Книга Дом на болоте онлайн - страница 10

Глава 11
На «школьной горе»

Дома Галину Кораблеву не знали, куда посадить, чем угостить. Мать вдруг вспомнила, что дочке недавно исполнилось двадцать пять лет, и решила задним числом отметить день рождения. Поставила тесто на пироги, принялась прикидывать, кого из родных позвать в гости.

– Обожди, мать, с гостями, – остановил ее Никита Кузьмич. – Прежде своей семьей посидим… поговорим тишком да ладком. Давно ведь мы дочку не видели…

– Гости как-нибудь потом, – согласилась с отцом Галина. – Мне ведь скоро в район нужно – назначение в школу получать.

Но Анна Денисовна все же не утерпела: на другой день напекла пирогов, ватрушек и созвала самых близких родственников – своего двоюродного брата Тимофея Новоселова и двух сестер мужа. Чай устроили в саду, в беседке, обвитой хмелем.

Никита Кузьмич, обычно словоохотливый и гостеприимный, на этот раз был неразговорчив, хмуро тянул с блюдечка чай и искоса поглядывал на дочь.

Зато гости интересовались всем: как Галина сдала экзамены, куда ее направляют на работу, долго ли она пробудет дома.

– Значит, судьбу свою твердо определила? Учительница теперь? Вроде нашего Федора Семеновича? – Новоселов внимательно оглядел племянницу: – А вспять не пойдешь? Не отступишься?

– Что вы, Тимофей Иванович! – вспыхнула Галина. – Да теперь уж поздно.

– И думать об этом не смей! Выбор твой верный. Великое это дело – ребятишек растить! Одно имя чего стоит: учитель!..

– А ты вот походи с годок в учительской шкуре, тогда скажешь, какое это дело, – перебил его Никита Кузьмич. – Стожильная работенка!..

– Я не говорю, что легкая работа! Учитель, он кто? Садовник. Сад растит. И если ты любишь хорошие плоды, так, будь добр, потрудись в саду: вскопай, полей, подвяжи, сухую веточку обрежь… – Дед Новоселов вновь посмотрел на Галю: – Ты, племянница, в нашу школу просись… под крылышко к Федору Семеновичу. И знают тебя здесь все, и к дому близко…

– Какая же у дочки учительская солидность может быть, если ее все здесь с пеленок помнят? – недовольно сказал Никита Кузьмич. – И как с мальчишками дралась, и как телят пасла… Так и останется Галкой да Галинкой. по отчеству никто не назовет. Ты, Тимофей, дочку мне не сбивай, пусть подальше от дома устраивается – в районном центре, скажем, а еще лучше в городе.

– Устраиваться в городе и жить, как Мария Антоновна, – усмехнулась Галина, вспомнив преподавательницу химии, которую отец ей всегда ставил в пример.

Мария Антоновна жила тихо, спокойно, имела свой домик на околице деревни, огород, небольшую пасеку и все свободное время отдавала хозяйству.

– А хотя бы и так, – подтвердил Никита Кузьмич. – Мария Антоновна – человек достойный… живет в свое удовольствие…

За кустами послышались приглушенные голоса. Анна Денисовна вышла из-за стола и вскоре подвела к беседке Варю и Митю Епифанцева. Они поздоровались со всеми, кто сидел за столом.

– Здравствуйте! – кивнула им Галина и, к стыду своему, обнаружила, что не помнит ни девочки, ни мальчика.

– Это кузнеца Балашова дочка, парторга нашего, – подсказала мать. – А это сынок Егора Епифанцева.

– Мы к вам, Галина Никитична! – выступила вперед Варя. – Посмотрите наше просо на участке… Может, что посоветуете.

Галина с интересом посмотрела на школьников:

– А почему вы ко мне обращаетесь? Ведь у вас есть свои учителя!

Варя переглянулась с Митей и пояснила: Федор Семенович в отъезде, посоветоваться ребятам не с кем. А Галина Никитична – преподавательница биологии и недавно была на практике в колхозной школе, так сказала им Клавдия Львовна.

– Это верно, была, – призналась Галина. – Но, не видя вашего проса, трудно что-нибудь сказать.

– Так пойдемте, Галина Никитична! – воскликнул Митя. – Сейчас все наши юннаты в сборе!

– Это как так «пойдемте»! – Никита Кузьмич строго посмотрел на школьников. – Видите: гости собрались, чай пьем, беседуем… Повежливее надо быть, молодые люди!

Митя покраснел:

– Если не вовремя, мы подождем…

– Нет, нет… Пожалуй, я посмотрю. – Галина вышла из-за стола и кивнула отцу и матери: – Я скоро вернусь!..

– Вот и правильно! – одобрительно ухмыльнулся дед Новоселов. – Раз ребятишки зовут – иди! От них не закроешься, не упрячешься… Если ты, конечно, с живинкой учитель, а не душа чернильная…

– Ох, и дипломат эта Клавдия Львовна! – покачал головой Никита Кузьмич. – Дочка, видишь ли, ребятам нужна, опыт проверить…

– Да уж Хворостовы теперь из школы ее не отпустят… Не такие они люди! – Новоселов весело подморгнул и налил браги: – Чокнемся, Кузьмич! За дочку, за новую учительницу!

Пришкольный опытный участок находился за школой, на южном покатом склоне холма.

Здесь было что посмотреть!

На земле, опутанные шершавыми плетями, лежали полосатые арбузы. Желтели небольшие дыни, выросшие на одном стебле с могучими, тяжелыми тыквами.

Далее шли делянки с пшеницей, овсом, рожью, кормовыми травами, овощами. Некоторые делянки были уже убраны, и только по углам торчали колышки с этикетками, поясняющими, что и кем здесь выращивалось.

Шагая рядом с Галиной Никитичной, Митя охотно рассказывал ей о юннатах высоковской школы: они размножили новый сорт картофеля с большим содержанием крахмала, вырастили семена ранней капусты, сочной, крупной моркови и все это передали колхозу.

– Ой, Митя, – перебила его Варя, – чего ты расхвастался? Галина Никитична и без нас, наверное, все знает.

– Кое-что помню… – улыбнулась учительница. – В свое время тоже была юннаткой.

– А знаете, как колхозники зовут пришкольный участок? – не унимался Митя. – «Наша агрономическая лаборатория».

Варя невесело усмехнулась:

– Хороша лаборатория!.. А с просом засыпались, как миленькие…

Девочка подвела Галину Никитичну к небольшой делянке с просом. Около нее толпилась почти вся «просяная бригада». Не было только Кости и Паши.

Варя рассказала учительнице, как они проводили свой опыт.

Галина Никитична несколько раз обошла посевы, потрогала метелки проса. Варя следовала за ней по пятам, и лицо ее становилось все более сумрачным. Как она с пионерами ни старалась, как ни выпалывала сорняки, но все же запущенному просу помочь не удалось, и оно выглядело низкорослым и тщедушным.

Совсем немного лет живет на белом свете Варя Балашова, жизнь ее только разгорается, как утренняя заря перед долгим солнечным днем, но девочка хорошо знает, что в жизни, может быть, нет ничего дороже твердого слова и завершенного дела. И вот колхоз поручил им первую серьезную работу. Что же теперь они скажут людям?

– Да-а, просо незавидное. Похвалиться нечем, – сказала Галина Никитична. – Я вот когда со станции шла, колхозные посевы смотрела. Так там просо и то лучше.

– Прямо скажу: ничего у нас не получилось, – с огорчением призналась Варя. – Наобещали всем, слово дали… А выходит, на ветер мы слово бросили… Болтуны, трепачи! – И она кинула сердитый взгляд на ребят.

– Зачем же так? – остановила девочку Галина Никитична. – Просокультура трудная. Не удался опытнадо его второй раз поставить и третий!.. На то вы и юннаты.

– Будем считать, что опыт в этом году не состоялся, – сказал Митя Епифанцев. – А пока можно на сено просо скосить, не жалко.

– А мы-то старались! – разочарованно протянула Катя Прахова. – Стоило ли тогда огород городить?

– Что-то я не замечал особого вашего старания… – сказал Митя.

– Я же тебе объяснял, – проговорил Витя Кораблев: – Ручьев все дело развалил. Пусть он и отвечает!

– Спросишь с такого! Он и носа на участок не кажет… – сказала Катя и обернулась к Варе: – Ты передала Ручьеву, что мы его зовем?

– А как же… Он обещал быть. Сама не знаю, почему он задержался, – растерянно ответила Варя.

– Ждите, ждите! – усмехнулся Витя. – А я уверен, Ручьев не придет. Знает, что его дело нечисто…

Он не успел договорить, как сквозь зеленую изгородь продрался Костя и неторопливо подошел к делянке с просом. В руке он держал черную кепку, доставал из нее тугие, толстые стручки гороха, вышелушивал из них горошины и с аппетитом жевал их.

– Года не прошло, а Костя Ручьев уже здесь, – насмешливо сказала Варя. – И седьмого гонца посылать не надо… Тебе что же, с нами и делать нечего?

– Воду в ступе толочь – тоже, говорят, дело… – начал было Костя, но, заметив свою недавнюю попутчицу – позавчера он узнал, что это дочь Никиты Кузьмича Кораблева, – мальчик смешался, замолчал и, нагнувшись, принялся натягивать кепку с горохом на колову. Кепка не налезала, стручки посыпались на землю.

– Вот полюбуйтесь! – вспыхнула Варя. – Горохом забавляется… Ему и горя мало!

– А что прикажете, слезы лить? – буркнул Костя.

– Нет, как ты смел подвести нас! – окончательно вышла из себя девочка. – Загубил посевы на делянке, развалил просяную бригаду… Что ты за товарищ такой!

– Ты потише! – насупился Костя. – Еще неизвестно, кто из нас лучше… Ты Ваню Воробьева помнишь?

– Это из Соколовского колхоза?.. И что?

– Он уже медаль получил… вот что! За высокий урожай. Понимает в земле толк! Не то что наш брат, школьник…

Вытянув шею, Костя посмотрел за зеленую изгородь. У водопоя призывно ржали кони; на дороге, попыхивая синим дымком, катился трактор; за рекой, уходя к горизонту, раскинулись спеющие хлеба.

– Нет, хватит нам на пришкольном участке копаться!.. На простор надо выходить, в поле! Настоящее дело делать.

– А ты ведь собирался десятилетку заканчивать? – с искренним изумлением спросила Варя. – А теперь что же – учение не по душе?

– Не беспокойся! Учение я не заброшу, – усмехнулся Костя. – Только я хочу, чтобы оно с толком было. Чтобы мне перед людьми краснеть не приходилось… Ты вот объясни, – неожиданно обратился он к Варе: – почему в других бригадах один урожай, а у твоей сестры в полтора раза выше?

– Подумаешь, экзаменатор явился! – фыркнул Витя. Он уже давно хотел вмешаться в разговор и все выжидал удобного случая. – А ты сам-то знаешь?..

– Погоди, Виктор, не сбивай его, – остановила Галина Никитична брата и с любопытством поглядела на Ручьева.

Смуглый, чубатый, озорно блестя темными глазами, он с такой горячностью говорил об учении, что его нельзя было не слушать.

– И я не знаю, – признался Костя. – Да и откуда нам знать! – Он помолчал, потом вслух подумал: – Вот если бы так сделать… И в школе учиться, и в колхозе работать. Чтобы десятилетку закончить и в земле толк понимать.

Школьники кругом зашикали. Катя Прахова покачала головой. Варя дернула Костю за рукав: ну что он такое говорит! Хотя Ручьев известный выдумщик и заводила, но надо же знать меру!

Мальчик отмахнулся и продолжал стоять на своем: хорошо бы распределить всех ребят по бригадам, и пусть колхозники учат их, как хозяевать на земле. Он бы, например, с охотой пошел на выучку в бригаду Марины Балашовой.

– Ты? К Балашовой? – удивился Витя. – Чего захотел! Тоже мне хлебороб, без году неделя!

– Меня-то примут! – Костя насмешливо смерил Кораблева взглядом. – Это вот ты за отцовскую спину всю жизнь прячешься, лошадь запрячь не умеешь, боишься всего…

– Я?.. Боюсь?.. – Витя сжал кулаки, шагнул к Косте.

– Ну-ну, – покачала головой Галина Никитична, – нельзя ли поспокойнее!..

Митя и Варя быстро встали между мальчиками:

– Как вам не стыдно!

Кораблев опомнился, отошел в сторону.

– А-все равно это брехня, – презрительно сказал он. – Никуда Ручьева не примут – руку на отсечение даю!

Но Костя был не из тех, которые оставляют за противником последнее слово.

– Ага, одной руки не пожалел! – взорвался он. – А я голову прозакладываю: примут! Все будьте свидетелями, попомните мое слово!

– Ну, расходились, мужики горячие! Хоть водой обливай! – махнула рукой Катя Прахова.

Костя нахлобучил на голову кепку и ринулся к зе леной изгороди.

Варя бросилась было за ним следом, но Кораблев удержал ее за руку. Девочка огорченно посмотрела на ребят, потом на Галину Никитичну.

– Хоть бы Федор Семенович скорее вернулся! – вырвалось у нее.

– А что ему учитель! – отозвался Витя. – Раз Ручьев в штопор вошел, его теперь ничем не остановишь. Так до самой земли и будет лететь, пока не шлепнется…

– А я думаю, что Костя Ручьев кое в чем прав, – задумчиво сказала Галина Никитична.