Часовой дождя

В очередной, бессчётный уже раз я позволяю себе наступить на одни и те же грабли. Я прочитал ещё одну книгу современной западной писательницы. Не помню, кто сказал, но «глупо делать всё время одно и то же и ждать другой результат». Я опять! опять! купился на интересно написанную аннотацию, обещавшую приправленную тайной семейную драму. А получил, как всегда, пресную манную кашу с комочками из глупостей, натянутостей и отталкивающих излияний. От блевотного уровня деятелей наподобие Мюссо или Дейзи Джонсон «Часового дождя» отделяет лишь сносный язык. Правда, перевод тоже ни к чёрту.

В принципе, уже по первым главкам всё стало понятно. Увидев, как старательно переводчица избегает местоимений третьего лица и глаголов в прошедшем времени в привязке к одному из персонажей с нейтральным именем, я сделал нетрудное заключение о том, что мне собираются предложить очередную грустную повесть о педерастах. Так оно и оказалось. На фоне утопающего в наводнении Парижа развернулась печальная драма о непринятии, непонимании и страхе. Признаюсь, я ожидал совсем другого, когда прочёл в аннотации, что «...нет ничего тайного, что не сделалось бы явным».

Ну, так-то бы ладно, я вполне готов сопереживать даже и гомосексуалистам, было бы написано достойно. И если, как я уже упомянул, само по себе изложение небезнадёжное, то сюжет и композиция очень даже успешно провалились. Слишком много странного и нелепого. Персонажи словно специально сговорились действовать нелогично. Например, у отца накануне семейного праздника и непосредственно во время него такой вид, что он прямо сейчас отойдёт в мир иной. Может, обратиться к врачу? Да ну, бред какой-то. Смотрите, вроде старик стал получше выглядеть. Ой, инсульт! Для матери писательница придумала какой-то абсурдный эпистолярный адюльтер, нужный сюжету не больше, чем утюгу нужны крылышки. Дочери досталась автокатастрофа с оторванной головой подруги, падающей на её колени, и муж-алкоголик. Без этого её некоторую взбалмошность де Ронэ, видимо, не знала, как обосновать.

Апофеозом глупости стала ситуация, когда послеинсультный папа, узнавший, что его сын — гомосексуал (где, ёпт, переводчица потеряла суффикс -ист?!) и возрадовавшийся сему открытию, отправил его доставать коробочку из зацементированного дупла липы (да-да-да!), где находились листочки с его записками о воспоминании из детства, когда он стал свидетелем изнасилования и убийства своей няни, спрятавшись от преступника в деревьях, что впоследствии сделало его дендрологом, и, не дождавшись возвращения сына с коробочкой, отдал богу душу. Поздравляю всех, кто продрался через предыдущее предложение, а пуще того тех, кто понял о чём в нём идёт речь! При этом вопрос «зачем» повисает в пустоте бесплотным призраком. Чтобы показать семье, почему он любит деревья? Да и, в первую очередь, для чего вообще было надо писать какие-то заметки, и цементировать их потом в дупле? Оригинально, конечно, но непрактично.

Единственный символ, который мне по-настоящему понравился, это тот, который де Ронэ, скорее всего, в свою книжицу осознанно не вкладывала. Могучее наводнение Сены, чуть не смывшее весь Париж, могло бы унести из него всю грязь, мусор и крыс, но принесло с собой ещё больше скверны и гнили.

Что же, больше никаких современных американо-европейских писательниц. До следующего раза.