Книга Восход черного солнца онлайн - страница 7

7

Патриарх вспоминал:

«Мама!»

В доме стояла неестественная тишина. Мальчик замешкался у входа.

«Мама?»

В ответ – ни звука. Мальчик выложил на стол в прихожей свои учебники.

«Мама?»

Внутри похолодело, он начинал злиться. Потому что что-то явно было не так. И он догадывался, что это могло быть.

«Мама!»

Проклятие! Неужели она вновь занималась этой гадостью?! Мальчик осмотрел дом, отыскивая признаки несчастья – валяющиеся где попало полупустые бутылки, конфетные обертки, упаковки от порошка церебуса, домашнее рукоделие, выброшенное, когда ей надоело им заниматься. К своему удивлению, ничего подобного он не обнаружил. Его раздражение немного улеглось, он подумал: «Похоже, она не напилась…»

«Мама!»

Тишину нарушали только странные клацающие звуки, доносившиеся из кухни. И он пошел туда, нервно поглаживая рукоятку ножа. В любую минуту его могли позвать друзья, ожидавшие на улице. Или даже войти за ним в дом, если устанут ждать. Нужно было поскорее найти мать и разобраться с ней, пока никто из друзей не увидел ее в таком состоянии. Последнее время она не просто напивалась – стала подмешивать в спиртное порошок церебуса. А это было в тысячу раз хуже.

«Эта смесь убьет вас, разрушит ваш мозг, – говорил ей доктор. – Вы этого хотите? В этом ли нуждается ваша семья?»

Кто-то из ребят нетерпеливо постучал в дверь. Мальчик заторопился. Поскорее бы найти ее, сказать, что пойдет с мальчиками на речку, и убежать. Она даже не сообразит, о чем речь. Главное, чтобы никто не увидел их во время разговора. Ребята и так удивляются, почему их не пригласили войти. Пусть, лишь бы не увидели его мать.

Положив ладонь на ручку двери, мальчик понял, что весь дрожит. А вдруг с ней действительно случилась беда? Если верить доктору, человеческий мозг не способен долго переносить эту дикую смесь алкоголя с галлюциногенами. Что делать, если с ней что-то случилось?

Мальчик поборол нерешительность и открыл дверь, с содроганием представляя, что там увидит.

«Пожалуйста, мама! Пусть все будет хорошо. Пусть ты даже будешь пьяной… но чтобы могла поговорить со мной. Пожалуйста…»

Он открыл дверь.

Увидел.

Страшно закричал.

Где-то вдалеке скрипнула, открываясь, тяжелая дубовая дверь. Скованный ужасом, он ничего не слышал, не в силах был даже пошевелиться. Ноги стали ватными, руки судорожно сжали дверь. В кухне… копошились дюжины отвратительных, злобных созданий с блестящими клешнями и острыми зубами, с которых на чистейший кафель капало что-то багровое. Существа сидели на плечах его матери, погружали сверкающие клешни в ее волосы и поедали что-то мягкое, желеобразное.

Мальчик заставил себя сделать шаг назад. Сердце бешено колотилось, голова кружилась.

Еще шаг. Еще.

«Это выест ваш мозг», – говорил доктор.

Он бросился бежать.

8

«Нельзя спать в истинную ночь, – учил Дэмьена наставник. – Собираешься ты воспользоваться ее властью или нет, все равно нужно проследить, как пройдет эта ночь. Ибо слишком многое в нашем мире зарождается во Тьме, слишком много зла может быть содеяно в эту бессветную ночь. Нужно быть бдительным, чтобы верно оценить своих врагов».

Дэмьен сидел на широком подоконнике самого северного окна в своей комнате и смотрел на город. Он еще боролся с остатками сна, прерванного резким звоном механического будильника. Было пять минут четвертого. Всего через каких-нибудь три минуты наступит истинная ночь, и Дэмьен хотел увидеть, как это произойдет. На востоке ночное небо окрасилось желто-зеленым сиянием заходящей Каски. Оно постепенно угасало, и вот стало совсем темно. Кора и с ней мириады звезд, что окружали центр Галактики, тоже покинули небосвод. Тьма над Эрной была такой густой и глубокой, что легко было забыть о существовании других звезд и планет, где живут и умирают, процветают и борются за выживание иные существа… забыть даже о Земле.

