Книга Последний час надежды онлайн - страница 2

Глава 2. Тропинки

Брюс, общежитие, 6 июля 2009 года, 9:00

Я проснулся, как по команде, в девять утра. Первой мыслью было: мне всё это приснилось. Особенно – обе «смерти», и всё такое. Я не очень бы удивился, если бы не увидел платка на столе – вчера оставил его там.

Но он там был. Мятый, конечно, и не такой белоснежный, каким был (если был) вчера, но – всё так же издавал едва слышный запах жасмина. Я, говоря по совести, не сразу решился поднять его. Не люблю таких вот загадок, а особенно – всякой чертовщины, когда нарочно морочат голову.

Я прикоснулся к платку, втайне ожидая новой «смерти». Но её не случилось, и я посмотрел на него с обеих сторон, сложил да и спрятал в карман. При оказии верну владелице – если, конечно, рассказ Реми (если был рассказ) соответствует истине. А что, просто пойти в канцелярию и выяснить, поступала ли мадемуазель де Сант-Альбан сюда прежде.

В моём «номере», то есть блоке, домом его звать не получалось, две комнаты. Жить нам тут втроём, а с кем – я пока не знаю. Привилегию жить одному получают только курса с третьего, или за особые заслуги. Да и ладно, я уже привык жить не один – шумные компании не очень люблю, но и замыкаться в четырёх стенах не собираюсь.

Мадам Цербер с утра была в хорошем расположении духа и едва заметно улыбнулась, когда я проходил мимо. Ну всё, Брюс, пора браться за книги и искать заработок. Мама, разумеется, будет присылать деньги, только всё меньше радости получать их. «Не вздумай подрабатывать – во-первых, это мешает учёбе, во-вторых, там повсюду полно жуликов».

Я собирался грубо нарушить одно из старинных правил. Во-первых, найти приработок. Во-вторых, не огорчать маму этой новостью. Я не знаю, способен ли я на бунт, но чем дальше я живу вдали, тем сильнее осознаю, что способен.

Брюс, канцелярия, 6 июля 2009 года, 10:00

– Мы не даём таких справок устно, – мадам по ту сторону стола была непреклонна. – Можете подать официальный запрос – форма вон в той папке, заполните, и не забудьте обосновать. Вы родственник мадемуазель де Сант-Альбан?

– Нет, но…

– Очень сожалею, но ничем не могу помочь.

Выражение её лица стало Официальной Маской Умеренного Сочувствия.

Ну и ладно. Заполнять форму я не стал. Хоть убейте, не отыщу разумного повода любопытствовать – где и когда мадемуазель де Сант-Альбан «проходила обучение» в Университете.

Завтракал я почти в полном одиночестве. Ничего кормят, можно жить. Чёрт, придётся сегодня вечером отчитываться уже за два дня. Мобильной связью я не пользовался, мама уверена, что это излучение крайне опасно для мозга и никакие статьи и опровержения не могут убедить её в обратном.

В задумчивости я шёл по парку «Иероглиф» и решил – обойду его весь, потом уже пойду в библиотеку. Раз можно позволить себе побездельничать, на совершенно законных основаниях – буду иногда бездельничать.

– Привет, Брюс! – окликнули меня из-за спины. Я не успел обернуться – Доминик пробежала мимо меня. В спортивной одежде, но всё та же сталь и лёгкость. – Поздно встаёте? – я не успел отозваться, она помахала мне на бегу рукой и вскоре скрылась из виду.

Поймать её и расспросить? Я было пробежал шагов десять, но – поздно, тропинка петляла, кругом кусты и деревья, и не понять, куда именно свернула Доминик. Ладно, бог с ней. Куда она денется – если поступила на экономический, то живёт в том же здании. У нас там живут математики и экономисты, спрошу на вахте. Может, мадам Цербер будет чуть добрее, нежели дама из канцелярии.

Я прошагал, не выбирая никакого особенного маршрута, ещё минут десять. На этот раз я услышал, как она приближается?

– Доминик…

– Догоняйте!

Она хлопнула меня по плечу, пробегая мимо, и я чуть не уселся наземь. Ничего себе удар! Впрочем, я тут же вскочил на ноги и побежал следом. Туфли не спортивные, я чуть не растянулся, споткнувшись на первом же повороте о корень.

Догнал я её легко.

– Молчите, – она не повернула головы. – Потом.

