Книга Чезаре Борджа онлайн - страница 6



Глава 6. ПАПА И ЧУДЕСА

В середине марта 1495 года падение Неаполя стало свершившимся фактом. Французская армия расположилась на отдых, и измученное королевство получило наконец передышку.

Но теперь важные события развернулись на севере страны. Лодовико Сфорца, отныне уже законный государь Милана, сделал очередной ход в затеянной им большой игре.

Герцог начал переговоры с Венецией: как ему было хорошо известно, республика с возрастающим беспокойством следила за успехом Карла на Апеннинах. Мысль о соединении усилий против общего врага пришлась по сердцу венецианцам, и Совет десяти направил посла в Ватикан, чтобы выяснить намерения святейшего отца и по возможности перетянуть его на сторону Севера.

Карлу вскоре донесли о готовящейся коалиции, но он лишь рассмеялся – после победоносного и почти бескровного шествия через всю Италию он уже не принимал итальянцев всерьез. А те продолжали переговоры; двадцать шестого марта его святейшество послал дожу орден Золотой Розы, и в вербное воскресенье в соборе св. Петра уже служили праздничную мессу по случаю заключения нового союза. Договор, составленный в общих выражениях, не содержал статей, явно направленных против французов, – говорилось лишь, что он принят «по доброй воле всех сторон и ко всеобщему благу». Но сразу же после подписания союзники принялись собирать войска. Первым показал зубы Лодовико Сфорца, напав на стоящий у берегов Генуи французский флот.

Осознав опасность, король поднял армию и двинулся к Риму, оставив в Неаполе гарнизон под командованием маркиза Д'Обиньи. Успех всей кампании зависел теперь от того, удастся ли отколоть от Лиги Александра VI. Собственные военные силы церкви были невелики, но папа оставался признанным духовным вождем Италии, а потому был столь же опасным врагом, сколь полезным союзником.

В июне французы вошли в Рим, но, к ярости короля, выяснилось, что он опоздал – папа, весь его двор и священная коллегия уже покинули город и под охраной венецианской пехоты перебрались в крепость Орвието. Более того – там успел побывать посланник австрийского императора, который сообщил о желании своего государя присоединиться к борьбе итальянских городов за независимость. Король попытался начать переговоры, но французскому послу было отказано в аудиенции у его святейшества. После этого папа, понимая, что Карл не смирится с положением отвергнутого просителя, покинул Орвието и вместе со всей свитой перебрался в Перуджу.

Там он оставался во время битв в долине реки Таро и у Форново, где французская армия и итальянское ополчение сошлись наконец в решающей схватке. Последнее из двух сражений примечательно тем, что победу в нем приписывали себе обе стороны, имея для этого определенные основания. Если считать, что намерение короля состояло в том, чтобы продолжать движение на Север, то он, безусловно, вышел победителем, сумев пробиться через заслон итальянских войск. Однако в бою его армия понесла тяжелые потери и к тому же лишилась артиллерии и обозов, в том числе 20000 вьючных лошадей с добычей, захваченной в Неаполе. Все это попало в руки союзников под командованием герцога Гонзаги Мантуанского. Дальнейшее отступление Карла было столь поспешным, что сильно напоминало бегство. Лишенная пушек и трофеев, французская армия, огрызаясь, уходила к Альпам, оставляя о себе память в виде сожженных деревень, вытоптанных виноградников и полей, а также бесчисленных случаев венерических заболеваний – неизвестного дотоле зла, вскоре получившего в Италии название il morbo gallico – французская болезнь.

Но вернемся к Александру VI. Будучи в Перудже, он столкнулся с не совсем обычным аспектом своих профессиональных обязанностей – исследованием явлений, отнесенных молвой к разряду чудес.

