Мама, я жулика люблю!

#книжный_марафон

"Ко всему человек привыкает. И то, что вчера казалось причиной для самоубийства, сегодня просто неприятность, от которой можно избавиться за полтинник."

Невероятно искренняя книга, искренняя на пределе. Это поток откровений. Такое ощущение, будто сидишь со старой подругой на кухне петербургской коммуналки, и она рассказывает тебе о своей жизни. Абсолютно честно, без прикрас и утаиваний, без недомолвок, так, как всё было на самом деле. И порой кажется, что на тебя вылили ушат ледяной воды, настолько её рассказ откровенен. Далеко не каждый бы решился так говорить о себе. И такую честность я всегда ценю.

Удивительно, но ещё два года назад я ничего не знала о Наталии. Когда её не стало, мне было всего 8 лет, я была беззаботным ребёнком и просто не интересовалась такими людьми. Узнала о ней я уже в 2018 году, но тогда она была для меня просто третьей женой Эдуарда Лимонова, и уже потом я действительно заинтересовалась судьбой самой Наталии. И не заметила, как увлеклась. Так странно... Мы из разных поколений, у нас нет ничего общего, но в то же время я почему-то ощущаю душевное родство с ней... Кажется, будто это именно тот человек, который мог бы всегда и во всём тебя понять, будто ей можно рассказать обо всём на свете и знать, что тебя не осудят, а примут со всеми достоинствами и недостатками. Было что-то завораживающее в её личности, возможно, как раз эта обнажённая донельзя душа, открытая миру, людям. Необычная женщина.

И книга её необычная. Она не только об отношениях девочки-подростка и взрослого мужчина, она о жизни советской богемы в 70-х, о подростковом протесте, о взрослении, поиске и понимании себя, о принятии своих желаний, о дружбе, настоящей и поддельной, о родителях и детях, которые пытаются хоть как-то понять друг друга, о школе, развлечениях и кино.

Порой во время чтения представляла, что Наталия рассказывает эту историю своим голосом — грубоватым, с хрипотцой, но таким уютным. Очень жаль, что я уже никогда её не увижу, и всё же она здесь, с нами — в своих песнях и книгах.

"Но я тихо сижу, стиснув зубы от злости, уговариваю себя отсиживать положенные мне часы. Ради бумажки. Ради проклятой бумажки, которая даст мне возможность... Вот именно – многоточие."