Рецензия на книгу Жерминаль от reiden_coldflame

Красный туман и гроздья гнева
__________________________________

Ещё изначальный план натуралистической эпопеи включал «социалистический роман»; по мере освещения других аспектов жизни Второй империи тема борьбы пролетариата за свои права становилась только острее: происшедшие на закате империи забастовки были прологом к новому подъёму стачечного движения:

«…во Франции рабочие организации вступали в Интернационал массово. На бульварах «белые блузы» распевали «Марсельезу». В романе «Жерминаль» Золя показал роль Интернационала в забастовках той эпохи, которые часто оказывались кровавыми. Значительная часть буржуазии со страхом заговорила о мировой революции. Правительство империи также её опасалось и использовало войска против забастовщиков…» (Моруа).

В 1884 году, когда Золя активно работал над романом, в Анзене произошла забастовка шахтёров. Разумеется, зачинатель натурализма не мог пропустить это событие: он изучил на месте условия быта и труда рабочих, деятельность профсоюзов, а также спустился в забой.

«Эта дьявольская книга - трудный орешек!», характеризовал роман Золя. Наброски составили два тома: планы местности, история забастовок, болезни рабочих, словари терминов, отчёты инженера, газетные вырезки, заметки о социализме и другие материалы в очередной раз дают представление о том, сколь тщательно Золя подходил к написанию.

Названием Золя хотел подчеркнуть неизбежность грядущих социальных трансформаций; «Прорастающее семя», «Надвигающаяся гроза», «Дыхание будущего», «Кровавые всходы», «Подземный огонь» и ещё дюжина символических словосочетаний пришлись ему не по вкусу. «Жерминаль» подошёл лучше, ведь это - седьмой месяц революционного календаря (21 марта - 19 апреля), время пробуждения природы, зарождения новой жизни; слово соединяет как природное, так и социальное, таким образом идеально соответствуя натуралистическому методу.

De profundis
___________

Представителем Ругонов и Маккаров в «Жерминале» является Этьен, сын Жервезы и Огюста Лантье. После нескольких лет бесприютной жизни он забредает в «страну угля и железа», населённую людьми-муравьями - шахтёрами. На примере многодетной семьи Маэ, у которой поселяется Этьен, Золя раскрывает драму нескольких поколений рабочих, принужденных вести рабскую жизнь, каждодневно подвергаясь риску и страдая от «глухой, как могила» нищеты.

Вызванные нищетой и скученностью пороки изображены без капли романтизации «униженных и оскорблённых»: грубые и громкие гулянья с петушиными боями и проститутками «самого низшего пошиба» - мрачное веселье, за которым так и не удаётся скрыть обречённость.

Антитеза рабочей семьи - рантье Грегуары, ведущие инертное, бессобытийное, сконцентрированное вокруг приёмов пищи существование. Золя подчёркивает, они - не хищники и не злодеи, а порождение более глобальной проблемы - общества, построенного на нещадной эксплуатации. Вообще, зло в «Жерминале» не персонифицировано, ведь главные боссы где-то далеко, наверное, в Париже, а здесь - что рабочие, что управляющие - заложники неразрешимых противоречий системы.

Бунт шахтёров у Золя и бессмысленный, и беспощадный: это «страшная картина восстания, пробуждения, которое когда-нибудь всё сметет…». Вырвавшаяся на поверхность мрачная злоба, достигающая апогея в дикой расправе над лавочником, - это, несомненно, одна из самых выразительных и страшных сцен всего эпоса.

«Господствовала над ними всё же идея Карла Маркса: капитал - результат эксплуатации, труд имеет право и обязан отвоёвывать награбленные богатства».

Этьен не просто подопытный представитель рода Ругонов и Маккаров, он ещё и своеобразная маска автора: в его попытке разобраться, дойти до сути, определить корень всех зол явно прослеживаются исследования самого Золя.

Трагедия Этьена состоит в осознании невозможности быстрых и кардинальных перемен, в понимании, что насилие вряд ли улучшит положение вещей, а он сам не способен вести этих отчаявшихся людей.

Нравственный полюс Этьена - русский эмигрант Суварин, чей довольно романтический образ построен на излюбленном приёме Золя - «дьявольском контрасте» (Быков): понимающий страдания рабочих интеллигент, с «бессознательной нежностью» относящийся к ручной крольчихе, но при этом проповедующий тотальный анархизм:

«Поджигайте города! Вырезайте целые народы…».

«- Средства - огонь, яд, кинжал. Разбойник - вот истинный герой, народный мститель, революционер на деле, без книжных фраз. Надо совершить ряд кровавых покушений; это устрашит власть имущих и пробудит народ».

«- Всякие размышления о будущем - преступное занятие: они только мешают полному разрушению и тормозят ход революции».

Как это уже много раз случалось на страницах эпоса, среда у Золя тяготеет к символизму: мы видели это на примере оранжереи в «Добыче», Рынка в «Чреве Парижа», Параду в «Проступке», буржуазного муравейника в «Накипи» и т.д. Вот и шахта Ворё, «ненасытный зверь, готовый проглотить весь мир», превращается под пером Эмиля в настоящий Аид:

«Поезда вагонеток, то нагруженных, то пустых, беспрестанно, с грохотом… встречались и уходили в темноту; их тащили лошади, которые двигались, словно призраки…».

«Боюсь, что это сочинение доставит мне немало хлопот» (Золя).

Роман о жизни углекопов вновь спровоцировал разлитие желчи среди буржуазной критики: некоторые вновь обвиняли Золя в искажении, лжи и даже плагиате, другие снова порицали грубый натурализм и «склонность копаться в грязи», кто-то отмечал неправдоподобие характеров. Консервативная критика в России, ясное дело, обвиняла Золя в возбуждении ненависти к буржуазии, а несколько позже, в 1908 году, на этот роман было заведено цензурное дело. Но нашлись и те, кто воздал автору по заслугам, отметив его смелость и честность в описании быта, а Мопассан назвал «Жерминаль» «самым мощным и самым поразительным из всех наших произведений».

____________

«Жерминаль» - роман, посвящённый одной из самых трагических проблем своего времени, и предрекающий неизбежность бури.