Книга О детях онлайн

Введение

1976

Я еду на велосипеде вдоль Морской дамбы в Нокклезауте, прибрежном курорте в Бельгии. Город остаётся позади, и я двигаюсь дальше, наслаждаясь резким запахом воздуха, солнцем на моей спине, мускульным усилием. Всё хорошо. Я вижу, что в ста ярдах впереди дорога кончается в песчаных дюнах, простирающихся на много миль в сторону датской границы. Я нажимаю на педали. Велосипед набирает скорость. Я — Эдди Мерке, выигрывающий Тур де Франс седьмой раз. Вж-ж-ж-ж..! Я достигаю песка и...

...Я лечу по воздуху через руль велосипеда. К счастью, песок мягок и я не забываю сделать кувырок при падении. Скатываюсь с дюны на берег.

Хмм! Забираюсь наверх, хватаю велосипед, перекидываю через него ногу и начинаю яростно крутить педали. Продвинувшись около восемнадцати дюймов вперёд, колёса медленно тонут в песке, и опять велосипед отказывается двигаться. Со злости я издаю вопль и бью ногами песок. Ветер задувает несколько песчинок мне в рот. Тогда я начинаю бить кулаками по песку, но чем дальше я бью по нему, тем плотнее он становится.

Я не могу пересечь песчаные дюны на моём велосипеде — это жизненный факт.

1978

И вот я в ашраме Шри Раджниша — уже два года я являюсь его учеником. Хотя ашрам — цветущий оазис, я продолжаю падать с моего велосипеда. Это прекрасный велосипед британского производства, которому 31 год и который я очень люблю и называю Эго. Оно со мной повсюду. Песок в ашраме очень тонкий, почти невидимый, и здесь моему Эго особенно трудно передвигаться, в каком бы порядке его ни содержать. В моём возрасте оно является тяжёлым и неуклюжим — обременительная ноша. Я продолжаю спотыкаться об него и сшибать других людей, всё ещё надеясь найти другую, более гладкую дорогу. (В Индии? Я, должно быть, безумен).

Но других дорог не существует, нет других велосипедных дорожек; они все ведут в пустыню.

Послушайте слова Бхагавана:

«Этот мир — пустыня. Оазис существует только в нашем сознании. Сотворите этот оазис сознания. И всё, что потребуется для этого, — делайте. Какую бы цену ни пришлось платить за это — платите; как бы ни приходилось рисковать — рискуйте, потому что всё остальное будет отнято от вас всё равно».

Когда вы достигаете пустыни, путь перед вами не обозначен. Легко заблудиться среди барханных песков, миражей и фальшивых горизонтов. Когда собираетесь пересечь пустыню, вы нуждаетесь в проводнике, а не в специалисте по велосипедам.

Здесь есть человек, Бхагаван Шри Раджниш, который пересёк пески и теперь помогает другим пересечь их. Он — Марко Поло души. И хотя у каждого свой путь, он знает, куда он ведёт, потому что он уже там. У себя дома.

Ловкие велосипедисты не могут далеко продвинуться здесь. Надо быть просто пешеходом, желающим ставить одну ногу перед другой и следовать за проводником, куда бы он ни повел. Расслабившись и доверяя, идти легче и веселее. Вот небольшой прыжок. Затем ещё, ещё один. И вскоре вы поднимаетесь выше и выше — летающий пешеход! В своём научно-фантастическом романе «Дюна», Франк Герберт представляет мир-пустыню, Дюну, где целая культура приспособлена к тому, чтобы жить, или скорее выживать, в пустыне, максимально экономя воду. Жизнь этих людей — это непрекращающаяся война. Они воины, сражающиеся с песками; жёсткие, жестокие люди, зависящие от наркотика «специя», облегчающего их судьбы. Будто бы в насмешку они называют себя «фрименами» — свободными людьми.

Бхагаван всё время показывает, что нет нужды бороться с песками, да и невозможно выиграть эту битву. Прочтите первую главу этой книги внимательно: мы можем освободиться тем же способом, каким это делает поток, находящий свою свободу: давая себе возможность испариться, оставляя все идеи о себе. Эти идеи, эти представления о своей индивидуальности и есть наша пустыня.

Бхагаван, подобно ветру, шепчет потоку: «Да, ты можешь пересечь пустыню. Испарись, будь унесён любящими руками существования. Прими опасность... её стоит принять». Тот же самый аромат!

Всё, что нам нужно, чтобы достичь моря — это способность слышать, понимать и доверять этому шепоту, этой мудрости песков.

Свами Прем Прамод

1. Сказка песков

21 февраля 1978 г., Пуна, Индия

Поток, родившийся далеко в горах, пройдя через разные земли, достиг, наконец, песков пустыни. Точно так же, как он пересёк другие препятствия,поток попытался пересечь и это, но обнаружил, что бежит в песок, что его воды исчезают.

Он был убеждён, однако, что его назначение пересечь пустыню, но не было пути. В этот момент тайный голос исходящий из самой пустыни, прошептал:«Ветер пересекает пустыню, это же может и поток».

Поток возразил, что он бросался на песок, но только поглощался им; что ветер мог летать, и, поэтому, он мог пересечь пустыню.

«Двигаясь своим обычным способом, ты не можешь пересечь пустыню. Ты либо исчезнешь, либо станешь болотом. Ты должен позволить ветру пронести тебя к месту твоего назначения».

«Но как это может случиться?»

«Позволь ветру поглотить тебя».

Эта идея была неприемлема для потока, ведь раньше его никто никогда не поглощал. Он не хотел терять своей индивидуальности. Однажды потеряв её, как он мог знать, что обретёт её снова?

«Ветер, — сказал песок, — совершает эту миссию. Он поднимает воду, несёт её через пески, и затем позволяет ей упасть опять. Падая как дождь, вода вновь становится потоком».

«Откуда я могу знать, что это правда?»

«Это так, и если ты не поверишь этому, то ты сможешь стать лишь трясиной, да и то это займёт много-много лет; и это определённо не то же самое, что быть потоком».

«Но может ли быть так, что я не останусь тем же потоком, что есть теперь?»

«В любом случае ты не можешь оставаться тем же, — сказал голос. — Переносится лишь твоя сущность, которая потом вновь формирует поток. Ты сейчас называешь себя потоком, потому, что не знаешь, какая часть тебя — твоя сущность».

Когда поток услышал это, отдалённые, смутные воспоминания стали возникать в его мыслях. Неясно, смутно он вспомнил то состояние,в котором он — или часть его? — был в руках ветра. Он также вспомнил — вспомнил ли? — что это было реальностью,хотя и не очевидной.

И поток поднял свои пары в гостеприимные руки ветра, который нежно и легко поднял и понёс его, и позволил ему тихо опуститься, когда они достигли вершины горы,находившейся очень-очень далеко.

И из-за того, что у него были сомнения, поток был способен запомнить и запечатлеть в своей душе подробности этого опыта.

Он размышлял: «Да, теперь я знаю мою истинную сущность».

Поток учился. А пески шептали: «Мы знаем, потому что мы видим, как это происходит день за днём, потому что мы, пески, простираемся всюду от речного берегадо горы».

Вот почему говорят, что пути, предназначенные для продолжения путешествия потока жизни, проложены в песках.

Сегодня мы вступаем в мир суфизма. Это — мир, а не мировоззрение. Он трансцендентален, но не является философией трансцендентальности. Суфизм не проповедует никаких теорий, он даёт вам практические намеки.

Суфизм не умозрителен. Он исключительно реалистичен, прагматичен, практичен. Он земной, а не абстрактный. Поэтому у него нет никакого мировоззрения. И, кроме того, поскольку он не является системой, он не систематизирует знание.

Система — это законченное объяснение существования. Суфизм — не система, у него нет объяснения существования, это путь в тайны существования. Он ничего не объясняет, он просто указывает на таинственное. Он вводит вас в таинственное. Суфизм не раскрывает тайну существования. Все системы делают это: вся их работа заключается в том, чтобы сделать неизвестное известным, уничтожить тайну, уничтожить чудо. Суфизм ведёт вас от одного чуда к другому, погружая вас в страну чудес.

Он не система, потому что он никогда не даёт исчерпывающего объяснения чего-либо. Он даёт лишь очень-очень небольшие намеки, вспышки интуиции. Он не прядет философию, его пряжа — рассказы, анекдоты, метафоры, притчи, поэзия. Это не метафизика, это метафора. Это палец, указывающий на Луну. Нельзя понять Луну, анализируя палец. Но если вы следуете указаниям с симпатией, если вы в гармонии с ними, тогда вы сможете увидеть Луну. Палец не Луна, палец не может быть Луной, и всё же палец может указать путь.

Суфийские истории — это не философия. В них тихий намек, шепот. Естественно, только те, кто готов слушать с симпатией, — не только с симпатией, но с проникновением, — только те, кто готов открыть своё сердце с доверием и самоотречением, могут понять, что такое суфизм. Только способные любить могут понять, что такое суфизм. Что он несёт в себе? Это не логический анализ; нет в нём и алогичности дзэна. Суфизм говорит, что быть логичным — это одна крайность, быть алогичным — другая. Суфизм как раз где-то посередине, он ни логичен, ни алогичен. Он не склоняется ни вправо, ни влево. Он не логичен как Сократ и не абсурден как Бодхидхарма. Он говорит, что Бодхидхарма и Сократ только кажутся различными, но их подходы одни и те же. На самом деле Бодхидхарма более логичен, чем Сократ, — вот почему он впадает в алогизм. Если вы всё время следуете линии логики, то рано или поздно вы приходите к точке, где видите, что логика кончается, — но путешествие продолжается. Бодхидхарма — это Сократ, который проделал весь путь и пришёл в пограничную землю, где логика остановилась, но жизнь продолжается. Бодхидхарма выглядит другим, но подход его сократовский; он интеллектуален. Дзэн против интеллекта, но быть против интеллекта — это всё ещё быть интеллектуальным. Дзэн — это антифилософия, но быть антифилософом — это быть в философии: это просто ваша философия. Суфизм избегает крайностей. Он следует середине, чёткой середине, золотой середине.

В дзэне ключевое слово — «осознанность». В суфизме ключевое слово — «сердечность». Запомните это — это сделает ясным, в чём их различие. Дзэн против ума, но он идёт за пределы ума посредством ума. Суфизм не против ума, он целиком равнодушен к уму. Суфизм сфокусирован на сердце; он не беспокоится об уме. Он верит в сердечность. Да, к суфиям тоже приходит своего рода пробуждение. Если мы называем пробужденность в дзэне, сатори — пробужденостью ума, то для суфийской пробужденности мы должны применить слово «пробужденность сердца». Путь суфия — путь любящего. Путь дзэн — путь воина, самурая. И в этом существенная разница в подходе...

Оба учения используют рассказы. Дзэн использует рассказы, и суфизм также использует рассказы, но их рассказы имеют разный аромат, разное звучание. Дзэновский рассказ абсурден, — это загадка, загадка, которая не может быть разгадана. Вы можете попытаться, но вы никогда не будете в состоянии решить её. Эта неразрешимость встроена, она — неотъемлемая часть дзэновского рассказа. Он должен быть абсурден, потому что его назначение — уничтожить ваш ум, шокировать его. Это — меч для уничтожения вашего ума. Он почти доводит вас до безумия, потому что решение не приходит, и вы вынуждены продолжать медитировать над рассказом. Это — средство медитации. Ум предлагает много решений, но все решения отвергаются Учителем. Ученик продолжает день за днём отыскивать новые решения, и Учитель продолжает кричать на ученика: «Это чушь, иди ищи снова». Иногда месяцы, иногда годы проходят, и наступает момент, когда ученик видит, что решения нет. Но помните, что если вы просто думаете, что нет решения, то вы упускаете суть. Вы должны прийти к осознанию того, что решения не существует. В этом состоянии неразрешимости, безвыходности и случается трансценденция, скачок, квантовый переход — вы выходите за пределы ума посредством ума. Дзэновский рассказ функционирует как меч, чтобы разрубить узел ума.

Суфийский рассказ — это не загадка, это — притча. Он не потрясает, он не меч; это — завлечение, это — соблазн. Это — путь того, кто любит. Он очень нежный, мягкий, женственный. Дзэн — мужественен, суфизм — женственен. Дзэновский рассказ сводит вас с ума: создавая безумное состояние в уме, он помогает вам выходить за его пределы. Он делает вас безумным! Суфийский рассказ отравляет вас медленно, медленно, но неизбежно.

В суфийской истории заключена поэзия, ритм. Над ней не нужно медитировать, её нужно созерцать. Над дзэновской историей надо медитировать. Суфийская история должна быть впитана, её нужно пить как чай, ею нужно наслаждаться в расслабленном настроении. В дзэновскую историю нужно проникать с очень и очень концентрированным умом, с крайней интенсивностью и напряжением. Вам нужно сфокусировать на рассказе всю вашу энергию. Вам нужно забыть весь мир; существует только одна эта маленькая абсурдная история. И вы знаете, что она не может быть разрешена, и всё же вам нужно вложить в неё всю вашу энергию. И всё это время вы знаете, что это — абсурд, что это никуда вас не приведёт, но Учитель говорит: «Сфокусируйся! Сконцентрируйся! Будь внимателен! Вглядись в загадку рассказа!»

Суфийский рассказ нужно слушать просто как рассказ. Суфии — великие рассказчики. Они обычно пьют чай или кофе, сидя вместе в уютном уголке, в тепле. Рассказ начнётся и будет рассказывать его Учитель. Рассказ даёт только проблески, намеки, но очень могущественные, проникающие. Всё, что нужно со стороны ученика — это слушать, слушать не внимательно, но с симпатией, с открытым сердцем, без какого-либо напряжения. Рассказом нужно наслаждаться. Он раскрывает свои тайны, когда вы наслаждаетесь им.

Несколько слов ещё, прежде чем мы начнём наслаждаться рассказом: я сказал вам, что суфизм — это не мировоззрение. Это видение, но не мировоззрение. Мировоззрение — это значит, что вы остались теми же и начинаете верить в философию, в определённое объяснение реальности. Вы остаетесь теми же, вы не изменились. Мировоззрение прибавляет вам некоторые знания, вы становитесь более знающими.

Видение трансформирует вас. Видение становится возможным только тогда, когда вы изменены, когда вы подняты на другие высоты, другие вершины, достигли других глубин жизни.

Суфизм — это видение. Фактически, называть это «суфизмом» неверно, потому что это совсем не «изм». Суфии не называют это суфизмом; это имя дано другими. Они называют своё видение тассавури, любовь-видение, подход к реальности с любовью. Это влюблённость в существование. Человек, который думает о существовании, несколько антагонистичен, потому что создаёт проблему вне существования, как будто существование бросает ему вызов и он должен расшифровать его, должен расшифровать тайну, должен уничтожить эту тайну. Человек борется.

Суфии говорят: «Мы и существование есть единое целое». Нет нужды бороться. Ухаживай, люби, приглашай, будь другом и существование само начнёт открывать свои тайны. Нет нужды насиловать его. Философский подход, научный подход, интеллектуальный подход — это насилие! Это попытка заставить существование раскрыть своё сердце. Это раздевание существования силой и насилием. Насилие может быть осуществлено научными методами или логическими методами — это не имеет значения, — насилие всё равно присутствует. Философ занял такую позицию, будто природа не готова раскрыть свои тайны; их надо взять силой. Это — насильственный подход.

Суфизм говорит, что в этом нет нужды. Существование ждёт, когда вы подойдёте к нему так близко, что оно сможет раскрыть своё сердце. Существование ждёт, что вы влюбитесь в него. Если вы начинаете глубоко любить существование, оно начинает раскрывается, оно открывает свои секреты. Оно долго ждало, чтобы вы приблизились к нему. Нет нужды применять насилие! Вы можете полюбить.

Мировоззрение — это агрессивная позиция, видение — это позиция любви.

Я сказал вам, что суфизм — это не система, потому что все системы создают путы. Они творят тюрьмы вокруг вас. Суфизм — это свобода. Он не создаёт никакой системы вокруг вас. Он не говорит вам верить в какую-либо систему. Да, он говорит о доверии, но не о вере.

Доверие — это совершенно иная вещь. Вера — это вера в теорию, философию, в мировоззрение: вы верите в ислам, в индуизм, вы верите в христианство. Но если вы доверяете, вы доверяете жизни. В жизнь не верят, жизни доверяют; верят в философии. Вера — плохая замена доверия. И запомните: вера — от головы, доверие — от сердца. Их качества различны, совершенно различны, диаметрально противоположны. Никогда не становитесь частью системы верований: никогда не становитесь индуистом, мусульманином, джайном или буддистом. Когда вы становитесь частью системы верований, вы становитесь рабом.

Если вы можете найти место, где вера не навязывается вам, но где учат доверию, найдите такое место. Это то самое место, где вы можете действительно свободно расти и вырасти в свободу. Нет другого роста: рост в свободу — единственный рост.

Я говорил вам, что суфизм это не философия, но это и не антифилософия. Он просто не замечает философии, антифилософии. Он обходит их, он индифферентен. Он говорит: к чему беспокоиться о словах, когда доступна сама реальность? Когда вы можете пить воду, зачем беспокоить себя теориями о воде? Когда вы можете выйти на солнце и исполнить танец с его лучами, к чему беспокоиться о теориях? Почему не иметь опыт, подлинный опыт? Философия идёт кругами, она — вокруг да около. Она не проникает в сердцевину истины. Она думает об истине, а думать о ней — значит фальсифицировать её. С истиной надо встречаться, а не думать о ней. В истину надо не верить, а жить ею. Истина — это не заключение: вы не приходите к истине с помощью силлогизмов. Истина — здесь! Вы сами — истина, деревья — истина, птицы — истина, Солнце, Луна — истина. Истина — повсюду, а вы закрываете глаза и думаете о ней? Всякое думание уведёт вас в сторону.

Нет нужды думать. Живите ею! Только пережив её, вы познаете её.

Суфизм — это не путь мышления, а путь жизни, способ жизни; не философия жизни, а путь жизни.

Я говорил, что суфизм не спекулятивен. Спекулятивность означает, что вы думаете о вещах, которые вы не знаете. Но это глупо. Спекулятивность подобна слепому человеку, думающему о свете, глухому, думающему о музыке. Когда вы думаете о Боге, отличаетесь ли вы от слепого, думающем о свете? Вы не видели Бога. Вы не видели Бога, не испытали ничего божественного, но вы продолжаете думать. Что вы будете делать? Да, ум очень ловок, и он может накручивать и свивать красивые системы, которые просто не имеют отношения к делу. Плохие или хорошие, логичные, нелогичные — они просто не имеют отношения к делу. Они не имеют отношения к реальности, они не имеют контекста в реальности, они — лишь игра ума.

Суфизм — это не игра ума; вот почему он практичен, абсолютно практичен. Если вы спросите суфия о Боге, он засмеётся или же он споёт песенку, которая не имеет отношения к Богу, или же он расскажет вам историю, в которой Бог не упоминается, или он скажет нечто, кажущееся абсолютно не связанным с вопросом. Он просто говорит: «Не будьте невежественны. Будем практичными». Вы спрашиваете о Боге, а он будет говорить о молитве, но не о Боге. Истинный суфий будет избегать темы Бога. Он будет говорить о молитве; молитва практична. Вы спрашиваете о рае, а он будет говорить о ваших бедах и о том, как избавиться от них — это практичность. Потому что рай не где-то в стороне, и когда вы отказались от своих путей печали, — вы в раю, или, что ближе к истине, вы и есть рай.

Суфии всегда говорят о методах, технике. Они никогда не говорят о «что», они говорят о «как». Тут они так же научны, как любой учёный. Суфизм — это намек о том, какой должна быть религия. Бессмысленно говорить о Боге; создайте лестницу, которая приведёт вас к Богу. Потеря времени говорить о рае; дайте способ обнаружить рай внутри себя. Это — внутренний феномен, это ваше внутреннее измерение. Так же обстоит дело и с адом.

Суфизм даже не религия. Скорее это — религиозность. У него нет церкви, у него нет книги — Библии, Корана, Вед или Дхаммапады. У него нет никакой священной книги. У него нет церкви. Суфизм — это очень раскрепощённая религиозность. Любой может быть суфием: индус, христианин, магометанин. Можно быть суфием где угодно. Это практический подход к тому, как творить религиозность.

Люди думают: «Как принадлежать религии?» Суфии говорят: «Это — глупость». Единственный имеющий смысл вопрос может быть: «Как творить религиозность, как трансформировать свою собственную энергию, чтобы она стала религиозной?» Если вы начинаете принадлежать к религии, у вас будет только ярлычок, но вы не будете религиозны. И ваш другой мир будет лишь проекцией этого мира.

Вы можете пойти и посмотреть потусторонних людей, и если вы понаблюдаете их внимательно, вы будете удивлены: их потусторонность — лишь проекция этого мира. На своих небесах они надеются на те же самые удовольствия, конечно, на более прочной основе, более интенсивные, более живые, но те же самые удовольствия. В своём аду они боятся той же самой боли, тех же самых страданий, только более сильных и более постоянных. Разница только в количестве. Адский огонь будет тот же, что и здесь, но, может быть, более яростный. Он жарче, больнее ранит, но это будет тот же самый огонь. А в раю? Там будет та же самая пища, более приятная, более питательная, но разница в количестве, а количество — это не истинное отличие. Разница возникает тогда, когда вы переходите от количественного видения к качественному. Когда вы начинаете менять качество вашей жизни, вот что такое религиозность.

Истинно религиозный человек не может быть индуистом, мусульманином, христианином. Он просто религиозен. Иисус — не христианин, он религиозен; я называю его суфием. Будда — не буддист, он просто религиозен. Я называю его суфием.

Суфий — это тот, кто заглянул в самую суть религии и отбросил всё несущественное.

Я приглашаю вас в это благословение, называемое суфизмом, но вы можете войти только, если вы имеете большую симпатию. Слушайте с любовью; аргументы не помогут. Суфизм не делает усилий, чтобы убедить вас. Он просто делает себя доступным для того, кто готов принять участие в нём. Это — открытое приглашение для всех и для каждого, но только те, кто имеет достаточно смелости не быть рассудочным, будут способны войти в мир суфизма. Симпатия должна быть основой, участие должно быть основой. Войдите во взаимное понимание. И помните, что аргументирование — это трусость. Все трусы спорят, и все трусы могут спорить. Только смелые прыгают в неизвестное. Неизвестное невозможно обсуждать, — поэтому оно и называется неизвестным.

Вы можете обсуждать известное, вы можете прийти к заключениям относительно известного при помощи мышления, но как вы можете судить о неизвестном? Мышление может вам дать только старое, только то, что известно и испытано. Мышление не может вам дать того, что никогда не было пережито и неизвестно. Если вы будете одержимы мышлением, вы попадёте в тупик. Неизвестное не приходит из вашего прошлого, оно входит из будущего. Неизвестное не приходит из вашей памяти — иначе это не будет неизвестное. Неизвестное проникает в вашу память, но приходит из источника, о котором мы ничего не знаем, из неизвестного источника. Ваша память должна уступить: вот что я имею в виду, когда говорю: «Настройтесь и слушайте сочувственно». Я не предлагаю философский аргумент. Я просто расскажу вам историю При рассказе вы не спорите. При рассказе вы просто слушаете как ребёнок. Вы наслаждаетесь нюансами, поворотами, неожиданными поворотами. Вы просто начинаете проникать в дух рассказа, в то, что он хочет рассказать, а он имеет поведать многое. И чем глубже ваше проникновение, тем большие глубины рассказ откроет вам.

Доверяйте...

Пусть доверие будет вашим подходом к суфизму. Суфизм доступен только тем, кто доверяет. И опять-таки помните, что только смелые могут доверять. Трусливые всегда пасуют перед неизвестным.

Теперь — история... одна из самых красивых.

Поток, родившийся далеко в горах, пройдя через разные земли, достиг, наконец, песков пустыни.

Каждое слово несёт многое и вам нужно войти в дух каждого слова.

Поток...

Поток — это метафора жизни, вашей жизни, моей жизни, жизни каждого. Вы не появились здесь внезапно, вы не появились здесь случайно. Вы были здесь извечно, всегда. Из вечности поток ваш взял начало, из далёких гор, которые вы совсем забыли, из источника... о нём не осталось следа в вашей памяти.

И вы «проходили через разные земли»: вы были камнем, были деревом, вы были птицей и вы были животным — вы были всем! Все виды переживания были доступны вам. Вы прошли множество ландшафтов. Вы прошли через все вероятности, все возможности — так жизнь продолжает обогащать вас.

Но вы всё время забываете. Это слишком много, это не может удержаться в памяти. Каждодневные заботы — это тоже слишком много, они занимают слишком большую часть вашего сознания, поэтому вы не можете помнить. Вам приходится забывать большую часть вашего опыта, потому что вы имеете очень маленькое внимание и это внимание может вместить лишь небольшую часть. Каждый день вам приходится забывать почти девяносто девять процентов вашего опыта; остаётся один процент. Через несколько дней даже этот один процент не остаётся полностью — часть его исчезает. После нескольких лет всё проходит, остаётся лишь неотъемлемый аромат.

Если ваше внимание растёт, вы сможете вместить больше. Будда сказал, что если ваш ум разгружен от повседневных забот, вы сможете вспомнить ваши прежние жизни — и это так. Если ваш фокус на мирское расслаблен, то свет начнёт падать на прошлое. Будда помнил и рассказывал о всех своих прошлых жизнях, о тысячах жизней, — когда он был слоном, и когда он был деревом, и так далее. И это ваши жизни тоже.

Вы не появились здесь внезапно. Вы непрерывны. Сознание — это поток.

На западе Вильям Джеймс впервые использовал эти слова — «поток сознания». Он, должно быть, узнал их из какого-нибудь суфийского источника, иного пути нет, — потому что суфизм всегда говорил о потоке сознания, потоке жизни. Она подвижное, текучее явление; она — движение, она не статична. Даже пока вы здесь, вы не статичны. Каждый момент вещи меняются: тело — поток, душа — поток, ваше существование — поток. Каждый последующий момент вы не тот же самый. Утром вы были таким счастливым и доверчивым, к полудню вы стали сомневающимся и неудовлетворённым, а к вечеру каждый человек становится скептичным, циничным и саркастичным. Рано утром каждый, кажется, наполнен молитвой, невинен. В течение дня, когда вас обманывают, толкают, тянут с разных сторон, вы начинаете терять невинность.

Вы постоянно меняетесь... движение. И если вы пытаетесь оставаться тем же, вы порождаете страдание, потому что тогда вы боретесь с самой вашей жизнью. Завет таков: теки, расслабься. Завет таков: не плыви против течения. Завет таков: двигайся с потоком; это твоя жизнь. И не бойся, потому что этот поток уже течёт века, тысячелетия, — нет нужды бояться, — и этот поток так же будет течь века в будущем. Он продолжается от одной вечности к другой.

Вы — основа Вселенной. Вы не исчезнете. Даже когда вы исчезаете много раз, вы остаетесь; существенное остаётся. Только несущественное исчезает, но несущественное — это не вы.

Поток, родившийся далеко в горах, пройдя через разные земли, достиг, наконец, песков пустыни.

Ещё несколько слов об этом предложении...

Источник находится высоко в горах, на вершинах. Это — то, что говорила каждая религия мира: что человек спустился от Бога, источник высоко в горах, человек спустился с высот. Вот почему христианство было так против идеи дарвиновской эволюции, — потому что эта идея идёт против всякой религии.

Теория эволюции проповедует, что человек пришёл не с гор, а из долин; что человек поднимался, рос вверх. А все религии мира учили как раз обратному: они говорили, что человек спустился с небес, что он происходит от Бога. И есть нечто, что следует понять в этом: если вы пришли от Бога только тогда вы можете идти к Богу, иначе — невозможно, потому что источник всегда есть конечная цель. Круг замыкается, вы достигаете той точки, откуда пришли.

Дарвин создал очень странную философию: линейную прогрессию, в которой вы продолжаете развиваться и развиваться, но где конец этого развития? Оно подобно линии, оно продолжается и продолжается. Оно начинается где-то в тёмной долине. Где будет его конец? Оно не может где-либо закончится. Оно — линейно, оно всегда остаётся незавершённым, всегда остаётся неудовлетворённым, оно всегда остаётся неисполненным.

Религии говорят нечто совсем иное. Они говорят, что человек исходит от Бога и в конце пути достигает Бога вновь. Это круг, это завершение и в завершении полнота.

Поток, родившийся далеко в горах, пройдя через разные земли, достиг, наконец, песков пустыни.

Наконец!

Каждое сознание достигает точки тупика, точки, которую суфии называют «пустыней». Пустыня — это то место, где вы начинаете чувствовать, что исчезаете. Пустыня — это точка, где вы чувствуете, что умираете. Пустыня — это точка, где вы чувствуете предельную безнадёжность, бессмысленность, точка, где вы начинаете размышлять о самоубийстве, точка, где вы не можете понять, что делать, что не делать, быть или не быть. Однажды каждому сознанию приходится предстать перед пустыней, потому что, не пройдя через пустыню, вы по-настоящему не будете зрелым. Это — часть обучения каждой души. Фактически, когда вы начинаете сталкиваться с пустыней, вы начинаете думать о религии. Когда дела идут хорошо, кто беспокоится о религии? Кто размышляет? Кто медитирует? Кто молится? Когда дела идут скверно, тогда вы начинаете думать, что, должно быть, с вами что-то основательно неладно.

Это странный феномен — всякий раз, когда человек имеет всё, в чём нуждается, он сталкивается с пустыней. Общество изобилия встречается с пустыней. Бедное общество всё ещё далеко от пустыни. Изобилие придвигает пустыню очень близко, потому что вы имеете всё, что ожидали: вы имеете женщину, которую хотели, дом, деньги, престиж, могущество. Вы имеете всё, о чём мечтали, теперь не о чем больше мечтать: пришла пустыня. Теперь вы чувствуете некий род бессонницы. Вы не можете даже спать, пустыня везде вокруг.

Как преодолеть эту пустыню? Пустыню бессмысленности, пустыню муки, пустыню абсурда.

Точно так же, как он пересёк другие препятствия, поток попытался пересечь и это...

Естественно. Мы всегда действуем вновь, исходя из нашего прошлого опыта. Это всегда срабатывало, поэтому мы думаем, что это будет действовать в каждой ситуации, но однажды возникает ситуация, когда прошлое просто неуместно; оно не срабатывает. Это истинный кризис... и также истинная возможность.

Китайское слово, обозначающее кризис, — они не могут иметь слова, у них картинки, — китайская идеограмма, обозначающая слово кризис, очень красива. Она состоит из двух маленьких картинок, двух маленьких идеограмм: одна обозначает опасность, другая обозначает возможность. Кризис — это опасность и возможность; это будет зависеть от вас. Если вы продолжаете действовать, исходя из прошлого, вы подвергаете себя самоубийству. Это опасно. Если вы имеете способность видеть, что проблема новая, то и ответ должен быть новым — старые ответы не подходят, — если вы имеете эту способность видеть, тогда это большая возможность. Проходя через пустыню, вы достигнете большой зрелости и большой целостности. И помните, так случается каждый раз.

Как раз вчера вечером прекрасная женщина принимала санньясу. Она испытывала страх. Страх был большой, страх был в том, что она не смогла сдержать одного обещания — обещания супружества, поэтому она опасалась, что не сможет сдержать обеты санньясы. Но супружество — это супружество, а санньяса — не супружество. Супружество — это узы, а санньяса — это свобода. Супружество — это цепь, это — закон. Санньяса — это освобождение, это любовь. Но вы понимаете, её сомнения прошли глубоко внутрь её. Она хотела принять санньясу — стать искренней женщиной, — но она боялась, сможет ли она выполнить обеты, поскольку она не могла делать этого раньше. Она не могла сдержать обещания, которые давала своему мужу.

Мы всегда думаем, исходя из прошлого. Так реагирует каждый. В этом смысл реакции. В этом состоит разница между реакцией и ответом. Ответ заключается в том, чтобы видеть, что ситуация столь нова, что вы не можете исходить из прошлого опыта; увидев это, вы отвечаете на ситуацию. Вы справляетесь с ситуацией, вы не думаете о прошлом. Если вы думаете о прошлом и если вы вносите своё прошлое в это, то вы разрушаете возможность роста и поступаете по старому образцу, по старой привычке. Вот что происходит.

Вы были христианином, вы были индусом, а теперь вы боитесь быть санньясином. Вы думаете, что это ещё одна церковь. Это не так! Вы думаете, что это опять становится частью системы верования. Это не так! Вы встречаете что-то совершенно новое. Но, естественно, вы действуете, исходя из прошлого. Вы думаете: «Я был христианином, и какой теперь смысл становиться санньясином?».

Это случается каждый день. Буддийский монах пришёл и сказал: «Я сыт своим монашеством, поэтому я не хочу становиться санньясином». Я ответил: «Но это не означает быть монахом. Мои санньясины — не монахи!»

Слово «монах» обозначает того, кто живёт один, в одиночестве. «Монастырь» — того же корня. «Монах» — человек, который отрекается от мира и живёт один. Слово «монополия» имеет тот же корень, и «моногамия» происходит также от него. Они все обозначают «один» — один муж для одной жены, моногамия. «Монополия» обозначает, что один человек обладает властью над всей вещью.

Мои санньясины — не монахи, они — «не-монахи». Мои санньясинки — не монашки. Я не разрушаю людей. Монашка — это крушение женщины. Монах — это карикатура на мужчину. Я расширяю их человечность, я расширяю их жизнь и их любовь. Но, естественно, когда приходит буддийский монах, он думает, когда приходит католический монах, он думает: «Какой смысл?».

Как раз несколько дней назад здесь был католический монах. Прожив в католическом монастыре двенадцать или тринадцать лет, он как-то сбежал оттуда. Теперь он напуган. Он сказал: «Теперь я очень напуган! Я боюсь вас, Бхагаван, потому что вы так призываете меня, что я боюсь, что могу стать санньясином. Я только что бежал и я не хочу снова войти в какую-нибудь другую систему».

Это — естественно, вы понимаете, но естественное не всегда обязательно истинно. Бывают ситуации, когда вы встречаетесь с чем-то совершенно новым, с тем, с чем вы никогда не сталкивались раньше, но ваши глаза полны прошлым. Они интерпретируют старыми, гнилыми способами.

Точно так же, как он пересёк другие препятствия...

Он пересёк горы, он пересёк равнины, он пересёк долины. Поток пересёк многое, очень многое. Придя из высоких гор, из некоего неизвестного источника, он путешествовал долго, он совершал великое паломничество. Он имеет большой опыт, как преодолевать твёрдые скалы; он всегда выходил победителем. Теперь весь этот опыт становится барьером.

...поток попытался пересечь и это, но обнаружил, что бежит в песок, что его воды исчезают.

Возникла новая ситуация. Мудрость состоит в том, чтобы, встречаясь с новым явлением, не обращаться к старому. Когда ситуация новая, будь новым! Будь изобретательным! Просто откинь прошлое! Взгляни по-новому! Пусть ваше сознание отвечает на новое. Отражайте его! И не бойтесь ошибок и упущений, потому что в новой ситуации единственной непростительной ошибкой будет использование того, что было полезным в какой-то другой ситуации — единственной ошибкой, которая не может быть прощена! Все другие ошибки и упущения особенно хороши, с ними всё в порядке; вы учитесь на них.

Он был убеждён, однако, что его назначение — пересечь пустыню, но не было пути.

Слово «убеждение» используется у суфиев очень странным образом.

Вы говорите: «Я убеждённый христианин», или «Я убеждённый индуист» — это не имеет значения, суфийского значения. Суфии считают, что убеждение означает то, что исходит из глубин сердца, а не извне. Например, каждый ищет счастья — это убеждение. Это естественно. Никто не внушал вам: ищите счастья — это стремление, присущее вам самим; каждый ищет и желает его. Никто не говорил вам, что счастье возможно. Фактически, многие философы говорят, что счастье невозможно. Фрейд говорит, что счастье невозможно. Ницше говорит, что счастье невозможно — оно никогда не случалось и не случится. Этого не может случиться по самой природе вещей; это невозможно». И всё же — кому есть дело до Фрейда и Ницше? Люди продолжают искать. Даже Ницше всю жизнь искал счастье, даже Фрейд искал его. В свои философские моменты он знал, что это невозможно, но были и нефилософские моменты, когда он был просто человеческим созданием, а не психоаналитиком, не основателем психоанализа, а отцом, мужем, любовником, другом. Тогда и он принимался искать счастье, хотя и знал, что это невозможно. Но это знание остаётся поверхностным.

Убеждение — это то, что присуще вам, встроено в вас. Птица, вьющая гнездо на дереве, убеждена в чём-то, чего она не знает. В прошлом она никогда не делала гнёзд, в прошлом она никогда не высиживала птенцов — всё это в первый раз, — и она никогда ни в какой школе не училась вить гнёзда. Никто не рассказывал ей, никто не учил её — и вдруг появилось убеждение. В тот момент, когда птица созрела, из некоей неизвестной глубины приходит убеждение, что гнездо должно быть построено, — не столько из головы, но из самого её существа. Она начинает действовать. Надо сделать тысячу вещей, и к появлению потомства гнездо готово. У неё нет никакой идеи о детях, какие они бывают, какие бывают гнёзда, но всё происходит как надо. Это — убеждение в суфийском смысле слова.

Суфии используют слова по-своему. Они крутят и вертят языком. Они подгоняют язык к своему собственному видению. И я чувствую, что их использование слова «убеждение» точно такое, каким оно должно быть.

Он был убеждён, однако...

...Вопреки всякому знанию, вопреки всякому опыту. Поток видел, что он исчезает в пустыне, но у него всё же было убеждение, что его назначение — пересечь эту пустыню.

Нет ли этого убеждения в вас тоже? Не убеждены ли вы «во всяком случае»? Нет ли глубоко в недрах вашего существа убеждения, что это существование — не ваш дом, что вам нужно найти ваш дом, что вы здесь как бы только прохожий, что жизнь, которую вы ведёте, как-то поверхностна — в вашем предназначении должно быть нечто большее, — что ваша жизнь, это не та жизнь, что была вам предназначена? Это убеждение — внутри вас; отсюда поиск, риск, отсюда продолжение поиска здесь и там, в этом направлении, в том направлении... Где-то должен быть путь поиска для исполнения вашего предназначения.

Кто сказал вам, что это не ваш дом? Кто сказал вам, что есть ещё нечто большее, чем эта жизнь? Кто сказал вам, что существует некая жизнь за порогом смерти? Никто не возвращался из мёртвых, никто не рассказывал: «Я выжил!» Никакой Будда, никакой Махавира, никакой Кришна не возвратились из мёртвых, но всё же есть тонкое убеждение, непоколебимое убеждение, что как-то вы продолжите жизнь. Это тело уйдёт, эта жизнь уйдёт, но жизнь продолжится, жизнь с большой буквы.

Он был убеждён, однако, что его назначение — пересечь пустыню, но не было пути. В этот момент тайный голос, исходящий из самой пустыни, прошептал: «Ветер пересекает пустыню, это же может и поток».

Теперь взгляните с величайшим расположением на этот рассказ. В нём содержится великий завет для вас.

Он говорит, что «пустыня сама прошептала». Что это значит? Это значит, что если вы вслушаетесь в ситуацию, в проблему, которая перед вами, в кризис, через который вы проходите, если вы вслушиваетесь молчаливо в сам кризис, вы найдёте ключ, чтобы открыть дверь. В самой проблеме заключено её решение: в этом смысл. В болезни скрыто лекарство, лечение. Если вы можете входить в проблему без каких-либо готовых ответов, проблема будет шептать вам, как она может быть решена.

Пустыня — это кризис потока, поток умирает в пустыне. Но взгляните! — даже пустыня ваш друг. Вам просто надо прислушаться.

Когда вы гневаетесь — вслушивайтесь в свой гнев, вы найдёте ключ, чтобы открыть двери сострадания. Когда вас одолевает секс — вслушивайтесь в вашу сексуальность, и вы найдёте дверь к самадхи. Вслушивайтесь в вашу алчность и вы будете удивлены, что в самом феномене алчности скрыт секрет щедрости.

В этом — искусство медитации. Это и есть настоящая медитация: когда бы вы ни встретились с проблемой, войдите в неё, — а войти вы можете только в том случае, когда вы не имеете заранее готовых решений. Такие решения — ваши враги. Теперь посмотрите за переменой: вы считаете, что те решения, которые находятся в вашей голове в качестве знаний, — ваши друзья, вы думаете, где бы вы были без них? Это не так; эти решения — ваши враги. Из-за этих решений вы не можете вслушаться в молчаливый шепот проблемы, вы не можете проникнуть в тайну проблемы.

Посмотрите на это следующим образом: вы знаете, что секс нехорош, потому что вы читали об этом в священном писании. Вы знаете, что это грех, потому, что так веками говорили священники. Теперь это укоренилось в вас, это ваше знание: секс — это грех. Из-за этого вы никогда не будете способны взглянуть в секс глубоко, с проникновением, вы никогда не будете способны войти в его тайну. Мысль о том, что секс — грех, будет препятствовать вам. Вы знаете, что вы уже знаете, поэтому нет смысла обучаться.

Если вы вслушиваетесь в феномен секса, который стучится в вашу дверь каждый день, год за годом, и продолжает стучаться даже когда вы умираете... Вы будете удивлены, узнав, что когда распинают приговорённых к смерти, последняя вещь, которая происходит с мужчиной, — это эякуляция. Мы не можем быть уверены в отношении женщины, потому что у неё нет эякуляции. Она, должно быть, испытывает оргазм, но это невидимо. Это я замечал у многих людей, при смерти которых присутствовал; это было с детства одним из моих хобби.

В моём городе я никому не позволял умереть без моего присутствия. В тот момент, когда я узнавал, что кто-нибудь умирает, я был там. Если меня не находили несколько часов, мои родители знали: «Надо посмотреть, кто умирает. Он должен быть там». Я должен был следовать за похоронной процессией, я должен был идти к каждому умирающему человеку, богатому, бедному, нищему — даже к умирающей собаке или кошке, — и я сидел и наблюдал. И чем восприимчивей я становился, тем большим было моё удивление. Я видел, как это случается снова и снова: последняя идея, когда человек умирает, — это идея секса. То же происходит с собакой и с кошкой.

Секс продолжает упорствовать. И он оставляет вас только тогда, когда вы усвоили урок, но, чтобы усвоить урок, вам надо будет вслушиваться в секс. Вам следует быть глубоко медитативными по отношению к сексу, а не противостоять ему. Вам надо быть очень молчаливыми. Войдите в секс, как вы входите в храм — это святая святых — потаённый ключ спрятан там, главный ключ. Из-за того, что секс является источником жизни, он содержит ключ, который может открыть двери.

Вот в чём заключается смысл шепота пустыни: «Ветер пересекает пустыню, это же может и поток».

Поток возразил...

...Точно так же, как вы возражаете мне много раз. Каждый день я получаю письма — возражения, возражения: «Это не должно быть так, это должно быть этак» — и вы не знаете, что вы говорите. Вы не знаете, где вы, вы продолжаете предписывать, советовать, возражать.

Совсем недавно я получил письмо. Человек имеет сильное желание стать санньясином, но он имеет возражения против санньясы, «потому что это род рабства». Вы ничего не знаете о санньясе, вы ничего не знаете об отдаче своей воли. Отдача своей воли делает вас господином, а не рабом, — но эту тайну надо пережить, и нет другого пути понять всё. А все ваши возражения приходят из вашего прошлого знания. А это прошлое знание не подходит больше, не подходит для санньясы. Вы никогда не были санньясином!

Эта река никогда не вступала в пустыню, никогда не пересекала пустыню. Пустыня впервые появилась в жизни реки.

Поток возразил, что он бросался на песок, но только поглощался им; что ветер мог летать, и, поэтому, он мог пересечь пустыню.

«Но как я могу?» — очень логично. «Ветер может летать, я не могу летать. Ветер может пересечь пустыню, но как могу я?»

«Двигаясь своим обычным способом, ты не можешь пересечь пустыню».

Вслушайтесь...

Пустыня говорит: «Двигаясь своим обычным способом, ты не можешь пересечь пустыню». Вам придётся оставить обычные пути, привычные пути. Вот что такое самоотречение: оставить обычное, оставить прошлое, оставить известное, оставить заученное, и встретить новое с новым сознанием.

«Ты либо исчезнешь, либо станешь болотом. Ты должен позволить ветру пронести тебя к месту твоего назначения».

Вот что такое сдача. Вы должны сдаться. Вы должны позволить самому существованию привести вас к месту назначения. Вот что значит самоотречение. Пустыня учит поток тому, как отречься от самого себя.

«Но как это может случиться?»

«Позволь ветру поглотить тебя».

Это смерть, это умирание — умирание в Учителе, расслабление в Учителе; тот, кто исчез, исчезает в нём.

Эта идея была неприемлема для потока, ведь раньше его никто никогда не поглощал. Он не хотел терять своей индивидуальности.

Люди приходят ко мне и говорят: «Санньяса — это хорошо, но что будет с нашей индивидуальностью? Не потеряем ли мы нашу индивидуальность?».

У вас нет её. А вы так обеспокоены её потерей. Какую индивидуальность вы имеете? Река обеспокоена, что она потеряет свою индивидуальность. На самом деле, помните всегда: существенное никогда не может быть потеряно. Вот почему при самоотречении, когда вы отказываетесь от самого себя, только несущественное исчезает, а существенное возникает в своей полной ясности и чистоте. Оно было скрыто в несущественном. Несущественное составляло девяносто девять процентов, мусор составлял девяносто девять процентов, а Кохинор, алмаз вашего существования, был под этим мусором. Когда вы отказываетесь от самого себя, вы отказываетесь только от мусора, вы можете отказаться только от несущественного. Существенное — это то, от чего нельзя отказаться; нет способа от него отказаться. Итак, когда мусора больше нет, впервые вы осознаетё свою существенную сердцевину, ваш Кохинор, ваш алмаз. Но поток боялся.

Он не хотел терять своей индивидуальности. Однажды потеряв её, как он мог знать, что обретёт её снова?

Это и ваш страх. Каждый тем или иным способом колеблется перед санньясой. Как можно быть уверенным, что отдав себя полностью, вы не будете потеряны? Как вы вновь обретёте себя? Нельзя сердиться на поток. Естественная логика, ваша логика, логика каждого: «Откуда я знаю, что существенное также не будет потеряно, и как я опять вернусь к себе?» Страх естественен.

«Ветер, — сказал песок, — совершает эту миссию».

Роль Учителя — это роль ветра: он позволяет вам раствориться в нём. При этом растворении несущественное исчезает, а существенное впервые сияет для вас. Вы отдаёте себя Учителю, и Учитель возвращает вам ваше внутреннее существование, ваше реальное существование. Он отберёт только то, чем вы не являетесь. Он отбирает только то, что вы никогда не имели в себе, и отдаёт вам то, что вы всегда имели, но никогда не осознавали. Он отдаёт то, чем вы являетесь, и отбирает то, чем вы не являетесь.

«Ветер... совершает эту миссию. Он поднимает воду, несёт её через пески, и затем позволяет ей упасть опять. Падая как дождь, вода вновь становится потоком».

«Откуда я могу знать, что это правда?»

Каждый ищущий спрашивает однажды: «Откуда я знаю, что это правда? Это может быть просто мифом, басней, верованием, предназначенным для того, чтобы эксплуатировать потоки. Это может быть обманом, это может быть тонким трюком, чтобы надуть, это может быть стратегией. Откуда я могу знать, что это правда?»

Река хочет убедиться логически. Река хочет доказательства. Река хочет иметь точные сведения о том, что произойдёт.

«Это так, и если ты не поверишь этому, то ты сможешь стать лишь трясиной, да и то это займёт много-много лет; и это определённо не то же самое, что быть потоком».

Пустыня говорит: «Это так. Нет способа доказать это. Нет возможности увидеть это заранее. Можно узнать только войдя в это».

Люди приходят ко мне и спрашивают: «Что такое санньяса?» Я всегда в затруднении. Что сказать им? Всё, что я могу сказать им — это: станьте санньясином и вы узнаете, что это такое. Это постигается опытным путём, это проба, это можно узнать только попробовав. Но они логические люди, рациональные люди, и они говорят: «Хорошо, но где доказательства, что однажды войдя в это... А если ничего не случится, если в этом нечего пробовать, если в этом нет никакого удовольствия... Нужна некая гарантия, некое доказательство. А если нет доказательства, по крайней мере нужно быть уверенным в одном: что мы опять можем стать теми же, кем были раньше. Растворить себя — это переход в небезопасное положение, это вхождение в нечто, подобное тёмной ночи. Это рискованно».

Но нет пути узнать о вещах, которые лежат за пределами. Единственный способ — это войти в них, быть ими. «Одно определённо, — говорит пустыня, — я не могу дать тебе никакого доказательства. Я могу только сказать, что это так. Я видела, как это случается вновь и вновь. Но если ты не веришь этому, ты станешь лишь трясиной. Так что можешь выбирать: либо ты становишься трясиной, либо ты рискуешь и исчезаешь в ветре. Но решившись стать трясиной, ты уже никогда не станешь вновь потоком. В любом случае поток исчезнет». Ты можешь исчезнуть в трусости, и тогда ты станешь трясиной. И ты можешь исчезнуть в смелости, в смелом прыжке. Есть возможность: если ты сможешь довериться, ты сможешь возникнуть опять, в другой форме, на другом уровне».

Когда ученик исчезает в Учителе, он исчезает на очень низком уровне и рождается на более высоком. Он умирает в грубом и рождается в тонком. Он умирает в теле и рождается в духе. Он умирает как окружность и рождается как центр. Но решение принадлежит вам; вы можете стать трясиной. Но помните, и в этом случае реки больше нет.

«Но может ли быть так, что я не останусь тем же потоком, что есть теперь?»

Поток задаёт очень и очень неуместный вопрос: «Разве есть только эти две альтернативы — или я вынужден стать трясиной и потерять свою индивидуальность, или я должен исчезнуть в ветре и подвергнуться риску некоторого неизвестного путешествия, не зная, где оно опустит меня на землю, или вернусь ли я снова на землю или нет? Разве есть только эти две альтернативы?»

«Но может ли быть так, что я не останусь тем же потоком, что есть теперь?»

То же думаете и вы. Но вы не можете остаться тем же. Жизнь движется, и нет пути назад, нет пути остановить движение.

Великий учёный Эддингтон сказал, что слово «покой» бессмысленно, потому что в жизни нет ситуации, которая соответствовала бы слову «покой». Всё движется, ничто не пребывает в покое. Звёзды движутся, и Земля, и Солнце, и жизнь движется, и деревья движутся — всё в движении. Ни на мгновение нет покоя. Даже когда вы спите и говорите «я отдыхаю», вы не в покое. Всё движется. Через восемь часов вы будете на восемь часов старше. Даже в вашем глубоком сне сновидения движутся, движется ваше сознание, меняется ваше тело, ваша душа меняется. Всё есть движение, жизнь есть движение, поэтому нет способа остаться тем же самым.

«В любом случае ты не можешь оставаться тем же, — сказал голос. — Переносится лишь твоя сущность, которая потом вновь формирует поток. Ты сейчас называешь себя потоком, потому, что не знаешь, какая часть тебя — твоя сущность».

Единственный способ узнать существенное — это отбросить несущественное. Единственный способ узнать, что такое истина, — это узнать, что фальшивое есть фальшивое.

Когда поток услышал это, отдалённые, смутные воспоминания стали возникать в его мыслях.

Да, это было истиной; поток мог видеть. Поток не был человеком. Человеческие создания очень слепы; даже потоки не столь слепы. Человеческие создания тупы, глупы и упрямы. Поток смог понять это: «Я не смогу остаться тем же самым. Я никогда не был тем же самым даже в два последовательных момента, вещи всегда изменялись. Это — истина! Я постоянно изменялся. За исключением самого изменения, всё меняется. Это — истина».

Поток смог понять суть. И он смог увидеть две альтернативы: либо стать болотом, грязной трясиной и потеряться в пустыне навсегда, либо рискнуть исчезнуть в ветре, испариться, довериться и посмотреть, что произойдёт! Вы не потеряете в любом случае. Вы не можете остаться тем же, поэтому нет другой альтернативы. Теперь единственная альтернатива — стать трусливой трясиной или же смелым прыжком.

Люди, которые остаются в сомнении, становятся трясиной. Только те, кто умеет доверять, знают, что такое реальность. В тот момент, когда поток осознал слова шепота, отдалённые отголоски начали подниматься в его мыслях.

Это же происходит и с вами! Когда вы слушаете меня, всякий раз момент доверия возникает в вас, смутные отголоски... нечто из вашего собственного подсознания начинает подниматься на поверхность.

Неясно, смутно он вспомнил то состояние, в котором он — или часть его? — был в руках ветра.

Если вы слушаете меня, если вы принимаете участие в моём существовании, смутные отголоски будут подниматься в вас: да, где-то, в какой-то момент вы были частью существования. Вы существовали без каких-либо забот, без какого-либо долга. Вы существовали как бы одномоментно с целым — это было в чреве вашей матери. И, если это было возможно, почему это не может стать возможным снова? Существование заботилось о вас; если вы расслабитесь, может быть оно сможет заботиться снова.

Неясно, смутно он вспомнил то состояние, в котором он — или часть его? — был в руках ветра. Он также вспомнил — вспомнил ли? — что это было реальностью, хотя и не очевидной.

Запомните это великое утверждение: очевидное и естественное не обязательно является реальным. Очевидное — это то, что согласуется с вашим прошлым. Естественное — это то, что созвучно вашим привычкам; это не обязательно реальное. В жизни приходит момент, когда вы встречаетесь с пустыней, когда всё знание бесполезно, всё прошлое не годится, все привычки, привычные методы мышления и поведения просто бессмысленны. Это момент кризиса, момент встречи с пустыней — великий момент. Если вы будете достаточно смелы, чтобы рискнуть, вы трансформируетесь.

И поток поднял свои пары в гостеприимные руки ветра, который нежно и легко поднял и понёс его, и позволил ему тихо опуститься, когда они достигли вершины горы, находившейся очень-очень далеко. И из-за того, что у него были сомнения, поток был способен запомнить и запечатлеть в своей душе подробности этого опыта.

Он размышлял: «Да, теперь я знаю мою истинную сущность».

Поток рискнул; это была единственно мудрая альтернатива.

Если вы видите ясно, выбора нет. Если вы видите ясно, вам придётся делать то, что является истиной. Выбор существует только в затуманенном уме. Вам будет странно узнать, что ум, имеющий прозрачную ясность, не имеет выбора. В нём нет альтернатив. Какие альтернативы могут быть там? — либо что-нибудь верно, либо — нет. Когда вы имеете ясность, когда вы имеете ясность и осознание, вы просто видите верное и поступаете верно. У вас нет мыслей, делать вам верное или неверное; альтернативы не остаётся. Альтернатива появляется только в затуманенном уме. Затуманенность создаёт выбор. Затуманенный ум не может видеть, что верно, а что неверно: может быть это верно, а может быть то, может быть это неверно, а может быть то. Всё это возможно, всё может быть — отсюда выбор.

Много раз люди спрашивали меня: «Что такое грех и что такое добродетель? И как в них разобраться?» Если вы решаете, ваше решение не будет верным. Если выбираете, вы будете неправы. Всякий выбор ошибочен. Нет способа решить. Нет нужды решать, что есть грех, а что такое добродетель. Вам необходим лишь прозрачный ум, ясность, ум без мыслей, не-ум, сознание, подобное зеркалу. В таком сознании всё, что происходит — добродетель, В таком сознании всё, что не может произойти — грех.

И поток поднял свои пары в гостеприимные руки ветра.

Поток мог ясно видеть, что это единственный возможный путь, альтернативы нет: «Я не могу быть тем же... а становиться трясиной — это идти в ад. Поэтому, почему бы не попытаться, почему бы не рискнуть?»

И поток рискнул, стал паром, исчез в ветрах.

...в гостеприимные руки ветра...

Они всегда гостеприимные. Существование всегда готово обнять вас. Вы просто всё время бежите, всё время убегаете.

...который нежно и легко поднял и понёс его...

Вселенная всегда любит вас, она всегда готова помочь вам. Вы всегда дитя для неё. Она очень нежна, она проявляет заботу очень деликатно. Она очень заботлива, она очень обходительна. И если когда-нибудь вы чувствуете, что жизнь жестока с вами, помните всегда: вы наверняка находитесь в борьбе с ней. Ваша борьба создаёт проблемы. В ином случае существование всегда милосердно, всегда как мать.

...который нежно и легко поднял и понёс его, и позволил ему тихо опуститься, когда они достигли вершины горы, находившейся очень-очень далеко. И из-за того, что у него были сомнения, поток был способен запомнить и запечатлеть в своей душе подробности этого опыта.

Он размышлял: «Да, теперь я знаю мою истинную сущность».

Личность, которую вы имеете сейчас, это не ваша истинная личность. Это — ложь. Ваше имя лживо, ваша форма лжива. Вы и не имя, и не форма — то, что индусы называют намарупой — это не вы. Вы — нечто, лежащее за пределами этих двух сущностей. Но вы не знаете, кто вы на самом деле: это возможно только в том случае, когда вы отрекаетесь от самого себя.

Самоотречение означает отречение от своей ложной личности. Самоотречение означает отречение от своей ложной природы. Вот почему в санньясе изменяются ваши имена, ваши одежды. Это просто символ, который говорит вам, что вы больше не являетесь частью вашего прошлого, что ваше имя ушло, что всё, что связано с вашим именем, ушло; ваша одежда изменилась — вы начинаете думать по-новому о своём существовании.

«Да, теперь я знаю мою истинную сущность».

Поток учился. А пески шептали: «Мы знаем, потому что мы видим, как это происходит день за днём, потому что мы, пески, простираемся всюду от речного берега до горы». Вот почему говорят, что пути, предназначенные для продолжения путешествия потока жизни, проложены в песках.

Вслушайтесь в мудрость песков.

Этот рассказ имеет необычайную ценность. Если вы позволите ему упасть в ваше сердце подобно семени, вскоре он вырастет в большое дерево. И когда время придёт, у вас будут большие цветы и прекрасное благоухание.

Это рассказ о санньясе. Это то, что я делаю здесь. Это то, что случается здесь.