Книга Последний час надежды онлайн - страница 4



Глава 4. Немилость

Брюс, общежитие, 1 ноября 2009 года, 6:00

Я теперь просыпался всё раньше и раньше. Обычно я вставал в семь, можно было часы сверять. После того воскресенья я всякий раз просыпался чуть раньше. Интересно, так и будет продолжаться, пока я вовсе не смогу заснуть?

Весь мир изменился. А я не мог в это поверить.

* * *

…Тогда София не пожелала ничего говорить. Помогла мне подняться на ноги и едва слышно попросила уйти. Я не помню, как добрался до своего блока. Там было полно народу. Поль сиял – словно отмечали его день рождения, или что-то ещё.

– Брюс: – он первым подошёл ко мне. – Куда ты подевался? Мы уж подумали, что утонул.

– Утонул? – только сейчас я осознал, что меня знобит.

– Ну да. Ты ж в воду полез прямо в костюме!

Я в замешательстве отступил на шаг.

– Тебе бы переодеться да отогреться, – на лице Поля появилось беспокойство. – Справишься?

– Нет, позвони моей маме. Подожду, пока приедет.

Он расхохотался, хлопнул меня по плечу и вернулся к компании. А я минут через пять стоял почти под кипятком и пытался понять, что произошло. Почему я оказался у Софии? Почему Поль утверждает, что я прыгнул в воду прямо в одежде? Чтобы утопиться?

– …Брюс?

Голос Софии. Я оглянулся – стою у окна, в коридоре. Можно пойти на лоджию, но там сейчас Поль с компанией – всю ночь не спали. А мне уже не хочется в их компанию.

– Не спится, Софи?

– Брюс, зачем ты пошёл?

Она встала рядом. Глаза красные, лицо заострившееся.

– Я должен был.

Она кивнула несколько раз.

– Все вы должны были. Она что-то сделала с вами. С каждым. Господи, я послушала, о чём там парни говорят, мне жутко. Вы никогда такими не были.

– Знаешь, – я повернул голову. – Поль теперь её любимчик. Может, так и лучше.

– Ты так быстро отказался от неё?

Теперь и она смотрела мне в лицо.

– О чём ты, Софи?

– Я вижу, как она смотрит на тебя. Она ждёт от тебя чего-то, а ты ничего не делаешь.

Ждёт, ага. В упор не видит. Я замечал, она часто появлялась поблизости – но не одна, с Полем. И впервые, на моей памяти, начала пользоваться косметикой. Лучше бы не пользовалась, это выглядело вульгарно!

– Молчишь, – София прижала ладони к лицу. – Со мной что-то не так. Я помню, чего не было. И всё это началось в то же воскресенье. Ты…

Она осеклась. Посмотрела на что-то за моей спиной. Развернулась и убежала.

Я оглянулся. Жан и Ники. Оба явно навеселе, на лице Ники я прочёл презрение. Жан подошёл ко мне быстрым шагом, указал в сторону лестницы.

– Два слова, Брюс.

Мы отошли шагов на десять.

– Брюс, старик, сделай одолжение. Не подходи к ней больше. Хорошо?

– Почему это вдруг?

– Брюс, – он поправил мою куртку, смахнул несуществующие пылинки. – Я же не лез в твою жизнь, правда? Сейчас всё немного изменилось. Или ты не заметил?

Тут до меня дошло. Вот, значит, как.

– Хорошо, Жан.

Он хлопнул меня по плечу.

– Рад, что ты понял. Только не падай духом.

Будь я не так ошарашен, я бы точно послал его подальше.

С этого дня я не смог говорить с Софией. Точнее, она порывалась, и не раз мы с ней могли перекинуться несколькими словами, но почти всегда, как по волшебству, появлялся Жан. На том всё и заканчивалось.

Брюс, спорткомплекс, 1 ноября 2009 года, 15:00

– Мсье Деверо? – мэтр поднялся из-за стола. – Признаться, я удивился, отчего вы не вступили в на клуб. Я читал о вас отзывы. Присаживайтесь.

Не вступал?!

– Мне показалось… – я сглотнул. – Только не смейтесь, мне показалось, что я уже записался. И даже участвовал в турнирах.

– Сожалею, но это не так, – Лабурдоннэ покачал головой, но смеяться не стал. – Не желаете партию?

Мы сыграли три. Всякий раз всё для меня кончалось быстрее и прискорбнее.

– Мне жаль, – мэтр поднялся. – Вы явно не в форме. Я слышал, у вас недавно было сильное потрясение. Приходите в следующем году, мсье. Я думаю, вы восстановите силы.

Он дружелюбно проводил меня, а меня стали терзать недобрые предчувствия.

И они начинали сбываться, одно за другим.

* * *

Когда я пришёл на занятия по фехтованию, на меня странно посмотрели, но предложили выходить на дорожку.

И там это случилось в первый раз – потеря координации. Я начал бой уверенно, соперником у меня был незнакомый мне парень – судя по его движениям, такой же новичок. Но в последний момент, когда я наносил укол, что-то случалось. Рука двигалась не туда. Мыщцы откликались немного невовремя.

Я проиграл первый же бой всухую. И второй. Тренер, Жак Сешел, жестом пригласил следовать за собой, в свой кабинет.

– Мне очень жаль, мсье Деверо, – он уселся за стол и предложил присесть напротив. – Я не хотел, чтобы вас поднимали на смех. Мне казалось, что мы уже обо всём договорились.

– Договорились? – я был в полном недоумении.

Ну да, ведь после несчастного случая у вас нарушена координация.

– Напомните, пожалуйста, – я ощущал, что почва начинает уплывать из-под ног.

– Неделю назад на вас напали неизвестные, когда вы возвращались в общежитие и жестоко избили, – он положил на стол папку, открыл и развернул так, чтобы я мог прочесть. – Доктор указал, что у вас будут сложности с координацией, что потребуется время, чтобы всё вернулось в норму.

– Откуда взялась эта справка?! – я чувствовал, что вот-вот взорвусь. И вспомнились слова – ты не представляешь, на какие гадости я могу быть способна. – Кто её принёс?

– Мсье, мсье, – Жаку было за пятьдесят, весил он, словно пёрышко, но покрепче и выносливее многих своих учеников. – Прошу, не надо так волноваться. Вам не стоит пока заниматься, но доктор сказал – через полгода всё должно прийти в норму. Я буду рад видеть вас в нашей секции.

Я отсиделся, пришёл немного в себя и предпочёл уйти. Я ощущал взгляды всех, кто занимался – казалось, они все прекратили занятия, чтобы проводить меня взглядом.

* * *

Зачем я пошёл на баскетбол, сам не понимаю. Ведь было же предчувствие – не ходить, махнуть рукой и плюнуть на всё. Но я пошёл.

– Брюс? – тренер сильно удивился. – Готов? В самом деле? Ну, давай, у нас через неделю матч. Ты нам сильно поможешь.

И вот тут надо мной посмеялись как следует. Едва я вышел на поле, как вернулось расстройство координации. Ни бегать, ни прыгать я по-настоящему не мог.

– Что это там за полено?! – тренер был взбешён, и не скрывал этого. – Брюс, идём со мной. Остальным продолжать! Запасного на поле!

– …Мне сказали, что у тебя серьёзная травма, – он побарабанил пальцами по крышке стола. – Я думал, что это всё выдумки, ты крепкий парень – подумаешь, в лоб стукнули пару раз. Пока не поправишься, чтобы я тебя здесь не видел!

На меня накатила совершенно детская, жуткая и неприятная обида. Наверное, тренер всё прочёл по лицу, потому что смягчился и хлопнул меня по плечу.

Брюс, со здоровьем не шутят! На кой мне все эти победы, если один из лучших игроков станет после них инвалидом?

Я потряс головой, и ощутил, что обиды как и не бывало.

– Отдыхай и лечись, – тренер пожал мне руку. – Извини за «полено», но это так и выглядело. Как поправишься, обязательно возвращайся. Нам без тебя трудно.

Я не стал ему говорить, что расстройство координации проходит бесследно, едва я выхожу за пределы поля. Потому что сам не сразу в это поверил.

Но расстройство координации было не самым неприятным. Похоже, это было только началом неприятностей.

Брюс, общежитие, 14 ноября 2009 года, 9:00

Предметы, которые мне давались почти без усилий – все экономические, а также основы точных наук – становились крепким орешком. Я ощущал это так же, как потерю координации там, в спорткомплексе. Стоило прийти в читальный зал и сесть заниматься – всё, начиналось мельтешение и круговерть в голове.

«Лекарство» от подобного отыскалось не сразу. Им оказался всё тот же платок.

Дома я постоянно держал его в кармане. Не знаю уже, зачем. Пару раз хотел выбросить и поставить точку на всём этом, но каждый раз, едва только подходил к мусоропроводу, урне или чему-то такому, начинала кружиться голова. Брался а платок – и всё проходило.

Я вспомнил историю про шагреневую кожу. И задумался, отчего всё происходит так, как происходит. Я могу поверить, что человек может подговорить кого-то напасть на меня и избить. Могу поверить, что может восстановить против меня всех остальных. Но как человек может устраивать потерю координации и рассеянность внимания, причём ен везде, а когда это неприятнее всего?

«Брюс», я услышал свой собственный голос и очнулся от полузабытья. Вот не хватало только самому с собой говорить! Ты держишь платок в руке, продолжал внутренний голос, у тебя странные провалы в памяти и ты помнишь то, что быть не могло. Откуда после всего этого желание найти рациональное объяснение? Вот тебе объяснение: ты спятил.

И я решился пойти к психиатру.

* * *

– Нарушения сна, ложная память, – пробормотал психиатр. – Нет-нет, мсье Деверо, я не думаю, что вам стоит считать себя сумасшедшим. Вы перенесли тяжёлую травму, у вас неприятности личного характера, вам стало труднее учиться, – вам просто нужен хороший отдых, чаще гуляйте на свежем воздухе и не перенапрягайтесь. Я выпишу вам сейчас лекарства – пейте на ночь, вам больше всего необходим хороший сон. И вот ещё что. Если с вами будет происходить что-то, что вы сочтёте тревожным, просьба записать это – ваши ощущения – и сразу же приходить ко мне. Вот, – он протянул карточку. – Звоните, если что-то случится.

– Спасибо, доктор, – он энергично пожал мне руку.

* * *

– Брюс? – Жан встретил меня у выхода. – Что ты там забыл?

– Мозги, – проворчал я. Мне хотелось сказать что-то грубое, но в присутствии Жана не получалось всерьёз сердиться. – Психиатр выписал мне новые.

– Без мозгов у нас никуда, – согласился Жан. – Я хотел тебе передать. Парни ждут тебя – ну, вся компания – наша сборная. Ты как в воду опущенный. Тебе нельзя сидеть одному старик, не то будешь новые мозги выписывать каждый день.

– Спасибо за заботу, – злость поднималась из глубины. Я помнил, с каким лицом Жан смотрел, когда мы с Софией пытались поговорить, и, что хуже, я видел лицо самой Софии – с виноватым выражением.

– Не кисни, – Жан перестал иронически улыбаться. – Я же серьёзно. У нас там такие планы…

– Что, обыграть сборную Англии?

– Бери выше, старик. Завоевать весь мир! Всех обыграть!

– Удачи, – пожал я плечами.

– Слушай, мы выиграли последний матч только благодаря тебе! А такое не забывают, – он протянул руку. – Заходи.

Наверное, мне стоило зайти тогда. В тот же вечер. Но я не зашёл.

И все обо мне забыли. Кроме Софии и, как оказалось потом, Ники.

Брюс, общежитие, 6 апреля 2010 года, 9:00

– Брюс, – Поль редко заговаривал со мной. Похоже, то, что я отказался тогда встречаться с бывшей сборной, задело его сильнее всего. – Доминик просила передать тебе приглашение. Через пять дней у неё день рождения, – он протянул мне карточку. – Она будет рада тебя видеть.

– Да? – я посмотрел ему в глаза.

– Не будь размазнёй, – он поморщился. – Что-то изменилось, но не враги же мы теперь. Я же знаю, ты смог преодолеть ту полосу. Передумал брать отпуск, с учёбой всё в порядке. Приходи!

– Хорошо, – я принял карточку. – Приду. Что ей подарить?

Он усмехнулся и хлопнул меня по плечу. Скоро я начну ненавидеть это проявление дружелюбия.

– У неё всё есть, Брюс. У неё есть больше, чем ты можешь представить. Просто приходи.

Да, он был прав. Я смог преодолеть «ту полосу». И средством являлся вначале платок.

* * *

Я обнаружил, что если держу его в руке, неважно в какой, то мысли становятся на место, а тело слушается, как и всегда. Вообще всё становится на редкость понятно и привычно. Я пытался поговорить с психиатром о платке, но – всякий раз я напрочь о нм забывал, когда входил в его кабинет.

Так и учился. Сидеть в общежитии было проще, хотя такая учёба не поощрялась. Студенты должны жить единой большой семьёй и общаться чаще. Поначалу я вызывал смешки, когда сидел в читальном зале, держа левую руку или в кармане или просто под столом. А что делать? Если платок кто-нибудь увидит, меня как минимум спросят, откуда я его взял. Все знают, что Ники вручила этот платок Полю. А тот наверняка хранит его в очень надёжном месте.

Меня уже не беспокоило, что приходится думать о вещах, которые не могли случиться одновременно. Наверное, в глубине души я всё-таки считал себя сумасшедшим.

Мне хотелось взять отпуск, уехать домой и забыть обо всём, что было. Но что потом? Моя матушка и не не скрывает, что готова суетиться вокруг меня остаток жизни, и снова уехать куда-то на учёбу будет очень трудно. И я разозлился в какой-то момент – не на неё, а на себя. И злость прекрасно помогла. Когда она особенно удавалась, я занимался безо всякого платка и безо всяких усилий.

Но это отнимало много сил. Нужно дотерпеть, окончить этот курс и подумать, не перевестись ли куда-нибудь ещё. Хотя я понимал, что не хочу переводиться, – из-за Софии и, главным образом из-за Ники.

Мне начали сниться сны. Я не могу назвать их иначе, пусть даже там всё было очень реально. Сны приходили каждую ночь, отнимали много сил, я часто просыпался разбитым.

* * *

Это были не те фантазии, скажем так, которые преследовали меня после нескольких первых дней знакомства. Я ощущал физическое притяжение, и она знала, и хорошо этим пользовалась. Но когда угар проходил и наступало утро, я понимал, что это, как повторял учитель биологии, «химия организма».

Сейчас мне снилось прошлое, но в нём у меня была возможность менять что-то, пусть самую капельку. Я помнил, как всё происходило – я помнил каждую нашу встречу с ней, в лесу или в кафе в университете или общежитии, все разговоры. И мог – во сне – не говорить то, что ей неприятно, узнавать о неё больше – она охотно рассказывала. Я не понимал, вначале, почему она так свободно говорит о весьма личном. Потом понял. Я видел, как она однажды дала пощёчину одной из студенток – потом мне рассказали, что Ники, после бокала вина, поделилась какими-то интимными подробностями своей жизни. И когда услышала их от кого-то другого, поняла – кто разболтал.

Проверяла. Она проверяла меня, как и других. Ну что же, я не болтун.

Много раз сны доходили до того нелепого «испытания». Многие запомнят тот холодный пруд – трое слегли с воспалением лёгких, двое чуть не утонули. Но в моих снах этого просто не было. И я не знал, что было – знал только, что она не прогоняла меня, не отдаляла, никто не говорил про меня ничего за моей спиной и – мне продолжало всё удаваться.

Я говорил с ней в снах. О том, о чём в реальности, в прошлом, не говорил. И разговоры запоминались. Может быть, именно разговоры во сне и помогли мне продержаться так долго – ведь в реальности Ники вела себя всё более странно.

Одевалась всё более крикливо. Вела себя надменно и агрессивно по отношению к тем, кто не выказывал ей уважение (а выказывали немногие). И, что самое неприятное, в присутствии Поля, Жана или других «прошедших испытание» становилась другой – деланно услужливой, крайне любезной, а в случае Поля – прямо-таки покорной. Это настолько не походило на знакомую мне Ники, что я не знал, что и думать. Игра. Непонятная мне игра. И часто, почти каждый день, она попадалась мне на глаза, молча смотрела. Во взгляде всё чаще начинало появляться презрение и злость.

Но не пойти на день рождения я бы не смог теперь.

А София… забавно, но мы начали переписываться. Я никогда особенно не любил эпистолярный жанр, но переписка выходила интересной. Мы с ней там даже играли в шахматы. Это был, наверное, единственный способ общения – попытайся я встретиться с ней, моментально где-нибудь рядом, как по волшебству, оказывался Жан.

София уговаривала меня не ходить на день рождения. Что бы мне в этот раз послушаться доброго совета!

Но добрые советы на то и добрые, чтобы их никогда не слушались.

Брюс, праздничный зал, 11 апреля 2010 года, 14:00

Странно, но дверь в праздничный зал оказалась открытой и – никакой охраны, ни приглашённых, никого. Заходи кто хочешь, бери что хочешь. По поводу последнего я, конечно, преувеличил. «Крысятничать» в кампусе никто не стал бы – за подобное выгоняют с позором, а сделать что-то тайком трудно. Кругом камеры, полно охраны, а студентам за своевременное предупреждение о возможных нарушениях закона полагается поощрение.

Я открыл дверь и ещё раз подумал, не уйти ли отсюда. Тем более, уже два часа пополудни, объявленное время, а здесь ни души. Накрытые столы, яркое освещение, тепло и уют. И никого. Розыгрыш? Или все передумали?

– Брюс? – услышал я из-за спины. Ники. Я уже начал вздрагивать от звука её голоса. Моего общества за прошедшие несколько месяцев начали избегать почти все – и всякий раз, когда Ники появлялась, обычно в компании Поля, Длинного, как его звали за спиной – все делали вид, что меня здесь нет.

С днём рождения, мадемуазель де Сант-Альбан, – я коротко поклонился. Звать себя по имени она теперь не позволяла. Несколько раз я получал от неё пощёчину за фамильярность, а рядом, с выражением скуки и брезгливости, всегда стоял Длинный.

Ники приблизилась. Вся в чёрном – это теперь праздничный наряд? И никаких духов. И на том спасибо.

– Ничего не хочешь сказать?

Она стояла на расстоянии двух шагов, пристально смотрела мне в лицо.

Хороший вопрос. Я бы у неё самой хотел спросить многое… но мне уже не хотелось ничего выяснять.

– Почему никто не пришёл?

– Потому что я так захотела, – она не отводила взгляда. – Почему ты ничего не делал?

Я оторопел.

– Ч-что?!

– Почему ничего не делал?! – крикнула она и ударила кулаком в грудь. Меня как будто огрели кувалдой – стоило немалых трудов не упасть, я хватал ртом воздух, словно рыба. – Я ждала, что это будешь ты! Почему ты просто ушёл? Почему?!

– Я не умею плавать, – сейчас это звучало на редкость нелепо. – И ты это знала.

– Ты даже не попробовал, – я заметил слёзы на её лице. Неприятным оказалось сочетание, слёзы и ярость. – Ты даже не попробовал!

– Я утонул бы, – она шла ко мне, держа кулаки сжатыми, мне приходилось отступать. – Ты этого хотела?

– Откуда ты знаешь?! – крикнула она так, что уши заложило. – Откуда ты знаешь, если ты даже не пробовал? Думаешь, я дала бы тебе утонуть? Трус! Ты ничего не сделал ради меня, даже не попробовал!

Я нащупал в кармане брюк платок. И на какой-то момент наваждение прошло.

– Спасибо за приглашение, – я ещё раз поклонился, обошёл Ники и направился к двери.

– Я не отпускала тебя, – услышал я из-за спины. – Мы ещё не закончили разговор! Немедленно вернись!

Вот ещё.

Я открыл дверь… и за ней оказалась Ники. Та же самая. Я оглянулся, ощущая, что сплю – позади меня стояла ещё одна. Та, что вошла с улицы, дала мне пощёчину.

– Ты не ответил, – услышал я с обеих сторон. – Почему? Отвечай!

Я сплю, подумал я. Такого не может быть. Я повернулся к двери, ведущей на кухню, и побежал туда. Из-за спины донёсся смех. Я влетел на кухню…

Ники. На кухне было пять человек – и все они были ей. В халатах, передниках, всё как положено. Ближайшая ко мне держала в руке хлебный нож.