Дэмьен глубоко вздохнул и заклятием изменил свое зрение, чтобы видеть потоки Фэа. Внизу, на улицах города, вытягивались густо-багровые тени, нерешительно, будто пробуя силы. В ночное небо потянулись фиолетовые нити, такие темные, что были едва видны. Такие мощные, что больно было на них смотреть. Площади, скверы, улицы, обычно огражденные от Фэа солнечным светом, остались беззащитными во тьме истинной ночи. Глядя на это, Дэмьен молился, чтобы люди не выходили на улицы. Из всех проявлений Фэа это – самое опасное. Сейчас за какой-то миг оно может сотворить то, что иначе заняло бы часы и даже дни. И сила его возрастает стократ в истинную ночь. Благодарение Господу, Кора полгода держит в узде эти силы, а отраженный тремя лунами солнечный свет хранит людей в темнейшие из ночей. Кроме истинной ночи.

Он попытался по отдельным потокам определить, кто в этой тьме творит свои заклятия и с какой целью. Но легче было различить журчание одной струи в реве водопада. Не выдержав напряжения, Дэмьен позволил своему Видению угаснуть. У себя на родине он легко мог распознать всех колдунов в городе, а тех немногих, кто отваживался воздействовать на материю, он знал наперечет. Но здесь потоки Фэа были такими сложными и переменчивыми, что все его мастерство казалось детской забавой.

Полумесяц Домины выскользнул из-за восточного горизонта, и фиолетовое свечение истончилось и погасло под лунным светом, как рассеивается утренний туман от солнечных лучей. Смертельно опасное Фэа притаилось в трещинах и темных углах, но восходящая луна разогнала полную тьму, очистила площади и улицы. Дэмьен дождался, пока Домина вся покажется из-за горизонта, и вернулся в постель.

Без двадцати пяти четыре. Он заснул, едва голова коснулась подушки.

Через пятнадцать минут раздался взрыв.

– Что за черт?

Дэмьен, пошатываясь, вскочил, все еще полусонный. Его разбудил внезапный резкий хлопок, природу которого он никак не мог понять. Сперва он даже решил, что это часть его сна или плод воображения. Дэмьен встряхнул головой, прогоняя остатки сна. Из коридора донесся стук дверей и топот ног, обутых в комнатные сандалии. Нет. Это ему не приснилось.

Быстро натянув рубашку, он обулся. Немного подумав, прихватил меч. Неизвестно, что произошло, значит, надо быть готовым ко всему. Выскочив в коридор, он столкнулся с монахиней из Кэйла. Она выбежала из комнаты напротив.

– На юго-западе, – побелевшими губами прошептала женщина.

Дэмьен сообразил, что ее окна выходят как раз в этом направлении.

– Что это было?

– Не знаю, – покачала она головой. – Я не знаю.

Юго-запад. Дэмьен побежал вниз по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Наружная дверь была закрыта. Дэмьен отметил, что через окна проникает слишком много света – гораздо больше, чем могла дать восходящая Домина. Свет мерцал и вспыхивал, будто исходил от огромного факела. Но неестественным было не только это. Свет Домины мог быть желтым, оранжевым, даже бело-желтым. Этот же свет был бело-голубым, как сияние Фэа.

В церковном дворе собрались десятка два людей. Запрокинув головы, они смотрели на небо. Дэмьен даже не задержался – ведь если источник света на юго-западе, отсюда мало что увидишь. Он обежал Собор, загораживавший обзор. И увидел…

Пламя, струей бьющее в небо. Неестественный бело-голубой свет, каким сияли охранительные заклятия во время землетрясения. Дэмьен попытался определить, где именно находится источник сияния… И что-то внутри сжалось, похолодело от ужаса. Его затрясло.

Сиани…

Он побежал. По Коммерческой улице, мимо испуганных женщин, суетливых торговцев, праздных зевак. Безжалостно расталкивая толпу, если те загораживали дорогу. Через Базарную площадь, Семь Углов, через рабочие районы – туда, где стояла Колдовская Лавка. Там, на необычно многолюдной улице…

Там все горело. Горело с бледно-голубым магическим светом. Так ярко, что Дэмьен отшатнулся. Он еле-еле преодолевал какой-то животный инстинкт, заставлявший бежать отсюда прочь. На это сияние невозможно было смотреть. Ярче тысячи солнц, оно выжгло бы глаза любому, кто осмелится на него взглянуть. Дэмьен сотворил защитное заклятие, оберегая зрение, и только тогда присмотрелся к источнику света. Уже лучше. Он подобрался поближе, мимо пожарников, которых кто-то вызвал на всякий случай. Мимо посвященных в особых балахонах, поглощенных созерцанием бело-голубого пламени, мимо… Слишком много людей сновало вокруг этого чудовищного факела. Дэмьен подошел как можно ближе. И когда почувствовал неестественный запах магического пламени, пришлось сотворить защитное заклинание и для легких.

Магазинчика больше не было. На его месте лежали груды щебня. Чудовищный взрыв разнес на куски еще и большую часть двух соседних домов, вместе с теми, кто спал внутри. И все эти развалины окутывало магическое бело-голубое сияние…

Дэмьен разглядел вывеску: «Колдовская Лавка. Открыто в любое время».

Никто не выживет после такого взрыва. Никто.

Сиани!

Он попытался определить, что произошло, но потоки были слишком спутаны. Дэмьен понял только, что какое-то темное колдовство сожгло заклятия Сиани одно за другим. Кончилось все цепной реакцией и взрывом.

Он смахнул слезы с ресниц, попытался дышать ровнее. Легкие обжег удушливый смрад, и Дэмьен возобновил защитное заклятие. Заметив, что посвященные сдерживают пламя, чтобы оно не повредило соседние дома, он хотел было присоединиться к ним и уже поднял руку, как вдруг кто-то тронул его за плечо:

– Они справятся с этим лучше, чем ты или я.

Он мгновенно обернулся, словно встречая опасность. И увидел, что к нему обращается не кто иной, как Сензи. В пижаме, с растрепанными со сна волосами. Медленно, болезненно до его сознания доходило значение того, что он видит. Сензи Рис, в пижаме, прибежал сюда, услышав взрыв… Потому что его не было здесь, когда это случилось. Значит, здесь была Сиани. Дэмьен проклинал судьбу за то, что так случилось. И ненавидел себя за желание, чтобы все было наоборот.

Сиани!

Он опустил голову и моргнул, снова сбрасывая с ресниц слезы. Сензи молчал, подтверждая его ужасную догадку. Если бы она была жива, подмастерье сказал бы об этом. Если бы у нее был хоть один шанс остаться в живых… Но она была в магазине в момент взрыва, а значит… И молчание Сензи это подтверждало.

Проклиная все на свете – рок, себя, Джаггернаут, истинную ночь, – Дэмьен повернулся и стал выбираться из толпы. А за его спиной полыхал погребальный костер Магистра Знаний Сиани.

Потеря. Как рана, через которую вытекла вся кровь. Неизлечимая, потому что жизненных соков не осталось. Высушенная горем.

Остаток ночи Дэмьен пытался обуздать свои чувства. Он и раньше терял друзей, даже – любимых. И каждая потеря оставляла свой горький след, островок боли и скорби. Это было понятно и объяснимо. Почему же сейчас все иначе? Может, это шок от того, что все случилось так внезапно, от ужасающего чувства бессилия, пережитого у костра, который унес жизнь молодой женщины? Или… что-то большее? Чувство, которого он не замечал за шутками и развлечениями вдвоем с Сиани? Чувство, оборванное жестоким пламенем, словно его и не было никогда. Словно какая-то часть души Дэмьена только-только начала раскрываться… и вновь захлопнулась, обожженная жаром этого ужасного огня.

Была ли это любовь? Стало бы это любовью, если бы не оборвалось так неожиданно и необратимо?

Дэмьен Райс молча плакал.

– Да ты хоть знаешь, сколько мне лет? – спросила она однажды. Сияющие глаза насмешливо блестели.

– Нет. Сколько?

– Почти семьдесят.

Дэмьен подумал тогда, что это очень здорово – в семьдесят лет выглядеть на тридцать. Удивительный возраст полной, насыщенной жизни.

Оказалось, это был возраст смерти.

Дверь скрипнула и медленно отворилась. Дэмьен приподнял голову, чтобы увидеть, кто вошел, и вновь опустил.

– Мне очень жаль, – тихо сказал Патриарх. – Я вам искренне сочувствую.

«В самом деле?» – захотелось съязвить Дэмьену. Но злости не было. Осталось только горе.

– Благодарю вас, – прошептал он.

– Могу ли я чем-нибудь помочь?

– Нет. – Дэмьен попытался покачать головой, но даже этот жест требовал чрезмерных усилий. – Не нужно ничего… Это случилось так внезапно…

– Терять близких всегда тяжело. Особенно по такой бессмысленной случайности.

– Это не был несчастный случай, – выдохнул Дэмьен.

Патриарх прошел в глубь комнаты и сел напротив. Когда он заговорил, его голос звучал необыкновенно мягко:

– Что вы хотите этим сказать?

– Что это было? Я не смог до конца понять. Она сама или лавка подверглись нападению, и защитные заклятия загорелись. Я не смог определить, что, как и почему ее атаковало. Я не знаю, что стал бы делать, даже если бы определил. И… я думаю… – Он закрыл глаза. – Я думаю, что полюбил ее.

– Я догадывался об этом, – мягко вставил Патриарх.

– Проклятие! Эта невыносимая беспомощность… – Он внезапно вскочил, перевернув стул. Отвернулся к стене, на которой висел его меч. – Я был здесь, когда она сгорала. И как я мог помочь ей? Я не сумел даже быть рядом с ней. – Дэмьен тряхнул головой. По щекам катились слезы. – Вы не представляете себе, что значит увидеть пламя, в котором она сгорела, чувствовать, что мог бы спасти ее… И сознавать, что все уже бесполезно. Беспомощно стоять, глядя, как погибает человек, который тебе дорог…

– Я понимаю вас лучше, чем вы думаете, – тихо ответил Святой Отец. Он встал и подошел к Дэмьену. Но, в отличие от Сензи, не стал брать его за плечи. – Леди Сиани была очень деятельной. Ее знали и уважали не только в Джаггернауте. Отдать ей последний долг придут представители многих общественных организаций Джаггернаута. – Патриарх замялся. Дэмьен понимал, каких усилий стоили ему последние слова. – Учитывая масштаб ее общественной деятельности, вполне возможно, что… что наша Церковь присоединится к ним.

Удивленный этим предложением, Дэмьен повернулся к Патриарху лицом. И подумал: «Если бы она была жива, они были бы ровесниками». Только как долго еще проживет Патриарх без искусственного продления молодости?

– Нет, – пробормотал Дэмьен и снова закрыл глаза. – Спасибо… Но в этом нет необходимости. Я вас понимаю… Я благодарю вас.

– Те, кто имеют дело с Фэа, всегда подвергаются определенному риску. Но от этого не легче. Не правда ли? Смерть есть смерть, и потеря есть потеря.

Патриарх, похоже, собирался добавить что-то еще, но ничего не сказал. Дэмьен был благодарен ему за это – принимая во внимание, что Патриарх мог думать по этому поводу.

– Дайте мне знать, если вам понадобится помощь, – заговорил наконец Патриарх. – Мы сделаем все, что можно. Я лично позабочусь об этом.