Книга ТАСС уполномочен заявить онлайн - страница 5

Славин

Коллега Славина в Луисбурге был молод, лет тридцати пяти, звали его Игорем Васильевичем, фамилию свою он произносил округло, как-то по-кондитерски: «Ду-улов».

– Вообще-то пока еще никто не обращался ко мне за помощью, – певуче рассказывал Дулов, изредка поглядывая на острую макушку Славина; они шли по берегу океана; солнце было раскаленно-белым, жгло нещадно, слепило. – Один раз жена коменданта пришла, ей показалось, что за ней следят.

– Креститься надо, когда кажется.

– Мы проверили, тем не менее.

– Ну зто понятно. Даллес за нею, надеюсь, не следил?

Дулов переспросил, нахмурившись:

– Даллес?

– Ну да, Аллен Даллес.

Дулов понял, рассмеялся – он смеялся заливисто, чуть откидывая голову налево, словно щегол перед песней. И глаза у него были щегольи, маленькие, пронзительно-черные, чуть навыкате.

– По поводу Парамонова все вскрылось уже после его отъезда домой, – продолжал Дулов. – Пришла повестка в суд, а его уж и след простыл.

– В суде были?

– Да. Те отфутболили в местную автоинспекцию. А там молчат, «ничего не знаем, никого не помним».

– Сам Парамонов ничего об этом не сказал?

– Никому ни слова.

– Чем он занимался?

– Механик гаража. Прекрасный, надо сказать, механик. Поставил на «Волгу» Зотова карбюратор «Фиата» – теперь летает, как спутник, шепотом дает полтораста километров.

– Как? – удивился Славин. – Почему шепотом?

– Тихо, без натуги.

– А что, хорошее определение – шепотом, – согласился Славин, – очень точно передает легкий и ненатужный набор скорости. Так, это – понятно. А по поводу здешних разведчиков ЦРУ вам что-нибудь известно? Ни к кому из наших не подкрадываются?

– Есть тут один занятный персонаж. Джон Глэбб, коммерсант, так сказать. С ним довольно часто видится Зотов.

– Кто?

– Андрей Андреевич Зотов, инженер-корабел, я же говорил вам. Я его предупреждал, что Глэбб, возможно, связан со службами, но он только посмеялся: «Ваша работа такая, в каждом видеть црушника».

– Правильно посмеялся. А как человек? Претензий у вас к нему нет?

– Нет. Рубит с плеча, бранится, но – убежден – честен.

– Бранится по поводу чего?

– По поводу того, что мы все браним – с разной только мерой громкости: и разгильдяйство наше, и перестраховку, и леность, и раздутые штаты, и бюрократство.

– Правдолюбец? – вспомнив Дмитрия Степанова, усмехнулся Славин.

– Вы вкладываете в это слово негативный смысл?

– А можно? – удивился Славин. – Кстати, кто следит за своевременностью поставок в Нагонию?

– Зотов. Здесь, в Луисбурге, наши суда, следующие в Нагонию, запасаются на весь рейс: там же ничего нет, порты, практически, демонтированы колонизаторами.

– Он давно здесь?

– Третий год. Последние семь месяцев один живет. Жена улетела в Москву. Недавно сам летал в Москву.

– Она что, здешний климат не выдержала?

– Нет, не в этом дело… Что-то у них сломалось, кажется.

– Как бы установить, с каким рейсом Зотов вернулся?

– Проще простого. Два рейса в неделю, пятница и вторник…

– А почему не вторник и пятница? – поинтересовался Славин. Он любил тесты, это помогало ему понять реакцию собеседника: иному толкуешь битый час, а он – как дерево, а на другого стоит только посмотреть, и по глазам видно – понял.

– Потому что пятница более верная точка отсчета, – ответил Дулов, – за нею идут дни отдыха.

– Теннисные корты, кстати, у вас есть?

– В «Хилтоне».

– А где же там? Я что-то и не заметил.

– В подвале. Там кондиционер, прекрасное покрытие.

– Играете?

– Болею.

– За кого?

– Сейчас за польского консула, а раньше болел за жену Зотова – она играла мастерски.

– Скажите, а Зотов давно встречается с Глэббом?

– Давно. Они познакомились месяца через три после того, как Зотов приехал. Да, видимо, года два с половиной, не меньше. Глэбб не пропускает ни одного нашего приема, его у нас многие знают.

– Зотов говорит по-английски?

– И по-испански, и по-португальски – образованный мужик.

– Он вам нравится, – полуутверждающе заметил Славин.

Дулов, понимая, что вопрос о Зотове поднят неспроста, тем не менее откинул – по-щегольи – голову, уставился на Славина глазами-бусинками и ответил:

– Да, он мне нравится.

