Книга Психотерапия, фокусированная на диалоге онлайн - страница 4

Self: концепт, описывающий природу психического (анализ применения категории self в методологии диалоговой модели терапии)

Здесь необходимо остановиться на некоторых тезисах, методологически вытекающих из трансформации понимания психического, произведенного гештальт-подходом. Речь пойдет о дуалистической природе психических феноменов. Как уже отмечалось [И.А. Погодин, 2007], раннее развитие гештальт-терапии было пропитано базовыми методологическими противоречиями. Так, гештальт-подход привнес в психологию новое понимание self как процесса [Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001], сохранив при этом представления о человеке как организме в среде [Ф. Перлз, 2000]. Собственно, даже гештальтистская теория поля имеет в своем названии специфическое расширение: теория поля организм / среда. При этом словосочетание «теория поля» отсылает нас к представлениям о процессуальном характере психического, но вместе с тем добавление в названии слов «организм / среда» предполагает необходимость его объективации.

Данное противоречие я предлагаю рассматривать через призму принципа дополнительности, используемого в физике уже более столетия [С.Г. Хорошавина, 2000]. При этом психическое, по аналогии с элементарными частицами, можно рассматривать и как процесс в поле, и как феномен, обладающей структурой, но не одновременно [И.А. Погодин, 2007]. Окончательно примирить составляющие рассматриваемого противоречия оказалось возможным благодаря введенному принципу децентрализации власти, предполагающему помещение источника психических феноменов в зону между организмом и средой – в зону контактирования. Таким образом, любые психические явления – от эмоций до сложных психических процессов – следует рассматривать в качестве феноменов контакта [И.А. Погодин, 2007, 2008]. Собственно говоря, все это имеет важное значение и для процесса терапии – поскольку психические явления выступают феноменами контакта, то и изменения в терапии могут быть локализованы только в процессе терапевтического контакта [И.А. Погодин, 2007].

Self-парадигма, механизмы ее формирования, травматическая self-парадигма

Несколько слов относительно еще одного очень важного аспекта понимания self, также рассмотренного мною ранее. Речь идет о соотношении стабильного и динамичного в self. Если ограничиться строгим пониманием концепции self, то стоит признать, что некоторые его проявления, имеющие регулярный характер, предполагающий в известном смысле тиражирование способов организации контакта, могут быть отнесены к понятию характера, предполагающему нарушение способности к творческому приспособлению [Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001; Ф. Перлз, 2000].

Тем не менее, по всей видимости, некоторая доля «невроза» является необходимой для оптимального функционирования self. Так, мы хотим, чтобы поведение наших близких и коллег было в известной степени предсказуемым и ожидаемым. Только в этом случае системы отношений (такие как семья, терапевтическая или рабочая группа и т. д.) приобретают стабильность, обеспечивая тем самым необходимую для сохранения и развития отношений безопасность. Переоценить значение стабильности очень сложно. Более того, система сама регулирует свою безопасность, создавая условия для сохранения постоянства self-проявлений ее членов. Подобную стабильность функционирования психических процессов я и обозначил категорией self-парадигмы [И.А. Погодин, 2008], выполняющей важную роль в жизни человека.

С другой стороны, хронические паттерны self-парадигмы, имеющие ригидный характер, препятствуют развитию self, избавляя человека от необходимости переживать кризис трансформации. Поэтому психическое развитие обусловлено динамикой self. Процесс развития происходит следующим образом: среда, предъявляя новые требования к функционированию self, способствует возникновению кризиса, переживание которого предполагает «self-революцию», т. е. трансформацию self-парадигмы. Однако немедленно после такой трансформации появляется все та же необходимость в фиксации self-паттернов в виде новой self-парадигмы. Иначе говоря, мы должны констатировать диалектический характер развития психического, опирающегося на динамичное соотношение стабильного и изменчивого в self и подчиняющегося диалектическим законам – единства и борьбы противоположностей, взаимного перехода количественных и качественных изменений, отрицания отрицания. Это необходимо учитывать в процессе психотерапии, который по своей сути представляет собой процесс сопровождения развития self.

Введение категории self-парадигмы носит неоднозначный характер. Такого рода заимствование уже используемого на протяжении нескольких десятков лет в эпистемологии понятия, по всей видимости, нуждается в пояснении. Более того, при первом, довольно поверхностном, взгляде на словосочетание «self-парадигма» у искушенного в вопросах науки читателя может сложиться представление о некорректности используемого понятия. Ведь категория парадигмы используется чаще всего в смысле, релевантном задаче описания жизни целого научного сообщества, а не индивида. Возможна ли подобная экстраполяция существующего понятия в сферу психотерапии отдельного человека? Попробую обосновать корректность используемого понятия в методологии диалоговой модели психотерапии.

Появившись в античной и средневековой философии в качестве понятия, характеризующего сферу вечных идей как первообраза, образца, в соответствии с которым бог-демиург создает мир сущего, категория «парадигма» (от греч. paradeigma – пример, образец) в современной философии и науке по большей части употребляется в двух значениях^[5]. Первое, используемое в языкознании, имеет отношение к «системе форм одного слова, отражающей видоизменения слова по присущим ему грамматическим категориям; образцу типа склонения или спряжения» [Большой энциклопедический словарь, 1998, с. 877]. В схожем значении понятие парадигма используется в словообразовании, лексикологии и синтаксисе. Другое его понимание, используемое в эпистемологии, отсылает нас к «исходной концептуальной схеме, модели постановки проблем и их решения, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе» [Большой энциклопедический словарь, 1998, с. 877].

