Эрнест Хемингуэй цитаты из книг - страница 8

Мысленно он всегда звал море la mar, как зовут его по-испански люди, которые его любят. Порою те, кто его любит, говорят о нём дурно, но всегда как о женщине, в женском роде. Рыбаки помоложе <...> называют море el mar, то есть в мужском роде. Они говорят о нём как о пространстве, как о сопернике, а порою даже как о враге.

А все ж есть у женщины внутри что-то такое, от чего мужчина становится как слепой, когда любит. Ты этим чем-то и его ослепляешь и сама слепнешь. А потом, в один прекрасный день, безо всякой причины, он вдруг видит тебя такой, какая ты есть, и перестает быть слепым, и ты сама уже видишь себя такой, какой он теперь тебя видит, и теряешь своего мужчину, а вместе с ним и то, что было у тебя внутри.

Наверно, Бог все-таки есть, хоть мы его и отменили.

Если у нас когда-либо настанет времечко, чтобы в течение пары-тройки дней разрешали отстреливать кого хочешь, думаю, я первым делом вогнал бы магазин побольше и, прежде чем заняться кое-кем из легавых, итальянских политиков, наших государственных мужей, массачусетских судей, ну и парочки приятелей моей молодости, я бы начал с этих двух служителей арены.

Это было даровано мне, может быть, потому, что я никогда этого не просил.

— Мне все равно, что со мной будет.
— Но мне-то не все равно.

Всё отдаёт лакрицей. Особенно то, чего так давно хотелось.

То, что раз упущено, никогда не вернется.

Отчего старики так рано просыпаются? Неужели для того, чтобы продлить себе хотя бы этот день?

Мы никогда ничего не узнаем. Мы родимся со всем тем, что у нас есть, и больше ничему не научаемся. Мы никогда не узнаем ничего нового. Мы начинаем путь уже законченными.