– От меня не убежишь, – она шагнула мне навстречу и остальные четверо засмеялись.

Меня словно наэлектризовало. Я испугался, но страх не отнял силы – наоборот, подстегнул. И нарушение координации вернулось, в тот же момент. Я чудом избежал взмаха ножом, оттолкнул ещё одну Ники и ринулся в следующую дверь.

И вылетел наружу. Но вокруг – ночь, в небе холодно сияет Луна. И – куда ни глянь, всюду Ники. Её было, наверное, несколько тысяч. В форме рабочих и учителей, студентки и клерки – но кругом была она. Она одна.

– Почему? – услышал я вопрос, его задал хор голосов. Меня взяли за шиворот, встряхнули. Я оглянулся – это Поль. Длинный был одет в рыцарские доспехи и стал ещё чуть не полметра выше, и комично, и страшно одновременно.

– Тебя же спрашивают, – голос его звучал неприятно, он менял высоту и тембр, от него мурашки шли по коже. – Отвечай!

Темнота.

* * *

– Что такое? – услышал я голос Длинного. И оказалось, что я сижу на полу, у стены, закрывая голову руками, а Поль, воплощённая элегантность, трясёт меня за плечо. – Брюс, ты что, перебрал?

– Я не начинал даже, – услышал я свой голос, поднял голову. Поль холодно улыбнулся, отошёл в сторону. Я встал – похоже, никто не заметил, что я сижу у стены.

В зале было полно народа. И веселье шло полным ходом.

Меня никто не замечал. В том числе – Ники. Дым висел коромыслом, что-то что-пел для неё, танцевал для неё. А Ники была уже пьяна в дым и выглядела, как и всегда в последние дни – вульгарно, вызывающе. Я оглянулся – да тут человек двести, или даже больше! Я присматривался – узнавал почти всех, с кем играл в сборных, с кем участвовали турнирах. Общался на философском кружке, сидел вечерами на лоджии. Я со многими сидел по ночам, и те, кто днём избегали моего общества, по ночам охотно сидели рядом, иногда угощали, вопреки строгим запретам, вином и говорили, говорили… Я вспоминал теперь все эти разговоры. Ники добралась почти до всех, кого я видел рядом. Кому-то наговорила грубостей, у кого-то отбила, просто так, парня, про кого-то наговорила гадостей. Но все они здесь, почему?

От аромата еды кружилась голова, я ощущал зверский голод, но мне казалось, что я пиру у людоедов, как в известной сказке. Стоит только съесть маленький кусочек, и я стану свиньёй, и меня тут же зарежут и приготовят для гостей. Через два столика я заметил Софию – она смотрела в мою сторону, вид у неё был осунувшийся, разбитый. Ей тоже досталось, но за что? Последние два месяца она смотрела только себе под ноги, не отвечала колкостями на колкость, и только когда доходило до шахмат, становилась прежней. Жан стоял рядом с её столиком, словно часовой. И ещё один парень – вроде бы, Ив Мерсье, наш запасной в команде – как и Жан, в безликом костюме – ни дать ни взять телохранитель.

Рядом – за соседним столиком – сидели те двое девушек, одна из них посоветовала мне когда-то бежать за Золушкой. Теперь я знал их имена – та, что выше, холодная и неприступная красавица – Шарлотта, другая – неуклюжая, хмурая и похожа на хомячка – Кристин. Они посматривали на меня, о чём-то шептались. Шарлотта посмотрела в сторону подиума, где, словно королева, находилась Ники, и тронула подругу за плечо. Та посмотрела в сторону Ники, тихо рассмеялась.

Я ощутил, как посмотрела на них Ники. Я ощущал, что смотрит она именно на Шарлотту и Кристин. Шарлотта спокойно встретила её взгляд. Вынула сигарету, закурила. Ники нехорошо улыбнулась ей и отвела взгляд.

Шарлотта потушила сигарету, вновь склонилась к Кристин, они тихо поговорили – из-за музыки ничего не было слышно – затем Шарлотта встала и прошла через весь зал – к знакомым. По пути бросила мне, незаметно для других, скомканную салфетку. Я развернул, усмехнулся.

«Уходи немедленно», было написано там. Да. Верно, Шарлотта. Раз меня не видят, пора уходить. Я тихонько встал и пошёл. Но не дошёл всего каких-то пять шагов до двери.

– Брюс?

Музыка смолкла. Голос Ники прозвучал неожиданно громко.

– Уже уходишь?

Я обернулся. Она спускалась ко мне, шла – нет, вышагивала. На какой-то момент я увидел в ней ту Ники, из первого дня.

– Если не возражаешь.

– Возражаю, – она рассмеялась и все – я готов был побиться о заклад – все вокруг подхватили её смех. – Не хочешь станцевать со мной?

– Нет, – мне надоело это всё. Голова закружилась, я машинально полез в карман за платком.

– Что это там у тебя? – поинтересовалась она насмешливо. – Ну-ка, покажи!

Меня схватили за руки. Я не думал, что ко мне могут подобраться так незаметно. Ив полез в мой карман и достал платок. Лицо Ники окаменело.

Поль быстрым шагом подошёл ко мне и, коротко размахнувшись, ударил в челюсть. Меня отпустили – позволили упасть на пол. Поль молча прятал своё сокровище в карман, а Ники смотрела на меня с презрением. Я с трудом поднялся.

– Что ещё ждать от сына уголовника? Заявила она громко. И я ощутил, как изменились все взгляды, стали брезгливыми и презрительными. – Теперь ты точно станцуешь для меня. Там, снаружи, в грязи!

– Попробуй заставь, – я смотрел в её глаза.

– Кого угодно, – она прошипела, подойдя вплотную. – Кого угодно заставлю сделать что угодно!

Она обернулась, махнула кому-то рукой – и два парня с девушкой запрыгнули на столик и принялись плясать там – разбрасывая в стороны тарелки и стаканы, под стройный смех и аплодисменты.

– Танцуй! – она взмахнула руками, и заиграла музыка. Музыка дешёвых забегаловок, под неё танцуют, когда напились в дым.

Нет, – злость вернулась ко мне и придала сил. Ники расхохоталась, хлопнула в ладоши и я вновь ощутил, что умираю. Но платка уже не было под рукой.

Брюс, парк «Иероглиф», 11 апреля 2010 года, 22:30

– Брюс, – София сидела рядом со мной на скамейке. – Брюс, уезжай. Пожалуйста, уезжай!

Я смутно помнил, что случилось со мной. Помнил, что земля – грязь и лужи – кружились перед глазами. Помню смех, кто-то стоял вокруг меня и хлопал в ладоши. Помню, что голова прекратила кружиться и я понял, что сижу в луже. В своём единственном приличном костюме. Я полез в карман брюк и не удивился, обнаружив там платок.

Мне казалось, что мня весь вечер избивали – не было почти никаких ушибов, кроме того удара по лицу, но болело всё, что есть у человека.

Откуда взялась София, я не понимал. Мне казалось, что всё это приснилось, и что пора просыпаться. Но похоже, это как раз не было сном.

– Почему… ты здесь? – один из зубов начал шататься. Во рту скапливалась кровь, приходилось выплёвывать, и это выглядело мерзко.

– Жан напился, – сообщила София с отсутствующим видом. – Я убежала, пока он не заметил. Брюс, уезжай! Уезжай прямо сейчас! Она же убьёт тебя!

– Я подумаю, – лицо Софии окаменело.

– Ты не понимаешь! Брюс, я слышала, что они там про тебя наговорили! Я видела, как ты танцевал в грязи, я же знаю, что ты сам не стал бы!

– Софи, – я взял её за руку. Испачкаю ей сейчас, сам весь в грязи. Только теперь я стал ощущать, что промок насквозь. – Я не сдамся. Я закончу этот год.

– Какие вы все глупые, – София бросилась ко мне на грудь. Я не успел помешать ей, не дать перепачкаться. – Но если одумаешься, скажи мне, хорошо? Пришли письмо!

– Что сказать?

– Куда уедешь, – она смотрела мне в глаза.

– А Жан?

Она отвела взгляд.

– Вы… – она сглотнула. – Вы оба, Брюс. Я не знаю, как так случилось. Прости. Не теряйся, хорошо? Я приеду!

– Хорошо, – она снова обняла меня. И убежала. Прочь, в темноту, не оглядываясь.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт