Книга Золотая муха онлайн - страница 6

* * *

Драгоценный подошёл к делу серьёзно и собственноручно изготовил два отличных сачка для ловли янтаря. Намного лучше тех, которыми орудовали рыбаки. Наши были прочнее и легче, так как на ручки он пустил какое-то особое, легчайшее дерево. Да, сладкий пёсик и в подмётки не годился этому Идеальному. Я никак не могла избавиться от привычки сравнивать своих мужчин, что поделаешь. Пупсик велел бы мне самой изготавливать сачки, самой подбирать материал, да ещё бы ядовито критиковал. Ах, какое же счастье мне подвернулось, почему я его никак не оценю? Тем более что жили мы в трудные времена, когда полки магазинов были пусты, все приходилось раздобывать из-под полы, выискивать, доставать по знакомству. По знакомству же ему и комбинезон сшили. А как он в нем выглядел! С ума сойти! Сачки и комбинезон заставили меня ещё больше чтить своего кумира и поклоняться ему.

Сразу по приезде на косу мы договорились: одна мусорная куча моя, вторая его, попеременно. Вся светясь от переполнявшего меня энтузиазма и без конца шмыгая носом от холода, перебирала я мусорно-янтарную руду. Влюблённая по уши ослица, мечтала найти для Драгоценного нечто потрясающее. Янтарище с полкило весом, и чтобы внутри была дымка, травка, комарик, крокодил! И не поручусь, что, найди я такое чудо, не подбросила бы потихоньку Идеальному, – так хотелось осчастливить обожаемого мужчину.

Выходит, другие способы осчастливливания у меня не очень-то получались?

На третий день, возможно, из-за того, что полукилограммовая глыба так и не попалась, мне захотелось самостоятельно поохотиться на мусор. Самолично извлечь его из моря и копаться в нем по праву, а то я уже начала чувствовать себя паразитом – Драгоценный работает, а я пользуюсь его трудами. В конце концов, сачок у меня был, высокие сапоги тоже. Но Идеальный уже наловчился и вылавливал мусор с бешеной скоростью, мне же оставалось ковыряться в чужой добыче. Драгоценный пытался скрыть свою страсть к янтарю, но я-то отлично все понимала, она так и перла из него.

Вскоре это перестало доставлять мне удовольствие. Тем более что мусор Идеального почему-то каждый раз оказывался богаче янтарём, и янтарики были крупнее. Да нет, Ненаглядный не мошенничал, избави бог, он делил все по справедливости, но какая-то злобная высшая сила распоряжалась именно таким образом. Почему-то не любила меня эта сила.

И вот на третий день я решилась, отбросила сомнения и заявила, как и в прошлом году, – ты идёшь вон туда, а я в противоположную сторону. Волна чуть плещет, особого урожая ждать не приходится, но неважно, все равно отправлюсь в сторону Советского Союза, посмотрю, что там слышно.

Кумир с улыбкой поправил меня:

– На твоём месте я бы посмотрел, что там видно. Ладно, поступай как хочешь, может, там что и завалялось. Новенькое-то вряд ли выбросило.

Ну и мы разошлись в разные стороны.

Я тащилась по берегу нога за ногу, как идут за гробом, пялилась на чистое море и чистый песочек. И на жалкую полоску сора, сто раз до меня просмотренного. С Кумиром так не поплетёшься, он предпочитал передвигаться бодрой рысью. А ведь одно удовольствие – вот так, не торопясь, пройтись по бережку, постоять, полюбоваться, понаслаждаться видом моря. Наконец-то представилась возможность!

Идеальный был прав – рассчитывать, что море подбросит нечто новенькое, напрасно. Все, что могло вылезти из моря, вылезло за несколько дней, прошедших после штормов, когда волны стихали. Еле заметный ветерок дул с берега. Правда, существовала ещё встречная волна, ну да она тоже была слишком слабой, чтобы надеяться на нечто ценное. Силы в ней, встречной волне, с гулькин нос, разве что прибьёт кусочек губки. Плелась я, значит, неторопливо в восточном направлении и вспоминала тех самых геологов. Ну конечно, теперь, когда в руках даже не дуршлаг, а такая замечательная сетка, ни за что не подвернётся подходящей ямки, как в тот раз. А в море лезть без толку, разве что для собственного удовольствия.

И тем не менее…

Уже где-то на полпути до границы, не веря собственным глазам, я углядела за первой песчаной отмелью чёрную полосу, лениво колышущуюся у дна. Не торопясь приблизилась я к ней. В такой штиль можно не спешить, мусор – не заяц, не сбежит. Не торопясь влезла по колено в море, потом выбралась на отмель, замочив лишь полу куртки, и замахнулась сеткой. Захватила сачком и вытащила на берег лишь часть отличного чёрного хлама, остальная часть недовольно качнулась и отплыла прочь. Не раздумывая, я шагнула вперёд, зачерпнула снова, заполнила сачок на две трети и вылезла на берег. Пока несла, вроде бы в чёрной массе что-то блеснуло, но, возможно, обман зрения. Вывалила добычу на берег и с упоением погрузилась в изучение самолично выловленной дряни.

Обман зрения оказался довольно приличным, граммов на сорок, ну ладно, пусть на тридцать пять, не будем придираться. Не плоский, а комочком, прозрачный, медового оттенка. Видимо, отломился от большого куска, на свет просматривался насквозь.

Блаженство затопило меня от макушки до пяток. Вытащив из кармана целлофановый пакет, я с чувством глубочайшего удовлетворения опустила в него находку и с надеждой снова уткнулась в чёрный ком. Да, янтарь там был! Чудесный, замечательный мусор! Если, разумеется, не считать некоторых неэстетичных мелочей, как-то: полуразложившейся трески, кем-то обглоданной птичьей ноги. Ясное дело, таких кусков, как первый, больше не попадалось, но вот эти тоже совсем недурны: узкий, как стрела, зеленоватый и круглый, плоский, с чем-то сверкающим в серёдке, готовый медальон! Езус-Мария, какая-то жалкая мусорная горстка – и столько человеку счастья!..

Не закончив разбирать, я снова полезла на отмель. Расчёт оказался верным – в море опять призывно маячила чёрная дрянь. Я выгребла всю без остатка, изрядно вымокнув. В новой порции тоже один янтарик оказался порядочным, остальные мелочь, но мелочь нужная. Бусы ведь, скажем, делают в аккурат из мелочёвки.

Драгоценный появился, когда я уже собралась уходить. С запада, конечно.

– До самой Лесничувки ничего, – мрачно сообщил он. – Ветер дует под углом, гонит волны к востоку. Наверняка что-то можно найти у русских, но не вздумай соваться туда.

Оглянувшись, я увидела пограничную сетку в каких-то трехстах метрах. Надо же, даже не заметила, как сюда добралась. И только потом удивилась, как это он за столь короткое время успел пробежать целых пятнадцать километров. Посмотрела на часы. Ого, оказывается, в своём янтарном раю пребываю больше трех часов! Счастливые часов не наблюдают, что верно, то верно.

Назад мы возвращались в нормальном темпе, хотя тем же маршевым шагом прошвырнулись по лесу. Дома высыпала янтарь на расстеленные листы бумаги, чтобы обсох и можно было счистить с него песок и прочую налипшую гадость. Мазут стёрла салфетками, сколько же его теперь на пляже и в море!

Только после этого спустилась в кухню. Драгоценный уже пил чай. В кухне собралось все хозяйское семейство: трое взрослых и один маленький ребёнок – И вы представляете, что они делают, проше пана? – говорил жильцу Вальдемар, в ту пору ещё очень молодой и импульсивный. – Вы представляете, что они делают? Знаете, что они делают?

– Скажи наконец, что они делают, и перестань заикаться! – строго потребовала жена хозяина, тогда тоже ещё молодая и красивая, очень похожая на Марину Влади. – Откуда пану знать, что они там делают?

– Давно известно, что они делают, – пробурчал из своего угла дедуля.

Все были так взволнованы, что, казалось, сам воздух кухни пропитан возмущением. Я, как вошла, так и застыла на пороге. Вмешательство жены помогло Вальдемару сдвинуться с места, как толчок игле проигрывателя на заезженной пластинке.

– Так вы знаете, что они делают?! Такое в голове не укладывается! Тут одного из наших поймали уже за сеткой, на их стороне, правда в море. И представляете, заявляют – границу пересёк! Так его заарестовали и велели на заставе дрова рубить.

– Ну и ничего особенного, – примирительно заметила Ядвига.

– Ничего особенного, тоже скажешь! Ну, может, и лучше рубить дрова, чем вкалывать в Сибири в каком-нибудь ГУЛАГе, да не в этом дело. Так вы знаете, что они делают?!

Мой Драгоценный предусмотрительно помалкивал, пил чай и не высказывал никаких неосторожных предположений.

А Вальдемар все больше распалялся.

– Поймали его, значит, в море, а у него янтарь. Он ведь в море за янтарём полез. Сумку с янтарём у него отобрали, а как не отдать? Ну и отдал. Так они приволокли его на заставу и давай янтарь в печь швырять! Печка как раз топилась. Ну они и давай янтарь в печку бросать! А у того та-а-акие кусищи были! Как раз янтарь в ту пору шёл. Так один из солдат и принялся швырять янтарь в печь, глядит, как горит. Ну один дурак попался, так ведь другие слова ему не сказали, только смотрели. Наконец пришёл какой-то офицер, за руку схватил солдата.

– Перестал? – заинтересовался дедуля.

– Перестал, однако половину торбы успел сжечь. А остальное тот офицер забрал.

– А чего же он с торбой в море полез? – не поверила Ядвига. – Должно быть, и в самом деле был на той стороне. Значит, незаконное пересечение границы.

– На шее висела торба! – вышел из себя Вальдемар. – А взяли его в море! Ну и что с того? Янтарь-то зачем жечь? И все говорят, если нашего заловят – в море или в заливе, – сразу волокут на заставу и дрова заставляют рубить три дня.

– Да ведь и наши так же делают, – опять вмешался дед. – Если кого из русских на своей стороне поймают, должен отработать. Ни к чему им политические выкрутасы, лучше по-хорошему, по-соседски решить дело. Нарубит дров, и отпустят человека, пусть уж там свои с ним разбираются.

– Но янтарь-то зачем жечь? – не мог успокоиться Вальдемар.

И тут наконец подал голос Драгоценный.

– Римляне тоже жгли янтарь, – примирительно сказал он.

Ну что он такое говорит, спятить можно! Сравнивает древних римлян с пограничниками! Я сразу как-то переключилась на римлян и подумала – ведь в те времена купцы вряд ли привозили в Рим мелочь, небось везли отборный янтарь. Неужели римляне сжигали такую красоту – с дымкой, например? Дымка в янтаре – это божье дыхание, как можно такое сжечь? Хотя, возможно, купцы привозили и мелочь, на вес, тогда ещё ничего…

Все ещё стоя в дверях, я так увлеклась древними римлянами, что перестала следить за дискуссией и не уловила, из-за чего Вальдемар ссорится с дедом. А Ядвига смотрела на моего Идеального каким-то странным взглядом; интересно, что он ещё успел такого сболтнуть?

Видимо отказавшись от надежды найти сочувствие у жены и тестя, Вальдемар опять обратился к Идеальному:

– Янтарь в двести граммов, проше пана, а он мне: ничего страшного, не беспокойтесь, я все равно разрежу этот кусок. Если собирается резать, зачем такому стану продавать сокровище в двести граммов? Пусть мелочь покупает. Стану я ему давать янтарь на погибель!

– Почему же давать, ты продавай, – деликатно поправила мужа Ядвига.

– Плевать мне на его деньги! – взорвался Вальдемар.

– Мне не плевать, – спокойно парировала жена. – Мне они пригодятся. Да вот хотя бы крыльцо закончить, никак ступеньки не сделаем.

А я опять отключилась, про крыльцо мне было неинтересно. Выходит, я понимала парня лучше, чем его собственная жена. Редкий по размеру и красоте янтарь какой-то кретин собирается зачем-то безжалостно распилить, хотя мелких кусков и без того сколько угодно. Впрочем, понятно зачем: для ювелирных украшений, гарнитура какого-нибудь, чтобы все было одинаковое. Довоенные бусы моей матери наверняка были сделаны из одного большого куска. А ещё к ожерелью серьги, тоже идентичные. Как же ему, этому горе-мастеру, добиться желанного эффекта, как не разрезав на мелкие кусочки бесценный янтарь? Ну так пусть бы распиливал что поплоше. Хотя нет, не правильно я думаю, плохого янтаря вообще не существует, но ведь бывает не очень интересный Да я сколько раз сама видела – огромный кусище, и ничего особенного, такой не жалко и на ювелирные поделки пустить Очнувшись, услышала продолжение разговора – А немцы хуже всех! – совсем разошёлся Вальдемар – Скупают самый лучший наш янтарь и вывозят Да, сам знаю, существует запрет, а им начхать.

– Две группы, – заявил Драгоценный, завинчивая крышку термоса с чаем – Одна готова продать любому за любую цену, а вторая – никому, даже если и предлагают хорошую цену. Согласны?

Тут уж не удержалась Ядвига.

– Вот именно! – горячо подтвердила она. – И мой муж как раз из тех, что никому.

До Вальдемара вроде бы немного дошло.

– Ну как же, – неуверенно произнёс он, – а если янтарь собираются на куски резать?

И тут я независимо от собственной воли увидела воочию недостроенное крыльцо и доме наших хозяев, бетонные ступеньки. Ядвигу тоже надо понять, любая хозяйка хотела бы иметь нормальный дом А у мужа столько янтаря, целое состояние. Вот я, например, смогла бы продать своё сокровище?

Ни в коем случае! Впрочем, немного, возможно, и продала бы. Оставила бы самые красивые экземпляры, при одном взгляде на которые сладко замирает сердце, а остальные, так и быть, продала бы этим шакалам. Ступеньки надо сделать, я тоже женщина и такие вещи понимаю.

А Вальдемар меж тем перешёл на личности – Один из местных, живёт вон в том доме, крытом черепицей, жадина – слов нет, сердцем к янтарю не прикипел Что выловит – тут же и продаёт, нет, не пропивает, он как раз не пьяница…

– И очень умно поступает, – опять вмешался старик, подав голос из своего угла. – На что-то денежки собирает. Уже долго собирает. Я ведь его сопляком помню. Может, спит на них.

– Хорошо, что деньги бывают и бумажными, на металлических бы не заснул, – прокомментировала Ядвига.

Дедуля поглядывал то на маленького Мешека, которого кормил супчиком, то в окошко, откуда отлично просматривалась панорама залива. Старик о чем-то думал, иногда забывая о внуке, и тот покорно ждал с открытым ртом, пока зависшая в воздухе ложка достигнет своей цели.

– Есть такие люди. Сами не знают, зачем им деньги, а упрямо собирают, грош к грошу. Вот и он такой. И детей-то нет…

– Зато жена есть, – напомнил Вальдемар.

– Какая это жена, страх посмотреть.

– На ужин пожарю рыбу. Селёдка и корюшка. Участвуете?

Мы всегда участвуем, если речь идёт о рыбе Наверняка смогли бы слопать все, что ни выловит Вальдемар, особенно корюшку. Тут наконец я отвалилась от дверного косяка и перестала улетать мыслями в разные стороны.