Лев Толстой цитаты из книг - страница 25

Жизнь, представляющаяся мне ничем, есть ничто.

Прежде чем заняться самарским имением, воспитанием сына, писанием книги, надо знать, зачем я это буду делать. Пока я не знаю -- зачем, я не могу ничего делать.

Ты - то, что ты называешь твоей жизнью, ты - временное, случайное сцепление частиц.

Если бы пришла волшебница и предложила мне исполнить мои желания, я бы не знал, что сказать.

Им все равно, а они так же умрут. Дурачье. Мне раньше, а им после; и им то же будет. А они радуются. Скоты!

Интерес в нем для других состоит только в том, скоро ли, наконец, он опростает место, освободит живых от стеснения, производимого его присутствием, и сам освободится от страданий.

Есть прелестный подбор цветов этого времени года: красные,белые,душистые,пушистые кашки; наглые маргаритки; молочно-белые с ярко-желтой серединой любишь-не-любишь с своей прелой пряной вонью; <> с чуть розовым пухом и чуть слышным приятным запахом подорожник; васильки, ярко-синие на солнце и в молодости и голубые и краснеющие вечером и под старость; нежные, с миндальным запахом <> цветы повилики.

Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.

Престранное предание про Кавказ: будто это какая-то обетованная земля для всякого рода несчастных людей.

— Все вы живорезы. Терпеть не могу. Живорезы, право, — сказала она, вставая.
— То же со всеми может быть, — сказал Бутлер, не зная, что говорить. — На то война.
— Война! — вскрикнула Марья Дмитриевна. — Какая война? Живорезы, вот и все. Мертвое тело земле предать надо, а они зубоскалят. Живорезы, право, — повторила она и сошла с крыльца и ушла в дом через задний ход.