В те годы в перуджанском монастыре сестер-доминиканок жила молодая монахиня по имени Коломба да Риети, чья слава вышла далеко за пределы округи. Сведения о ее жизни мы черпаем из хроники Матараццо. К словам этого историка следует относиться с известной осторожностью – он частенько давал волю фантазии, хотя в том, что касается событий в родном городе, его свидетельства неплохо согласуются с сообщениями независимых источников.

Итак, Матараццо повествует, что сестра Коломба не принимала ни воды, ни пищи и только изредка позволяла себе наслаждаться одной-двумя ягодами жужубы. «В день, когда она пришла в Перуджу, в 1488 году от Р. X., несколько молодых людей на мосту со смехом преградили ей путь, обратившись к святой с вольными и непристойными шутками, ибо была она молода и хороша собой. Не сказав ни слова, она бросила в обидчика ягодой, и в тот же миг все они, как один, лишились телесных сил и разума». Столь эффектное вступление в город сразу же принесло таинственной гостье громкую известность. О том, вернулось ли впоследствии здоровье к неудачливым донжуанам, хронист умалчивает.

Иногда Коломба впадала в своеобразный транс, продолжавшийся до часа и более; пульс не прощупывался, и девушка казалась мертвой. Затем ее тело сотрясала дрожь, Коломба возвращалась к жизни и пророчествовала, рассказывая собравшимся людям об «удивительных и страшных делах грядущего». А однажды утром ее нашли без сознания, в крови, с двумя выбитыми зубами. Оказалось, что всю ночь напролет Коломба сражалась с дьяволом! Эта история наделала много шума, но установить какие-либо подробности так и не удалось, да никто и не пытался это сделать.

Множество бед и несчастий, пишет Матараццо, было предотвращено ее молитвами, и весь город благословлял худенькую, молчаливую девушку – чудесную заступницу, посланную Перудже небом.

Местное духовенство оказалось в очень затруднительном положении. Игнорировать Коломбу не представлялось возможным, признать ее святой – и вовсе немыслимо, поскольку канонизация могла исходить лишь из Ватикана (и, кроме того, лишь уже умерший человек мог быть признан святым). Все больше прихожан соблазнялось рассказами о чудесах, творимых подвижницей, но до открытого конфликта с официальной церковью, к счастью, не дошло. Во-первых, Коломба оставалась ревностной католичкой, неукоснительно соблюдала все предписания церкви, ходила к исповеди и часами молилась. Во-вторых, на пожертвования перуджийцев вскоре был построен небольшой женский монастырь, куда она с радостью удалилась. Отныне популярность сестры Коломбы уже не подрывала авторитет приходского духовенства среди паствы.

Чезаре Борджа, обучаясь в Перудже, постоянно слышал рассказы о творимых монахиней чудесах и пророчествах. Более того, однажды он стал свидетелем удивительной сцены в церкви св. Катерины Сиенской, где восторженная толпа окружила Коломбу с крохотным голым младенцем на руках. Плача и смеясь, люди кричали, что она воскресила ребенка. Предыстория этого события неизвестна, мы не имеем возможности проанализировать сообщение хрониста. Но, по-видимому, горожане не сомневались в истинности чуда воскрешения, совершенного у них на глазах. Доминиканский приор, не зная, как отнестись к такому экстравагантному случаю, отказал жителям, которые упрашивали его отметить великое событие колокольным звоном со всех городских церквей. Но и без колоколов слава Коломбы прокатилась по всей долине Тибра, и люди приходили издалека, чтобы только увидеть ее.

Выразил такое желание и Карл VIII. В декабре 1495 года, находясь в тех краях, он собирался посетить монастырь доминиканок, но не осуществил этого намерения из-за более срочных и важных дел. Король считал себя очень благочестивым человеком, однако его отношение к чудотворцам, святыням и тому подобным вещам напоминало скорее любопытство, чем благоговение. Здесь достаточно упомянуть анекдотический случай: в свое время Савонарола получил предложение сотворить «хоть одно небольшое чудо» в присутствии христианнейшего короля – это-де развлечет его величество. Можно представить возмущение сурового проповедника! Разумеется, чуда не состоялось.