Я послушался. Так и бежали, ещё минут десять, и дыхание, говоря честно, кончалось очень быстро. Наконец, Доминик замедлила темп, повернула в неприметную аллею – там, в конце тропинки, посреди небольшой поляны стоял фонтанчик. Вода – очень кстати.

Доминик набрала пригоршни и плеснула себе в лицо, рассмеялась. Я сделал также. Ужас, до чего ледяная вода! Хлебнул – зубы сразу же заломило.

Она сняла повязку со лба, тряхнула головой, позволяя волосам улечься, как им нравится. Нравилось не только им.

– Мало двигаетесь, Брюс? – она указала рукой в сторону скамеек. Точно, я с удовольствием бы присел. – Вы запыхались, я вижу.

– Я был спринтером, – признался я. Ну да, чемпионом мира мне не стать, а в первенстве института второе место занял.

Она улыбнулась, кивнула.

– А ещё каким-нибудь спортом занимаетесь?

– Шахматами, – добавил я. Два очка из пяти для получения мастера у меня уже есть. Остальные три нужно набрать за три года, или – всё сначала.

Она расхохоталась. Признаться, я почувствовал себя оскорблённым.

– Не обижайтесь, Брюс, – она взяла меня за руку, легонько сжала, отпустила. – Я не считаю их спортом. Видела я наших чемпионов… бр-р-р… боровы, слов нет. Вам нужен настоящий спорт. Для настоящих мужчин.

Сказано было так, что мне следовало понять – в настоящие мужчины я пока не произведён.

– Можете посоветовать? – сколько было у меня сарказма при себе, весь вложил.

– Могу, – она прошла мимо скамейки. А я так хотел присесть, хоть на пять минут. Лёгкие всё ещё жгло. – У меня есть тут несколько знакомых тренеров. Спортивная стрельба, рукопашный бой, тяжёлая атлетика. Могу познакомить.

– Я подумаю.

Она резко остановилась. Улыбка пропала с её лица.

– Брюс, терпеть не могу таких отговорок. Говорите уж просто: не хочу.

– Я действительно хочу подумать, – я выдержал её взгляд. – Никогда ничем таким не занимался.

Она кивнула, вновь улыбнулась.

– Думайте быстро, пока я добрая.

Теперь рассмеялся я, она поддержала. Мы дошли до самой широкой дороги в парке – бетонная, с разметкой. Поодаль два садовника подстригали живую изгородь.

– Куда вы сейчас?

– В библиотеку, – я указал кивком направление.

– Здорово! Мне туда же. Проводите?

Можно подумать, я смог бы отказаться!

* * *

– Вы на какой факультет поступаете? – спросил я как бы невзначай, минут пять спустя.

Она тихонько рассмеялась.

– Брюс, вчера вы перебрали, теперь я знаю. Я ведь уже говорила.

– Перебрал?

– Вчера мы до полуночи сидели в «Старой лампе». Там и в самом деле очень мило. Но… вина было многовато.

Странно. Она сказала, и мне стало казаться – да, сидели в «Старой лампе», одно из лучших здешних заведений, очень тихое и приятное. Правда, отнюдь не из дешёвых. Даже какие-то воспоминания начали прорезываться, что меня совершенно не обрадовало. Чёрт побери, да не был я вчера в кафе. Виски заломило, я потёр их.

– С вами всё в порядке? – она взяла меня за локоть.

Секунды три я вообще не мог ничего ответить, голова закружилась. Потом всё прошло, без следа.

– Да, почти.

– Пообещайте, что больше не будете столько пить, Брюс. Мне с вами очень интересно, но пьяных терпеть не могу.

Я кивнул. – Обещаю.

– Я на математический, – пояснила она. – Живу двумя этажами выше вас.

Наверное, на моём лице отразилось много чувств сразу.

– Нет-нет-нет, – она рассмеялась. – В гости не приглашаю. Я абсолютно не уверена.

– В чём?

– В ком. В себе, – она расхохоталась, заметив моё замешательство. – Когда-нибудь приглашу, обещаю. Ой, чуть не забыла! Вот, вы вчера обронили в кафе, – она протянула руку, на ней лежал мой «счастливый пенни», на тонкой серебряной цепочке.

Ничего не понимаю. Какое кафе? Я принял свой талисман, присмотрелся – он самый, единственное, что осталось от наследства прадеда, Жюля Деверо. Я мог быть сейчас хозяином его ювелирного дела, мама постоянно говорила так.

– Скажите, что это? – она указала на искорки, пробегающие по диску монетки. Когда солнце падает прямо на неё, то повертишь в руках – и монетка словно купается в радуге.

