Книга Страна радости онлайн - страница 7

Глава 6
Гравепинг

Он проснулся оттого, что мерзкая удушливая пленка на его лице начала стягивать кожу. Кавинант хотел убрать эту дрянь с лица, но его руки оказались связанными за спиной. Какое-то время он беспомощно задыхался от тошнотворного запаха. К счастью, откуда-то потянуло сквозняком, и он с жадностью вдохнул сухой прохладный воздух. В груди закололо. К горлу медленно подступала тошнота. За его спиной послышался тихий шепот Линден:

– Все нормально, Кавинант. Они усыпили нас каким-то анестезирующим веществом. Тошнота и слабость скоро пройдут. Можешь считать, что ты надышался эфира.

Потеревшись лицом о холодный камень, он перекатился на спину и сел. Путы на руках затрудняли каждое движение. Волна головокружительной слабости ударила в голову, но прохладный воздух подкрепил его силы.

– Вот тебе и друзья, – прошептал он в ответ. – А ведь Нассис нас предупреждал.

– Да, он был прав насчет своих сородичей, – эхом отозвалась Линден.

Они находились в небольшой комнате, похожей на клетку. Тяжелый занавес закрывал дверной проем, а напротив входа имелось окно с железной решеткой, через которую проникала мутная серость рассвета.

Линден сидела рядом. Ее руки тоже были связаны за спиной. Однако ей удалось очистить лицо от липкой зловонной массы. Куски белой пленки виднелись на ее плечах и коленях.

Скосив глаза, он осмотрел свой нос и скулы. Засохшая масса отслаивалась от кожи, как короста прокаженного.

Кавинант согнул ноги и оперся спиной о стену. Жесткие веревки врезались в запястья. Закрыв глаза от боли и печальных мыслей, он попытался оценить ситуацию. Итак, их заманили в западню. Нассиса убили только для того, чтобы заставить Кавинанта и Линден спуститься ночью в подкаменье Ми-филь. Кто-то устроил им засаду, и они попали в плен. Однако он не понимал, чего добивался Фоул. Красноватая мгла за закрытыми веками хранила молчание и не давала ответов. Быть может. Презирающий хотел втянуть их в схватку с жителями деревни?

– Зачем тебе это понадобилось? – холодно спросила Линден. – Почему ты рассказал мне о той несчастной девушке?

Кавинант открыл глаза и повернулся к ней. В тусклом свете ее лицо казалось белым овалом. Он мог бы ответить, что сейчас не время говорить о таких вещах, но Линден была права, стараясь выяснить правду.

– Мне хочется честных отношений между нами. – От мрачных воспоминаний у него заболел живот. – Мои прежние поступки могут повлиять на наше нынешнее положение. Лорд Фоул – коварный противник, и я боюсь… – Он запнулся, поймав себя на отговорке. – Ты могла довериться мне, не зная, какой я на самом деле. Мои слова разочаровали тебя, по пусть это случится сейчас, чем позже. Я не хочу создавать иллюзий.

Она молчала. Ее темные глаза не выражали никаких эмоций. Кавинант почувствовал внезапную злость. Из уст его полились печальные признания:

– Узнав о проказе, Джоан покинула меня. Я прожил без женщины целый год, постепенно превращаясь в импотента. Попав сюда, я не мог понять, что со мной происходит. Страна излечила меня. Она вернула мне забытые чувства, и когда Лена… – Угрызения совести разъедали его сердце, как кислота. – Я до сих пор вижу кошмары об этом. Ее прекрасное тело притягивало меня, как магнит. Той первой ночью… Желание превратилось в безумную страсть. И почему я тогда не остался прокаженным!

Линден хотела что-то сказать, но он оборвал ее на полуслове, продолжая выплескивать поток признаний:

– Каждый платит за свое преступление. И я тоже не ушел от возмездия. Мое насилие породило цепь несчастий, которые преследуют меня до сих пор. Мать Лены покончила жизнь самоубийством. Ее отец зачах от горя, а жених навсегда потерял любовь и покой. Лена сошла с ума – ее разум распался на части.

Я стал причиной гибели прекрасных людей. Смерть настигала каждого, кто дарил мне дружбу и помощь. Из-за меня погибла моя дочь Елена, а бедную Лену убили, когда она пыталась спасти мне жизнь. Тем не менее все, даже те, кому я приносил несчастья, считали меня Береком Полуруким – великим героем древности, который пришел спасти Страну. Ах, Лена, Лена! Что же я тогда наделал!

Линден неподвижно сидела в углу. На фоне темной стены она выглядела холодной каменной статуей, которую не задевало раскаяние Кавинанта. Ее плотно сжатые колени были прижаты к груди.

– И все же ты зря рассказал мне об этом, – хрипло прошептала она.

– Нет, Линден, не зря! Теперь ты знаешь, кто я такой! А что он еще мог сказать?

– Не надо очернять себя понапрасну, – возразила она, отметая Зло, которое встало между ними. – Твои друзья погибали в битвах. Вы сражались с врагами, спасая Страну.

– Да, – с печальным вздохом ответил он. – И мы ее в конце концов спасли.

– Вот и хорошо. А теперь давай покончим с этим. Мне больше не хочется говорить с тобой.

Линден склонила голову, и ее волосы упали на лицо. Она прижималась лбом к коленям, словно сдерживала тяжелые удары мыслей. Кавинант посмотрел на нее и пожал плечами. Он совершенно не понимал эту женщину.

Кавинант ожидал обвинений в преступлении, а не в том, что он в нем признался. Почему ее так задела история о Лене? Линден предпочитала не рассказывать о себе, и при таком подходе к личным тайнам он просто не мог рассчитывать на ее откровенность.

– Я ничего не понимаю, – проворчал он с неожиданной злостью. – Если ты так относишься к чужим секретам, то почему вернулась обратно на Небесную ферму? В последнее время моя личная жизнь начинает доставлять тебе немало неприятностей.

Она по-прежнему прятала лицо.

– Я просила оставить меня в покое!

– А я не оставлю! – Его голос задрожал от гнева и обиды. – Ты сейчас сидела бы дома, если бы не пошла за мной! Мне необходимо узнать, почему ты решилась на эту глупость! Я должен понять, заслуживаешь ты моего доверия или нет!

Она резко вскинула голову:

– Пойми! Я врач.

– Этого недостаточно, – непреклонно ответил Кавинант. За окном светало. Он начал различать ее сжатый рот, но глаза по-прежнему оставались темными пятнами ниже лба. Она упорно не подпускала его к своим сокровенным тайнам. Молчание стало невыносимым, и Линден тихо сказала:

– Я пошла за тобой, потому что считала тебя сильным человеком. При каждой нашей встрече ты едва держался на ногах, нуждался в помощи, но вел себя так, словно сила твоя неиссякаема. – Она помолчала и повторила:

– Я считала тебя сильным человеком. А оказалось, что ты просто убегал от своей вины, как и все остальные. Предлагая себя за Джоан, ты пытался получить прощение. А что же оставалось делать мне? Позволить тебе совершить самоубийство?

В ее голосе послышались гневные нотки. Не дав ему ответить, она крикнула:

– Ты используешь вину, как использовал свою проказу! Тебе хочется, чтобы люди отвергли тебя, забросали камнями или превратили в жертву! Чистейшей воды мазохизм! – Ее ярость постепенно перешла в унылое отчаяние. – С меня довольно! Если ты считаешь, что я недостойна твоего доверия, то оставь меня в покое!