– Хорошо, что вы не сказали: «У нас к нему нет претензий», молодчага. Зотов – пьющий?

– Нет, но он умеет пить.

– То есть пьющий? – повторил Славин.

– Нет. Он умеет пить, – упрямо повторил Дулов. – Он может много выпить, но никогда не бывает пьяным. Конечно, он не тихушник какой, я сужу только по тому, как он пьет на приемах.

– Любовницу не завел, после того как жена уехала?

– Я думаю, вас неверно о нем информировали, Виталий Всеволодович.

– А меня про него только вы информировали, Игорь. Я ничего о нем раньше не знал. Как он проводит досуг?

– Ездит по стране. Собрал интересную библиотеку.

– Наши книги здесь легко купить?

– Теперь – трудно. Все поняли, что в Москве хорошую книгу не найдешь, только тут и покупают. У него много книг по искусству, по здешней живописи.

– Музей, кстати, открыт? Книги по живописи Африки купить можно?

– Музея нет. Книги о художниках Африки издают в Париже и Лондоне. Вы не хотите с ним поговорить?

– Обязательно поговорю. Только не сразу, ладно?

– Конечно, вам видней, Виталий Всеволодович.

– Теперь вот что, Игорь… Никто из наших не встречал в «Хилтоне» русских эмигрантов? Может, к ним кто обращался – ну там водка, сувениры, пластинки…

– В «Хилтоне» всего человек шесть белых работают, Виталий Всеволодович, остальные африканцы. Бармен, я знаю, белый, француз, Жакоб его зовут, шпион, сукин сын, всем служит, невероятного шарма парень, потом там у них есть белый метрдотель, Линдон Уильямс… Больше не знаю, право…

– Вы с Глэббом на приемах раскланиваетесь?

– Конечно.

– Когда у нас предвидится коктейль или прием?

– В субботу.

– Надо бы проследить за тем, чтобы Глэббу отправили приглашение.

– Хорошо. Вы об этом попросите?

– Зачем? Я тряхнул стариной, приехал, ибо на фронте был военкором… Вы уж этим озаботьтесь, ладно? И познакомьте меня с Глэббом.

– Но он же знает, кто я.

– Ну и что? Прекрасно.

– Прекрасно-то прекрасно, но ведь он, думаю, может догадаться о вашей нынешней профессии. Визг в прессе поднимут…

– Пусть не лезут к нашим людям – дома ли, здесь ли, за границей – мне тогда незачем будет сюда ездить, – жестко сказал Славин. – Они же начинают первыми, они – подкрадываются к тем проблемам, которые входят в прерогативу государственной безопасности. Пусть не лезут к нашим, – повторил Славин, – мы тогда будем сидеть в Москве.

– Так прямо и объяснить? – Дулов улыбнулся.

– А что? Зачем темнить? В конспирации тоже следует соблюдать меру.

– Попробуем.

– Парамонов, кстати, никогда на приемах не бывал?

– Нет, Виталий Всеволодович, он же не дипломат…

– Случайность исключается?

– Исключается, – убежденно ответил Дулов и вздохнул. – Особенно при нашей смете, каждая бутылка на счету.

…Вопросы Славина, правду сказать, Дулову не понравились – лобовые вопросы, без игры, несколько отдают схемой.

Ответы Дулова, однако, Славину понравились; он любил людей, которые умели отстаивать собственную точку зрения, несмотря на то что – тут от интонации много зависит – лучше бы для него было подстроиться под приезжего, особенно такого звания и уровня.

«Центр.

Что известно о Парамонове? Сообщал ли он кому-либо о факте его задержания полицией? Если сообщал, что именно? Существуют ли в Центре данные о русской эмиграции в Луисбурге? По моим сведениям, здесь проживает около сорока человек.

Славин».

«Славину.

Данные о русской эмиграции весьма незначительны, поскольку в Луисбурге нет клуба эмигрантов. По неподтвержденным данным, в Луисбурге живет некто Хренов Виктор Кузьмич (Кириллович), бывший власовец, участвовал в боях за Вроцлав (Бреслау). Точное место проживания неизвестно, однако, по сведениям трехлетней давности, он снимал номер в отеле возле вокзала. Известно также, что одно время в Киле он жил игрою на бильярде, имел кличку «от двух бортов в середину». Поскольку мы не располагаем данными о том, добровольно ли он пошел к Власову или был принужден к этому, соблюдайте максимум осторожности, если запланировали встречу. Сведений о его связях с разведслужбами не имеем, но известно, что в Киле он принимал участие в грабежах.

Центр».