Книга Ковчег спасения онлайн - страница 10

Глава 9

Инквизитор ослабила ремни на кресле и начертила окно на темной стенке шаттла. Обшивка послушно раздвинулась и открыла прозрачный прямоугольник, предоставляя ей возможность полюбоваться Ресургемом из космоса – первый раз за последние пятнадцать лет.

Даже за этот период – ничтожно малый по планетарным меркам – многое изменилось. Раньше облака, напоминали ровные пласты тумана, растянувшиеся в высоте. Теперь под действием силы Кориолиса ^[24] их плотные кремовые массы скручивались волнами и спиралями. Солнечный свет отражался от эмалевых поверхностей озер и миниатюрных морей. Сушу покрывала мозаика угловатых островков, зеленых и золотистых, прорезанная серебристо-голубыми каналами – достаточно глубокими для прохода барж. Едва различимые серые линии дорог и грузовых труб сложной сетью соединяли населенные пункты и города, проступавшие пятнами пересечений улиц и нагромождений зданий. Около старейших, центральных поселений – таких, как Кювье, – виднелись остатки домов первопоселенцев или кольца их оснований. Там и тут высоко в атмосфере двигались яркие бусинки транспортных дирижаблей и крохотные крапинки правительственных воздушных катеров. Но в основном на таком расстоянии следы человеческой деятельности оставались незаметны. С таким же успехом Вуалюмье могла бы изучать раздутый до невероятных размеров вирус.

Инквизитор, которая после стольких лет подавления части личности вновь начинала думать о себе как об Ане Хоури, не питала особой привязанности к Ресургему, хотя провела на этой планете инкогнито не один год. Когда Инквизитор впервые побывала здесь, планета была просто временная колония, но теперь превратилась в нечто большее. Ресургем стал домом для многих людей, и все они помнили это. В ходе своей следовательской практики Вуалюмье встречалась с огромным количеством людей, и среди них было много достойных. Далеко не все из них были виновны в том, что делало нынешнее правительство, или в прошлых беззакониях. По крайней мере, они заслужили право жить или умереть на планете, которую называли своим домом. Под словом «умереть» Ана подразумевала естественную смерть. К сожалению, этого она гарантировать не могла.

Шаттл был маленьким и быстрым. Триумвир Илиа Вольева сидела в соседнем кресле, надвинув на глаза простую серую кепку. Этот шаттл доставил ее на Ресургем, перед тем как она вышла на связь с Инквизитором. Авиапрограмма шаттла позволяла маневрировать, уходя от лучей правительственных радаров, но рисковать лишний раз все-таки не стоило. Скорее всего, шаттл не поймают. Но если возникнет хотя бы подозрение в том, что какой-то корабль вошел в атмосферу, а затем вернулся в космос, головы полетят на всех правительственных уровнях. Дом Инквизиции не был напрямую вовлечен в эту структуру, но положение Хоури становилось весьма шатким. Прошлое ключевых фигур правительства подвергнется глубокой и тщательной проверке. И, несмотря на все предосторожности, Хоури вполне могут раскрыть.

Чтобы сделать спуск шаттла незаметным, требовалось сбросить скорость почти до минимума, но когда он вошел в чистую атмосферу и оказался вне зоны действия правительственных радаров, его двигатели заработали с нагрузкой до трех «g», и подруг буквально вдавило в спинки кресел. Хоури почувствовала подступающую дремоту. Похоже, корабль впрыснул в воздух снотворное. Она спала без сновидений и проснулась с тем же легким чувством тревоги.

Они куда-то прилетели.

– Сколько мы проспали? – спросила она.

Вольева затянулась сигаретой.

– Всего один день, Ана. Надеюсь, ты состряпала надежное алиби. Оно тебе пригодится, когда ты вернешься в Кювье.

– Я сказала, что встречаюсь с тайным агентом. Так что не волнуйся, прикрытие организовано очень давно. Всегда знала, что рано или поздно мне придется отлучиться на некоторое время… – шаттл больше не разгонялся, поэтому Хоури ослабила ремни безопасности и попыталась почесать зудящую спину. – Есть хоть какой-то шанс принять душ, когда мы прилетим?

– Это зависит от того… Как думаешь, куда мы направляемся?

– Скажем так: у меня есть мерзкое подозрение, что я уже была там.

Вольева затушила сигарету и заставила переднюю часть корпуса корабля стать прозрачной. Они находились далеко в межпланетном пространстве, все еще в плоскости эклиптики, на расстоянии многих световых минут от любого небесного тела. А впереди было что-то, и оно загораживало половину звездного неба.

– Вот она, Ана. Наша славная «Ностальгия по Бесконечности». Почти не изменилась с тех пор, как ты ее покинула.

– Спасибо. И что у нас еще плохого?

– В последний раз, когда я проверяла душевые комнаты, они не работали.

– В последний раз, когда ты проверяла?

Вместо ответа Вольева щелкнула языком.

– Пристегнись. Я начинаю стыковку.

Шаттл сбросил скорость. Темная бесформенная масса звездолета была совсем близко. Хоури вспомнила, как в первый раз подлетала к этому кораблю – когда ее хитростью заманили на борт. Это произошло в системе Эпсилон Эридана. Тогда субсветовик выглядел вполне нормально – примерно так, как и должно выглядеть большое, не слишком старое торговое судно. На нем не было странных наростов и выпуклостей, а отсутствие привычных прямоугольных выступов и пластин не бросалось в глаза. Обычный корабль с обычным обтекаемым корпусом. Обшивка местами износилась, местами ободралась. На поверхности виднелись механизмы и сенсорные устройства, рядом темнели стыковочные отсеки. Но ничего такого, что могло вызвать сомнение или беспокойство. Не было пластов, похожих на лягушачью кожу, не было странных инородных включений. Никаких признаков того, что захороненный внутри биологический материал в конце концов вырвался наружу и начал безумное биомеханическое преобразование металлической плоти звездолета.

Но сейчас «Ностальгия по бесконечности» мало походила на корабль. Она напоминала Хоури сказочный дворец, чей некогда прекрасный ансамбль башен, переходов и шпилей изуродован каким-то злым волшебником. Впрочем, первоначальные обводы еще угадывались. Ана смогла рассмотреть главный корпус и две выпуклости двигателей, каждая из которых превосходила по размеру ангар дирижабля. Но угадать их назначение было почти невозможно: повсюду громоздились причудливые наросты субстанции, которая захватила корабль. Она пародировала все возможные принципы развития живой ткани, связывая различные субсистемы корабля и изменяя его облик с каким-то безумным артистизмом. Картина вызывала одновременно омерзение и почти благоговейный ужас. Змеящиеся языки псевдоорганических выростов, пышно разрастаясь, тянулись во всех направлениях. Спирали, похожие на гигантские раковины аммонитов, соседствовали с завитками и узлами, которые как будто имитировали рисунок на древесном спиле. Ажурные каркасы из планок и перекладин, увешанные скомканными сетями… то ли колючки, то ли жесткие волосы, торчащие во все стороны… глыбы, похожие на чудовищный шанкр, и тут же – блоки кристаллических форм. Некоторые структуры повторялись внутри себя, уменьшаясь с каждой копией до исчезающе малых размеров. Комбинированная Эпидемия оперировала на всех уровнях.

Если смотреть слишком долго, в нагромождении искореженных надстроек начинают угадываться лица или части лиц. Еще немного – и лица превращаются в твое собственное отражение, словно смотришь в кривое зеркало…

Но, несмотря ни на что, эта фантасмагорическая конструкция оставалась кораблем.

– Блеск, – сказала Хоури, – Похоже, за время моего отсутствия эта хрень так похорошела, что смотреть тошно.

Вольева улыбнулась из-под козырька.

. – Я потрясена. Ты наконец-то перестаешь быть Инквизитором и становишься похожей на прежнюю Ану Хоури.

– Да? Жаль только, что придется возвращаться. Эх… шло бы оно все в задницу…

– О, это еще ничего, – ободряюще сказала Вольева, – Подожди, вот попадем внутрь…

Шаттл шмыгнул в морщинистое отверстие, похожее на пустую глазницу, и направился к швартовочному отсеку. Как ни странно, внутри отсек почти не пострадал: он даже сохранил прямоугольную форму. В главных сервисных системах никогда не использовались нанотехнологии, поэтому они уцелели и выглядели вполне узнаваемо. Отсек был забит мелкими летательными аппаратами всех видов, предназначенными для перелетов внутри системы – от тупоносых вакуумных буксиров до главных шаттлов.

Шаттл пристыковался. Эта часть корабля не вращалась, и подругам пришлось высаживаться в условиях невесомости, подтягиваясь на стеновых поручнях. Хоури с радостью пропустила Вольеву вперед. Женщины взяли с собой переносные лампы, а также кислородные маски. Хоури безумно хотелось напялить маску на лицо. Воздух был теплым, сырым и с омерзительным гнилостным запахом. Казалось, корабль страдал метеоризмом.

Хоури прикрыла рот рукавом, борясь с тошнотой.

– Илиа…

– Привыкнешь. Воздух здесь безвредный, – Триумвир достала что-то из кармана. – Сигарету?

– Не курю. И ты это прекрасно знаешь.

– Когда-то надо начинать.

Ана подождала, пока подруга прикурит ей сигарету, и затянулась. Гадость какая… Но нефильтрованный воздух корабля был еще хуже.

– Мерзкая привычка, на самом деле, – сказала Вольева улыбнувшись. – Но мерзкое время рождает мерзкие привычки. Как, полегчало?

Хоури кивнула, но неубедительно.

Туннель, по которому они плыли, был похож на пищевод. Стены поблескивали то влажными выделениями, то обманчиво повторяющимися кристаллическими узорами. Хоури отталкивалась от стен, оставляя на них отпечатки своих обтянутых перчатками ладоней. Она постоянно обнаруживала знакомые детали – трубопроводы, переборки, контрольные боксы – но многие из них они наполовину вросли друг в друга или были сюрреалистически исковерканы. Твердые поверхности дробились и оплывали и как будто таяли в воздухе. На них, отражая свет фонарей, переливались разноцветные склизкие пятна, точно подернутые нефтяной пленкой. По тоннелю плавали амебоподобные шарики, следуя внутренним потокам воздуха – а иногда, казалось, двигались в противоположном направлении.

Миновав какие-то грохочущие агрегаты, подруги пробирались в ту часть звездолета, которая продолжала поддерживать гравитацию. Хоури надоело путешествие в невесомости, но притяжение вызвало неожиданные осложнения. Сила тяжести позволяет жидкости течь. И выделения капали с потолка, стекали по стенам стен миниатюрными водопадами и собирались на полу, прежде чем найти сливное отверстие или решетку. Кое-где образовались склизкие сталагмиты и сталактиты, янтарные или ядовито-зеленые. Хоури делала все возможное, чтобы не касаться их, но это было нелегко. Напротив, Вольева даже не пыталась уворачиваться, и через несколько минут ее куртка покрылась яркими пятнами и промокла.

– Расслабься, – Триумвир заметила, что ее подруга чувствует себя не в своей тарелке. – Тебе ничего не грозит. На корабле вообще нет ничего, что могло бы причинить нам вред. Ты… хм-м… тебе вытащили имплантанты, не так ли?

– Ты должна помнить. Сама же это делала.

– Просто проверяю.

– Ха. Очень весело, правда?

– Я научилась получать удовольствие от любой ситуации, Ана. Особенно когда нахожусь в глубокой заднице…

Вольева швырнула окурок в темноту и закурила другую сигарету.

Подруги продолжали путь в молчании. Спустя некоторое время они добрались до шахты транспортера, который соединял отсеки корабля и напоминал лифт в небоскребе, только двигающийся в горизонтальной плоскости. Пока судно «висело» посреди космоса, притяжение достигалось за счет вращения и возрастало от центра к обшивке, достигая примерно одного «g». Поэтому двигаться вдоль его основной оси было куда проще, чем во время полета. Тем не менее, имело смысл воспользоваться транспортером – длина корпуса составляла четыре километра. Вопреки ожиданиям, подъемник в шахте до сих пор сохранился – потрясающе. Хоури последовала за Вольевой с некоторым волнением, но внутри кабинка выглядела нормально и достаточно плавно взяла разбег.

– Значит, транспортеры еще работают? – спросила Хоури.

– Это главная бортовая система, – ответила Вольева. – Если помнишь, у меня были кое-какие инструменты, которые мешали чуме распространяться. Действуют они не блестяще, но я, по крайней мере, не позволяю этой заразе забраться туда, где мне это слишком невыгодно. А иногда бывает так, что сам Капитан соизволит посодействовать. Кажется, он до какой-то степени может контролировать трансформацию.

Она все-таки заговорила про Капитана. До этого момента Хоури цеплялась за надежду, что тот окажется дурным сном, который она перепутала с реальностью. Но Капитан существовал.

– А как насчет двигателей?

– До сих пор работают нормально, насколько я могу судить. Но только Капитан может ими управлять.

– Ты разговаривала с ним?

– Не уверена, что это можно назвать «разговором». Скорее, я с ним… «общалась»… нет, тоже не совсем подходит.

Транспортер повернул, перебираясь в другую шахту. В основном каналы шахт были свободны – основная часть времени уходила на то, чтобы пробираться сквозь плотно загруженные палубы или плотные слои обшивки. То и дело Хоури видела за окошком кабины зараженные помещения, через которые полз подъемник. Большинство из них были так велики, что разглядеть дальнюю стенку было невозможно. Пять из них, особенно просторные, напоминали залы кафедральных соборов. Похоже, именно их Вольева показала ей во время первого путешествия на «Ностальгии». Там хранилось сорок ужасных орудий. С тех пор их стало меньше, но и оставшихся было достаточно, чтобы получить перевес в войне. Возможно, даже если придется сражаться с Подавляющими… И при условии, что Капитан согласится сотрудничать.

– Вы хоть немного уладили свои разногласия? – спросила Хоури.

– Он не убил нас, когда у него были все шансы. Думаю, это ответ на твой вопрос.

– И не винит тебя за то, что ты сделала?

В голосе Вольевой впервые появились нотки недовольства.

– «Сделала»? Ана, это был акт милосердия. Я вообще его не наказала. Я просто… констатировала факт, а затем осуществила лечение.

– Которое в некоторой степени оказалось хуже, чем сама болезнь.

Вольева пожала плечами.

– Он умирал. Я дала ему возможность выжить.

Хоури перевела дух. Они проплывали через помещение, полное странных теней, которые непрерывно меняли форму, точно плавились.

– Ты называешь это жизнью?

– Маленький совет, – Вольева наклонилась к ней и понизила голос. – Весьма вероятно, что он слышит наш разговор. Просто имей это в виду, хорошо? Будь умницей.

Строго говоря, разговаривать с Инквизитором подобным образом не рекомендовалось. В противном случае через пару секунд можно было обзавестись как минимум одним очаровательным вывихом. Но старой подруге Хоури позволяла и не такое.

– Где он? Все на той же палубе, что и раньше?

– Если ты имеешь в виду его эпицентр, то да. Но сейчас, на самом деле, нет большой разницы между ним и кораблем.

– Значит, Капитан везде? Повсюду, вокруг нас?

– Да. Всевидящий и всеслышащий.

– Мне это не нравится, Илиа.

– Ему, скорее всего, тоже.

Путешествие оказалось долгим, но, в конце концов, транспортер достиг мостика «Ностальгии по Бесконечности». К большому облегчению Хоури, рандеву с Капитаном откладывалось.

Мостик остался таким же, каким она его помнила. Кабина выглядела весьма удручающе, но основная часть этих разрушений была произведена еще до того, как Капитан изменился – отчасти самой Хоури. Разглядывая ожоги и кратеры, которые оставило ее оружие, она ощутила слабое чувство озорной гордости. Помнится, схватка была весьма горячей. В это время звездолет находился на орбите нейтронной звезды Гадес, на самом краю системы.

В какой-то момент все висело на волоске, но подруги уцелели, и это позволяло надеяться на более крупную победу. Однако появление Подавляющих в корне изменило ситуацию. Сражение было проиграно еще до того, как раздались первые выстрелы. Все, что удалось сделать – это выгадать немного времени. И сейчас следовало этим воспользоваться.

Хоури уселась в одно из кресел, которое было обращено к проекционному экрану. После боя его отремонтировали, и сейчас на его сферической поверхности красовалось изображение системы Дельты Павлина в реальном времени. В ней было одиннадцать планет, включая Ресургем. Кроме того, дисплей показывал их луны, а также крупные астероиды и кометы – все, что имело стратегическое значение, – их точные координаты и векторы движения. Бледные конусы, исходящие от изображения звездолета, обозначали зону действия чувствительных сенсоров дальнего действия с учетом перелетов с околосветовой скоростью. На других орбитах Вольева разместила группу «шершней»-наблюдателей – так, чтобы они перекрывали каждое «слепое пятно» и усиливали базисную линию интерференции. Впрочем, их следовало использовать с осторожностью.

– Готова прослушать лекцию по новейшей истории? – спросила Вольева.

– А как ты думаешь? Надеюсь, эта маленькая прогулка себя окупит. По возвращении в Кювье мне придется ответить на массу каверзных вопросов.

– Думаю, после того, что ты увидишь, это будет волновать тебя гораздо меньше.

Вольева увеличила масштаб изображения. Теперь почти весь экран занимала одна из лун второго по величине газового гиганта.

– Это здесь Подавляющие организовали свой лагерь? – спросила Хоури.

– Да. И еще на двух лунах примерно такого же размера. И на каждой, по-моему, действуют по одному сценарию.

Теперь вокруг луны мелькали темные силуэты. Они то сбивались в кучу, то разлетались, точно стая воронья. Рой непрестанно менял численность и очертания. Потом опустился на поверхность луны и на мгновение замер, образовав загадочную конструкцию. Судя по всему, запись прокручивалась в ускоренном режиме – часы были сжаты до секунд: превращения происходили слишком быстро. При дальнейшем приближении стала заметна любопытная тенденция: элементы, из которых состояли структуры, напоминали кубы самых разных размеров. Каждая волна трансформации сопровождалась мощным выбросом тепла – казалось, в космос бьют колоссальные тепловые лазеры. Гротескные черные машины размерами с горы покрывали ландшафт черными сгустками, из-за чего альбедо заметно уменьшалось. Правда, инфракрасное излучение искупало этот эффект с лихвой.

– Что они делают?

– Я сама сначала не поняла.

Прошло две или три недели истинного времени, прежде чем стало ясно, что происходит. Тысячи устройств, распределенных по экватору луны на равном расстоянии друг от друга и похожих на вулканы, вытянули в космос свои жерла на высоту до одной сотой ее диаметра. Внезапно они начали извергать скальные породы, измельченные в пыль – разогретую, но не расплавленную. Пылевой хвост образовал арку, которая достигла орбиты. Другие машины, размещенные на той же орбите – до сих пор Вольева их не замечала, – собирали пыль, не давая ей разлетаться, охлаждая и сжимая. По мере продвижения они оставляли за собой аккуратные дорожки из гигатонн обработанной и очищенной материи, которая образовывала кольцевую систему. Машины сновали между этими глыбами, как мелкие рыбешки, всасывая первично обработанную материю и подвергая ее дальнейшей переработке.

– Что происходит? – спросила Хоури.

– Кажется, они решили разобрать спутник на кусочки.

– Это я уже поняла. Но мне кажется, что они выбрали не самый рациональный способ. Крастбастерная боеголовка сделала бы то же самое за пару секунд…

Вольева кивнула.

– И разбросает половину лунной материи по всему сектору. Сомневаюсь, что им это нужно. По-моему, их цель – переработать и очистить материю с максимальной эффективностью. И у меня есть подозрение, что тремя лунами они не ограничатся. Есть много летучих веществ, которые машинам не обратить в твердую материю, если только они не запустят какую-нибудь мощную химическую реакцию. Похоже, Подавляющие хотят обеспечить себя сотнями миллиардов тонн сырья.

– То есть каменных глыб.

– Ну да. Напрашивается вопрос: для чего конкретно им это надо?

– Полагаю, у тебя уже есть теория.

Илиа Вольева улыбнулась.

– Не более чем догадки. Процесс переработки луны все еще продолжается. На мой взгляд, они хотят что-то построить. И знаешь что? Чем бы оно ни было, я сильно подозреваю – это по сути своей не в наших интересах.

– Думаешь, это будет оружие?

– Похоже, на старости лет я становлюсь предсказуемой. Но я боюсь, что к этому все и идет. Что это будет за оружие, понятия не имею. Совершенно ясно: они могли давным-давно уничтожить Ресургем, если бы это было их непосредственной целью. Причем не стали бы аккуратно разбирать его по камешку.

– Значит, они задумали что-то другое.

– Мне тоже так показалось.

– Мы должны что-то предпринять, Илиа. У нас есть Тайник с орудиями. Можно уже сейчас создать разницу потенциалов.

Вольева выключила сферу-дисплей.

– Кажется, в настоящий момент они не догадываются о нашем присутствии – мы начнем падать за пределами радиуса действия их сенсоров, пока не окажемся рядом с Гадесом. Ты готова рискнуть, воспользовавшись орудиями из тайника?

– Мне кажется, это наша последняя надежда.

– Только имей в виду, назад пути не будет. Это совершено ясно, – Вольева выдержала задумчивую паузу. – И еще кое-что…

– Да?

Илиа понизила голос.

– Мы не можем управлять тайником без помощи корабля. А для этого надо договориться с Капитаном.

Конечно, они не называли себя Подавляющими. У них вообще не было причин как-то себя называть. Они просто существовали для выполнения миссии невероятной важности, миссии, необходимой для будущего существования разумной жизни. Они не нуждались в понимании или сочувствии, так что любое имя – равно как и попытка оправдать их деятельность – было абсолютно лишним. Однако они осознавали, что это имя дали им после зачисток, которые последовали за Войнами Утренних Зорь. Тем не менее, длинная тонкая нить воспоминаний, связанных с этим именем, тянулась от одной расы к другой, включая те расы, которые были стерты с лица Галактики. Подавляющие – те, кто подавляет, уничтожает любые появление разума.

Надзиратель с грустью признавал, что это имя, пожалуй, наиболее точно описывало его деятельность.

Трудно сказать, где и когда она началась. Войны Утренних Зорь были первым значительным событием в истории Галактики, конфликтом миллионов цивилизаций. Ее развязали расы, которые первыми вышли в межзвездное пространство – первые участники игры, которая началась именно тогда.

Войны Утренних Зорь, в конечном счете, вспыхнули из-за единственного бесценного ресурса.

Из-за металла.

Хоури вернулась на Ресургем.

В Доме Инквизиции ее встретили вопросами. Она отвечала с таким спокойствием, на какое только была способна. Она провела эти дни в пустыне; она принимала крайне важное донесение от полевого агента, который случайно наткнулся на нечто чрезвычайно важное. Да, это следы деятельности Триумвира, причем намного более свежие, чем все, что появлялось за последние несколько лет.

В качестве подтверждения Вуалюмье активировала закрытые файлы и пригласила кое-кого из прежних подозреваемых для повторного допроса. Откровенно говоря, ее тошнило от всех этих ухищрений. И все это лишь ради поддержания иллюзии собственной честности! Держать под стражей невинных людей, внушать им, что их жизнь или, по крайней мере, свобода в большой опасности… Мерзость какая. Как-то раз ей удалось придумать для себя оправдание: она использовала только тех, кто, согласно секретным файлам конкурирующих департаментов, избежал наказания за совершенные преступления. Какое-то время это работало, затем перестало.

Теперь над ее головой собирались тучи. Администрация начала проявлять подозрительность, и ради их успокоения ей требовалось вести расследование эффективно и безжалостно. Необходимо прекратить слухи, показав всему Кювье, какое положение намерен занять Дом Инквизиции. Люди страдали, чтобы обеспечить ей прикрытие.

Снова и снова Хоури уверяла себя: она действует в их же интересах, для блага Ресургема. Если несколько человек приобретут фобию, это будет небольшая цена за спасение целой планеты.

Вуалюмье стояла в своем кабинете у окна и смотрела вниз, на переплетение улиц, наблюдая, как охранники ведут очередного подозреваемого к тупоносому серому электромобилю. Человек едва переставлял ноги; на голове у него был надет мешок, руки связаны за спиной. Машина будет кружить по городу, пока не настанут сумерки. Тогда она повернет в жилую зону, и этого человека бросят в канаву в нескольких кварталах от его дома

Его развяжут, но, скорее всего, какое-то время этот человек не сможет передвигаться самостоятельно. Скорее всего, его найдет кто-то из знакомых, возвращаясь из ремонтных мастерских или направляясь в бар. Вряд ли они узнают друг друга с первого взгляда: после допроса с применением форсированных методов у людей случаются провалы в памяти. Но в конце концов недоразумение разрешится, и приятели помогут ему добраться до дома, хотя по дороге будут осторожно оглядываться по сторонам.

Может получиться иначе. Он придет в себя, встанет на ноги и, разлепив щелки оплывших от побоев век, начнет искать дорогу. Скорее всего, жена уже ждет его дома, испуганная, как никто другой во всем Кювье. Когда муж появится на пороге она, наверное, переживет такое же смешанное чувство облегчения и ужаса, которое он испытал, придя в сознание. Они обнимутся и будут стоять так какое-то время, забыв о его плачевном состоянии. Потом жена осмотрит его раны и обработает их, как сможет. Переломов у него, скорее всего, нет – но без более тщательного обследования этого не выяснить. Пожалуй, он может считать, что ему повезло, и будет абсолютно прав.

Позже он, возможно, отправится в бар, чтобы пропустить с друзьями по кружке пива. Они закажут выпивку, усядутся где-нибудь в тихом уголке, и он будет показывать им свои самые впечатляющие шрамы – не обязательно полученные в Доме Инквизиции. Друзья спросят, как его так угораздило и что у него за связи с Триумвиром, а он засмеется и скажет, что Дом Инквизиции творит что хочет, а последнее время особенно. Стоит кому-то случайно попасть в поле зрения Инквизитора – и пиши пропало. И вообще охота на преступников достигла такого размаха, что стоит тебе слово сказать против какой-нибудь шишки из правительства, как ты уже записан в соратники Триумвира.

Хоури следила, как электромобиль, набирая скорость, исчезает из виду. Сейчас ей уже не вспомнить, как выглядел тот человек. Через какое-то время все они – мужчины и женщины – становились одинаковыми, сливаясь в жуткое безликое целое. А завтра будет еще тяжелее.

Ана посмотрела поверх зданий, в небо, синевато-багровое, как кровоподтек. Перед глазами стояла картина, которую она увидела на «Ностальгии по Бесконечности». Меньше чем в двух световых часах отсюда армия чужих машин методично превращала луны в мелкую металлическую пыль. Казалось, механизмы никуда не спешат – они работали с почти человеческой нерасторопностью, с тихим спокойствием гробовщиков.

Хоури уже знала кое-то о Подавляющих. Эту информацию ей соизволили предоставить на борту «Ностальгии по Бесконечности». На заре времен разразилась война, которая охватила всю Галактику, втягивая в себя множество цивилизаций. Последствия были ужасны. Тогда одна из сторон – раса или сообщество рас – пришла к выводу: разумной жизни не место в космосе. Так были созданы сонмища машин, чья задача заключалась в одном: наблюдать и ждать. Бдительно ловить признаки того, что какая-то цивилизация вышла в космос. Они разбросали по всей Галактике ловушки – блестящие погремушки, привлекающие внимание неосторожных. Эти же ловушки предупреждали Подавляющих о возникновении новой вспышки разума и служили психологическими зондами, конструирующими из отдельных характеристик «портрет» юной цивилизации, которую, возможно, ждало уничтожение.

Ловушки оценивали технологический уровень расы и делали предположение, каким образом она сможет противостоять Подавляющим. По какой-то причине действия машин должны были быть адекватны уровню развития цивилизации. Подавляющие не ставили себе задачей уничтожить всю разумную жизнь в Галактике – или даже в отдельном районе Галактики. Хоури эта причина была непонятна. Несомненно, зачистки имели какой-то более глубокий смысл. Но этот смысл ускользал от Хоури, и она сомневалась, что он вообще доступен пониманию.

Однако и машины были небезупречны. Они начали ошибаться. Правда, это стало очевидно лишь по прошествии миллионов лет. Большинство цивилизаций не замечали ничего, кроме непрерывной череды беспощадных зачисток. Для того, чтобы обнаружить признаки упадка, требовалось слишком длительное наблюдение. Их было невозможно проследить по летописям отдельных народов – они проявлялись как едва заметные различия в развитии событий. Подавляющие были все так же беспощадны, но их методы становились все менее эффективными, а быстрота реакции падала. Глубинные ошибки в замыслах машин, едва заметные на первый взгляд, всплывали на поверхность. То и дело какой-нибудь расе удавалось миновать ловушки и выйти в межзвездное пространство прежде, чем Подавляющие успевали найти и уничтожить ее. Но и выбраковки становились все более жестокими. Они перестали напоминать тонкую хирургическую операцию и превратились в массовую бойню.