– Алмазы.

– Правда? – глаза её загорелись. – Как мило! Это всё алмазы? Настоящие?

– Да, – мне не очень приятно было вспоминать, особенно после того, как мама взяла за привычку постоянно сравнивать меня с прадедом. – Всё, что осталось от прадеда. Фамильная реликвия.

Единственное сокровище, – чуть не добавил я. Но не добавил. Я далеко не во всём соглашаюсь с мамой, но в одном точно соглашусь – бедностью не хвастают.

– Расскажете мне как-нибудь?

Я кивнул прежде, чем понял, что сделал. Вот не было печали!

Мы уже стояли у входа в библиотеку. Доминик собралась первой вступить на лестницу, ведущую ко входу, как в её кармане вдруг что-то пискнуло, а потом заиграла мелодия. Не какая-нибудь, а Gaudeamus.

Досада – раздражение – злость поочерёдно сменились на её лице за пару секунд.

– Не-на-ви-жу! – прорычала она. Именно прорычала.

Достала из кармана телефон, подняла к уху, отвернулась.

– Да, мама. Нет. Нет. Нет, и не собираюсь. Мама, мне уже не пять лет, сама разберусь. Не звони мне сегодня. Пока!

Вот как.

Я посмотрел на неё с сочувствием.

– Достала уже, – выговор, тон и выражение лица Доминик сразу изменились. – Детский сад какой-то! Отчитывайся перед ней каждый день, сил уже нет.

– Ваша мама?

Она кивнула.

– У меня то же самое, – снова язык опередил разум.

Она рассмеялась и повеселела на глазах.

– Товарищ по несчастью… слушайте, это должно быть ужасно. Она далеко сейчас?

– Далеко, – кивнул я, вздохнув.

Она пару раз хлопнула в ладоши.

– Ладно, Брюс. Спасибо, что проводили. Я пошла к себе, нет никакого теперь настроения. Вечером я буду в парке, в девять часов. Придёте?

Я кивнул. Она пожала мне руку, развернулась и побежала в сторону общежития.

Брюс, общежитие, 6 июля 2009 года, 12:30

Я дошёл до общежития, как в тумане. «Старая лампа», значит. И не экономический, а математический. Меня разыгрывают, или снова пора к психиатру?

У самого входа я чуть не столкнулся с девушкой. Она брела, с тяжёлой и потёртой сумкой, в сторону общежития, но смотрела куда-то под ноги.

– Извините, – она вздрогнула, подняла взгляд. Круглое лицо, короткая причёска – чёрный ёжик; дешёвые, но изящные серёжки. Чуть подведены губы, чуть подведены ресницы. Провинция. Даже если не присматриваться к одежде и сумке – сразу видно, откуда она и кто такая. – Мсье… я ищу канцелярию, не подскажете, где это?

– Вон там, – я указал. – Вон то здание, с башенкой.

– Спасибо, мсье.

Удивительно, но она сразу же побрела в ту сторону. Судя по всему, сумка очень тяжёлая.

– Вам помочь? – услышал я свой голос.

Она обернулась, посмотрела мне в лицо. И чего она такая хмурая? Хотя, если тащила это всё от автобусной остановки… да.

– У вас книги, – отметила она. Верно, дюжина книг, в карман их не спрятать.

– Я их сейчас занесу к себе в комнату и вернусь.

Она кивнула и улыбнулась. Улыбка сразу же преобразила её из Золушки в принцессу.

Я бегом кинулся к лифту, тот оказался на первом этаже. Не знаю, почему я так бросился помогать ей. Мне очень хотелось поговорить с кем-то, кроме Доминик. С кем-нибудь из студентов, сверстников. Не выходило из головы кафе. И как я мог перебрать? Я вино вижу только по большим праздникам.

Бросил книги на кровать, и когда полез в карман за ключом, обнаружил в нём бумажку.

Вытащил, поднёс к глазам.

Чек – из «Старой лампы».

Всё верно, вчерашнее число, время – половина первого ночи. Первым желанием было разорвать его на кусочки или сжечь. Лучше бы я так и сделал!

Я недолго размышлял. Бросил чек на пол, да поспешил назад, к лифту.

* * *

Она так и стояла, глядя то под ноги, то на дверь. Когда увидела меня, на лице её возникло облегчение. Что, думала, что я не вернусь?

– Ничего себе, – в сумке было килограмм пятнадцать. Что там, кирпичи? И ручка держится на честном слове.

– Идёмте, – я указал. Она молча кивнула и пошла, только поправила сумочку и провела ладонью по волосам. Подстриглась под мальчишку. Если бы не платье, то и не понять – издалека, он это или она.

Шли мы молча, к моей спутнице вернулось прежнее выражение лица – угрюмость.

Минут через десять (я не торопился, хотя мог бы идти быстрее, она тоже брела как заведённая) я всё-таки осмелился спросить.

– Поступаете?

Она едва заметно кивнула.

– А на какой?

Ответа нет. Словно я и не спрашивал. Ну ладно, раз она не в духе, будем молчать. И всё равно мне с ней было в чём-то спокойнее, нежели с Доминик.

– Математика, – отозвалась девушка минуты через две.

Я чуть не застонал. Можно было просто оставить вещи в камере хранения, все так делают.

Бывает же такое! Что там у неё, золото, что она не захотела оставлять вещи?

Остаток пути я молчал. Ещё ведь тащить это всё обратно.

Брюс, канцелярия, 6 июля 2009 года, 12:30

Она вернулась из дверей в канцелярию минут через пятнадцать. Странно. Там вряд ли очередь, что такого могло случиться?

На лице её было выражение «всё пропало, всему конец».

– Что случилось? – я стоял в фойе с её сумкой и чувствовал себя, признаться, довольно глупо.

– Мсье… – она опустила взгляд. – Я там ничего не могу понять. Какие бумаги им нужны.

Я смотрел а её лицо и видел – сейчас расплачется.

– Идёмте, – быть мне сегодня нянькой.

Дама за столом скользнула по нам взглядом и отвернулась. Второй стол пустовал – её сослуживица ушла на обед. Стенды с бланками, объявлениями, всё такое.

– Что у вас есть?

Она показала. Рекомендация от департамента образования, Милан. Ого! Хотя нет, живёт она не в Милане. Почерк неразборчивый, но зовут её София, это ясно.

Я пожал плечами и подошёл к стойке. Мадам клерк взглянула в мою сторону.

– Не подскажете ли, что именно нужно заполнить? – я протянул ей бумаги Софии.

Мадам клерк быстро перебрала их, нахмурилась (я спиной ощутил, как вздрогнула София), посветлела лицом.

– Форму номер двенадцать и пять, оплатить по квитанции девять, и – вернуться сюда. Поторопитесь, через полчаса я ухожу на обед.

В общем, бумаги заполнял практически тоже я сам.

Откуда берутся такие? Не бестолковая, нет – но совершенно неспособная сама всё решать?

Я дождался, пока София вернётся из кассы и молча указал ей в сторону канцелярии. На её лице было странное выражение – не то радость, не то недоверие. Ну и ладно. Я уже второй час тут и не скажу, что меня это всё очень развлекает.

Минут через пять она вышла из дверей канцелярии.

– Мне теперь к ректору, – сообщила она так, как другой сказал бы «теперь меня казнят».

Ректор, к счастью, в этом же здании, всего тремя этажами выше. Лифтов в средние века не строили, так что размялся я на совесть. София не сразу решилась войти, раза два оглядывалась на меня. Я кивнул и, не скоро, вздохнул с облегчением, когда она скрылась за дверью.

Минут через пятнадцать она появилась.

– Меня зачислили, – сообщила она, на этот раз улыбаясь. Правда, улыбка была смущённой. – Простите, мсье… я вас так задержала.

– Можно просто Брюс, – я машинально протянул руку.

Она отпрянула, посмотрела на протянутую руку так, словно я протягивал ей скорпиона. Точно, провинциалка, да ещё старого воспитания.

Она осторожно пожала мне руку («не положено, но куда денешься?»).

– Я София Лоренцо, – она кивнула. – Большое спасибо, Брюс. Мне теперь…

– Я провожу вас, – я вновь поднял сумку на плечо. Бедное плечо. Бедные плечи.

* * *

Мадам Цербер оказалась неожиданно приветливой, едва София появилась в дверях. Уже через пятнадцать минут София получила ключ от комнаты и я затащил её сумку в лифт. Хороший лифт, просторный.

София молча нажала кнопку пятого этажа. Мой – третий. Я протянул руку к кнопке третьего, оглянулся на Софию.

– Сама справлюсь, – отозвалась она тут же, не поднимая взгляда. – Простите, Брюс. Я ужасно устала от поездки. Я сама донесу свои вещи.

Похоже, с логикой у кого-то из нас не в порядке. Я пожал плечами, нажал кнопку третьего этажа. Лифт мягко тронулся. Очень уж медленно ползёт – до третьего этажа тащится чуть не минуту.

– Спасибо, Брюс, – я оглянулся, улыбнулся ей и кивнул. Как она сумела прожить так долго? Если спросить самой в канцелярии для неё – непосильная задача, что будет с ней дальше?

А тебя это волнует, Брюс?

Я обнаружил, что стою у входной двери и пытаюсь понять – мне почудился этот голос, или я сам себя спросил?

Ответа не было. Я вставил ключ в гнездо и вошёл.

Брюс, общежитие, 6 июля 2009 года, 18:00

Когда всё вокруг становилось особенно плохо, я брался за книги. И необязательно за развлекательные. Глаза себе чуть не испортил совсем. Хожу без очков, хотя все окулисты всегда ворчат – нельзя без очков, нельзя без очков. Можно.

Сейчас это тоже помогло. Я сел за стол и… Доминик, София и все странности вчерашнего вечера напрочь покинули меня. Учебники не бывают увлекательными? Ещё как бывают. Когда глаза потребовали отдыха, я обнаружил, что давно пора ужинать – а я ещё не обедал.

В холодильнике есть разве что лёд. Значит – вставать, и топать в магазин. В супермаркет. Или зайти в кафе. Пожалуй, вторая идея мне нравится больше.

Я поднялся и ощутил, как всё затекло. И заметил бумажку на полу.

Чек!

Я поднял его с пола, и вновь сунул в карман – машинально. Выкинуть его, подумал я. Что мешало мне выкинуть его немедленно? Вроде бы ничто.

* * *

Все пути ведут в «Иероглиф». Точнее, через «Иероглиф». Ближе к вечеру в парке почти никого не осталось. Я шёл себе, и глазам было на чём остановиться – за парком ухаживали, сразу видно. Я не понимаю ни единого иероглифа из тех, что в изобилии вокруг – таблички, рисунки на бетоне, кусты и целые лужайки, выстриженные так, чтобы изобразить нечитаемую мудрость.

Чтобы попасть в «Старую лампу», нужно повернуть направо примерно на одной трети пути. Сам не понимаю, отчего именно «Старая лампа», это не самое дешёвое из здешних кафе. Если посмотреть на план кампуса, то супермаркеты и всё такое находится за его пределами. Однако оград, охраны и собак нет – прогулялся по тропинкам, вышел в ворота, которые никогда не закрываются – и вот он внешний мир, городок рядом с Университетом – в котором всё то, о чем не думали два с половиной века тому назад.

Деревья окружили меня с обеих сторон, стоило мне свернуть на тропинку, и вокруг сразу же стемнело. Показалось, что стало холодно. Я не боюсь темноты, но спине стало холодно. Тропинка поворачивала и поворачивала, идти оставалось всего минуты три, как вдруг я понял, что вот-вот накатит то, что уже было вчера.

Платок!

Я полез в карман, но там оказался только чек.

Я развернул его, глядя на длинный перечень заказанного (мы съели это вдвоём? ничего себе!), но не успел ничего сделать. Накатило.

Я уронил чек, не до него было, и осталась одна только мысль – найти платок, не то случится что-то ужасное.

Он оказался в том же кармане, куда я сложил чек. Странно, почему он не попался под руку?

Платок сразу же «вылечил» меня, вернул реальность в порядок. Нет, всё-таки нужно пойти к врачу, если такое случится ещё хотя бы раз.

Сидеть на земле не очень-то удобно. Как минимум, холодно. Я поднялся на ноги и наклонился, чтобы поднять чек.

Чека не было. Я минуты три потратил, всматриваясь в траву и гравий под ногами, но ничего не увидел. Сделал шаг, и услышал звук – кто-то бежит по тропинке, прямо ко мне.

Резко оглянулся. Никого. Звук нарастал, я давно уже должен был увидеть человека – но никого и ничего не было.

Мне показалось, что невидимка пробежал рядом со мной. Что ветер взъерошил мне волосы, а звук стал удаляться, ослаблять. Но я по-прежнему никого не видел. И теперь я знал совершенно чётко – ни в какую «Старую лампу» я не ходил. Я даже добыл из сумки бумажник и пересчитал деньги. Ничто не пропало. На чеке было моё имя – это я помню – а недостачи в финансах нет.

Ну что же, вон она, «Старая лампа». Сейчас я туда зайду и не останется сомнений, бывал ли я там, или же нет.

* * *

– Мсье Деверо! – бармен, лет пятидесяти, из тех. Что вечно выглядят кукольными, приветливо улыбнулся. – Рад, что вы зашли. Что вам налить?

Я знаю правила кампуса. Продавать спиртное на его территории разрешено только от двенадцати дня до пяти вечера, не крепче десяти градусов. Получается, пиво и разные там коктейли. Проносить пиво в общежитие мне не советовали: мадам Цербер хоть и не обыскивает, но чутьё у неё, во всех смыслах, на высоте. И не то что бы это запрещено – но смотреть будут с неодобрением. Мама мне постоянно твердит: главное, чтобы на тебя косо не смотрели.

Пятьдесят шагов за территорию кампуса – и надирайся хоть до розовых слонов. Наверное, я чего-то не понимаю.

Я не сразу понял, что от меня таки ждут ответа.

– Мы знакомы? – первое, что сорвалось с моих губ.

Бармен улыбнулся шире, а когда я подошёл к стойке, дружески хлопнул по плечу.

– Вы были вчера здесь, мсье Деверо. Сидели вон за тем столиком, с мадемуазель да Сант-Альбан. Мне показалось, что вы самую малость перебрали.

Он подмигнул, но отчего-то я не рассердился. Заломило виски, я непроизвольно схватился за них, и выронил платок.

Я моментально наклонился и поднял его. Бармен сделал вид, что не заметил.

– Перебрал? – переспросил я. Он непонимающе приподнял брови.

– Простите?

– Я был вчера здесь с мадемуазель де Сант-Альбан. Я не перебрал, случайно?

– О, нет, – он посерьёзнел и покачал головой. – Ни в коем случае. Рюмка коньяка, и много сока. Рад, что вы зашли вновь. Коньяк?

Ничего не понимаю. Я смотрел ему в глаза. Или я не разбираюсь в людях, или он отличный актёр, или всё-таки не врёт. Тогда что же – мне почудилось то, что он сказал недавно?

– Простите, я… – он улыбнулся.

– За счёт заведения, мсье.

Вот как!

Я выпил, стараясь не морщиться, рюмку коньяка за счёт заведения и минут через пять уже шёл обратно. Сжимая платок в руке. Что за наваждение, почему этот платок так странно действует на всех?

Впрочем, когда я дошёл до общежития, мысли о «Старой лампе» уже не беспокоили меня. Ничуть. Уже понятно, что Доминик умеет рассказывать всё, что угодно так, что сразу поверишь. Нужно просто помнить об этом, и всё. Мама постоянно твердит, что у богатых свои причуды. Так и есть.

На этот раз мне не удалось отвертеться от разговора с ней. Странно, но она не устроила мне выговора за вчерашнее «радиомолчание».

Брюс, общежитие, 7 июля 2009 года, 8:30

Она действительно появилась в парке – и вечером, и утром. Угнаться за ней непросто – я не стайер, и вообще предпочитаю ходить. Но она не давала спуску – только если пробежать за ней и не отстать, можно было потом поговорить. А мне хотелось поговорить. Но всякий раз забывал про платок, как назло. Попробовал, по старой памяти, записать на ладони подсказку – так даже не посмотрел на ладонь.

– Ну что, Брюс, решили? – поинтересовалась она утром. Столько бежала – и почти не запыхалась! Мне стало завидно.

– Я занимался баскетболом, – признался я. – Кроме шахмат. Шахматами всё равно буду заниматься.

«Хочется вам или нет», хотелось добавить.

– А фехтование? У вас отличная реакция. Хотите попробовать?

– Почему бы и нет?

Она нахмурилась.

– Брюс, при мне, пожалуйста, так не говорите. Не делайте мне одолжение!

– Хорошо, – я протянул ей руку. – Извините.

– Принимается, – она легонько пожала руку. – Вы мало двигаетесь, я же вижу.

– Вы заботитесь о моём здоровье?

Она вынула из кармана платок. Тот самый или в точности такой же. Улыбнулась, подошла вплотную.

– Брюс, я же вижу, что нравлюсь вам, это правда?

– Да, – признаться было нелегко.

– И вы мне нравитесь. А мои избранники не будут лентяями, которые к середине жизни заплывут жиром по самые уши, – она вытерла платком пот у меня со лба и вложила платок мне в ладонь. – Будете фехтовать? Отвечайте честно.

– Посмотрим, что у меня получится, – она вновь метнула в меня колючий взгляд и я ответил коротко. – Да.

– Вот и хорошо. Всё, отдых закончен, побежали дальше!