При этом следует отметить, что научный прогресс осуществляется именно посредством смены парадигм, релевантной научной революции. В последнем из упомянутых значений категория «парадигма» появилась благодаря Т. Куну^[6] и его работе «Структура научных революций», вышедшей в 1962 г. [Т. Кун, 2003]. Вводя понятие «парадигма» буквально на первых страницах книги, Т. Кун описывает его в качестве элемента общественного сознания, который определяет довольно стабильные во времени системы научных взглядов, методов и подходов, в рамках которых проводятся исследования, а также интерпретируются полученные в них результаты.

Понимание Т. Куном категории «парадигма» привлекло мое внимание по нескольким основаниям. Во-первых, возникновение парадигмы всегда связано с появлением достижений в науке и соответствующих им трудов, обладающих двумя характеристиками: 1) «их создание было в достаточной мере беспрецедентным, чтобы привлечь на длительное время группу сторонников из конкурирующих направлений научных исследований» и 2) «они были достаточно открытыми, чтобы новые поколения ученых могли в их рамках найти для себя нерешенные проблемы любого вида» [Т. Кун, 2003, с. 34]. Во-вторых, «формирование парадигмы и появление на ее основе более эзотерического типа исследований является признаком зрелости развития любой научной дисциплины» [Т. Кун, 2003, с. 36]^[7]. В-третьих, понимание Т. Куном парадигмы предполагает существование некоторого устойчивого направления в научных исследованиях на протяжении довольно длительного времени. В-четвертых, существование парадигмы, в свою очередь, поддерживается способами организации, проведения исследований в ее рамках, а также интерпретации полученных результатов, используемыми членами научного сообщества в течение времени существования парадигмы. Таким образом, замкнутый круг «содержание парадигмы – способ организации исследований» обеспечивает свое автономное функционирование, по крайней мере, до вторжения новой парадигмы в ходе научной революции^[8]. И, наконец, в-пятых, представление Т. Куна о развитии науки связано с представлениями о необходимости научной революции, в основе которой лежит смена научных парадигм [Т. Кун, 2003].

Возвращаясь к обоснованию заимствования термина «парадигма» в сложную категорию «self-парадигма», положенную в основание диалоговой модели психотерапии, отмечу следующее. В процессе анализа категории self, a также ее сущностных особенностей не может ускользнуть от внимания тот факт, что все отмеченные мною выше характеристики понятия «парадигма» в полной мере являются определяющими в природу вводимого мною понятия. Таким образом, становится очевидным значительное совпадение сущностных характеристик категории «self-парадигма», используемой в диалоговой модели терапии, и существующего в эпистемологии понятия «парадигма», разумеется, за исключением сферы его приложения.

Немного подробнее об этом. Во-первых, с одной стороны, возникновение self-парадигмы определяется влиянием выраженной острой ситуации высокой интенсивности или серии подобных ситуаций, оказывающих значительное воздействие на человека, с другой стороны, само существование self-парадигмы предоставляет человеку множество новых возможностей в организации контакта в поле. Во-вторых, формирование self-парадигмы выступает одним из критериев зрелости психического функционирования, который предполагает выраженную психическую устойчивость, способность прогнозировать (в рамках более или менее стабильного поля) свое поведение и возможность организации стабильных отношений близости. В-третьих, именно self-парадигма определяет характерные для человека способы организации контакта в поле. В-четвертых, имеет место и обратное влияние – способы организации человеком контакта с окружающими людьми, а также типичные паттерны интерпретации возникающих феноменов поддерживают существование self-парадигмы в более или менее стабильном виде. И, в-пятых, процесс трансформации self-парадигмы лежит через некоторый аналог революции в виде возникновения новой острой ситуации высокой интенсивности или инициации в ходе психотерапии управляемого кризиса.

Итак, становится очевидным, что заимствованная метафора концепта «парадигма» отражает сущность вводимой категории «self-парадигма». Разумеется, я не собираюсь игнорировать существующие расхождения анализируемых категорий в полях их применения. Так, очевидно, что в одном случае речь идет о закономерностях функционирования научного сообщества, тогда как в другом – об особенностях психического функционирования человека. Именно эти отличия и легли в основу конкретизации применения рассматриваемой метафоры в виде добавления в предлагаемой категории приставки «self». Таким образом, приставка «self-» в категории «self-парадигма» отсылает нас к представлениям о психической природе феноменов, ее составляющих, в то время как компонент «парадигма» описывает особенности и закономерности их функционирования. В завершение анализа вводимой категории отмечу, что я решил прибегнуть к частичному заимствованию уже существующей категории, руководствуясь двумя основаниями. С одной стороны, введение совершенно нового понятия должно было бы проигнорировать довольно богатые ресурсы применения уже существующего, с другой – использование любого другого понятия не отразило бы в полной мере сущности вводимой категории.

Для дальнейшего анализа диалоговой модели терапии необходимо учесть также еще один аспект обсуждаемого – травматический. Как уже отмечалось [И.А. Погодин, 2008], травматогенное событие может остановить оптимальную диалектическую динамику self, формируя выраженный очаг блокированного возбуждения. Процесс переживания также блокируется, что вкупе с существующим очагом психического напряжения создает предпосылки для деформации self в виде жесткого каркаса травматической self-парадигмы. Живой процесс оказывается замороженным, как спящая красавица в ожидании своего принца. Подобный анабиоз может существовать годы и даже десятилетия, замыкая человека внутри порочного круга актуальной симптоматики психологического, психосоматического или психопатологического свойства. Собственно говоря, именно с озвучивания клиентом жалоб на эти симптомы и начинается процесс терапии. Причем, если рассматривать симптомы клиента в качестве фигуры в поле терапии, то становится очевидным, что фоном, определяющим в полной мере значение этой фигуры, выступает остановленный процесс переживания травматического события. Именно поэтому гештальт-терапия ориентирована не на цель, которую клиент более или менее успешно формулирует в начале терапии, а на сам терапевтический процесс.