за знакомый?

– Неизвестно. Для всех моих знакомых он незнакомый. Слушай, не мог ли его отравить этот незнакомый знакомый?

Я не сразу ответила.

– Не исключено. У меня и самой были такие побуждения, сто раз собиралась его отравить. Не хочется об этом вспоминать, и давай прекратим разговор.

– Вот ты сказала «не исключено*. Может, тебе следует кому надо сообщить свои соображения?

– Если бы я могла сообщить что-то конкретное, а так… чисто личные, можно сказать интимные чувства, другим незачем о них знать.

На том дело тогда и кончилось, а кое-какие соображения я оставила при себе. А потом попала из огня да в полымя.