Осень в карманах

Бывают книги, о которых особенно нечего сказать. Потому что они сами мало о чём рассказывают. Они словно собраны из кусочков, размытых и как будто бы не совсем стыкующихся между собой. Каждый кусочек – часть или коротенькая глава – вполне себе самостоятельный набросок в стиле импрессионизм. Красивый, оставляющий впечатление и малоинформативный по сути своей, поскольку заключен в нем всего лишь момент. При желании можно разглядеть за всем этим разнообразием несмешанных красок одну единственную линию, но даже с большой натяжкой сложно назвать ее сюжетом. Возникает ощущение, что автору нечего сказать читателю, но он умеет писать непосредственно и живо, и в целом получается картина, распадающаяся на множество отдельных ярких мазков, связанных между собой только личностью главного героя, и не представляющая собой чего-то цельного, не заключающая в себе определенной идеи, к которой автор постепенно подводит читателя.

По большей части эта книга – сборник обыденных ситуаций (семейных, любовных и товарищеских), наблюдений за поведением друзей, за некоторыми слоями общества, современного и не очень, описаний городов. На мой вкус лучше всего у автора вышли именно последние: Питер, остров Капри, Париж описаны очень субъективно, своеобразно, но вместе с тем оригинально и характерно. Мы можем не соглашаться с мнением героя (и автора), но его аргументы вызывают уважение. Столь же удачными вышли начальные главы-зарисовки, выхватывающие Советский Союз времен застоя, деспотичных и одновременно равнодушных родителей; действительность узнаваема, образы прорисованы редкими, но точными линиями. Повествование разбавляется до абсурдности простыми размышлениями, смешными и грустными в одно и то же время. Вообще же чувство юмора автора в начале меня очень радовало, но ближе к концу книги юмор из детски непосредственного становится едким, если не сказать злобным, и больше похожим на сарказм. Автора не хватило на весь текст? Или герой взрослеет и превращается в брюзгу? В любом случае печально.

Герой, как он сам себя называет несколько раз, - невротик. Кроме этого он безволен, слабохарактерен и склонен к депрессиям. Понятно, что это только на мой взгляд, но как я ни всматривалась, найти в нём черты, нейтрализующие уже перечисленные, не смогла. За исключением разве что только терпимости и отсутствия склонности к бездумному осуждению. Хотя, если вдуматься, это не так уж и мало. Исходя из вышеизложенного, не стоит ожидать от персонажа решительных действий, как и ярких событий – от его существования. На протяжении трехсот страниц вы будете наблюдать за кадрами, неспешно сменяющимися один за другим, слушать диалоги с друзьями нашего невротика, которые сплошь – люди культуры и образования, а также сталкиваться с подавленностью и перманентно угнетённым состоянием. Так себе набор, особенно учитывая то, что знакомые главного героя, хоть и являются философами, художниками и вообще людьми, так или иначе связанными с этой сферой, производят впечатление хулиганов, хамов и алкоголиков. Понятно, что люди творческие – люди особенные: чувствительные, чудаковатые, несдержанные. Проблема в том, что представлены они именно в непривлекательном свете, как будто нет у них той самой творческой стороны. Читаешь и думаешь: мельчает искусство и образование. И пытаешься найти следы авторской иронии, чтобы было не так безутешно. А ирония эта то ли есть, то ли нет её.

Итого: сюжет отсутствует, герои неприятные, идеи не обнаружено (если только она не заключается в отсутствии идеи); стиль изложения, образность языка в наличии, и этого катастрофически мало. Интересно, автор ставил перед собой цель показать жизнь отдельно взятого литератора в таком неприглядном свете или просто эта книга оставила у меня такое впечатление.

#буклайв_работа

Хорошо, наверно, в этой книге сушить жёлтые листья. У меня электронная, но из неё так и сыпятся они, как из карманов Аствацатурова. Эту фамилию редко кто-то в трилогии произносит правильно – начиная с Нелли Палны, воспитательницы в детском саду, и заканчивая незнакомцем, узнавшим писателя в «Доме книги». Рассказчик-простак со сложной фамилией тоже всё-таки оказывается не так прост. «Осень в карманах», которую некоторые критики называют антологией постов из ЖЖ, нужно читать между строк – потому что автор и там написал.

Рассказчика влечёт всё умирающее. «Чахоточная дева» Джулия, которая уходит от него к специалисту по кладбищам. Философ-постмодернист Александр Погребняк (и хотя Александр Анатольевич считает, что его фамилия о винных погребах, здесь она точно о погребении): он, по интерпретации Германа Садулаева, – могильщик культуры, цивилизации. Даже ребёнком Андрей звал бабушку на кладбище, потому что на даче в Комарово прогуляться было больше некуда.

Но это воспоминание описано не в первой части, посвящённой детству. В детстве нет осени, да и вообще нет времени. Даже название этой части не временно́е, а пространственное: «Комарово». Там находится дача рассказчика, где он проводил летние каникулы. Там не наступает осень: время остановилось, и потому никто не умирает. В части «Времена года» все эти времена – зима, весна, лето – оказываются осенью. Она перестаёт быть временем года и становится временем жизни – или умирания. Уезжая в Париж или на Капри, герой всё равно остаётся в Петербурге, берёт его с собой. Точно так же он всегда носит в себе, в своих карманах, осень, постоянное увядание, разложение.

Сократ говорил: «Те, кто подлинно предан философии, заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью». И здесь смерть следует понимать как отделение души от тела, уделение большего внимания духовной жизни, чем физической. Поэтому герой, услышав от тренера в спортзале: «Лучше, доцент, книжки читай», соглашается с ним. И в «Скунскамере», второй книге трилогии, начав ходить в секцию айкидо, он через месяц подворачивает ногу и бросает тренировки.

Стремление Андрея к смерти – стремление к культуре (отсюда слово «искусство»: искусственное, мёртвое). Поэтому читать «Осень в карманах» – значит приобщаться к сократическому умиранию.

P. S. #БК_2018 (книга без рецензии; а теперь – с).