Амарантяне – похожие на птиц существа, которые населяли Ресургем миллион лет назад, были одной из таких рас. Попытка провести «зачистку» на их планете затянулась, позволив многим ускользнуть и укрыться в потаенных убежищах. В результате машинам ничего не оставалось, как полностью уничтожить биосферу Ресургема, вызвав катастрофическую вспышку Дельты Павлина. Со временем активность звезды нормализовалась, но лишь в последнее время планета вновь стала пригодной для жизни.

Выполнив свою задачу, Подавляющие исчезли в межзвездном пространстве. Прошло девятьсот девяносто тысяч лет.

Затем пришли люди, привлеченные загадкой гибели цивилизации амарантян. Группу исследователей возглавлял Дэн Силвест, амбициозный отпрыск одного из богатейших кланов Йеллоустоуна. К тому времени как «Ностальгия по Бесконечности», на борту которой находились Хоури и Вольева, прибыла в систему, он вынашивал планы экспедиции на Гадес – нейтронную звезду, которая находилась на дальней орбите системы. Силвест полагал, что между Гадесом и исчезновением амарантян существует какая-то связь. Он добился помощи от экипажа «Ностальгии». Орудия субсветовика пробили брешь в слое механизмов, который играл роль защитной оболочки Цербера – артефакта размером с луну на орбите нейтронной звезды, – и Дэн Силвест проник внутрь.

Догадка Силвеста полностью подтвердилась. Однако это стоило ему жизни: в недрах Цербера он наткнулся на ловушку Подавляющих и погиб при аннигиляционном взрыве.

Погиб? После этого Хоури встречалась и разговаривала с ним. Насколько она поняла, Дэн Силвест и его жена сохранились в виде симуляций в оболочке нейтронной звезды. Гадес оказался одним из убежищ, где амарантяне скрывались от преследований машин. Но сама звезда была элементом чего-то более древнего, чем амарантяне и Подавляющие – хранилищем трансцендентной информации, системой для обработки данных, огромным архивом. Амарантяне нашли путь внутрь, позже этот путь повторил Силвест. Это все, что знала Хоури и все, что она хотела знать.

Ей лишь раз довелось встретиться с копией Силвеста. С тех пор прошло более шестидесяти лет. За это время Вольевой удалось осторожно проникнуть в общество, которое боялось и ненавидело ее. Хоури позволила себе забыть о том, что Дэн Силвест все еще находился там, в компутационной матрице Гадеса, и в определенном смысле был жив. Изредка она ловила себя на мысли, что хотела бы знать: задумывался ли Силвест хоть на миг о последствиях своего вторжения в звезду? Отвлекают ли его от пустого самолюбования воспоминания Подавляющих? Вряд ли. Дэн Силвест не производил впечатления человека, который станет беспокоиться о последствиях своих поступков. Но, в любом случае, время в матрице Гадеса течет очень быстро. Должно быть, для Силвеста прошли столетия, и дела его прошлого представляются по-детски непоследовательными. И уж точно мало кто мог войти с ним в контакт. И какой тогда смысл о нем беспокоиться?

Правда, вряд ли это поможет тем, кто находится за пределами матрицы. Из этих шестидесяти лет почти сорок Хоури и Вольева провели в «холодном сне». Но в оставшиеся двадцать не прошло и дня, чтобы Хоури не вспомнила о Подавляющих.

Теперь ее тревога подтвердилась. Они были здесь. То, чего Хоури так страшилась, началось.

Тем не менее, не похоже, что машины планируют быструю жестокую выбраковку. Они затеяли что-то не в пример более масштабное – иначе зачем бы им потребовалось сырье в объеме трех планет? Пока даже системы противокосмической обороны Ресургема не смогут обнаружить деятельность Подавляющих. Но Хоури сомневалась, что так будет продолжаться и далее. Рано или поздно активность машин превысит определенный предел, и люди заметят, что в космосе творится нечто странное.

Скорее всего, здесь начнется настоящий ад.

Но к тому времени это будет уже неважно.