Книга Философия науки онлайн - страница 2

Глава 1. К ОБОСНОВАНИЮ ПОЗИЦИИ В ИССЛЕДОВАНИИ РУССКОГО ТЕРМИНООБРАЗОВАНИЯ

Каждая наука и каждая специальная отрасль техники обладают большим числом собственных слов, которые можно узнать, только посвятив себя этим дисциплинам или искусствам. Эти слова необходимы, прежде всего, потому, что человеческая мысль, посвящая себя исследованию какой-нибудь определенной области, открывает нам множество значений, которые не могут быть выражены средствами общего языка.

А. Карнуа

Наука – в самом широком аспекте – на рубеже XX и XXI столетий приобретает статус исключительно эффективного и динамичного инструментария человеческой деятельности, что детерминирует интерес ученых к прагматическим аспектам и проблемам теории познания с целью повышения эффективности научной работы – традиционными классическими средствами и на основе инновационных систем искусственного интеллекта. Появляются фундаментальные исследования специфики процессов научного познания и философии творчества (например, «Бостонская серия философии науки», работы И.И. Берегового, В.В. Налимова, А.Н. Уайтхеда и др.); разрабатываются когнитивно-гносеологические аспекты моделирования процессов человеческого мышления в компьютерных системах искусственного интеллекта с учетом последних достижений теоретико-множественной и трансформационной технологий и различных информационно-вероятностных подходов.

Человеческие знания, структурирующие концепцию научной картины мира, в наиболее обобщенном виде репрезентированы как системно организованная совокупность понятий и отношений между ними. Учитывая, что концепции научной картины мира отражательно соответствует языковая модель бытия и что понятия выражаются в языке с помощью (и посредством) терминов, приоритетным следует считать системное исследование проблем появления, эволюции, модификации, усвоения и моделирования научных знаний на уровне терминологических пространств (систем, полей, ярусов).

Адекватное лингвистическое осмысление и решение данных проблем находится в компетенции «новой самостоятельной области знания – терминоведения – комплексной научной дисциплины, изучающей специальную лексику. Эта дисциплина тесно связана с наукой, и значение ее постоянно увеличивается вместе с увеличением роли науки в жизни людей. Так, бурный рост научно-технических знаний конца XX столетия отразился в том, что свыше 90 % новых слов, появляющихся в современных языках, составляет специальная лексика» (Гринев 1993а: 5). Статус терминоведения как сравнительно новой самостоятельной лингвистической дисциплины поддерживается и принимается многими исследователями (см. работы А.В. Суперанской, Н.В. Подольской, Н.В. Васильевой, С.В. Гринева, Б.Н. Головина, В.М. Лейчика, В.П. Петушкова, Т.Л. Канделаки, В.И. Сифорова, В.А. Татаринова и др.), дискуссионным же до сих пор является вопрос о ее наименовании: терминоведение (В.П. Петушков, С.В. Гринев, Л.Ю. Буянова, В.А. Татаринов, Б.Н. Головин, В.М. Лейчик, Р.Ю. Кобрин и др.) или терминология (А.В.Суперанская, Н.В. Подольская, Н.В.Васильева, В.П. Даниленко, Т.Л. Канделаки и др.). Оценивая должным образом аргументы представителей обоих направлений, мы отдаем предпочтение номену «терминоведение» (предложен в 1967 году), обозначающему как общую теорию термина, так и комплексное учение о продуцировании, деривации, функционировании и лингвистических параметрах терминов как когнитивных языковых знаках специальных и узкоспециальных научных концептов. Думается, не совсем доказательно утверждение, что термин «„терминология“ шире термина „терминоведение“…» (Суперанская, Подольская, Васильева 1989: 16), так как, например, определение терминоведения как науки (учения) о терминах и, соответственно, терминологиях(-ии) – корректно и логично, а постулирование аналогичным образом терминологии (как учения или науки о терминах и терминоведении) – некорректно и невозможно.

Отсутствие единства взглядов уже в вопросе номинации самой дисциплины и в других аспектах отражает актуальность и необходимость дальнейшего исследования терминологического яруса (объекта и предмета терминоведения в широком смысле слова), рассматриваемого как уникальная автономная открытая система, обладающая как понятийно-концептуальными, семантическими, логико-гносеологическими, так и структурными, формальными, функциональными особенностями в плане системной организации и специфики механизмов регулирования, эволюции, взаимоотношения частей сложных целостностей, самоорганизации и развития этой системы.

Как наука молодая, новая (ее самостоятельное оформление, рождение датируется ведущими специалистами рамками 70-80-х годов XX столетия), терминоведение конца XX – начала XXI в. отличается крайне широким диапазоном понимания и трактовок основополагающих, концептуальных терминов; отсутствует единство в определении статуса и места общей теории терминоведения среди научных дисциплин; в стадии формирования, развития находится и метаязык терминоведения, что в совокупности свидетельствует как о незавершенности, так и о постоянном росте, саморазвитии, эволюции данной отрасли лингвистического знания. Несмотря на длительную историю терминологических исследований в разных областях континуума (см. работы Г.О. Винокура, П.А. Флоренского, А.Ф. Лесохина, Э.К. Дрезена, Д.С. Лотте, А.А. Реформатского; Э. Вюстера, X. Фельбера (представители Австрийского терминологического центра); Г. Рондо (Канада) и многих других), эта наука «до сих пор… была до некоторой степени запущенной областью лингвистики. Но не случайно языковеды долгое время уделяли терминологии так мало внимания. Ведь изучение её основано на принципах, лежащих в значительной мере за пределами компетенции традиционного лингвиста» (Sager 1974: 74–75).

Закрепление за терминоведением статуса лингвистической науки признается далеко не всеми исследователями: отмечается, что в Европе современная теория терминологии оформлялась вне лингвистики на концептуальных основах формальной логики Г. Фреге и постулатах экономической лингвистики, что было обусловлено промышленным «бумом» в начале XX в. (Дрозд 1979).

В России традиционен подход к терминологии как особой дисциплине, представляющей собой своеобразный «триумвират» логики, предметного знания и лингвистики, однако до сих пор вопрос о месте терминологии в структуре современного русского языка является спорным и открытым.

Актуальность системного исследования и лингвистического параметрирования терминологического яруса общенационального языка неоднократно подчеркивалась языковедами: «Лингвистика вплоть до последних десятилетий разрабатывала… традиционные системы (литературный язык, территориальные знаковые системы) и лишь сравнительно недавно обратилась к языку науки и техники. По-видимому, общей задачей, стоящей перед лингвистами в этом плане, является активное обращение к материалу, выходящему за пределы очередных традиций» (Сифоров 1975: 19).

В современном отечественном терминоведении как самостоятельной лингвистической дисциплине стратифицируются гетерогенные, с точки зрения их научного статуса, методологии, принципов, подходов, аспекту альности, актуальности, направления: общая теория терминоведения; сопоставительное (компаративное) терминоведение; историческое терминоведение; история терминоведения; прескриптивное (ортологическое) терминоведение; прикладное терминоведение; филологическое терминоведение; гносеологическое терминоведение; лингво-дидактическое терминоведение; когнитивное терминоведение; терминография; ономасиологическое терминоведение; семасиологическое терминоведение; типологическое терминоведение; функциональное терминоведение; терминоведческая теория текста; частичное терминологическое терминоведение (например, биологическое) и др. Многие из них, в свою очередь, оформляются в настоящее время в самостоятельные научные дисциплины. Все они являются конституентами единого лингвистического учения (науки) о терминах, имеющего собственный предмет, объект, методологию, методы исследования, опирающегося на активно формирующийся концептуально-понятийный аппарат и первичный метаязык.

Данная работа посвящена комплексному системному исследованию и разработке теоретических основ нового многоаспектного направления в терминоведении – функциональной терминологической дериватологии, которая еще не становилась самостоятельным объектом исследования в лингвистике.

