Книга Поиски вымышленного царства онлайн - страница 19



Война за свободу

Как только кидани оправились от внутренних потрясений, они взялись за кочевников всерьез. В 1000 г. был пойман и казнен кочевой вождь Хунянь. Его преемник привел племена к покорности империи Ляо, и в 1003 г. кидани соорудили на берегу Орхона крепость Хотунь{81}, для наблюдения за кочевниками. В 1005 г. токуз-татары прислали киданям дань, а в 1007 г. киданьский карательный отряд обратил в бегство степных кочевников (цзубу), напал на уйгурские поселения в современном Ганьсу, но свирепость киданей вызвала поголовное восстание всех кочевых племен в тылу у карателей. В начале 1013 г. восстали татары и дансяны, но, не достигнув реальных успехов, ушли в глубь степей, снова став независимыми.

Однако угроза киданьской агрессии была столь ощутима, что кочевники постарались податься на запад и в конце 1013 – начале 1014 г. напали на Яркенд. Здесь их встретили карлуки, уже ставшие мусульманами, и после четырехлетней войны оттеснили их обратно в степи[172]. Кочевников спасло от киданьской мести и расправы только очередное восстание приамурских племен, продолжавшееся два года (1014–1015), и конфликт киданей с корейцами, причем последние одержали полную и блестящую победу.

На фоне этой жестокой войны, когда буддисты империи Ляо, конфуцианцы империи Сун и мусульмане Средней Азии стали врагами кочевников, те обрели идейное знамя и способ для преодоления племенной розни в проповеди монахов, незадолго перед тем изгнанных из Китая и не находивших пристанища.

В 1009 г. приняли крещение от несторианских проповедников кераиты{82}. Это был самый крупный и самый культурный из монголоязычных народов Центральной Азии, обитавший на берегах Орхона, Толы и Онгина, на том самом месте, где некогда утверждали свои державы хунны, тюрки и уйгуры. Численность взрослых кераитов определена для начала XI в. в 200 тыс. человек, которые, согласно легенде, приняли христианство[173]. Следовательно, с учетом детей и стариков их было вдвое больше. Согласно легенде, обращение кераитов произошло вследствие того, что кераитскому хану, заблудившемуся в пустыне, явился св. Сергий и указал путь домой. Хан крестился со всем своим народом и получил имя Маргуз (Марк). Об этом событии был немедленно уведомлен мервский митрополит, к которому поступил запрос: как соблюдать посты кочевникам, не имеющим растительной пищи вообще. Митрополит запросил об этом важном каноническом казусе несторианского патриарха в Багдаде – Иоанна VI (умер в 1011 г.) и переслал кераитам разъяснение, что в пост надо воздерживаться только от мяса, а молочные продукты можно употреблять в пищу.

Примерно в это же время приняли христианство тюркоязычные онгуты, потомки воинственных тюрок-шато[174] – последнего осколка хуннов. Онгуты обитали вдоль китайской стены, в горах Иньшаня, и служили маньчжурским императорам династии Кинь (Цзинь) в качестве пограничной стражи. Подобно многим другим кочевым племенам, онгуты охотно заимствовали материальные блага китайской цивилизации, но категорически не принимали китайскую духовную культуру и идеологию. Поэтому несторианство нашло в них верных и ревностных прозелитов. В это время были крещены гузы и отчасти чигили[175]. У уцелевшей части уйгуров, обосновавшихся в Турфане, Карашаре и Куче, христианство вытеснило остатки манихейства. Даже среди самих киданей и подчиненных им племен Западной Маньчжурии оказался «некоторый христианский элемент», что и дало повод для возникновения в средневековой Европе легенды о первосвященнике Иоанне[176]. Весьма интересно, что даже в долине Ангары, на берегу извилистой Унги с солоноватой водой, экспедицией А. П. Окладникова открыты несторианские погребения среднеазиатского, европеоидного антропологического типа[177]. В XI–XII вв. здесь была область вольнолюбивых меркитов. Вне восточнохристианского единства остались только монголы, населявшие междуречье Онона и Керулена.

Известно, что русская православная миссионерская деятельность в Сибири, несмотря на мощную поддержку правительства, имела чрезвычайно малый успех. Тем более удивительны результаты, достигнутые несторианами, действовавшими только на свой страх и риск. Очевидно, они преодолели наибольшую трудность общения между разноязычными народами, т.е. нашли в языке местного населения слова, передававшие адекватно сложные христианские понятия[178]. Благодаря этому они стали для южносибирских скотоводов своими, близкими, а их учение было усвоено органически, без применения насильственных мер, для которых у несторианских миссионеров не имелось никаких возможностей.

Затруднения, постигшие империю Ляо в 1014 г.[179], и консолидация кочевников, несомненно имевшая место после принятия христианства, как и у всех других народов (русских, франков, англосаксов)[180], заставили киданьское правительство умерить свои аппетиты и пожаловать вождю кочевников (цзубу) Уба[181] титул царя. После этого шага воцарился мир, нарушенный через двенадцать лет опять киданями. Заключив в 1020 г. мир с Кореей и установив границу с ней по реке Яду, кидани снова заинтересовались западом. На этот раз они обратили внимание на усиление Тангута, но решили не давать повода к ссоре, до тех пор пока они не окружат его своими владениями[182]. С этой целью они пытались снестись с Махмудом Газневи, но, убедившись в бессмысленности этой затеи, двинули свои войска на уйгуров и захватили город Ганьчжоу в 1020 г. Тангуты пришли на выручку и отразили киданьское войско, после чего сами взяли Ганьчжоу и присоединили его к своим владениям[183]. Но пока киданьское войско двигалось из Маньчжурии в Ганьсу через степи, оно, очевидно, грабило местное население, и потому объединенные кочевники напали на отступавших киданей и нанесли им значительный урон[184]. Ободренные успехом, они попытались вторгнуться в исконные киданьские земли, но тут были обращены в бегство регулярными войсками (1027). После этого мир был восстановлен, и надолго, потому что силы киданей были брошены на подавление восстания в Бохае (1029–1030)[185].

Кочевники отнюдь не стремились к войне и в очередном конфликте киданей с тангутами в 1049 г. сами пригнали киданям коней для ремонта кавалерии. В это время у кочевников был уже «великий царь»[186], т.е. объединение степи было закончено.

Весьма любопытно, что мусульманские авторы, сообщая о переходе в ислам десяти тысяч шатров тюрок, кочевавших в современном Казахстане, отмечают, что «неверными остались только татары и хатаи (кидани)»[187], подтверждая тем самым тождество цзубу и татар. Очевидно, в понятие татар входили кераиты и басмалы, которые в отличие от карлуков не стали мусульманами. Это значит, что этноним татар уже получил собирательное значение.

Следующее восстание кочевников, по терминологии «Ляо ши», а точнее – война их с империей Ляо, вспыхнуло в 1069 г.[188]. Но киданям удалось поймать вождя кочевников и доставить его для наказания в свое северо-западное управление.

Однако война не прекращалась до 1086 г., пока киданьский принц Елюй Жень-сянь, командовавший западной армией, не получил распоряжения «относиться по-дружески к вождю цзубу», после чего последний заключил с империей Ляо мир[189].

Последний этап войны начался в 1092 г., когда киданьский принц Елюй Алусаогу неизвестно по какой причине напал на северных цзубу (кераитов). Могусы, вождь всех племен кочевников, принявший власть в 1089 г., ответил на удар ударом. Он призвал из Джунгарии басмалов, поднял приамурское племя уги, а один из его помощников отогнал киданьский скот и табуны, пасшиеся на западной границе (1094 г.). Но несмотря на эти энергичные действия, он не смог предотвратить вторжения киданьской армии в пределы степи, где кидани полонили много женщин и детей, а тангуты, ударив в тыл кочевников, победили и вывели из войны басмалов, закончив эту операцию в 1099 г.[190].

Регулярная, хорошо обученная армия всегда сильнее ополчений, даже укомплектованных природными стрелками и наездниками. В военном деле, как и всюду, профессионализм мощнее дилетантизма. Поэтому не мудрено, что в 1097 г. вожди разных кочевых племен, находившихся в пределах досягаемости войск Елюя Алусаогу, просили мира и возвращения территории, захваченной киданями. В начале 1100 г. Могусы, покинутый своим народом, был захвачен в плен, отвезен в Среднюю столицу империи Ляо и там, на рыночной площади, при скоплении народа, праздновавшего победу, разрублен на куски.

И эту кровавую эпоху китайский источник характеризует так: «Этот период пользуется славою спокойствия. Как на севере, так и на юге забыты были брани; все заботились только о сохранении своей власти внутри и об уничтожении раздоров, происходящих от разделения; старались выказать свои доблести в привлечении иностранцев ласками и в подражании качествам предков, которых ставят в разряд мудрых. Можно сказать, что в то время кидани достигли известного совершенства»[191].

Нет, здесь нет сознательного обмана! Хронист именно так воспринимал эпоху, а что касалось кочевников, тоскующих в плену, умирающих от ран в степях, их семей, лишенных стад и юрт, и вождя, замученного на глазах у всех, так ведь в каждом из нас достаточно сил, чтобы перенести страдания ближнего{83}. Историк, воспитанный на китайской классической историографии, искренне рассматривал войну с кераитами как охоту на диких зверей. Но мы-то видим в них людей и поэтому можем констатировать, что в окитаенной империи Ляо сила права уступила место праву силы. Кидани наконец одержали победу, но она досталась им слишком дорого. Упадок династии, проводившей политику китаизации страны и подавления местных традиций, стал очевидным. Объединение кочевых племен распалось, но малая война продолжалась до 1119 г., т.е. после того, как империя Ляо зашаталась под ударами чжурчжэней, восставших в 1114 г.

Перипетии этой войны не относятся к нашей теме и описаны А. П. Окладниковым обстоятельно и живо[192], поэтому ограничимся краткой, но патетичной цитатой из источника по истории династии Ляо, содержащей ретроспективный анализ происшедших событий: «Как сильны были кидани, когда они владели всей провинцией Янь и когда им покорствовали все иностранцы! Как слабы оказались они при малолетнем и безумном государе Тянь-цзо (1101–1125), когда нючжисцы (чжурчжэни, – Л. Г.) свободно проникли внутрь их владений и от одного их крика распалось здание их монархии! Не забудем однако же, что война есть злополучное орудие и что промыслом неба, видно, назначено, чтобы все переходило из одного состояния в другое; а когда дойдут до совершенного благополучия, то начинается период умаления; это общий закон для всех. Таким образом, сколь громко было возвышение киданей, столь же внезапно совершалось и их падение. Как это жалко!»[193]

Действительно, расшатанная внутренними смутами империя Ляо, династия которой оторвалась от традиций своего народа, оказала чжурчжэням слабое сопротивление и пала в 1125 г., поставив уже разрозненных кочевников перед лицом нового, сильного врага.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт