Рецензия на книгу Элегантность ежика от iricia

О книге я услышала давно, но никак не решалась прочитать. Меня привлекло название: по определенным причинам, оно показалось мне близким и безумно интригующим. Книгу, вернее знакомство с ней, я «предвкушала». Поэтому, возможно, и оказалась разочарована по прочтении.

Итак. «Элегантность ежика» начала раздражать меня буквально с первых страниц. Если не с начала повествования консьержки, то с появлением двенадцатилетней девочки – так уж точно (к слову, имена героев удалось запомнить только к середине, если не к концу романа: оно и понятно, повествование-то ведется от первого лица). И дело тут вероятно в том, что автор говорит одно и то же от лица двух разных персонажей. Скорее так: автор говорит одинаково от лица двух разных персонажей. Подумать только, не слишком привлекательная (автор сама это подчеркивает) пожилая консьержка и двенадцатилетняя шибко умная (это опять же подчеркивает сама автор, причем очень настоятельно) девочка, дочь богатых родителей – и обе говорят практически об одних и тех же вещах, одним языком и в одинаковых выражениях: благо, главы обозначены так, чтобы глядя на заголовок, можно было понять, от чьего лица ведется повествование. Однако один раз я все же не обратила на это внимание и поняла, что рассказчиком является пожилая консьержка, а не ребенок, только дочитав главу. Девочку отличает разве что подростковый максимализм и желание покончить с собой. Кроме того, героинь объединяет одно раздражающее свойство: они обе уверены, что вокруг одни идиоты. Только посмотрите, какая милая цитата: «Менее гордых и чувствительных созданий, чем троица Жоссов [это, на минутку, девочка о собственной семье]: папа, мама и Коломба, – на свете не сыщешь. Все они крайне вялые, заторможенные и бесчувственные». Удивительно, «крайне вялая, заторможенная и бесчувственная» - это та характеристика, которую мне бы хотелось дать самой девочке. Словом, в большинстве окружающих героини видят закостенелых в своих стереотипах людей, хотя обе являются узницами оных в гораздо большей степени.

При этом, оба повествования ведутся от первого лица. Возникает такое чувство, будто на тебя просто выливают поток чужого сознания, а из-за сходства между героями, которое я подчеркнула ранее, кажется, что в двойном размере. К счастью, вести рассказ от лица японца Барбери не стала.

В книге, несомненно, есть любопытные вещи, которые могут дать пищу для размышлений. Однако их подача… Тебе будто выдают интересную мысль, а потом разжевывают её на протяжении нескольких страниц. Кроме того, рассуждения и Рене, и Паломы, как по мне, порой начинают сквозить таким интеллектуальным позерством… если только это можно назвать так. Порой от высокопарности и пафосности речей становилось даже откровенно смешно.

Книга долго раскачивается. В ней вообще мало что происходит, но то малое, оно начинается где-то к середине: до этого перед нами неспешно возникают персонажи, в основном главные героини, резкими штрихами обозначены остальные жители дома. Эта часть наполнена пространными размышлениями и философствованиями, впрочем, трудно сказать, что в дальнейшем их станет меньше. Ближе к концу, книга начинает и вовсе напоминать известную сказку. Ну, про Золушку и принца – распространенный сюжет. Новый жилец-японец вдруг оказывается сказочным принцем, который, видимо, в силу своей тонкой организации и тяги к прекрасному замечает, что консьержка-то не так проста, как кажется, вернее, хочется казаться. Мне этот момент кажется неестественным: то, как быстро Оджи удается «раскусить» героиню, его внезапный интерес к ней.

А затем происходит развязка. Все бы ничего, будь она просто неожиданной. Но на мой взгляд, она невероятно нелепа. После неё возникает ощущение какого-то чудовищного диссонанса. Кажется, автор, желая избежать излишне сахарной развязки, придумал эту – по-жизненному нелепую.

Далее огро-омный спойлер! Рассуждение героини только усиливают эту дисгармонию. Мало того, что мысли умирающего вроде бы человека преподаны с той же неспешностью и размеренностью, которая была свойственна Рене на протяжении всего произведения, так в них еще сквозит какое-то поразительное смирение, готовность принять смерть. Мне кажется, так могут размышлять изжившие себя люди: а ведь героиня всего несколько страниц назад рассуждала о том, что она готова шагнуть в новую жизнь. Для меня это выглядит как-то так: «Я готова жить заново, начать… о-опс, грузовик. Ну что ж, я умираю. Итак, вот о чем я думаю умирая…». Э?.. Что?! Человек вроде как из жизни уходит, а не делает последнюю заметку в дневнике. И что тем самым этим поворотом пытается сказать автор? Всю свою жизнь наша героиня пряталась от людей, жила в установленных собой и другими рамках, пытаясь соответствовать сложившимся стереотипам. Теперь у неё появился шанс выбраться из скорлупы, люди, которые её оценят. Как же она распорядится этой возможностью… ой, извините, грузовик.

Что заинтересовало в книге? Описание жизни представителей высшего света Парижа и жизнь дома, в котором служит героиня, вообще. Показалась интересной форма повествования. Не смотря на сходство внутренних монологов героинь, взгляд с двух точек зрения захватывает: ведь это два взгляда с разных позиций. Человека, находящегося вне определенной среды, наблюдающего со стороны, и взгляд изнутри этой среды. При этом оба этих человека пересекаются между собой, смотрят друг на друга со стороны.