Книга Хрустальная сосна онлайн - страница 8



9

Через три дня пришла пора заступать в утро. Все вернулось к тому, с чего начиналось. Опять гремели на кухне Тамара и Ольга со своими полевыми кавалерами. И, как всегда, ни свет ни заря прикатил шофер. Кроме зеленой рубашки и золотых пуговиц он надел еще и армейскую стеганую шляпу с эмблемами.

Но при посадке случилось непредвиденное: Вика отказалась ехать в кабине. Для шофера, судя по всему, это был удар судьбы, нанесенный в спину. Мы уже стояли в кузове, а он все суетился вокруг Вики, тщетно ее уламывая. Она стояла неподвижно, глядя куда-то поверх его роскошной шляпы, взявшись за перекладину борта – и утреннее солнце огненными рыжинками плескалось в ее волосах. Шофер распахнул дверцу, что-то лопоча про цветы, приготовленные для нее – Вика тряхнула волосами и молча подняла вверх белые руки. Мы с Володей мигом втащили ее в кузов: несмотря на свои формы, она оказалась совсем легкой.

Обезумевший от досады шофер гнал, как безумный– машина неслась, не сбавляя скорости на ухабах, забытая дверца яростно хлопала на ветру. Мимо мелькали деревья, изгородь, кладбище, ферма, кривые дома деревни. Разлетелись из-под колес ошалелые гуси, едва успел отпрыгнуть на обочину голенастый теленок.

Из-за поворота прямо в лоб, вылетел громадный, как дом, зеленый «КрАЗ», груженный песком. Наш разбитый «зилок» резко вильнул вправо, накренившись и угрожающе чиркнув задними колесами по обочине. Мы повалились на дно кузова. Я очутился сверху и видел, как пышущий жаром «КрАЗ» проскользнул в нескольких сантиметрах от нашего борта. Лишь чудом мы избежали столкновения и чудом не перевернулись. Все произошло так быстро, что народ не успел по-настоящему испугаться. «КрАЗ» тяжело затормозил позади нас, из кабины вывалился маленький пожилой мужичок и, остановившись на середине дороги, яростно замахал кулаками. Наш водитель даже не притормозил.

– Ну, Виктория, завтра пойдешь на работу пешком, – заявил Володя, потирая ушибленное колено. – А то ты нас всех подвергаешь смертельной опасности.

– Я не Виктория, я просто Вика… – ответила она и вдруг неожиданно по-девчоночьи всхлипнула.

* * *

На АВМ мы оказались даже раньше дяди Феди. Набрали пустых мешков, навалили их пухлой кучей под транспортер бункера – почему-то именно это место считалось наиболее комфортным – и вповалку легли спать. Но едва я уснул и даже увидел какой-то сон, как меня выдернули в явь стук копыт и негромкие матюги.

– Эй, мужики, тудыт-растудыт, вставайте… – дядя Федя тянул меня за ногу. – Запускать сейчас будем.

Поеживаясь от утреннего недосыпа, мы вылезли на свет. Дядя Федя пошел грохотать железками. Степан критическим взглядом окинул площадку. Около горловины стояло штук пятнадцать вчерашних мешков. Мы быстро покидали их в телегу и отправили под навес.

– Вот что, – быстро проговорил Степан, сощурив свой и без того кривой глаз. – Вы тут пока работайте, а я поеду в кузницу, в… – он невнятно пробормотал название какой-то деревни. – Лошадь перековать надо…

Прыгнув в телегу, он огрел вожжами свою рыжую кобылу и был таков.

А мы приступили к работе. Лежавшую со вчерашнего вечера кучу подсыхающей травы разделали быстро. Площадка опустела; такое случилось впервые. Славка аккуратно сгреб последние остатки травы, я включил гидропривод, поднял бункер и застопорил его в верхнем положении. Теперь следовало спокойно и со вкусом передохнуть, пока не придет время менять Володю у раздатчика.

Сидя на подножке автобуса, за грохотом агрегата мы не услышали, как подъехал трактор «Кировец» с двумя тележками. Из-за бункера мы заметили его слишком поздно. Тележки стояли далеко – я вскочил и побежал, чтоб заставить тракториста развернуться и подъехать ближе. Но он меня опередил: свалил траву, где было ему удобно, пыхнул синим выхлопом и уехал, на прощанье высунувшись из кабины и ухмыльнувшись белозубой рожей.

– Вот сукин кот, – сплюнул я и погрозил ему кулаком.

– Урод, – выругался Славка. – Точно не свою гребаную траву для своего же троегребаного колхоза привез, а нам тут надо развлекаться…

Но сделанное не подлежало исправлению; пришлось браться за вилы и спешно перекидывать необъятную кучу на несколько метров в сторону. Иначе следующий водитель мог сгрузить траву вообще метров за десять, и нам пришлось бы ее таскать до вечера.

– Травка-то опять тонкая, – вздохнул я, перекидывая почти невесомые охапки.

– Ну и что? – пожал плечами Аркадий. – Тонкая, толстая – не все ли одно?

– Перегреется в барабане, заклинит ролики, а то загорится – опять придется останавливать, целый час уйдет.

– А тебе не один хрен? – Аркашка сплюнул. – Пусть хоть весь этот поганый колхоз сгорит, меня как-то мало колышет.

Наконец мы все перекидали, опустили бункер и снова набросали его доверху. Славка давно стоял у горловины. Аркашка завернулся в мешки и лег спать под транспортер. Дядя Федя тоже дремал на раскинутом брезенте за автобусом. Мы с Володей сели на скамейку и обмахивались от слепней ветками полыни. Славка хорошо управлялся с мешками. После него была очередь Аркадия, и лишь потом предстояло идти мне – идиллия, да и только…

– Смотри-ка, – вдруг поднял голову Володя. – Что за чертовня?!

Я взглянул и ахнул: из тонких выхлопных труб, служащих для отвода жара, в небо упругими клубами валил густой дым. А из горловин, окутав с ног до головы невидимого уже Славку, летела сплошная чернота…

– Ах ты, черт-то возьми, – я вскочил и побежал будить дядю Федю.

Он поднялся. спросонок даже не сразу сообразив, в чем дело. Увидев черный дым в небе, разразился яростными, не слыханными мной матюгами и, спотыкаясь, кинулся перекрывать подачу топлива. Огонь за толстым стеклом погас, но дым валил, как мне показалось, еще сильнее.

– Видать, в циклоне загорелось, едри ее под колено, – покачал головой дядя Федя и, обежав агрегат, полез по качающейся железной лестнице на верхушку главного циклона.

Сдавленно бранясь, он долго возился с неподдающейся защелкой, а когда наконец откинул крышку люка, то изнутри с такой силой полыхнуло веселое оранжевое пламя, что он кубарем скатился наземь.

– Степа-аан!!! – страшно заорал он. – Степан, мать твою так, растак и распроэтак – давай шланг!!!!

– Нет Степана! – крикнул я. – Уехал он!

– Там… за автобусом… под бочкой… Слева шланг, – прохрипел дядя Федя.

Володя сидел ближе. Услышав дяди Федины вопли, он соскочил со скамейки и вытянул из травы серый резиновый шланг, сложенный на конце и зажатый расщепленным сучком. Дядя Федя схватил его и направил на огонь, но вода потекла тоненькой струйкой, не доставая до верха.

– Ах, ё-мое, воды в бочке нет, – выругался он. – Беги врубай насос!!!

Я бросился к бочке, едва не столкнувшись лбом с Володей, нашел насос и ткнул черную кнопку выключателя. Ничего не произошло, только огонь ревел, набирая силу – как на большом, настоящем пожаре.

– Там щиток, – кричал дядя Федя, яростно размахивая тоненько писающим шлангом. – На заборе, мать его в качель… Только ручку крути сильнее!!!

Мне понадобилось некоторое время, чтоб повернуть именно посильнее разбитую эбонитовую ручку, торчавшую из распределительной коробки, примотанной проволокой к забору. Наконец мотор ожил и затрясся на разбитой станине, высасывая воду из скважины. Что-то протяжно всхлипнуло, забулькало и я услышал, как в пустую бочку упруго хлестнули первые струи. Дядя Федя орал по-прежнему. Насос гнал воду, но шланг валялся, как раздавленная макаронина. Раздвинув траву, я увидел, что от насоса идет сеть хитро переплетенных трубопроводов, с углами и пересечениям, и двумя мертвого вида вентилями. Моих инженерных знаний все-таки хватило, чтоб понять, как подать воду из насоса прямо в шланг. Тотчас из-за циклона, опадая на солнце радужными брызгами, взметнулся фонтан.

Дядя Федя, как заправский пожарный, хлестал водой. Огонь быстро захлебнулся, а из люка повалил густой белый пар. Остро запахло баней.

– Да… – сказал Володя. – Погорели бы они тут без нас к нехорошей матери…

– Ух… – дядя Федя снова заломил конец шланга, поправил сбившуюся на лоб мокрую кепку и опустился на ступеньку лестницы. – Потушили…

Дым в небе растаял. Но из горловин все еще валила черная, как ночь, сажа. К нам подошел Славка, с головы до ног покрытый гарью и похожий на негра.

Мы заставили его раздеться догола и тщательно отмыли из шланга. Потом накачали полную бочку воды, свернули все пожарное хозяйство и наконец выключили насос.

– А Степан-то где? – вдруг хватился дядя Федя. – Мать его за обе ноги…

– Он лошадь ковать уехал, – ответил Славка. – В кузницу.

– В задницу, а не в кузницу! – дядя Федя стукнул кулаком по колену. – Знаю я эту кузницу… У евойной сватьи именины сегодня. К Филимонихе он поехал в соседнюю деревню за кислушкой, вот куда… Эх, едрит… и как же его упустил? Теперь сегодня не дождешься его, а может, и завтра тоже. Похмеляться будет, как порядочный человек.

– А что, увлекается? – спросил Володя.

– Знамо дело… – вздохнул дядя Федя.

– Ну вот, – едко усмехнулся Аркадий. – Он будет пьянствовать, а мы – работать. Как и положено в этой стране.

За обедом мы рассказывали девчонкам о пожаре, не жалея драматических подробностей и усердно сгущая краски. Вика с Людой смеялись, а Катя всерьез испугалась, представив душераздирающее зрелище сажи, хлынувшей на Славку из горловины.

А потом вдруг грянул дождь. Он подкрался незаметно и застал нас врасплох. Начался как мимолетный ливень, затем ослаб и пошел вяло, грозя затянуться до вечера. Дядя Федя остановил агрегат, и мы забились в автобус. Дождь стегал по мутному окну. Мешки, выработанные за утро – девяносто с лишним штук – мокли под дождем, быстро темнея бумажными боками.

– Эх, мать-перемать… – сокрушенно покачал головой дядя Федя. – Размочит ведь вдрызг, все на хрен пропадет. И Степка, брандахлыст, уехал – на горбу такую массу разве в навес переволокешь…

– Давайте брезентом укроем, – предложил Славка.

– Не хватит брезента. Да и он быстро промокнет. Сколько раз председателю говорено – надо крышу строить над раздатчиком. Тогда бы и в дождь работать могли, и ржавел бы меньше. А ему все по хрену…

Володя выругался сквозь зубы и, надвинув на голову воротник серой застиранной куртки, куда-то ушел. Я проводил его взглядом. Он обогнул агрегат и зашагал по разбитой дороге к машинному парку. А дождь лил, не переставая. Один из мешков осел и завалился набок. Мы со Славкой и дядей Федей все-таки выскочили наружу, растянули брезент – его хватило меньше, чем на половину мешков. Славка сокрушенно качал головой. Нам было жалко. Продукт собственного труда на глазах обращался в прах.

И вдруг прямо из дождя, как мне показалось, вырос грузовик. Из кабины выскочил насквозь мокрый Володя.

– Откуда?! – удивленно спросил дядя Федя, указывая на машину.

– От верблюда… Давай, быстро загружать надо, он до навеса подкинет.

Шофер подал грузовик задним бортом прямо к раздатчику. Володя стоял в кузове, а мы со Славкой быстро подносили мешки. Сначала они казались совсем легкими, я хватал их по два и легко швырял наверх, не дожидаясь Володиных рук. Потом, когда количество приблизилось к третьему десятку, они стали тяжелеть. Я уже не мог брать два мешка и поочередно кидать их одной рукой. Скоро не смог и двумя – подтаскивал мешок к машине, приваливал к кузову и толкал снизу, помогая Володе поднимать. Но без остановки таскал эти мокрые, теплые еще мешки. Аркашка работал тоже, но очень медленно и неторопливо. Поэтому основная масса пришлась на нас со Славкой. Мешков по сорок, а то и больше. Через пару минут эти их же пришлось сгружать под навес и расставлять рядами. Но эта работа казалась совсем легкой.

– Ну молодцы, мужики, – сказал дядя Федя, оглядывая спасенный продукт. – Спасибо вам, выручили… Даром, что городские.

Дождь не прекращался, агрегат стоял беззвучный и бездвижный. И мы вернулись в автобус.

И как ни странно, хотя руки мои болели до плеч, а ноги подкашивались от яростной работы, на душе было легко. Не знаю даже, почему. Наверное, я просто испытывал то, о чем смутно пытался сказать Вике на лугу. Я чувствовал себя мужчиной. Здоровым, сильным, способным на многие дела. Ведь это именно я, инженер Евгений Воронцов, только что перекидал сорок мешков по полтора пуда – целую тонну груза! – своими привычными к рейсфедеру руками…

Мы в изнеможении лежали на сиденьях. Дядя Федя куда-то исчез.

– Смотрю я на тебя, Женя, – вдруг сказал Аркашка. – И диву даюсь.

Носился ты, как одесский амбал в порту. Причем со скипидарным фитилем в заднице.

– Не всем же прохлаждаться, – спокойно ответил я. – Кому-то вкалывать надо. Для равновесия в мире.

– Вкалывать, скажешь тоже! Нам тут вовсе не обязательно пупок рвать!

Я промолчал. Перед Викой я еще мог как-то оправдываться в своем поведении. Но уж никак не перед этой вошью.

– Так дождь же, – заговорил Славка. – Все промокло бы и сгнило. И наша выработка псу под хвост.

– Ну так и пес с ней. В конце концов, я научный работник, а не колхозный механизатор. И мое дело не на АВМ пахать!

– Не на АВМ пахать? – переспросил молчавший до сих пор Володя. – А скажи на милость, чем ты на работе занимаешься?

– Чем? Я в научно-исследовательском секторе работаю.

– Все мы в секторах, – отрубил бригадир. – А лично ты, твоя работа? Ты какую пользу людям приносишь?

– Наука. Я наукой занимаюсь. Кандидатскую, между прочим, делаю.

– А ты уверен, что твоя кандидатская, докторская и любительская нужны кому-то кроме тебя? – молчаливого бригадира прорвало, и он словно решил высказаться за всю неделю. – Ты никогда не думал, что за весь год своей научной…

Слово «научной» Володя выделил с нескрываемой насмешкой

– …Научной работы пользу людям ты приносишь лишь в течение месяца. Именно здесь и на этом вот АВМ?

Лично я не считал, что научные работники бесполезны. Тем более, при словах о диссертации сразу подумал об Инне: ее научная работа уж точно была на благо людям. Я и о себе не сомневался, что мои инженерные знания все-таки помогают общему прогрессу. Но спорить с Володей не стал, поскольку Аркадий вызывал во мне личную, тошнотворную неприязнь.

– Научные работники нужны, – вместо меня возразил Славка. – Но тем не менее, пока экономическая система не позволяет обходиться без нашего труда, мы обязаны ездить в колхоз. Это не нами заведено. Так требует жизнь.

– Жизнь будет требовать, пока требование выполняется, – неожиданно твердым, жестким и совершенно не похожим на себя тоном ответил Аркашка. – По сути дела своей так называемой помощью мы поддерживаем существующую порочную систему. Мы вкалываем руками, а колхозники берут трактор и едут в город за водкой. Тот же ваш Степан – слинял с утра, и дел ему мало. Потому что знает: всегда найдется сознательный гражданин вроде нашего Жени, который его работу выполнит и перевыполнит. Если бы мы хоть раз забастовали и отказались сюда ехать– живо бы они у себя в деревне порядок навели. И каждый бы работал на своем месте.

Мы молчали, не зная, что ответить на в значительной мере справедливую Аркашкину речь. Мне вдруг подумалось с внезапным удивлением, что, оказывается, даже такое ничтожество может иногда говорить и дельные вещи. Он хотел что-то добавить, но махнул рукой и отвернулся к окну. Точно понял, что отношение к нему уже сложилось и говорить с нами о важных проблемах бесполезно.

Там уже кончился дождь. И между туч весело проглянуло солнце.

– Эй! – весело закричал откуда-то появившийся и, кажется, уже слегка поддатый дядя Федя. – Агрегат пускаю. Пошли дальше работать!

Мы встали с сидений.

– У меня нога болит, – заявил Аркадий. – Та, которую я вилами ударил.

Не могу больше сегодня стоять. Ступать больно.

Володя взглянул на него с матерным выражением лица, но промолчал.

Остаток смены мы работали втроем.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт