Мечта

Ad sanctos

_________

«Мы созданы из вещества того же,
Что наши сны. И сном окружена
Вся наша маленькая жизнь...»

(«Буря»)

Зимой 1860 года девятилетняя Анжелика, незаконнорождённая дочь Сидони Ругон (сестры Эжена и Аристида), сбежавшая от домашнего насилия, прибредает в глубоко провинциальный Бомон-при-Храме, где, на паперти рядом со статуей св. Агнесы, она явно замёрзла бы насмерть, однако вовремя была замечена бездетной парой Гюберов, которые её и приютили.

Тематико-стилистическое разнообразие эпоса Эмиля Золя «Ругон-Маккары» часто объясняется хронологией написания: так, после беспощадного живописания социального дна в «Западне» появился «стакан сиропа» - роман «Страница любви», после чего автор снова впал в свирепость в романе «Нана»; примерно такого же свойства метаморфоза произошла здесь: после сурового и беспощадного крестьянского быта в романе «Земля» Эмиль решил создать книгу, полную «идилличности».

Разумеется, даже для столь неожиданного, необычного и краткого романа Золя потребовалось изучить кипы источников, узнать об архитектуре католических соборов, искусстве витражей, работе золошвейников и вышивальщиков, о юридических деталях усыновления, а также о ритуалах пострижения и причащения.

«Мне хотелось бы написать книгу, какой от меня не ждут» (Золя).

Вот так и получилась «поэма абсолютно целомудренной любви», самое краткое из произведений цикла, с помощью которого автор, помимо прочего, хотел доказать, что он умеет быть психологом - обвинения в топорности персонажей часто звучали в адрес Золя.

По замыслу автора, Анжелика - «дикий отросток» Ругонов и Маккаров: её характер, подобно её мечтам, оторван от действительности, и даже основополагающее звено эпоса, наследственность, не играет ровно никакой роли. В «Родословном древе» читаем: «Врождённые склонности. Никакого сходства с матерью и её родней по восходящей линии. Со стороны отца - отсутствие документальных данных». Врождённые склонности непонятно к чему и непонятно, откуда взявшиеся…

Что же касается среды, то она также весьма сказочна, неестественна, надуманна. Куда-то делись «плотные, тяжёлые, густые мазки, сгустки краски, швыряемые на холст» (Быков), столь характерные для Золя; вместо них - «сплошная идиллия», пришедшая из сентиментальных романов.

«О, как отвратительна действительность! Что она против мечты?»

(Невский проспект)

Впрочем, одной из немногих слабых нитей, связывающих данный этюд с другими романами, является «вечный раздор мечты с существенностью», тема несоответствия идеала и быта, мечты и пошлой, приземлённой реальности. Столь лирическая тема была задана с первых же страниц «Карьеры Ругонов»: «братская любовь» юных представителей рода, Сильвера и Мьетты, контрастирует с трусостью, эгоизмом, ханжеством и лицемерием старших Ругонов. Но ближе всего герой «Проступка» Серж - он также болезненно увлечён сказочным (влечение к деве Марии), как и Анжелика (влечение к Христу, прекрасному принцу). Но в «Проступке» был жизнеутверждающий пантеизм, воплощённый в Альбине и Параду, посредством которых Золя утверждал «свою восхищённую и милосердную нежность ко всему человеческому» (Труайя). «Мечта», в свою очередь, рафинирована, очищена от всего земного и человеческого. Что же касается религиозной составляющей, то в «Мечте» она явно эстетизируется автором, тогда как «Проступок» представляет её как «мертвящую тень».

«Тогда префект велел раздеть деву и обнажённой отвести в блудилище. Но Господь сделал её косы настолько густыми, что они укрыли Агнессу лучше, чем одежды» («Золотая легенда», De Sancta Agnete virgine).

Годы жития ad sanctos («у святых», «при церкви»), в красивых исторических декорациях, делают Анжелику крайне экзальтированной («природа и вещи давно говорят со мной, я слышу голоса…»), отрешённой от земного и бесповоротно заворожённой миром христианских сказок. Наибольшее впечатление на неё произвела «Золотая легенда» Иакова из Ворагина, одна из самых популярных книг Средневековья, - наставительный сборник житий, наполненный разнообразными чудесатостями; благодаря этому сборнику она чувствовала, «как из глубин неведомого в ней подымается и расцветает в ней мечта», возникает нездоровая склонность к мученичеству.

«Давно её воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь».

(«Евгений Онегин»)

Из мечты, кроме того, незамедлительно материализуется прекрасный принц Фелисьен, явившийся сперва в образе мастера-витражника, но, как и положено, оказавшийся наследником древнего и уважаемого рода д'Откэров, миллионером и красавцем. Перипетии романа включают тяготеющее над родом проклятие, страданья в полуночном саду, роковую разлучницу и неземную любовь.

«Жизнь такая, какой она не бывает, все - добрые, честные, счастливые» (Золя).

И всё же, как ни пытайся протянуть и притянуть параллели с другими произведениями, увязать этот ушедший от натурализма в монастырь роман с общей канвой и концепцией одного из величайших циклов в литературе, «Мечта» всё равно остаётся отдельным завихрением, отдыхом от провокационной «Земли», уступкой буржуазному вкусу.

«Сочиняя эту глупую сказку, Золя был уверен, что удивит читателей своей способностью сменить помойное ведро на кадило» (Труайя).

_______

«Мечта» - сказочный этюд о потустороннем и возвышенном на материале христианской мистики; сентиментальный роман про неземную любовь, написанный - по ощущению - кем-то другим, но только не Эмилем Золя.