Книга Дом на болоте онлайн - страница 12

Глава 13
«Приданое»

В сумерки из района вернулся Сергей. В руке он держал вместительный фанерный чемодан.

Пока Костя собирал брату обед, Колька крутился около чемодана, стараясь глазом пробуравить фанерную стенку.

Но Сергей не спешил открывать чемодан. Снял запыленные сапоги, умылся и уже сел было за стол обедать, как вдруг заметил изнывающего от нетерпения Кольку.

– Да, браты, – усмехнулся он, – я вам приданое привез. Открывайте чемодан!

Колька не заставил себя просить, поставил чемодан на скамейку – а он был нелегкий! – и принялся доставать из него «приданое». И чего тут только не было! В первую очередь была извлечена стопка тетрадей в чистеньких голубоватых рубашках, прошитых посередине тонкой серебряной проволочкой, с нежными розоватыми листиками-промокашками. Потом появились желатинно-целлулоидные просвечивающие линейки, угольники, транспортиры, набор перьев разных номеров, ластики, белые чернильницы-непроливайки, две коробки карандашей. Карандаши были разных расцветок, круглые и граненые, тонкие и толстые и так красиво и изящно отлакированы, что их жалко было очинять.

Колька бережно разложил «приданое» на лавке. Не велико, казалось бы, богатство – все эти перышки, линейки, карандаши, но что может быть дороже этого для сердца школьника, когда новый учебный год уже не за горами!

– Это все нам… на двоих? – не сводя с лавки глаз, спросил Колька у Сергея.

– Понятно, вам. Так сказать, полный боевой комплект. Вы уж поделите по-братски. Не поссоритесь, надеюсь?

– Нет… Мы по совести.

Колька вновь запустил руку в чемодан, который, казалось, был неисчерпаемым. Как рыбак, нащупавший руками в воде под корягой крупного голавля, он вдруг замер, затаив дыхание, и вытянул из чемодана школьный ранец. И что это был за ранец! Обитый черной узорчатой и, конечно, непромокаемой кожей (что это был только дерматин, Колька ни в жизнь бы никому не поверил!), с желтыми скрипучими ремнями, двумя застежками, светлым замочком и ключиком!..

Нет, Колька никогда еще не имел такого ранца!

Забыв обо всем на свете, он набил ранец тетрадями и карандашами, надел его на плечи и несколько раз промаршировал по избе. Легко, удобно, и главное-теперь ни дождь, ни снег не смогут пробраться к Колькиным тетрадкам и книжкам.

– Как, Микола, угодил я тебе? – спросил Сергей.

Колька прекратил маршировку и покраснел. Надо же быть таким неблагодарным!..

Не снимая с плеч ранца, он кинулся к брату и принялся карабкаться к нему на спину. Он тискал его, душил за шею, терся щекой о плечо.

– Ну-ну, – со смехом отбивался Сергей, – это уже не по правилам! Сзади нападаешь.

Он оторвал Кольку от себя, поворошил ему волосы и подтолкнул к чемодану:

– Пошарь-ка еще! Там и для Кости кое-что найдется.

Колька достал из чемодана черный плоский продолговатый ящичек.

– Костя, тебе готовальня! – торжествуя, закричал он.

Костя поблагодарил Сергея, бережно взял у Кольки готовальню, открыл ее. В уютных черно-бархатных гнездышках покоились циркуль, рейсфедер, полный набор новеньких чертежных принадлежностей.

Косте вдруг захотелось достать лист бумаги и начать вычерчивать тушью орнаменты и геометрические фигуры, такие затейливые и сложные, с таким тонким и причудливым переплетением линий, чтобы Колька с уважением посматривал на его работу и без спора уступил ему целиком весь стол.

– А готоваленка что надо… с полным набором! Получше, чем у Витьки Кораблева, – сказал Колька и вновь подошел к чемодану.

Теперь он извлек из него несколько книг и разложил их на две кучки: «Сказки» Пушкина и «Басни» Крылова – это, конечно, ему, а толстый однотомник Некрасова – брату.

Книги заинтересовали Костю больше, чем тетради и карандаши. Он заглянул в чемодан и вытащил оттуда десятка полтора брошюр по агротехнике:

– А это кому?

– Марина просила купить, – ответил Сергей и вдруг заметил, что Колька вытянул из чемодана голубую шелковую косынку, накинул ее на голову, завязал под горлом узелком и, заглянув в зеркало, рассмеялся.

– Это не нам, Костя… Это какой-нибудь… – Он подморгнул Сергею и запел: – А я знаю кому, знаю!..

Сергей смутился, отобрал у Кольки косынку и спрятал обратно в чемодан. Туда же сунул и брошюры по агротехнике.

– Вы свое, браты, получили… Остальное вас не касается. – Он торопливо задвинул чемодан под лавку и сел обедать.

Костя кинул на Кольку сердитый взгляд и укоризненно покачал головой.

Братишка затаился, как мышонок, и бесшумно принялся убирать в шкаф свое «приданое».

Сергей ел щи и, по привычке, косил глазом в раскрытый блокнот. Время от времени он что-то отчеркивал в нем карандашом.

Костя наблюдал за старшим братом. Вот и всегда так: когда Сергей возвращается из района после какогонибудь совещания, он полон планов, его мучает нетерпение.

– Правление собирать будешь? – понимающе спросил Костя.

– Нет, правление у нас завтра. Но поговорить с людьми нужно. Ты бы оповестил, Костя. – И Сергей назвал колхозников, с которыми ему хотелось посоветоваться.

Костя выскочил на улицу и быстро обежал дома колхозников.

Вскоре в избе Ручьевых собрались бригадиры: пожилой, степенный Максим Ветлугин и черный, как цы-ган, Антон Птицын. Потом во главе с Новоселовым пришли несколько стариков – «государственные советники», как называли их в колхозе.

Неторопливо переступил порог парторг колхоза кузнец Яков Ефимович Балашов. Высокий, сутулый, с густыми, картинными усами, он был одет в синюю замасленную спецовку. Из нагрудного кармана ее торчали карандаш и складной метр.

В колхозе, после учителя Федора Семеновича Хворостова, Яков Балашов для ребят был, пожалуй, самым интересным человеком. Для него всегда находилось много неотложных дел: то он налаживал молотилку, то чинил автомашину, то сутками пропадал на электростанции.

«Наш рабочий класс!» – уважительно говорили про Якова Ефимовича в колхозе. Подростки табуном ходили за дядюшкой Яковом, у которого «хватало про всякого», и часами торчали в кузнице. Хоть она и называлась по-старому кузницей, но скорее напоминала добротную механическую мастерскую: имелись в ней и станки, и сварочный аппарат, и многое другое, что старому деревенскому кузнецу и во сне не снилось. Ребята собирали для Якова Ефимовича металлический лом, учились у него слесарному и токарному делу, пайке и клепке и с гордостью называли кузницу «цехом»…

Позже всех пришла Марина Балашова с подругами.

После рабочего дня девушки уже успели приодеться, щеголяли беретами, шелковыми косынками, расшитыми блузками. Марина закутала голову цветистым ковровым полушалком. Полушалок был ей очень к лицу, и Костя в шутку прозвал его «крылом жар-птицы».

Костя встретил девушек у порога и лихо козырнул:

– Мотопехоте привет!

Кличка эта давно, еще с военных лет, утвердилась за высоковскими комсомолками, и девчата на нее не обижались.

– Вот так кавалер! – улыбнулась Марина. – Звать – позвал, а местечка посидеть не приготовил.

Спохватившись, Костя ринулся в сени, загремел старыми ведрами, тазами и через минуту втащил в комнату длинную скамейку.

Сам он забрался на печку, где уже расположился Колька.

Костя любил, когда у них в избе собирались колхозники. Подперев щеки руками, лежишь на печи и слушаешь разговоры взрослых о пахоте и сенокосе о конях и машинах, о семенах и удобрениях. А на другой день, встретившись на улице с мальчишками, тебе уже не надо вместе с ними гадать, куда это поехала колхозная трехтонка, зачем на околице деревни копают ямы и сваливают кирпич: все ты знаешь, все можешь объяснить.

Сергей зажег лампу под широким жестяным абажуром и рассказал о сегодняшнем совещании в районе; их колхоз получил задание – втрое расширить посевы проса и в два раза увеличить его урожайность.

– А ведь был слушок, что совсем просо из посевного плана снимут, – осторожно заметил бригадир Ветлугин.

– Разговорчики о том, что просо – бросовая, невыгодная культура, надо будет оставить, – сказал Сергей. – Придется нам просом по-серьезному заняться.

И, посмотрев на Марину, он спросил, как она отнесется к тому, что большую часть посевов проса правление закрепит за ее бригадой.

– А ты почему про главное не сказал? – в свою очередь, спросила Марина. – Как все-таки урожайность проса мы будем поднимать? Говорилось об этом на совещании?

– Был разговор, – ответил Сергей. – Надо, конечно, все правила агротехники выполнять, за посевами ухаживать лучше…

– Уж я ли не ухаживала!.. – вырвалось у Марины.

Развязав полушалок и обмахиваясь, она поднялась со скамейки. – А только на старую агротехнику особо надеяться нельзя. Толку от нее немного…

– У нас, кажется, школьники какой-то опыт с просом проводят? – вспомнил Яков Ефимович.

– Да-да! – Сергей приподнял абажур над лампой и осветил лежащего на печи Костю: – Ну-ка, спустись, доложи! Какие у вас там успехи в «просяной бригаде?»

Костя вздрогнул и полез вниз, но потом, сообразив, что откровенный рассказ о неудавшемся опыте ничего, кроме стыда, ему не принесет, вновь забрался на печь.

– Пусть Варька Балашова докладывает… – буркнул он.

– Не вышло ничего у школьников, я знаю, – сказала Марина. – Вот тут и гадай, как к этому просу подступиться! Я сколько книг перечитала – и там никакого ответа. Выходит, что сей просо, трудись, старайся, а урожая выше тридцати пудов с гектара не жди. Да что оно, заколдованное, это просо? Человек с ним и поделать ничего не может?

– Погоди, не горячись! – остановил ее Яков Ефимович, поглаживая густые усы. – Мы понимаем… Задание не из легких. Было бы дело попроще, второй бригаде не поручали бы. Значит, думать надо, искать… Так,как же, дочка? Берешься? Ты ведь не одна. У тебя комсомольцев полно в бригаде. Поддержат!

Марина переглянулась с подругами и, вздохнув, села на скамейку:

– Раз надо – будем стараться!

Сергей посоветовал Марине списаться с Андреем Новоселовым.

– Ребятишки уже писали ему, – сказал дед Новоселов. – Молчит Андрей. Значит, нечего еще ему посоветовать нам. Не добрались, видно, ученые до проса, других забот хватает.

Но Сергей все же настоял, чтобы Марина дала телеграмму учителю Федору Семеновичу: пусть он повидает Андрея, поговорит с ним.

Посидев еще немного, колхозники начали расходиться. Сергей вышел их проводить.

Костя и Колька слезли с печки.

– Ты посмотри, какую я картинку новыми карандашами нарисовал. Называется: «Костя докладывает». Хочешь, на память подарю? – Колька сунул брату в руки тетрадочный лист бумаги и отбежал к двери.

На листе был нарисован забившийся в угол печки чубатый мальчишка.

Костя вспыхнул и порвал рисунок на мелкие клочья.

– Ладно… Попадешься и ты мне на карандаш! – погрозил он брату.