Во время «перуджанской эмиграции» вспомнил о Коломбе и Александр VI. Их встреча произошла в монастыре св. Доминика, куда папа явился в сопровождении Чезаре, нескольких кардиналов и дворян свиты. После торжественной мессы в монастырской церкви высокие гости вместе с приором – тем самым, что запретил звонить в колокола, – направились к келье сестры Коломбы. Увидев остановившегося в дверях папу, она опустилась на колени и поцеловала край его одежды. Александр помог девушке подняться и заговорил с ней «о божественных тайнах». Но беседа оказалась непродолжительной: не успел папа задать несколько вопросов, как Коломба побледнела, начала заикаться и, наконец, замолчала, дрожа с головы до ног. Нельзя было усмотреть никаких причин столь внезапного изменения ее состояния. Недовольный и обескураженный, Александр обернулся к приору и произнес: «Caveto, Pater, quia ego Papa sum!» note 11 – слова, обратившие несчастного настоятеля в такую же бледную, дрожащую статую, как и сестра Коломба.

На помощь приору пришел Чезаре, упомянув о здравом скептицизме, проявленном тем во время достопамятного воскрешения младенца. Надо полагать, что приор преисполнился самой горячей благодарности к молодому кардиналу – конфуз в келье мог стоить ему места и всей карьеры.

Александр больше не возвращался к этой истории и никак не комментировал ее; не исключено, что окружающие ошибались, приписывая папе лишь негативное впечатление от встречи с Коломбой. Вместе с тем он действительно всегда проявлял определенное недоверие к сообщениям о чудесах, стараясь как можно тщательнее отделить факты от вымысла. Его деятельный и ясный ум был, в общем, глубоко чужд мистицизму – чужд в большей степени, чем у паствы, жадно впитывавшей любые, самые невероятные слухи. Очень показателен, например, такой эпизод: однажды папе доложили о чудесах, творимых во славу Божию некой Лючией из Нарни. Сограждане Лючии не сомневались в ее святости, но папа отреагировал на известие очень своеобразно – послал собственного врача с приказом «осмотреть упомянутую девицу и дать заключение о состоянии ее здоровья». Поступок, естественный для любознательного скептика XIX или XX века, но никак не для прелата конца XV!

Здесь следует упомянуть еще об одной стороне деятельности главы римской церкви – преследовании еретиков и инакомыслящих. Александр VI не снискал в этом в глазах современников никаких лавров, и неудивительно – редкий папа проявлял такое равнодушие и даже более того, расположение к иноверцам, как он. В эпоху, когда могущество инквизиции не ограничивалось ни светскими законами, ни общественным мнением, когда охота на колдунов и ведьм была не литературным сюжетом, а реальностью, папа последовательно выступал против религиозной нетерпимости. В Италии во время понтификата Борджа ни один человек, обвиненный в ереси, не сгорел в костре на рыночной площади, и несчастные мавры и евреи – первые жертвы большинства аутодафе – вздохнули свободнее. Конечно, им по-прежнему угрожала случайная ярость возбужденной толпы, но теперь они, по крайней мере, знали, что всегда найдут защиту и милосердие в Риме.

В этом отношении Александр VI сильно опередил свое время. Еще полтора столетия князья церкви и светские владыки во всем христианском мире будут посылать на костер людей, чья вера отличается от предписанной. Нетерпимость и ненависть к еретикам, ведьмам и колдунам в протестантских странах будет не менее ожесточенной, чем в католических.

Либерализм Александра в деле защиты религии был столь необычным явлением, что современники оказались неспособны поверить в его искренность. Папа, потакающий неверным, предает тем самым святую веру и делает это сознательно и неспроста – примерно таков был ход мыслей многих людей, обвинявших главу римской церкви в богоотступничестве. Непосредственная причина обвинений постепенно отходила на второй план, и в анналы истории, отредактированные врагами Борджа, вошли зловещие намеки на связь папы с колдунами, чернокнижниками и прочими приспешниками дьявола.

Кое-кто даже при жизни Александра старался довести эту «критику» до логического конца. Так, кардинал делла Ровере, сидя во Франции, развивал тезис об иудейском происхождении Борджа, относя его предков к марранам, а Савонарола, не вдаваясь в генеалогические подробности, попросту утверждал, что Александр VI – лжепапа, ибо он не христианин и вообще неверующий.

Мнение об атеизме Александра не раз высказывалось и позднейшими историками. Попытаемся разобраться в этом вопросе подробнее. Прежде всего заметим, что никаких прямых или косвенных свидетельств, подтверждающих такое предположение, не обнаружено. Зато имеется множество документов, отразивших усилия папы в деле распространения христианства и – уже вполне в духе времени – в борьбе с явными противниками католической церкви. В булле, утверждавшей испанское владычество над Америкой, специально оговаривалась обязанность их католических величеств – Фердинанда и Изабеллы – всемерно способствовать обращению языческих племен Нового Света в истинную веру. Такое же условие было поставлено португальскому королю Мануэлу Счастливому, собравшемуся завоевывать Африку. Монархи, начертавшие крест на парусах и знаменах, получали благословение святейшего отца, щедрую финансовую поддержку ватиканской казны и ратификацию своих притязаний на захваченные земли. И вместе с солдатами на борт каравелл всходили миссионеры.

По-видимому, Александр VI был против того, чтобы выискивать врагов среди людей, признавших, хотя бы формально, власть римской церкви, но он отнюдь не мирился с тем, кто активно отвергал католицизм. Богемским еретикам – продолжателям дела Яна Гуса, вальденсам, пикардам, приверженцам разнообразных демонических культов, – всем им не за что было благодарить папу. Александр неизменно поддерживал и одобрял репрессии, которые обрушивали на них собственные государи, хотя сам никогда не пытался выступать в роли вдохновителя религиозной войны; столь возвышенные порывы были не в его характере. На всех этапах своей жизни и карьеры он оставался в душе скорее политиком, чем священнослужителем.

Книгопечатание в конце XV века делало лишь первые шаги, но Александр сумел оценить возможности и опасности нового изобретения. В булле от первого июня 1501 года он под угрозой отлучения воспрещает печатать сочинения, которые «противоречат добрым обычаям и католической вере или наносят иной вред благочестию». Любопытно, что в данном случае кара направлялась против издателя, а не автора. Сомнительная честь создания первого в Европе списка запрещенных книг – «Index Expurgatorius» note 12 – также принадлежит Александру.

В общем, насколько мы можем теперь судить, он относился к своему архипастырскому званию вполне серьезно, и приписывать ему безбожие нет никаких оснований. Истинный атеизм в средние века и в эпоху Возрождения был чрезвычайно редким явлением, в отличие от разнообразных сект и ересей. Очень трудно представить себе человека, способного всю жизнь, изо дня в день, играть труднейшую роль религиозного вождя миллионов верующих, не признавая при этом догматов церкви и тайно насмехаясь над собственным положением.

Родриго де Борджа, безусловно, всегда оставался христианином и католиком, но вера его была лишена фанатизма – а это было подозрительным недостатком в глазах современников.



Помоги Ридли!
Мы вкладываем душу в Ридли. Спасибо, что вы с нами! Расскажите о нас друзьям, чтобы они могли присоединиться к нашей дружной семье книголюбов.
Зарегистрируйтесь, и вы сможете:
Получать персональные рекомендации книг
Создать собственную виртуальную библиотеку
Следить за тем, что читают Ваши друзья
Данное действие доступно только для зарегистрированных пользователей Регистрация Войти на сайт