Актуальность проблематики обусловлена целым комплексом причин, ведущими из которых являются объективная необходимость в адекватной системной репрезентации деривационного яруса терминологического континуума современного русского языка; неразработанность теоретических аспектов терминологической дериватологии в русле функциональной и коммуникативной направленности; отсутствие исчерпывающих, комплексных, системно организованных исследований (описаний) реестра терминологических деривационных моделей и способов терминообразования, банка данных производящей базы терминодериватов, деривационных значений, инвентаря деривационных формантов, в совокупности обеспечивающих реализацию деривационных актов с учетом объективных закономерностей и принципов, важнейшим из которых выступает принцип развития во взаимосвязи с магистральными тенденциями терминологической деривации.

Именно системный подход к отмеченным проблемам позволяет «не только выделить, но и связать в единое целое компоненты, структуру, функции системы» (Каде 1993: 4), упорядочить исходную интеллективную и лингвистическую информацию, осуществить многоуровневое квалификативное и квантитативное параметрирование деривационного материала в соответствии с конкретными целями и методологическими основаниями.

Следует подчеркнуть, что научные изыскания в области терминологии, особенно в 80-е годы XX в., были ориентированы преимущественно на анализ и систематизацию логико-понятийного, концептуального аппарата различных терминосистем, стратификацию терминов в зависимости от их когнитивной, гносеологической и семантико-понятийной характеристик. В то же время актуальные проблемы исследования регуляционных механизмов, тенденций, путей и способов, эволюции и специфики деривации терминов различных сфер знания почти не поднимались в отечественном терминоведении, так как традиционно аспекты словообразования и терминообразования не дифференцировались по принципиальным основаниям и объединялись при анализе в один лингвистический блок. Этому способствовала и «официальная» узуальность: так, ни в одной из академических грамматик (1952 г., 1970 г., 1980 г.) нет раздела «Терминообразование», а разрозненные лингвистические данные (факты), реализующие потенции и представляющие процессы и результаты терминологической деривации, носят асистемный, часто случайный характер презентации и зафиксированы в разделе «Словообразование» как маргинальные, периферийные феномены. В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» (ЛЭС 1990 г.) также отсутствует словарная статья, посвященная проблеме терминологической деривации, терминообразования, а в разделе «Словообразование» даже не упоминается прагматический аспект образования (создания), строения, классификации и функционирования производных и сложных терминов как единиц специфического – терминологического – яруса русского языка.

Существенно затрудняет комплексное изучение и адекватную презентацию терминологической деривации как системы – с учетом ее собственного статуса, условий организации и принципов формирования, перспектив развития – почти полное отсутствие лингвистического аппарата исследования, соответствующего метаязыка для описания основ теории терминообразования. До сих пор для этих целей по традиции используются термины, отражающие основные понятия словообразования, что не всегда является лингвистически корректным и адекватным языковым фактам и, соответственно, языковым функциям.

Номен «терминообразование» еще не занял «пустую клетку», свободную нишу в системе лингвистической терминологии, традиционно заменяясь в большинстве случаев (что имеет концептуально обусловленный характер) термином «словообразование», например: «Структурно-семантические особенности термина проявляются в сфере словообразования…» (раздел «Термин», ЛЭС: 509); «Терминологическое словообразование» (название статьи В.И. Кодухова 1993) – и одновременно в самой статье как эквиваленты употребляются термины «терминологическое словообразование» и «терминообразование». В исследовании «Русская терминология» также иногда наблюдается отсутствие принципиальной дифференциации понятий, репрезентированных этими терминами разных, на наш взгляд, уровней. Так, в главе Ш – «Терминообразование» – первый раздел озаглавлен: «Общая характеристика особенностей терминологического словообразования» (Даниленко 1977а: 89), в тексте эти термины также используются на паритетных началах, свободно замещая друг друга.

В «Общей терминологии» (Суперанская, Подольская, Васильева 1989) в главе Ш – «Терминологическая номинация» – представлен раздел «Терминологическое словообразование» (105–107), а в главе V – «Терминотворчество» – один из разделов назван «Терминообразование на базе греко-латинских элементов» (204–212). Следовательно, анализ терминологического словообразования и терминообразования осуществляется, на первый взгляд, с различных концептуальных позиций, а дистанциированность этих понятийных фрагментов отражает ослабление их интегрирующих связей, актуализируя следующие типы корреляции: номинация: словообразование = терминотворчество: терминообразование. В то же время в работе отмечается использование этих терминов как синонимов, а иногда – как эквивалентов, что репрезентирует в определенной степени неразработанность понятийно-концептуальных и метаязыковых основ именно терминообразования как самостоятельного аспекта языка.

Терминологическая двойственность, синонимичность, нерасчлененность лингвистических номинаций характерны почти для абсолютного большинства языковедческих работ, посвященных исследованию тех или иных аспектов терминологии. С одной стороны, это является признаком, показателем сопротивления общеязыковой системы наличию и функционированию двух, на первый взгляд, концептуально изоморфных – и, следовательно, избыточных – элементов, в силу чего предпочтителен традиционный термин – «словообразование».

С другой стороны, подобная терминологическая «дуплетность», недифференцированность отражает смешение, неразличение самих терминируемых концептов (понятий), что указывает на необходимость разграничения языковых феноменов и понятий «словообразование» и «терминообразование» на основе выделенных в процессе их комплексного исследования дифференциальных признаков, оппозиций, различий объектов анализа и познания. Это нужно для изучения, систематизации, описания терминологического деривационного материала адекватными метаязыковыми средствами. В связи с этим, на наш взгляд, в рамках терминологического деривационного поля актуален и предпочтителен номен «терминообразование», репрезентирующий фундаментальный по своей значимости аспект терминоведения.

Итак, «имя – первичная форма существования единиц языка. Все в языке начинается с имени. В то же время все также стремится концептуально исчерпать себя, завершиться в форме имени – на путях движения из области употребления в область системы» (Луценко 1994: 17). Становление терминообразования как самостоятельной системы, квалифицирующейся сущностными признаками – достаточной целостностью, иерархичностью, наличием элементов, совокупностью связей и отношений между ними, – сопровождается и адекватным дифференцирующим «наречением» данной дисциплины, изучающей все аспекты деривации (образования), функционирования, строения и классификации производных и сложных терминов (оппозиция: общелитературное словообразование).

Термин как «языковой знак специального (научного, технического, экономического и т. п.) понятия, иначе говоря, концепта» (Лейчик 1994: 5), являясь прямым объектом различных научных сфер – философии, лингвистики, семиотики, логики, прагматики, – в то же время представляет собой объект и предмет терминоведения и терминообразования, что необходимо закрепить и зафиксировать в адекватном лингвистическом обозначении рассматриваемой области: терминообразование ≠  словообразование.

Следует также отметить, что неразграничение этих понятий, отсутствие жёсткой закрепленности номена «терминообразование» за соответствующей самостоятельной языковой сферой (явлением) свидетельствуют о недостаточной разработанности и непредставленности этого специфического лингвистического феномена как в языковой системе в целом, так и в системе дисциплин науки о языке.

Как отмечается в литературе вопроса, с начала 1980-х годов приоритетными направлениями терминологических исследований становятся разработки теории терминографии и терминологических банков данных (А.Я. Шайкевич, А.С. Герд, С.В. Гринев, Ю.Н. Марчук); прикладных вопросов терминологического редактирования (В.М. Лейчик), перевода (Ю.Н. Марчук) и информационно-терминологического обслуживания; философских и социолингвистических аспектов терминоведения (В.М. Лейчик, С.Е. Никитина); сопоставительного (Ф.А. Циткина), отраслевого (Э.И. Хан-Пира) и гносеологического (Н.Б. Гвишиани, С.В. Гринев) терминоведения (Гринев 19936: 286).

Проблемы общей теории термиологической деривации, терминообразования как системы, не включены в этот реестр основных направлений терминоведческих исследований, что косвенным образом свидетельствует о сохраняющейся в лингвистике тенденции относить эти аспекты к периферийным областям языковедческих интересов. В результате такого подхода общая теория (концепция) функционального терминообразования, конституированного нами как деятельностно-динамическая многоуровневая система, подменяется иногда фрагментарными, логично и концептуально не связанными друг с другом в одну когнитивную парадигму, разрозненными исследованиями отдельных терминологических блоков и элементов в традиционном – словообразовательном – русле и на самом гетерогенном материале. Например, Горьковская школа терминоведения (Б.Н. Головин, Р.Ю Кобрин, В.Н. Немченко, К.Я. Авербух, О.А. Макарихина и др.) известна в данной связи разработками в основном проблемы поиска наиболее распространённых моделей терминообразования, преимущественно в области филологической терминологии. К ней примыкает в этом плане Воронежская школа (С.З. Иванов, Е.С. Анюшкин и др.), активно занимающаяся выявлением также наиболее продуктивных моделей терминов – с использованием статистических методов – в основном на материале основных европейских языков, а не русского, причем объектом исследования являются различные подъязыки технических терминологий.

Наиболее рельефно фрагментарность и тематико-концептуальная дробность в направлениях исследований терминологической деривации обнаруживается, на наш взгляд, при анализе диссертационных работ терминоведческого характера. По данным 90-х годов прошлого века (1993–1994 гг.), в период с 1940-х по конец 1980-х годов, т. е. примерно за 50 лет, по терминологической (терминоведческой) проблематике подготовлено 2162 работы (данные для нашего анализа взяты из: Гринев 19936: 288–297).

В хронологическом плане прогрессирующая тенденция к увеличению объема исследований отражена в следующей таблице:

Таблица 1

Динамика исследования терминологических проблем

Следует учитывать относительность, приблизительность данного статистического материала ввиду очень широкого объекта выборки и некоторой размытости самих критериев отбора: для анализа отбирались не только работы, название которых прямо «соотносило» объект исследования с терминоведением, но также диссертации, «названия которых позволяли с определенной степенью вероятности предполагать отнесенность к терминологической проблематике…» (Гринев 19936: 288). Но в целом динамика роста исследований по терминоведческим аспектам сохранена и отражена адекватно.

Из всех 50 линий тематических исследований С.В. Гриневым обобщено и выделено 9 наиболее крупных терминоведческих блоков, среди которых не представлено дериватологическое, или терминообразовательное, направление в качестве самостоятельного целостного объекта изучения, что видно из списка тематики блоков диссертационных работ за период с 1940-х по конец 1980-х гг.:

1. Общее терминоведение.

2. Типологическое терминоведение.

3. Описательное терминоведение.

4. Семасиологическое терминоведение.

5. Ономасиологическое терминоведение.

6. Функциональное терминоведение.

7. Прикладное терминоведение.

8. Когнитивное терминоведение.

9. Терминография.

(Гринев 19936: 296)

Как видно из дальнейшего анализа, в блоке «Ономасиологическое терминоведение» объединены тематические исследования, относящиеся к различным аспектам терминообразования: а) семантическое терминообразование (1,4 % работ от общего числа диссертационных исследований терминоведческого характера); б) морфологическое терминообразование (соответственно 3 %); в) синтаксическое терминообразование (4 %); г) морфолого-синтаксическое терминообразование (1,2 %); д) терминоэлементы (0,7 %); е) мотивированность терминов (1 %); ж) терминообразование в общем (2,7 %; все процентные соотношения определены нами. – Л.Б.).

Такой тематический «разброс» свидетельствует о сохраняющейся до сих пор тенденции к осмыслению и изучению не целостного лингвистического объекта – терминологической деривации как системы, а лишь его ингредиентов, элементов различных уровней:

– способы образования терминов в их дифференциации;

– аспекты мотивированности терминов;

– формантный инвентарь (терминоэлементы).

Именно к этим трем позициям – иногда в отрыве друг от друга – сводятся в основном почти все тематические линии диссертационных исследований терминологической аспектуальности за 50 лет развития отечественного терминоведения, причем разработке этих и всех других терминологических проблем на материале русского языка посвящена только 1/3 всех диссертаций (667 работ за 50 лет).

Все эти данные и многие другие факты убедительно свидетельствуют, что русское терминообразование – как целостная самостоятельная функционально-стилевая система – еще всесторонне не исследовано, не описано, не представлено в системе лингвистических уровней и концептуальных парадигм. Изучение отдельных явлений и фрагментов терминообразования до настоящего времени шло в основном по пути констатации и инвентаризации терминообразовательных типов, приемов и способов, причем в терминах теории словообразования, что не совсем корректно с научной точки зрения: «… ведь лингвистически это целая проблема – обиходное слово и термин» (Реформатский 1968: 113). Связи и корреляции между ними, общие принципы и закономерности аффиксации и терминосложения и их взаимодействие, производящий фонд, специфика терминообразовательного значения, а также зависимости между всеми указанными явлениями и системой языка науки, – а также системой русского национального языка – в целом все еще не привлекли к себе достаточного внимания, и в функциональной терминологической дериватологии еще предстоит большая работа по глубинному, всестороннему осмыслению и адекватной презентации проблемы системной организации элементов терминообразовательного уровня языка как специфичной «системы в системе». Необходимо «разрешить» противоречие между огромным фактическим материалом, накопленным за 60 лет в процессе весьма фрагментарного и часто бессистемного изучения частных явлений терминообразования в различных подъязыках (микроязыках) научного стиля изложения, преимущественно лингвистической и технической спецификации, и неразработанностью основ общей теории терминологической деривации, терминообразования.

Решение этих задач особенно актуально в связи с дальнейшим развитием теории термина, теории познания; напрямую связано с теорией речевых реализаций знаков языка и, следовательно, с семиотикой и прагматикой метаязыкового образования. Такой подход выводит проблему терминологической деривации языка науки на качественно иной концептуальный уровень, отграничивая её от собственно (и исключительно) ономасиологического терминоведения, в рамках которого в некоторых работах рассматриваются вопросы терминообразования (см.: Гринев 19936: 295–296). Актуальность всех этих задач поддерживается и диктуется объективной необходимостью принципиальной коррекции и введения в парадигму лингвотерминологического исследования деривационного и метаязыкового аспектов языка научного стиля изложения в их функциональном единстве.

Особое значение в решении этих вопросов имеет постулирование важности и приоритетности когнитивно-функционального подхода в лингвистике. Отмечается, что «современная лингвистика переживает новый период функционального развития, функциональной интерпретации языка, восходящей к идеям В. фон Гумбольдта, А.А. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, т. е. представления о языке как о деятельности» (Абрамов 1992: 9). «Язык есть не продукт деятельности (Ergon), а деятельность (Energeia). Его истинное определение может быть поэтому только генетическим» (Гумбольдт 1984: 70).

Эта цитата довольно часто встречается в общефилологических и терминоведческих исследованиях, но обычно осмыслению и интерпретации подвергается в основном её первая часть. При освещении проблем терминологической деривации особую актуальность приобретает логико-понятийная «расшифровка» и экспликация второй части: об истинности только генетического определения языка.

В логике принято выделять особую разновидность дефиниции – так называемое генетическое определение (греч. «генезис» – происхождение). В генетических определениях указывается на происхождение предмета (объекта исследования), на способ его образования, причем фиксируется такой способ образования или происхождения определяемого предмета, который принадлежит только данному предмету. Раскрывая способ образования предмета, его происхождение, генетическое определение реализует гносеологическую функцию и широко используется в ряде наук – математике, химии, биологии, геологии и др. Для лингвистики характерны, традиционны иные виды определений: номинальные (раскрывают значение термина); реальные (раскрывают существенные признаки предмета); определение через род и видовое отличие – наиболее распространенный вид, широко применяемый во многих научных областях.

Введение Гумбольдтом в лингвистический «обиход» генетического определения для «деятельностной» интерпретации и представления языка в каком-то смысле равнозначно, на наш взгляд, научному «перевороту», давшему новый импульс и наметившему принципиально иные ориентиры в анализе деятельностнофункционального аспекта языка: по мысли Гумбольдта, первичной внутренней потребностью человека выступает само производство языка как деятельность.

Общетеоретическая, методологическая значимость и перспективность такого подхода к определению языка еще недостаточно оценены в плане учета и реализации когнитивно-функционального и прагматического потенциала языка. Генетическое представление предмета языковой действительности через указание на его происхождение, способ образования, на наш взгляд, должно дополняться т. н. функциональным определением (такой вид дефиниций в логике отсутствует), указывающим на функции (функционирование) предмета (объекта), так как функциональность является релевантным, необходимым, существенным признаком, свойством языка в целом, его уровней и единиц уровней (ярусов). Функциональное определение можно трактовать через генетическое и наоборот: генетическое определение – это потенциально (имманентно) функциональное определение, так как прежде чем реализуется функция того или иного предмета, предмет должен реализовать свое бытие, то есть должен быть создан. Функционирование в этой плоскости можно определить как реализацию создания, происхождения: то, что создано, создано для определенной функции (о логико-лингви-стическом осмыслении понятия функции см.: Г. Фреге, Л. Витгенштейн, А. Черч, Р. Карнап, Л. Ельмслев, Е. Курилович и др.). В таком широком понимании заложены определенные возможности для коррекции некоторых спорных проблем в лингвистике (теория функциональных стилей, теория специальной лексики и др.).

Для исследования теоретических основ терминологической деривации (терминообразования) данный аспект можно рассматривать как определяющий: «деривация (от лат. derivatio – отведение; образование) – процесс создания одних языковых единиц (дериватов) на базе других, принимаемых за исходные…» (ЛЭС: 129). «Деривация – образование новых слов при помощи словообразовательных средств и в соответствии со словообразовательными моделями данного языка» (СИС: 159). Сема «образование» («создание») выступает ключевой в семантическом пространстве термина «деривация».

Анализ деривационной системы языка русской науки (естественнонаучный, экономический, юридический, медицинский, лингвистический и др. подвиды научной прозы) и рассмотрение актуальных вопросов терминообразования осуществляется в монографии с учетом концепции В. Гумбольдта, что под определенным углом лингвистического «зрения» можно квалифицировать как экстраполяцию, проекцию «деятельностного» понимания языка В. Гумбольдтом на современную лингвистическую (терминоведческую) реальность.

Системный подход к исследованию теоретических проблем терминологической деривации в современном русском языке позволяет выделить приоритетные аспекты терминообразования: ономасиологический, собственно деривационный, гносеологический, когнитивный, семиотический, прагматический, метаязыковой – в их единстве и взаимодополняемости.

Согласно принципу преемственности, при разработке теоретических позиций и общих вопросов терминообразования учитываются общетеоретические и методологические основы, заложенные в отечественном языкознании трудами крупнейших исследователей в области терминоведения и словообразования: Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, Д.С. Лотте, А.А. Реформатского, Р.А. Будагова, В.П. Даниленко, О.Д. Митрофановой, А.И. Моисеева, А.Н. Тихонова, П.Н. Денисова, А.Г. Лыкова, Е.С. Кубряковой, В.А. Татаринова, С.Д. Шелова, В.М. Лейчика и др.

Попытка осмысления и обоснования метаязыковой субстанциональности терминологической деривации (терминообразования), проблемы метааспектности нелингвистической терминологии и прагматики метаязыкового образования как реализации деривационной процессуальности научного стиля изложения опираются в данном исследовании на общетеоретические положения и концепции металингвистики и семиотики языка науки.