Линден снова уткнулась лицом в колени.

Кавинант с тоской смотрел на ее печальную фигуру. Упреки задели его как обвинение во лжи. А действительно! Зачем он дал ей повод отречься от себя? Неужели потому, что она не устрашилась его проказы? Может, он просто боялся, что кто-то поможет ему, поверит в него? Пораженный этим открытием, Кавинант поднялся на ноги и подошел к окну, чтобы отвлечься от горьких мыслей.

Вид домов пробудил далекие воспоминания. Теперь он точно знал, что они находятся в подкаменье Мифиль. Прямо перед ним темнела низкая крыша другого здания. По бокам проглядывало несколько одноэтажных строений. Их древние, изъеденные веками стены были сделаны из больших камней, которые держались под собственным весом без какого-либо намека на известковый раствор. За плоскими крышами виднелись горы и мрачное небо с коричневым оттенком, будто предвещавшее пылевую бурю.

Его мысли снова вернулись к разговору с Линден. Скорее всего, он опасался за ее жизнь. Слишком много людей поплатились за то, что оказывали ему содействие и помощь.

Взгляд Линден жег его спину, но он не оборачивался, рассеянно наблюдая за черной тенью, которая медленно отступала к горам под натиском рассвета. Тоска в его груди упорно поднималась к горлу, и, чтобы выпустить ее, он тихо прошептал:

– Что же они собираются делать с нами?

В тот же миг занавес отдернули, и в комнате посветлело. Кавинант повернулся и увидел человека, стоящего в дверях. Мужчина был ростом с Линден, но превосходил Кавинанта в силе и ширине мускулистых плеч. Черная куртка, кожаные штаны, темные волосы, смуглая кожа. В правой руке он держал деревянный посох, который, очевидно, указывал на какой-то его сан.

Мужчина выглядел лет на тридцать. Две глубокие складки над переносицей придавали его молодому лицу решительный вид. Тусклые глаза казались усталыми от слишком многих бед и бесплодных сожалений. Желваки на скулах были такими большими, словно он годами пережевывал свое горе.

Взглянув на его левую обнаженную руку, Кавинант увидел множество тонких шрамов, которые покрывали кожу от локтя до костяшек пальцев. Мужчина молчал, разглядывая пленников. Возможно, он думал, что им известна цель его визита.

Линден с усилием поднялась на ноги. Кавинант сделал два шага вперед и встал рядом с ней. Мужчина перевел взгляд на его лицо. Подойдя ближе, он протянул руку к испачканной щеке пленника и осторожно вытер с нее сухую белую массу. Тот с трудом подавил желание отдернуть голову.

В его прикосновении Кавинант уловил оттенок уважения – причем такого, которого он явно не заслуживал. Взглянув мужчине в глаза, он кивнул и вопросительно поднял брови, как бы призывая этого человека к объяснениям. Житель подкаменья кивком указал на дверной проем, затем повернулся и вышел из комнаты, оставив занавес открытым.

Кавинант посмотрел на Линден. Ему хотелось подбодрить ее добрым словом, но она сердито отвела взгляд в сторону и направилась к двери. Тяжело вздохнув, он зашагал за ней следом.

Выйдя из хижины, они оказались на краю широкой площади, которая располагалась в центре деревни. За столько веков здесь почти ничего не изменилось! Дома окружали это внутреннее пространство с таким расчетом, чтобы каждый житель при желании мог смотреть на площадь из своего окна. Некоторые из зданий обрушились от ветхости, словно люди подкаменья не знали, как их починить. При виде этого Кавинант прошептал проклятие. Как они могли забыть великое искусство каменных дел?

Солнце, поднимаясь над восточной грядой, сияло ему в лицо. Взглянув на светило, он увидел, что голубая аура сменилась тускло-коричневой полупрозрачной дымкой. Подкаменье казалось вымершим и пустым. Дверные проемы пестрели задернутыми занавесками. Ничто не двигалось – ни в воздухе, ни в горах, ни в деревне. Он даже не слышал шума реки. Долина встречала рассвет, застыв в оцепенении, словно разбитая параличом.

Страх провел острыми коготками по нервам Кавинанта. Мужчина с посохом вышел в круг и поманил за собой обоих пленных. Пройдя по каменным плитам, они остановились рядом со своим провожатым. Тот устало оперся на посох, как будто мышцы его тела с трудом выдерживали бремя долга, который он взвалил на себя. Внезапно мужчина встряхнулся и торжественно поднял посох над головой.

– Вот центр! – прокричал он громким голосом.

В тот же миг все занавесы раскрылись. Из домов начали выходить мужчины, женщины и дети – смуглые люди в кожаных одеждах черного цвета. Они образовали плотное кольцо вокруг того места, где стояли Линден и Кавинант. Их настороженные враждебные лица были наполовину прикрыты капюшонами. Некоторые мужчины сжимали в руках метательные копья, похожие на дротики средней величины.

Мужчина с посохом присоединился к ним, и по взмаху его руки деревенские жители сели на землю. Только один из них продолжал стоять за спинами соплеменников, лениво опираясь о стену дома и ухмыляясь в хищном предвкушении какого-то события. Кавинант интуитивно решил, что этот человек являлся палачом подкаменья.

Жители деревни молча наблюдали за пленными. Никто не двигался, а некоторые даже не моргали. Молчание повисло в воздухе, как крик из рассеченного горла, у которого больше не осталось голоса.

Солнце начинало припекать. По вискам Кавинанта побежали струйки пота.

– Интересно, они еще долго так будут молчать? – прошептал он сквозь зубы.

Линден толкнула его локтем:

– Я так думаю, это что-то вроде суда. Они хотят услышать, что мы скажем в свое оправдание.

Кавинант ни секунды не сомневался в ее догадке. Она обладала чутьем, которое он потерял.

– Потрясающе! А за что нас судят?

– Наверное, они нашли Нассиса, – мрачно ответила она.

Он застонал. Ее слова походили на правду. Возможно, Нассиса убили только для того, чтобы потом свалить вину на него и Линден. И все же это не объясняло того, почему на них устроили засаду прошлой ночью. Он повел плечами, печалясь о том, что не может вытереть пот с лица.

Молчание стало невыносимым. Горы и дома придавали площади вид старинного амфитеатра. Жители подкаменья бесстрастно следили за пленниками, ожидая суда и казни. Осмотрев их лица нарочито гордым взглядом, Кавинант прочистил горло и громко сказал:

– Я, юр-Лорд Томас Кавинант, Неверящий и Обладатель белого золота, приветствую вас. Вы можете называть мою спутницу Избранной. Линден Эвери впервые в Стране и находится под моей защитой.

Он намеренно дал ей этот звучный титул.

Люди смущенно опускали головы под его взглядом. Человек, прислонившийся к стене, оскалил в усмешке зубы.

– Я бывал здесь прежде и думаю, вам известно обо мне, – продолжал Кавинант с внезапным гневом. – Как вы посмели угрожать мне расправой?

– Кавинант! – шепнула Линден, укоряя его за горяч – Я знаю, – тихо сказал он в ответ. – Сейчас не стоит говорить подобным тоном.

Еще раз осмотрев деревенских жителей, Кавинант повысил голос:

– Нас встретил Нассис, сын Джюса. Вы изгнали его в горы, или, вернее, он покинул вас, потому что не может белый голубь жить в гнездовье черных ворон.

Каким жалким и одиноким выглядел старик перед смертью…

– Он сказал нам, что среди вас живет его сын – человек по имени Сандер. Здесь ли тот, о ком я говорю? Откликнись, Сандер!

