Рецензия на книгу Средний пол от ugli

Прочитать и возмутиться всем.
Нас в очередной раз коварно, хитроумно и чудовищно обманули.
Куда там пирамидам «МММ» с малохольными Ленями Голубковыми, Пугачевым в свадебных одеяниях и реформаторам ЖКХ. Куда там! Под видом истории о развратном гермафродите с гордым греческим профилем и с бабочкой на причинном месте (на обложке) гарвардский профессор Джеффри Евгенидис контрабандой протащил на охочий до пошлостей и скандалов литературный рынок, ни больше, ни меньше, сагу о семействе греческих эмигрантов, на протяжении XX века покоряющих Америку.
Где, я спрашиваю, описания годами длящихся извращенных оргий, наркотических видений и разудалых съемок в порно? При чем здесь вообще гермафродитова бабушка, перипетии греко-турецких войн и исламские группировки времен американского «сухого закона»? К чему нам знать о детских годах отца гермафродита, о беременных кошмарах матери гермафродита и о черных бунтах Детройта, пришедшихся на беззаботное семилетнее детство гермафродита?
Что за радость читать семьсотпятидесятистраничную историю семейства, в котором поразительно ясным январским днем 1960 года родился младенец с синдромом дефицита 5-альфа-редуктазы?
Что за радость – читать семьсотпятидесятистраничную историю семейства, в котором поразительно ясным январским днем 1960 года родился младенец с синдромом дефицита 5-альфа-редуктазы!
«Воспой, о муза, рецессивную мутацию моей пятой хромосомы! Поведай о том, как она расцвела два с половиной века тому назад на склонах Олимпа, где пасутся козы и опадают с ветвей оливки. Поведай, как она прошла сквозь девять поколений и незаметно обосновалась в замутненной среде семейства Стефанидисов. Расскажи, как провидение, воспользовавшись резней, перенесло этот ген, как семечко, через океан, в Америку, где он скитался, поливаемый кислотными дождями, пока не попал в плодородное чрево моей матери.
Прошу прощения, порой во мне просыпается Гомер. Это тоже генетическое.»
О девяти поколениях мутаций пятой хромосомы мы так и не услышим (а жаль, - шесть томов с мотыльками на обложках могли бы отлично украсить любой интерьер), но те три, о которых поведал Евгенидис, стоят всех Гарри Поттеров, вместе взятых.
Если бы истории семейства Стефанидис нам рассказывал не Джеффри Евгенидис, а бабушки на лавочках, получилось бы соленое вот что:
«А Дездемона-то за брата сваво родного замуж вышла, за Левти, ага. Грех-то какой, Господи! А сын их, Мильтон, весь в отца пошел – отбил у священника невесту, сестру свою двоюродную. Они уж и день свадьбы назначили, а он, шельмец… Да, и родился у них пацан – не пацан, девка - не девка, а так, не пойми кто. Каллиопой назвали. До четырнадцати-то годов вроде девкой была, юбки носила да губы мазала, а потом, как к доктору ее хитрому свозили, обкорналась да братовы штаны таскать стала. Она ж ишшо и из дому сбегала, на машинах всю страну объездила. И в клубе каком-то гадком за деньги голой в бассейне плавала. Тьфу, срам какой! В клетку бы их всех посадить да в зоопарке показывать!»
А мы бы слушали, сплевывали в кулачок шелуху, кивали и соглашались: да, Петровна, срам, однозначно. Да, Семеновна, в клетку, несомненно.
Джеффри Евгенидис легким движением руки не только превращает Каллиопину юбку в Калловы шорты, но делает много больше, - он рассказывает о жизни своих героев, превращая их из полумифических чудовищ в обыкновенных, заурядных, ничем не примечательных и очень хороших людей.
«После моего возвращения из Сан-Франциско и перехода в мужское состояние мои родственники, вопреки расхожему мнению, вдруг поняли, что пол играет очень небольшую роль в жизни. Мое превращение в мальчика оказалось гораздо менее драматичным, нежели, скажем, путешествие из детства в юность. Во многих отношениях я остался тем же человеком, что и был. Даже теперь, когда я веду жизнь зрелого мужчины, во многих смыслах я остаюсь дочерью Тесси. Я до сих пор звоню ей каждое воскресенье. Мне она рассказывает о своих бесконечных болезнях. И как хорошая дочь, я буду ухаживать за ней, когда она состарится. Мы до сих пор обсуждаем с ней мужские недостатки, а когда я приезжаю домой, вместе ходим в парикмахерскую. Теперь в соответствии с духом времени в «Золотом руне» стригут не только женщин, но и мужчин. И я теперь позволяю старой доброй Софии сделать мне