Кавинант выдержал долгую паузу, но никто не отозвался.

– Ладно, Сандер! Можешь мне не отвечать! Я только хотел сказать, что твоего отца убили. Мы нашли его у хижины с железным ножом в спине. И тот нож был еще горячим!

Кто-то в кругу людей издал слабый стон. К сожалению, ни Кавинант, ни Линден не разглядели этого человека. Небо над ними приобрело светло-коричневый оттенок. Жар солнца казался сухим, как пыль.

– Я знаю, что убийца Нассиса живет здесь. Он находится среди вас! Или вам до этого нет дела?

Люди молчали. Сотни глаз смотрели на него, словно на странное создание из другого мира. От тишины звенело в ушах. Кавинант раздраженно повернулся к Линден:

– Черт возьми! Я просто делаю из себя шута! У тебя есть какие-нибудь идеи?

– Мне страшно, Кавинант, – ответила она, и в ее глазах появилась мольба. – Я никогда не попадала в такие переделки.

– У меня это тоже в первый раз… Его голос задрожал от злости:

– Люди! Кем же вы стали? Ваши предки ценили вежливость и гостеприимство. Они сгорели бы от стыда, если бы узнали, какими стали их потомки! – Вспомнив, как родители Лены приветствовали его в своем доме, Кавинант до боли стиснул зубы. Он молча выругался и снова обратился к жителям подкаменья:

– Неужели другие деревни похожи на вашу? Неужели Страна заболела грубостью и подозрением? Или только вы, в подкаменье Мифиль, забыли простые правила приличия? Человек с посохом опустил глаза. Никто из людей не шевелился.

– Хорошо! Если наше присутствие вам в тягость, то дайте нам уйти! Мы обещаем, что отныне и шагу не ступим в ваши неприветливые места. Возможно, другие деревни дадут нам еду и кров. Возможно, в сердцах их жителей еще живет память о чести и жалости.

Мужчина, стоящий у каменной стены, злобно захохотал.

– Проклятие! – прошептал Кавинант. Молчание людей сводило с ума. В его висках застучали молоточки пульса. Долина дышала Злом и пустынным зноем.

– Видел бы это Морэм…

– Кто такой Морэм? – обреченным голосом спросила Линден.

Она не отводила взгляда от человека, стоящего за кругом людей. Он притягивал ее взор, как открытая рана.

– Один из Лордов Ревелстоуна, – ответил Кавинант, гадая о том, что она увидела. – Мы дружили с ним. Он мог выбраться живым из любой невероятной ситуации.

Она отвернулась от хохотавшего мерзавца и с укором посмотрела на Кавинанта. От страха и разочарования ее слова походили на шум песка.

– Твой друг мертв. Все, кого ты знал, давно мертвы. – Ее плечи дрожали от напряжения. – Они умерли три тысячи лет назад. И ты живешь доисторическим прошлым. Что же такого должно произойти, чтобы ты наконец перестал вспоминать о том, как здесь было раньше?

– Я просто пытаюсь понять, что изменилось в Стране… Агрессивность Линден смутила его. Она относилась к нему несправедливо. Впрочем, он, наверное, действительно заслуживал осуждения. Все его слова о Стране оказались нелепостью. Доисторическое прошлое! Он отвернулся от нее.

– Послушайте меня, жители подкаменья! – громко произнес Кавинант. – Я бывал здесь раньше – правда, очень давно, во время великой войны против Серого Убийцы. Тогда мы одержали победу и спасли Страну от Зла. И в этих сражениях мне помогали мужчины и женщины вашей деревни. Они сражались рядом со мной – отважные люди из подкамений и настволий. Лорды и Великаны, Стражи Крови и ранихины. Но теперь случилась новая беда. Над Страной нависла грозная опасность. Вот почему мы здесь! – Вспомнив старую песню о Кевине-Расточителе Страны, он процитировал строку:

– “Чтобы истина и красота не покинули Землю!"

Своим тоном, словами и мимикой он просил у людей какого-то отклика, но жители деревни отказывались отвечать на его призыв. Движения стягивали узлы веревок, усиливая онемение в руках. Знойное марево, мерцающее на равнине, сотрясало воздух и горизонт. У Кавинанта закружилась голова.

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь, – добавил он хриплым голосом. – Я не могу представить себе, чем мы провинились перед вами. Но по отношению к Избранной вы не правы втройне! Она впервые здесь и потому безвинна!

Кавинант замолчал, услышав насмешливое фырканье. Повернув голову, он посмотрел на человека, который стоял за кругом людей. Их взгляды встретились, словно два клинка. Мужчина перестал смеяться. Он источал угрозу и презрение. Во всей его позе и даже в сложенных на груди руках сквозила неприкрытая жестокость. Но Кавинант не дрогнул. Расправив плечи, он с вызовом встретил эту холодную враждебность, и через минуту мужчина отвел взгляд в сторону.

– Нет, не вам нас судить! – воскликнул Кавинант. – Вы сами заслуживаете приговора. Все беды Страны лежат на вашей совести, и вы слепцы, если не видите этого.

Деревню накрыло облако безмолвия. Пустынная долина затаила свое жаркое дыхание. Внезапно человек у стены закричал:

– Сколько еще мы будем слушать его болтовню? – В голосе его слились презрение и страх. – Слов этого безумца хватило бы на два десятка чужаков. Давайте вынесем приговор!

Человек с посохом вскочил на ноги.

– Довольно, Марид! – прикрикнул он. – Ты забываешь, кто из нас гравелинг подкаменья. Допрос молчанием веду я – от начала.., и до конца.

– Мне надоели его оскорбления! – резко ответил Марид. – Скажите, люди, неужели вам не противно слушать то, что он говорит?

Рокот согласия пробежал по кругу. Линден испуганно придвинулась к Кавинанту. Она с ужасом смотрела на Марида, словно тот был исчадием ада. Ее рот подрагивал от отвращения. Она видела то, что ускользало от всех остальных.

– Хорошо, – согласился гравелинг, направляясь к центру площади. – Мы выслушали чужаков. – Он ударил посохом о каменную плиту. – Жители подкаменья! Слово за вами! Скажите, каков ваш приговор!

Какое-то время люди оставались неподвижными. Затем поднялся немощный старик. Поправив куртку, он придал лицу глубокомысленный вид и заговорил козлиным голоском:

– От Всадников Верных я слышал Заповеди на-Морэма. Они уже давно предрекали появление беспалого человека, приход которого сулит нам бесконечные беды. Верные предупреждали, что этого мужчину надо убить. Его кровь должна излиться на землю. Он несет в себе великое Зло, и теперь только от нас зависит, останется ли он в живых. Если мы отдадим кольцо из белого золота в руки Верных, они отвратят проклятие от Страны.

Проклятие? Верные? Кавинант сражался со своим непониманием. Кто, кроме Вольных Учеников, мог предсказать его возвращение?

Закончив речь, старик поклонился гравелингу и снова сел в круг. Вслед за ним поднялась женщина средних лет. Указав рукой на Кавинанта, она сказала:

– Этот человек назвал на-Морэма своим другом. А что мы видели от на-Морэма, кроме Зла? Его Верные отнимают у нас кровь лучших людей подкаменья – и не стариков, чья смерть близка, а молодых, которым жить бы и жить. Пусть эти двое умрут! Нашему стаду не хватает кормов, и кровь чужаков поможет нам вырастить новый урожай.

– Какая глупость! – возмутился старик. – Смотри не болтай этой чепухи, когда к нам приедет Всадник. Он, наверное, уже в пути – наша очередь снова приближается. И пойми, женщина, если мы не будем жертвовать своих детей, Страна погибнет! Погибнет вместе с нами! Только Верные удерживают силу Солнечного Яда. Только они – наша последняя защита.

– Нет, что-то тут не так! – воскликнул гравелинг. – Он назвал на-Морэма своим другом. Так почему же Верные ищут его смерти?

– Какая разница? – нетерпеливо закричал Марид. – Их все равно придется убить. Мы ненавидим на-Морэма, но его сила является нашей защитой.

– Правильно! – зазвучали голоса. – Так оно и есть! Их надо убить!

Подтолкнув Кавинанта плечом, Линден тихо прошептала:

– Этот человек… Марид. Он не тот, за кого себя выдает… Разве ты не видишь?

– Не вижу, – ответил сквозь зубы Кавинант. – Я же говорил, что у меня нет твоей проницательности. А что такое?

– Не знаю, – испуганно сказала она. – В нем обитает что-то чужое…

Потом встала еще одна женщина:

– Этот человек говорил, что пойдет в другие подкаменья, если мы отпустим его. Значит, он отправится к нашим врагам? Вспомните, как голытьба из Виндзорна дважды обирала наши поля при плодородном солнце. Вспомните, как нам сводило животы от голода и как кричали по ночам наши дети. Пусть друзья наших врагов умрут!

– Да! Правильно! – кричали люди из круга. – Смерть чужакам!

Неистовые призывы Марида неслись сквозь возраставший ропот:

– Они убили Нассиса – отца Сандера. Неужели мы позволим убийцам безнаказанно покинуть деревню? Они должны умереть!

– Ты лжешь! – Крик Линден прозвучал как щелканье хлыста. – Мы не убивали этого доброго и безобидного человека!

Кавинант повернулся к ней. Но Линден не замечала его. Ее внимание было приковано к Мариду. Мужчина у стены язвительно спросил:

– Тебе, наверное, страшно умирать? Не так ли, Линден Эвери?

– Кто ты? – закричала она.

– Скажи мне, что ты видишь? – просил ее Кавинант.

– Какое-то существо… – Ее голос пресекся. Глаза округлились от ужаса. На бровях и висках засверкали капельки пота. – Что-то похожее на бурю в горах. Неумолимо злобное и жестокое.

Кавинанта озарила интуитивная догадка:

– Горячее?

– Да! Как тот нож!

Ее взгляд свирепо вонзился в Марида. В груди Кавинанта внезапно воцарилось спокойствие.

– Эй, Марид! Подойди сюда! – сказал он властным голосом.

– Стой, где стоишь! – отменил его команду гравелинг.

– Ад и кровь! – взревел Кавинант. – Мои руки связаны за спиной! Неужели ты так боишься узнать правду?

Он не смотрел на мужчину с посохом. Взгляд его устремился к Мариду.

– Подойди сюда! Пусть все увидят, кто убил Нассиса!

– Будь осторожен, – прошептала Линден. – Он хочет ударить тебя.

На лице Марида появилась коварная усмешка. Какой-то миг он оставался неподвижным, но за его реакцией теперь следили все жители деревни, а взгляд Кавинанта побуждал к поступку или бегству. Ликующая злость сменилась страхом.

Он быстро вышел на площадь и остановился перед пленными.

– Клевещи, убийца! – ехидно прокричал Марид. – Только не задохнись от своих ядовитых слов, иначе ты лишишь нас главного удовольствия.

Кавинант не колебался.

– Нассиса ударили в спину железным ножом, – тихо ответил он. – Это было грязное убийство. Старик истек кровью. Когда мы нашли его труп, я не мог дотронуться до ножа, потому что рукоятка обжигала пальцы.

Марид конвульсивно сглотнул.

– Ты просто идиот! Тепло человеческих рук не может раскалить железный нож. А в нашем подкаменье нет людей, которые обладали бы такой силой. Твои слова лживы от начала и до конца. Ты сам обрекаешь себя на гибель!

– Гравелинг, коснись его своим посохом! – сказал Кавинант.

Жители деревни повскакивали.

– Зачем? – неуверенно спросил мужчина, руководивший церемонией допроса. – Мой посох из обычного дерева. Он не может определять вину или невиновность.

– Сделай это! – прошептал Кавинант, не выпуская Марида из тисков своего взгляда.

Гравелинг неохотно повиновался. Как только конец посоха приблизился к нему, Марид пугливо отшатнулся. Внезапно его лицо озарилось дьявольским восторгом. Он шагнул вперед и позволил посоху коснуться своего плеча. В тот же миг дерево вспыхнуло красным пламенем.

Гравелинг ошеломленно попятился. Жители деревни испуганно зашептались, хватая друг друга за руки в поисках взаимной поддержки.

Марид ударил Кавинанта кулаком в висок. Сила удара отбросила пленника на несколько шагов, и он рухнул на каменные плиты. Боль, как кислота, обожгла его череп.

– Кавинант! – испуганно закричала Линден.

– Марид! – вторил ей протестующий крик гравелинга.

Он услышал, как испуганный шелест, голосов превратился в гневный рассерженный ропот. Боль заполнила сознание неистовым ревом. Сражаясь с огнем, который пылал в мозгу, Кавинант поднялся на колени, и теперь каждый мог увидеть след удара на его лице, излучавший слабое сияние.

– Ты выдал себя, ублюдок! – прохрипел он, едва различая свои слова.

Вокруг него шумел и переливался низкий гул. Кавинант повысил голос:

– Что же вы так испугались, жители подкаменья? Вы собирались позабавиться над двумя беззащитными жертвами, а дело принимает другой оборот?

Марид стоял рядом, презрительно усмехаясь. Кавинант повернулся к нему:

– Почему ты не скажешь им своего настоящего имени? Кто ты? Джеханнум или Опустошитель Шеол?

Линден подбежала к нему. Она яростно пыталась высвободить руки из пут, но крепкие веревки не поддавались. Ее губы шептали угрозы и проклятия.

– Давай, нападай на меня! – продолжал Кавинант, почти не различая Марида в пламени боли. – Рискни еще раз! Возможно, я забыл, как пользоваться своим кольцом.

Марид захохотал, и от его смеха повеяло ледяным холодом. Ненависть пронзила слух Кавинанта и отозвалась в его сознании раскатами далекого грома.

– Кольцо тебе не поможет! – прокричал Опустошитель. – Твоя смерть неминуема, и на этот раз ты не помешаешь мне, ничтожество!

Гравелинг замахнулся на Марида горящим посохом. Кавинант услышал его яростный вопль:

– Так это ты убил Нассиса, моего отца?

– Да, я! И с радостью! – ответил Опустошитель. – Его боль питала меня. Он корчился и стонал. А я все глубже всаживал нож, рассекая ему позвонки и нервы!

Женщина, стоящая неподалеку, издала крик ярости и ужаса. Вырвавшись из рук какого-то мужчины, она бросилась к Мариду и с разбега толкнула его в грудь. Тот повалился на спину и застыл на каменных плитах.

Сила покидала Кавинанта. Упав на бок, он лежал на земле и ловил губами воздух. В ноздри ударил запах горевшей плоти. Один из мужчин воскликнул:

– Сандер! Посмотри на ее руки! Кто-то спросил:

– Он умер?

– Нет! – прозвучал ответ.

– Развяжите меня! – закричала Линден. – Я врач! Я могу ей помочь! – В ее голосе послышалось отчаяние:

– Черт возьми! Неужели вы даже не знаете, кто такие врачи?

Секундой позже Кавинанта подхватили под руки и довольно грубо поставили на ноги. Сквозь облако боли к нему приблизилась тень. Лицо прояснилось, и он узнал обладателя посоха. Брови гравелинга гневно метались вверх и вниз. Задыхаясь от горя, он обратился к пленнику:

– Ты должен рассказать, что происходит! У моей матери обгорели руки! А Марид уснул, как ни в чем не бывало!

– Им овладел Опустошитель.

Дыхания не хватало. Кавинант натужно вдохнул сухой воздух.

– О кровь ада!

Он не мог найти подходящих слов. Гравелинг схватил его за грудки и закричал:

– Говори, Полурукий!

Откуда-то сбоку послышался голос Линден:

– Черт бы тебя побрал! Оставь его в покое! Неужели ты не видишь, что ему плохо?

Кавинант пытался удержать ускользающее сознание.

– Развяжи ее, – прошептал он непослушными губами. – Она целительница…

Желваки, собравшиеся на скулах Сандера, разжались.

– У меня нет причин доверять ей жизнь матери. Расскажи мне лучше о Мариде.

"О Мариде?” – сквозь боль удивился Кавинант.

– Я же говорил… Им овладел Опустошитель. Изнывая от тошноты и головокружения, он сражался за ясность ума. Но в глазах гравелинга по-прежнему читалось непонимание.

– Когда Марид проснется, то снова будет нормальным человеком. Возможно, он даже не вспомнит того, что произошло теперь. А Опустошитель овладеет новой жертвой. Этим тварям ничем нельзя повредить. Однажды мы одержали над одним из них победу, но она далась нам слишком большой ценой. Поэтому просто присматривай за своими людьми. Он может войти в любого из вас… Если заметишь, что кто-то ведет себя странно и чрезмерно жестоко, вели своим сородичам держаться подальше от такого человека. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Сандер слушал его с нетерпением, которое постепенно переходило в отвращение. Вены на висках гравелинга пульсировали от гнева. Не успел Кавинант закончить последнюю фразу, как обладатель посоха повернулся и направился к одному из каменных домов. Пленника тут же потащили в небольшую хижину, стоящую на краю площади. Двое мужчин тянули туда же сопротивлявшуюся Линден. Их вновь втолкнули в комнату, которая служила им тюрьмой.

– Проклятие, – проворчал Кавинант дрожащим от усталости голосом. – Я пытался предупредить его, но он ничего не понял.

Сопровождающие их люди не отвечали. Они втолкнули пленников в хижину, и Кавинант повалился на пол. Маленькая комната укрыла его прохладным полумраком. После солнечного пекла холодный пол казался по-райски прохладным. Жгучая боль полилась на гладкие камни, и постепенно их успокоительное прикосновение остудило лихорадочный жар в голове.

Его спутница шептала проклятия. Кавинант попытался сесть.

– Линден.

Она тут же подползла к нему.

– Не надо подниматься. Повернись. Я хочу осмотреть твою рану.

Он повернул голову, и Линден склонилась над ним. Кавинант почувствовал ее дыхание на своей щеке.

– Кожа обожжена, но рана несерьезная. Я думаю, все обойдется ожогом первой степени.

Он уловил в ее голосе жалость и беспомощность.

– Кости целы. Как ты себя чувствуешь?

– Немного оглох, – прошептал Кавинант. – Голова идет кругом. А в остальном я в полном порядке.

– Ничего, поправишься, – успокоила его Линден. – Это симптомы легкого сотрясения мозга. Могу поспорить, что тебе сейчас хочется спать.

Он утвердительно кивнул. Темнота закрытых век обещала утешение и покой. Кавинанту хотелось погрузиться в этот благодатный мрак, но Линден велела ему сесть. Он не шевелился. У него не осталось сил, чтобы подчиняться ее настоятельному голосу. Она подтолкнула его коленом.

– Я серьезно, Кавинант! Если ты заснешь и войдешь в состояние комы, я уже ничем не смогу тебе помочь. Садись и открой глаза! Ты не должен спать!

Ее напряженный тон предвещал истерику. Скрипнув зубами, Кавинант заставил себя приподняться. В мозг хлынула горячая боль. Он выпрямился, рывком придвинулся к стене и прислонился плечом к холодному камню.

– Вот и хорошо, – похвалила она.

Молоточки в черепе Кавинанта раскололи пространство, отдалив его от Линден бездонной пропастью отрешенности. Она осталась на другом краю бытия – одинокая и маленькая, оторванная от родного мира.

– Только не спи! Говори со мной, вспоминай о прошлом… А лучше расскажи о том, что случилось на площади.

Он понимал, как она нуждалась в таком объяснении. Марид пробудил в ней тот же страх, что и смерть Нассиса. Линден увидела в деревенском жителе злобное и ужасное существо, которое источало ненависть и получало наслаждение от жестокости. Она впервые встретилась с одним из трех Опустошителей.

– Кавинант осторожно опробовал голос, пропуская его по узкому руслу между острыми порогами боли.

– Мне следовало догадаться об этом сразу. Марид здесь ни при чем. Он стал жертвой Опустошителя.

Линден отошла от него и прислонилась к противоположной стене. Взглянув ему в глаза, она спросила:

– А кто такой Опустошитель?

– Слуга Фоула. – Кавинант закрыл глаза и прижался затылком к стене, стараясь сосредоточиться. – Всего их трое – Херим, Шеол и Джеханнум. У них много имен, и они не имеют собственных тел. Обычно Опустошители овладевают людьми, но иногда они используют тела животных или других живых существ. Их жертвой может стать любой человек, попавшийся им на пути, поэтому победить Опустошителя почти невозможно. – Он тихо вздохнул, боясь потревожить отступившую боль. – Я надеюсь, жители этой деревни поймут, что их сородич – пострадавший, а не преступник.

– Значит, в облике Марида я увидела Опустошителя? – осторожно спросила она. – Так вот почему он был таким… омерзительным!

– Да.

Когда он слушал голос Линден, боль становилась менее тревожной. Она собиралась в теплое пятно и казалась огнем под кожей, а не дубиной в мозгу, которая калечила его мысли.

– Марид оказался жертвой. Опустошитель использовал его, чтобы убить Нассиса, а затем переложить вину на нас с тобой. Я не знаю, зачем это ему понадобилось. Вряд ли Фоул хотел, чтобы нас здесь убили. Вот увидишь, мы вырвемся отсюда. Если бы Презирающий планировал нашу казнь, его слуга не стал бы так явно выдавать свое присутствие. Вспомни, как были смущены и напуганы жители подкаменья – теперь у них есть над чем подумать.

– Меня волнует только одно, – печальным тоном ответила она. – Я вижу вещи, которые невозможно видеть! Я боюсь, что схожу с ума.

Тон Линден вызвал у Кавинанта неожиданное воспоминание. Она относилась к Мариду с тем же страхом, что и к Джоан. Ее пугала встреча с неизвестным, которого она не могла объяснить.

Он открыл глаза и, наблюдая за ее реакцией, сказал:

– В твоем даре нет ничего сверхъестественного. Я тоже имел его, когда бывал здесь прежде.

Линден приподняла голову. Ее глаза смотрели куда-то вдаль. Кавинант догадывался, что она изо всех сил боролась с подступающим психозом. Ей требовалась помощь – вернее, неотложное вмешательство. И он еще раз попытался убедить ее в том, что казалось ему очевидным:

– Твои чувства настроились на Страну. Ты стала восприимчивой к сути вещей и можешь видеть то, что раньше оставалось невидимым. Глядя на людей и предметы, ты ощущаешь их внутренние качества. В твоих глазах они либо естественны, либо несут в себе зачатки каких-то болезней.

Линден не подавала виду, что слушает его. Превозмогая боль, он продолжал свои объяснения:

– Не знаю, по какой причине, но я лишился этого дара. Мне доступно лишь то, что лежит на поверхности. Я вижу, однако чувствую себя слепым.

Ему хотелось вытянуть ее из этой губительной неопределенности, пока она не потеряла остатки здравого рассудка. Линден медленно покачала головой.

– А если я ошибаюсь? – жалобно спросила она. – Что если мое мнение окажется только следствием параноидальной мании?

– Нет! Эта часть сознания не может ошибаться. И человек теряет рассудок лишь в том случае, если сам соглашается на такую потерю. – Он видел, как страх исказил ее черты. – Все будет нормально. Главное, не поддаваться обстоятельствам.

Линден слушала его. Усилием воли, от которого у Кавинанта сжалось сердце, она расслабила свое тело – мышцу за мышцей. Сделав несколько судорожных вдохов, Линден тихо прошептала:

– Я чувствую себя такой беспомощной и слабой. Он молчал, ожидая следующей фразы. Она фыркнула, откинула волосы с лица и решительно спросила:

– Если эти Опустошители могут порабощать любого человека, то почему они не сделали этого с нами? Если мы такие важные птицы, а Лорд Фоул – коварный злодей, то почему он не догадался наслать на нас своих слуг, которые превратили бы тебя и меня в послушных марионеток?

Кавинант облегченно вздохнул и расслабился.

– К счастью, это невозможно. У него нет над нами такой силы. Он будет хитрить и расставлять ловушки. Но мы всегда можем поступить по-своему и разрушить его планы. Лорду Фоулу придется мириться с нашей свободой. Та миссия, которую он уготовил для нас, не будет иметь никакого смысла, если мы не выполним ее по собственной воле.

«Кроме того, Фоул не позволит Опустошителю завладеть моим кольцом, – подумал Кавинант. – Зачем ему слуга с такой большой и необузданной силой?»

Линден нахмурилась.

– Теперь я начинаю понимать, что делает нас такими важными фигурами. Он хочет использовать ту силу, которую мы получили в дар от Страны. Да, кстати! Я давно хотела спросить тебя… – Она глубоко вздохнула. – Почему я видела Опустошителя, а другие – нет? Неужели никто, кроме меня, не обладает такой способностью?

Ее вопрос пронзил Кавинанта болью.

– Вот это меня и пугает, – ответил он с натянутой улыбкой. – Раньше все люди были такими, как ты, но теперь они слепы и глухи.

"Как я”, – подумал он.

– Мне даже страшно подумать, что это означает. Они потеряли…

«Они потеряли вдохновение, которое учило их любви и служению Стране. Они перестали заботиться о том, что их окружает. О, Лорд Фоул, что же ты наделал, мерзавец?»

– Жители подкаменья не видят разницы между жертвой Опустошителя и нормальным человеком. Они не понимают, что могут нам доверять.

Линден поджала губы.

– Ты хочешь сказать, что они по-прежнему собираются нас убить?

Прежде чем Кавинант успел ответить, чья-то рука отдернула занавес, и в комнату вошел гравелинг.

Его глаза затуманились от горя; печаль омрачила угловатые черты. На этот раз он пришел к ним без посоха. Его неловко свисавшие руки все время находились в движении. Они бессознательно подергивались, словно им требовалось что-то держать или делать.

Гравелинг сел на корточки у входа. Не смея смотреть на пленников, он уставился на плиты пола между ними.

– Так, значит, ты и есть сын Нассиса? – спросил Кавинант.

Тот кивнул, еще ниже опустив голову. Кавинант ожидал, что он заговорит, но гравелинг смущенно молчал.

– Скажи, кто эта женщина, которая набросилась на Марида?

– Калина, дочь Аллома, когда-то бывшая супругой Нассиса, – тихо и строго ответил гравелинг. – Она моя мать. Линден быстро взглянула на Сандера.

– Как она себя чувствует?

– Отдыхает. Но ее рана очень серьезна, а мы мало что понимаем в таких ожогах. Скорее всего, ее придется принести в жертву.

Линден хотела предложить свою помощь, однако Кавинант, догадавшись об этом, опередил ее новым вопросом:

– Ты говоришь о жертвоприношении?

– Кровь матери принадлежит подкаменью Мифиль. – Голос Сандера дрожал от горя. – Мы не можем тратить ее впустую. Только Нассис, мой отец, не принимал законов Солнечного Яда. Поэтому его и изгнали… – Запнувшись, Сандер натужно откашлялся. – К счастью, он не знал, что гравелингом подкаменья являюсь я. Именно мне приходится выполнять ритуалы жертвоприношений. Линден отшатнулась.

– Неужели ты собираешься принести в жертву собственную мать? – спросил ошеломленный Кавинант.

– Да! – прохрипел Сандер. – Ради жизни подкаменья! Все, что мы имеем, дается нам ценой крови. – Усилием воли он подавил свои чувства. – Вы тоже скоро примете смерть. Жители подкаменья вынесли свое решение. Мы принесем вас в жертву на восходе солнца.

Кавинант с удивлением посмотрел на гравелинга и, преодолевая боль в голове, спросил:

– Почему вы хотите нас убить?

– В общем-то я и пришел, чтобы ответить на этот вопрос.

Оправдания Сандера и его опущенные глаза еще раз убедили Кавинанта в том, что гравелинг ненавидел свою работу. Однако он не мог уклониться от возложенных на него обязанностей.

– Причин для казни много. Ты сам сказал, что, если мы отпустим вас, вы отправитесь в другую деревню.

– Я ищу друзей! – вскричал Кавинант. – Если мы не найдем их в этом подкаменье, то попытаем счастье где-нибудь еще!

– Нет, – огорченно ответил гравелинг. – Любая деревня поступила бы с вами так же, как и мы. Узнав, что вы пришли из нашего подкаменья, они приняли бы вас за своих врагов. Кроме того, ты объявил себя другом на-Морэма – другом того, кто отнимает у нас кровь!

Кавинант недоуменно покачал головой. Обвинения Сандера сложились в головоломку, которую он пока не мог разгадать.

– Я не знаю никакого на-Морэма. Морэм, с которым я дружил, скончался около трех тысяч лет назад.

– Это невозможно. Ты выглядишь лет на сорок. Впрочем, дело не в Морэме, а в Заповедях Верных.

Сандер говорил, не поднимая головы. Его руки подергивались в незавершенных жестах.

– Мы ненавидим Всадников, но верим в их знание и силу. Они предсказали твое появление, и вот ты действительно здесь. Всадники уже в пути. Они едут сюда, чтобы укрепить волю Верных. Их слову нельзя перечить, поскольку кара за непослушание превратит подкаменье в пыль. Если мы прольем вашу кровь, они уменьшат подать. Возможно, нам даже не придется отдавать им своих людей.

– Подожди! – воскликнул Кавинант. – Давай по порядку. – К боли в голове прибавилось раздражение. – Три тысячи лет назад человек, обладавший кольцом из белого золота, спас Страну от злобных полчищ Серого Убийцы. Неужели все это забыто? Неужели никто из вас не помнит истории своего народа?

Гравелинг смущенно пожал плечами:

– Наверное, я единственный в подкаменье, кто слышал такие сказки. Мне рассказывал их отец. Но Нассис был сумасшедшим. Он потерял рассудок, как Джюс и Прассан. Его кровь пожертвовали бы на благо деревне, если бы я и его жена Калина не воспротивились этому.

Нежность в голосе Сандера стала откровением для Кавинанта. Он понял суть конфликта, которым терзалась душа гравелинга. Сандер разрывался между убеждениями отца и тем, во что верили обитатели подкаменья. Умом он жил по законам своего народа, но рассказы полубезумного Нассиса подрывали его уверенность в догмах, навязанных Верными. Он враждовал с самим собой, Раздражение Кавинанта утихло. Он интуитивно чувствовал какую-то надежду, связанную с Сандером, и теперь пытался нащупать ее.

– Ладно, оставим прошлое в покое. Скажи, каким образом наша смерть поможет подкаменью Мифиль?

– Я гравелинг. Используя кровь, опытный мастер может воплощать Солнечный Яд в различные формы.

Желваки появлялись и исчезали на его скулах без ритма и каких-либо определенных причин.

– Сегодня мы живем под пустынным солнцем, которое продлится как минимум три дня. Вчера закончилось дождевое солнце, а перед этим было чумное. Наши стада нуждаются в корме; нам нужен новый урожай. С помощью вашей крови я добуду воду из пересохшей земли. Возможно, мне удастся оросить целый акр или даже два для травы и посевов. Это продлит жизнь нашего подкаменья, пока не вернется плодородное солнце.

Кавинант ничего не понимал. Нащупывая нить истины, он осторожно спросил:

– А почему вы не берете воду из реки?

– Потому что в ней нет воды.

– Как это – нет воды? – удивленно воскликнула Линден. Слова гравелинга пробудили ее недоверие. – Бред какой-то! Вчера во время бури мы едва не потонули в горных потоках!

– Я же говорил, что мы сейчас живем под пустынным солнцем! – сердито огрызнулся Сандер. – Неужели ты сама этого не заметила?

Потрясенный Кавинант повернулся к Линден:

– Он говорит правду?

Сандер резко поднял голову. Его взгляд заметался между Кавинантом и Линден.

– Да, – сквозь зубы ответила она. – Это правда. Кавинант доверял ее обостренным чувствам. Повернувшись к гравелингу, он примирительно сказал:

– Теперь мы знаем, что вы нуждаетесь в воде. Но давай это тоже оставим. – Он успокоился, собрав последние остатки сил. Дрожащий голос напоминал о беспомощности, но Кавинанта это не смущало. – Расскажи, как тебе удается использовать Солнечный Яд? Каким образом ты воплощаешь его в различные формы?

Судя по выражению лица, Сандер не хотел обсуждать эту тему. Но взгляд Кавинанта принуждал его к ответу, и какой бы волей ни обладал гравелинг подкаменья Мифиль, он не мог возражать герою древних времен, о котором ему так много рассказывал отец. Покорно вздохнув, Сандер расстегнул куртку и благоговейно вытащил из внутреннего кармана осколок небольшого камня размером с половину его кулака.

– Я гравелинг и поэтому ношу с собой Солнечный Камень. Из-за странного блеска гладкий осколок в его руке казался прозрачным, хотя таковым и не был. Он выглядел как рваная дыра в ладони Сандера.

– О черт! – воскликнул Кавинант. – Его сердце радостно забилось. Он увидел перед собой твердый кусочек надежды. – Оркрест!

Гравелинг взглянул на него с удивлением:

– Как? Ты знаешь о Солнечном Камне?

– Сандер, – произнес Кавинант, сдерживая возбуждение, – если ты попытаешься убить нас, используя этот камень, люди деревни понесут огромный урон.

Гравелинг раздраженно покачал головой:

– Не надо сопротивляться неизбежному. Мы бросим вам в лица гнилянку – тот сорт дыни, который помог вас поймать. Вы не почувствуете никакой боли.

– И все же боль будет! – вскричал Кавинант. – Боль в твоем сердце, Сандер! – Его слова целились в брешь, которая на миг приоткрылась в обороне гравелинга. – Я – последняя надежда Страны, и ты единственный в подкаменье знаешь об этом. Как жаль, что умер твой отец! Он нашел бы способ убедить тебя следовать за нами.

– Довольно! – Крик Сандера был полон душевных мук. – Вы услышали то, что я хотел сказать. По крайней мере, вам теперь ясно, что мы не забыли о правилах вежливости. Если я что-то могу для вас сделать, говорите быстрее. Мне пора возвращаться к своим обязанностям.

– А что ожидает Марида? – строго спросил Кавинант. Вскочив на ноги, Сандер сердито взглянул на пленника:

– Он убийца и нарушитель Заповедей! Его поступок нанес вред нашему подкаменью! Марид будет жестоко наказан за свое преступление!

– Вы собираетесь казнить его? За что? – Голос Кавинанта задрожал от волнения. Он выпрямился и гневно шагнул навстречу гравелингу:

– Разве ты не понял, что я сказал? Он невиновен! Им овладел Опустошитель. Марид – жертва, а не преступник!

– Возможно, ты прав, – со злостью ответил Сандер. – Кроме того, он мой друг. Но твои слова не имеют смысла для жителей деревни. Мы не знаем ни о каких Опустошителях, а Заповеди есть Заповеди. Марид будет наказан.

– Черт возьми! – вскричал Кавинант. – Неужели ты сделаешь это?

– Да уж дурака валять не стану! И поверь, моя рука не дрогнет! Огонь вины умрет. После того как Марид проснулся, он сам попросил меня избавить его от горьких мук раскаяния. Дождь навел на него безумие, и оно стало причиной преступления. Однако злодеяние все равно остается на нем. Он получит то, что заслужил.

Кавинанту хотелось схватить гравелинга за плечи и как следует встряхнуть. Но крепкие веревки еще глубже врезались в запястья. Подавив стон, он мрачно спросил:

– Как ты его накажешь?

– Мы его свяжем. – Тихая жестокость в голосе Сандера звучала как самобичевание. – Ночью Марида отведут на равнину и оставят там. Солнечный Яд не знает жалости!

Не желая показывать своего горя, он уклонился от взгляда пленника.

Слова о Солнечном Яде по-прежнему оставались для Кавинанта загадкой; Решив на время отложить вопрос о судьбе Марида, он спросил:

– А что будет с Калиной? Неужели ты убьешь собственную мать?

Руки Сандера задрожали, словно он хотел вцепиться Кавинанту в горло.

– Надеюсь, это твой последний вопрос, – язвительно сказал гравелинг. – Мы делаем все возможное, чтобы вылечить Калину. Я не позволю пролить кровь своей матери, пока смерть не начертит на ее лице знак окончательного приговора. Может быть, ты хочешь мне помочь?

При виде такого горя Кавинант забыл о своем гневе и негодовании. Покачав головой, он тихо попросил:

– Развяжи Линден и возьми ее с собой. Она целительница. Возможно, она…

– Нет! – перебив его, воскликнула Линден. Несмотря на категоричный отказ, в ее голосе чувствовалось отчаяние. – У меня даже нет с собой сумки. Женщине необходима госпитализация! Хотя о чем я говорю… Пусть он сам принимает решение.

Кавинант с изумлением повернулся к ней. Он не мог понять, почему она отрекалась от собственных принципов. Еще недавно Линден рвалась из рук и кричала: “Я могу ей помочь!” Однако теперь от этого порыва не осталось и следа.

– Неужели ты ничего не можешь сделать? Ее лицо скрывала прядь упавших волос.

– Это ожог третьей степени. Для лечения нужны особые условия, медикаменты и специальное оборудование. – Она говорила медленно, словно создавала из слов щит для своей души, уставшей от противоречий. – Если он таким образом собирается избавить ее от страданий, это его личное дело. Не мешай ему. Пусть поступает как хочет. – Она без перехода обратилась к Сандеру:

– Мы хотим есть.

Тот смущенно почесал подбородок.

– Линден Эвери, я с радостью дал бы тебе многие вещи. Но еда не входит в их число. Мы не тратим пищу на мужчин, детей и женщин, намеченных в жертву. Калине, моей матери, тоже не будут давать еды, пока я не докажу людям, что ее рану можно вылечить.

Линден даже не соизволила взглянуть на пристыженного гравелинга.

– Кроме того, нам нужна вода. Прошептав проклятие, Сандер повернулся к двери и отдернул занавес. Прежде чем уйти, он обернулся и сказал:

– Воду вы получите.

Они услышали, как Сандер окриком подозвал кого-то:

– Пленники просят пить! Напои их вдоволь! – Затем его голос удалился за пределы слышимости.

Посмотрев на качающийся занавес, Кавинант разочарованно пожал плечами. Боль в черепе превратилась в угасающее пламя, которое пульсировало в ритме с сердцем. Его тревожило состояние Линден. Она сидела, опустив голову, и серый полумрак скрывал ее черты. Подойдя к ней, Кавинант опустился на колени и тихо спросил о самочувствии. Она сердито встряхнула волосами.

– Наверное, у меня истерика. Эти люди хотят нас убить. Я пытаюсь понять их доводы, но они все время говорят какую-то чушь!

Увидев в ее глазах колючие огоньки, Кавинант вернулся на свое место у стены. Он ничем не мог ей помочь. Линден не хотела раскрывать свои секреты. Во время первого визита в Страну он тоже едва не сошел с ума. А ей еще при этом угрожали смертью.

Кавинант задумчиво прикусил губу, выискивая нужные слова.

– Успокойся, – произнес он в конце концов. – Они нас не убьют.

– Конечно! – со злостью ответила она. – Ты же Томас Кавинант, Неверящий и Обладатель белого золота. Они просто не посмеют притронуться к тебе.

Презрение Линден обидело его, но он подавил свой гнев.

– Мы уйдем из деревни этой ночью.

– Каким образом? – недоверчиво спросила она.

– Вечером я уговорю Сандера отпустить нас. Устало вздохнув, он прижался спиной к стене. Минутой позже уголок занавеса приподнялся, и кто-то поставил на пол у входа две большие чаши с водой. Линден тут же подползла к ним на коленях и, нагнув голову, начала пить. Кавинант присоединился к ней.

Она велела ему воспользоваться ее чашей. Не желая спорить, он безропотно подчинился. Причины этой настоятельной просьбы стали ясны, когда Линден велела ему опустить связанные кисти рук во вторую чашу. Вода должна была ослабить онемение затекших пальцев и, возможно, даже узлы веревок.

Кожаные ремни на запястьях постепенно размокали. Когда Кавинант последовал совету Линден, прохладная вода смягчила неприятные ощущения, и он почувствовал покалывание в онемевших ладонях. В ответ на его благодарную улыбку Линден демонстративно отвернулась. Как только Кавинант отполз в свой угол, она заняла его место у чаши и надолго опустила в воду связанные руки.

Солнце прошло зенит, и яркое серебристое пятно, с темными полосами от железных прутьев, все ближе подползало к двери. Кавинант опустил голову и задумался о Солнечном Камне.

Оркрест хранил в себе удивительную силу. Прежние мастера каменной магии использовали его для управления Земной Силой. Он мог излучать свет, останавливать засуху или определять истину в словах человека. Если камень Сандера действительно являлся оркрестом…

А если нет? К Кавинанту вернулся страх, который он пережил в хижине Нассиса. Мир уже не тот, каким он был раньше… Если в Стране не осталось Земной Силы…

Все тот же метод: “вернуть, но в сломанном виде”. На него нахлынула тоска. Он нуждался в силе оркреста. Камень мог стать спусковым крючком для дикой магии, которую Кавинанту никогда не удавалось вызывать по собственной воле. Даже в самый решающий момент его битвы с Презирающим он пропал бы, не окажись рядом с ним Камень Иллеарт, послуживший ему своеобразным катализатором. Если камень Сандера не будет настоящим оркрестом…

Ему захотелось прикоснуться к кольцу. Но из-за крепких пут пальцы казались одеревеневшими и не желали подчиняться требованиям воли.

– Прокаженный! – прошептал Кавинант. – Я должен вызвать эту силу! Должен – во что бы то ни стало!

Солнечный диск заглянул в окно, разрастаясь и пробуждая колючую боль в голове Кавинанта. Яркий свет заполнял рассудок пугающей и безжалостной волной. Он сражался с ней за последние остатки тьмы, которая исцеляла его и приносила облегчение. Внезапно в битву света и тьмы ворвался голос Линден:

– Кавинант! Проснись! При сотрясении мозга спать опасно! Кавинант!

Вихри света, клубившиеся в мозгу, ослепили его на миг, но затем он понял, что в комнате потемнело. Закат расцвечивал небо бледнеющей желтизной. Дома за окном погружались в сумерки.

Кавинант почувствовал себя онемевшим и слабым, словно жизнь замерла в нем, пока он спал. Боль по-прежнему рылась в костях, но уже не причиняла больших страданий. По настоянию Линден он допил оставшуюся воду, однако жидкость, прочистив горло, не помогла избавиться от мусора в голове.

Они молча сидели и смотрели в окно. Ночь сочилась в долину, как пот, стекавший с высоких гор. Воздух наполнился приятной прохладой. Земля теряла тепло, отдавая его чистым небесам, и яркие звезды шептались Друг с другом в глубинах Вселенной. Чуть позже взошла луна, замутив серебром бездонное черное небо.

– Кавинант, поговори со мной, – прошептала Линден. Ее голос ломался, как тонкий лед. Она подошла к пределу своей стойкости.

Он тоже выискивал тему, которая могла бы поддержать ее в минуту отчаяния и отвлечь его от горьких раздумий.

– Я не хочу умирать, – жалобно сказала она. – Я даже не понимаю, зачем им нужна наша гибель.

Кавинант опечалился. Он не мог объяснить ей причин происходящего и научить ее своей целеустремленности. Но он знал историю, которая давала ответ на главный вопрос, – о ставке в этой игре. Он знал историю, которая могла помочь им обоим.

– Все будет хорошо, – произнес он, превозмогая усталость. – Я хочу рассказать тебе о том, как создавался этот мир.

Линден тихо вздохнула. Немного помолчав, он приступил к рассказу. Голос Кавинанта звучал отстранение и печально, словно за него говорила сама темнота. Он пытался дотянуться до нее словами, хотя не видел ее и даже не понимал, кем она была на самом деле.

Как и все мифы о давних временах, это сказание казалось простым и отчасти наивным. Тем не менее оно заставляло звенеть омертвевшие нервы Кавинанта, пробуждая в нем ораторское искусство, которым он никогда не обладал.